Низвержение Ц. Завещание Пачакути. 2

                Фиолетовый закат

          Как чудесны окраины Куско! Фиолетовый закат Кориканчи завораживал каждого, кто оказывался в этих местах. И кечуа, и даже враждебные им арауканы, иногда добиравшиеся до этих мест,  все, кто только мог видеть склоны местных гор в вечернем свете с трепетом внимали голосу и краскам природы. Казалось, Бог Солнца забыл именно здесь своё волшебное пончо, оставив дух Инти Райми только в этих горах и ущельях. И именно это место вдохновляло самого Пачакути. Сапа инка навещал окрестности Кориканчи, когда задумывал великие дела и если они свершались, благодарил Бога без даров, их он уже воздал сегодня в храмах, но радостью своего могучего сердца. Пурпурные склоны Ванакаури, тёмный кобальт ущелий, зелёный порфир стен Саксаумана - военной твердыни инков наполняли гордостью сердце Пачакути, славного сына великой империи Таутинсуйю.

          Вот и сегодня его душа стремилась встретить закат в привычном месте, сюда стремительно и бесшумно по-мастерски выделанным в скале ступенях несли его нарядный паланкин юноши камайоки. За все годы, что он правил огромным государством юноши-переносчики ни разу не уронили его паланкин. И сегодня его доставили без малейших неудобств ко времени начала торжественного праздника неба.
          Один из молодых людей, не выпуская из руки свой конец паланкина подставил колено и протянул руку Великому господину. Пачакути никогда не пользовался положенной ему помощью при спуске на каменистую землю- это было бы недостойно его звания, но чуть дёрнув подбородком дал знать камайоку, что он оценил его усердие. Их взгляды не пересеклись, как не пересекались никогда. Сапа инка должен был видеть только то, что предназначалось только ему.
          Великий господин отошёл от сопровождающих его воинов. Никто не посмел даже взглядом проводить Пачакути: божественные минуты встречи и провода заката, смело меняющего здесь, в Ванакаури, свой цвет с алого на фиолетовый, предназначались только ему, интипу чурину (сын Солнца,  прим. моё).
          Пачакути подошёл к самому краю площадки и остановился, глядя вперёд. Вид раскинувшейся внизу долины и горной цепи за ней был знаком ему с юности и каждую деталь пейзажа он мог представить, не поднимаясь на гору. Многие из тех, кто был посвящён в этот обряд Сапа Инки, не могли не знать, что это место было дорого ему и как память, и как источник божественной силы. Но лишь наиболее наблюдательные догадывались, что именно тут в голове их господина созревали великие мысли.
           Вот и сегодня Сапа Инка протянул руку к диску заходящего солнца, испрашивая разрешение принять те решения, которые ему пришли всего несколько минут назад.
           «О могущественный диск Великого Солнца! Ты знаешь, что и я, и мой достойный народ чтим твою великую силу, твою нетленную красоту и твою бескрайнюю мудрость. Позволь и нам почерпнуть толику их, как ты позволял это делать моим соплеменникам и славному предку Манко Капаку и его многочисленным сыновьям. Разреши мне утвердиться в намерении сделать жизнь моих подданных разумной и свободной от пороков, сделать твой народ, что ты, Великий, вверил мне, целомудренным и достойным поклоняться тебе и сестре твоей Белой Луне!»- обратился к багряному диску Пачакути.

            Не отнимая руки от начала незримой дороги к Верховному божеству, Сапа Инка замер. Шорох ветра только подчёркивал особую таинственность тишины. Меняющиеся краски заката умерили своё желание к перемене. Перевоплощение мира приостановилось. Наверное, так же внимали божественному Солнцу и великий Манко Капак, и сын его Синчи Рока, и дети того инки, и их дети. Пачакути знал это, но сейчас он не думал ни о своих великих предках, ни о чём-либо ином. Он всего лишь ждал ответ багряного диска.
           Прошло немного времени и стоявшие в отдалении люди, точно также без единого движения, увидели, как Инка опустился на колено, преклонил голову и почти тут же поднялся в полный рост. Четыре камайока сделали несколько шагов навстречу и остановились у крохотной каменистой площадки, поодаль от паланкина, насколько это позволяла гора в этом месте. Инка подошёл к юношам и позволил тем приблизиться вместе с пёстрым паланкином господина. Гордо усевшись на сидении он дотронулся до цветной кисеи своей шерстяной короны и едва заметным движением правой руки дал знак двигаться. Процессия тронулась в столицу.

          По дороге Инка предался раздумьям. Нет, не о грядущей войне и не о победах думал он. Его мысли касались будущего его подданных. Не без гордости вспоминал он о том, что заветы славного Манко Капака не умерли в Тауантин Суйу. Справедливость законов воодушевляла и его самого, и близких ему кураков.