Однажды в пространстве и времени

     Хичкок быстро сошелся с назначенной ему кагебешниками, уж в этом - то он нисколько не сомневался, а не руководством  " Мосфильма ", куда и прибыл английский толстячок по обмену, предусмотренному тайными подпунктами Касабланкского соглашения Союзной тройки, прямо подразумевавшими частичной расплатой свободного мира за помощь Совдепам ленд - лизом переход половины не интересной Штатам и Великобритании Европы под неусыпный контроль братского нацистам режима счастья для всех на классовой основе, сразу после Сталинграда, но перед Курской дугой, переводчицей, наименовав ту озвучивальщицей, так как режиссер, манипулируя актерами, не интересовался сложностями перевода, требуя от гражданки Гоцахопцаца, как значилось в сопроводительной, прилагаемой к туловищу переводчицы " Гражданка Гоцахопцаца, один штука, не кантовать, проверено, печать прострелена в бою ", подпись витиеватая  " Утверждаю. Абакумов ", вовсе не перевода, а именно озвучивания на понятном артистам языке указаний Альфреда, в чем, возможно, и таилась та маленькая разница в мельчайших деталях, что и не позволила развиться карьере успешного кинодела за железным занавесом, ибо вышибли Хичкока из царства трудящихся со скандалом, лишением премии и занесением по партийной линии. Поскольку Хичкок никогда не был членом какой бы то ни было партии, занесли в личное дело Абакумова, что, кстати, его и сгубило в деле врачей, даже позже, когда наспех прилепили бывшему министру госбезопасности пресловутое Ленинградское дело, по кабинетам Лубянки гулял упорный слух, утверждавший, что истинной причиной опалы стало то самое занесение, и вызванное Хичкоком. Разумеется, дядя Миша Любимов, храня верность присяге, не осмелился вложить конечную истину в уста Алекса Уилки, не доверил и Эзопу калабашистый неудачник, проваливший все свои задания и с треском унонгратившийся из Лондона в семидесятых, единственно для того, чтобы породить кошмарного ублюдка, что со своим корешком Листьевым и замутит вонючую кучку говнеца под эгидой Березовского, известную до сих пор как Первый. Впрочем, срать на них, на планете миллионы телеканалов, я их все одинаково не смотрю, а поминаю руссиш тиви лишь от зловредности, теша свое интеллектуальное эго визитом свиньи Шараповой в оккупировавшую полуостров страну, в чем не было особой вины, особенно после чемпионата проклятых мною с тех пор футболлеров, как и их предшественники не нашедших никаких причин посетить олимпийский Берлин в тридцать шестом, подумаешь, спорт лишь немногим хуже войны, а деньги - не пахнут.
    - Как же не пахнут ? - возмущался Коммод, бросая звенящие дирхемы в седую бороду папы, скучно философствовавшего на окраине Ойкумены, где пришлось любомудру цивилизовать мечом и топором дикие орды германцев, всего - то хотевшие жить так, как они и жили до незабываемой встречи с легионами Августа на крутом берегу Рейна. - От них несет говном, батяня.
     Сидевшие снаружи преторианцы, переглянувшись, негромко затянули скупыми мужскими голосами :
     - Кэптен Бат, батяня, кэптен Бат,
     Ты хер свой не прятал за шляпки опят.
     Марк Аврелий выглянул на звук чарующей песни и, внимательно осмотрев сидевших у стен квестория Десятого легиона преторианцев, заметил :
     - Не так сели.
     Мордастый центурион готовно встал и сел на другое место, хотя и звали его вовсе не Степашин, носил славный центурион более подобающее ромею имя, оставшееся неустановленным за долготой прожитого человечеством времени.
     - И песню соответствующую, товарищи бойцы, - добавил Коммод, высовываясь из квестория за плечом папы.
     Преторианцы, снова переглянувшись, сурово запели, унисонно содрогаясь от ужаса и нескрываемого отвращения, посещающих любого, кто имел честь ознакомиться с творчеством советских режиссеров, актеров и композиторов с поэтами - песенниками :
     - Горит и кружится планета ...
     - Глохни, - взмолился Арминий в таинственных и зловещих глубинах Тевтонбургского леса, трогательно складывая могучие руки варвара на выпуклой груди германского патриота, кем он, вне всяких сомнений, и являлся.
     Глава преторианцев Кассий Харея неожиданно взмыл в вечереющую атмосферу ромейского лагеря и проткнул ножиком вострым старческую шею Марка Аврелия.
    - Даааа, - протянул пан Мошка, издатель, накрывая рукопись картонной папкой с надписью  " Шея. Сценарий. Хороший " и всматриваясь в плохо прорисованное Создателем лицо российского писателя, и принесшего рукопись в издательство пана Мошки, издателя, - примерно так я все себе и представлял. Космический полковник Черепанов, моднейший пистолеро Ярыгина под пластинчатым доспехом легата и ...
    - Толстый - толстый слой шоколада, - продолжил за пана Мошку, издателя, писатель, вся разница коих была в виде жизнедеятельности : один писал, другой издавал, не забывая фотать псов поганых, выставляя слюнявые пасти презренных собак в  " Инстаграме ", и хотя одинаковое непотребство и объединяло парочку столь несхожих людей, были они разными, что наощупь, что на вкус, лишь цвет был один, приторный и совсем неизвестный рисовальщикам этого мира. А почему ? А я скажу. Потому как сделали цвет из говна, а уж кто конкретно мажется говном, Машка ли Шарапова, Криська ли Потупчик, неважно, как слитно говорила Герцогиня Кэрролла, чье место осталось свободным за неинтересностью Бонни Роттен. Странно, граждане бандиты, но почему - то лишь Бэйли Джей удается удерживать мой интерес все эти годы, а это, как минимум, стоит лайка или ретвита.