Из дневника сельской учительницы. На рубеже веков

          14 марта 1975 год.

     Снова наступила весна. В этом году она словно ворвалась  в чуть приоткрытую дверь зимнего потепления.  Уезжая из деревни на восьмое марта, я ступала по чуть рыхлому снегу, а утром в Саратове меня встретила  настоящая  весна.

     Люди в весенних нарядах, суматоха предпраздничная, радостная  и странная  для меня,сельского жителя, уже привыкшего к тишине. Там, в селе, я хочу в город, страшно тоскую по цивилизованному обществу, по городскому шуму, по городским улицам и заботам. А приехав  домой, я вдруг ощущаю  усталость от городского шума, меня раздражает пустая, бездельная  беготня по городу, чувствую себя немного чужой в громадной  безликой толпе...

    Сначала, видимо, надо разобраться в себе, в своих отношениях с людьми.
В начале учебного года я была излишне серьёзна и сосредоточена, будто меня постоянно что-то напрягает.
Так оно и было. В школе появились новые учителя - молодая  семейная пара. Жена - физик, муж - физкультурник. Уехал не только Алик (физик), но и физрук  тоже. А ещё он преподавал рисование и реально оформлял  школьные и классные  уголки.
 К новой паре присматриваемся. Они другие. В физкультурнике меня напрягает его манера  общения.  Порой он  мне  кажется  грубым до вульгарности.
 Он невысокого  роста, плотного сложения, но работой, кажется, в меру увлечён. Только  вот  в отношениях  с детьми - как бы помягче выразиться -  не ровен.  Разговор с детьми  короткий: если что не так, ситуацию не проясняет, начинает  ругаться и кричать. Его, возможно,  и побаиваются, но на уроки ходят мальчики, девочки  пытаются увильнуть,  найти  причины  для освобождения.

       Но моё недоброе отношение  к нему отнюдь не потому, что он сейчас не вписывается  в  моё  понимание  учителя  физкультуры,  совсем  нет. Это всё  образуется  и со временем  войдёт в норму – мы  все по-разному пытаемся  утвердиться  в своей работе, у каждого  свой  выбор действий.
       Просто я случайно услышала, как  он выругался, и так это у него получилось  естественно, просто, словно  это  его обычная  манера,  его привычный  лексикон. Меня  это  задело,  поскольку  случай произошёл в учительской  в присутствии женской  половины  педагогов, и это не были слова, брошенные  в порыве, в гневе - нет, это был обыденный разговор...

       Не нравится мне  и  то, что он всегда по школе ходит в тренировочных штанах,  даже на уроки черчения в старшие классы. Пример мальчикам...
 Может быть, я вовсе  не права  и это нормально, но отношения с физруком у меня пока только официальные и на "Вы", хотя  мы с ними одного  возраста.

       Теперь  немного  изменилось настроение. Наверное,  это  попытка принять  ситуацию, потому что я  почувствовала, что нельзя  быть "сухарём" - это сказывается на работе.  Привыкаю  понемногу.
       Заметила, что  в последнее  время я стала как-то мягче, реже срываюсь, немного  научилась  сдерживаться  и с достоинством – как  мне  кажется – и  спокойствием отвечать на возмущённые  реплики. Чаще  улыбаюсь, требушу  учителей  и пытаюсь превратить в шутку "серьёзные" беседы с Ник.Ив.  Это в школе. И там всё в порядке.

       Труднее  стало  дома. С Ленкой. Мы, наверное, начинаем  надоедать друг  другу. Проявляется  разность характеров. Лена - Козерог.  Говорит всё,  что на языке,  не заморачиваясь   реакцией  на сказанное. Обращает  внимание  только на свои обиды и яростно отстаивает  своё право на истину. Обидно слышать  её слова  другим или нет - её это  совершенно не волнует...

        Я попыталась ответить ей её  же монетой - обиделась. Так хотелось сказать ей на её реакцию: "С кем поведёшься, от того и наберёшься!" - но я промолчала, просто огрызнулась и всё. Я вовремя подумала, что эта  реплика её может обидеть...

       Очень хочется преодолеть  этот  кризис отношений, но пока не знаю, как. Зеркальный  вариант  не сработал, она не поняла, только обиделась, а нам  надо жить вместе... Поэтому  дома, оставшись вдвоём, мы часто и подолгу  молчим.
Но в обществе, на работе всё нормально и это уже хорошо.
 Я, к счастью,  не  злопамятна и не могу  сердиться  долго. Если со мной заговорили,  я адекватно  реагирую,  и  общаюсь  как обычно...




        21 марта 1975 год.


       Классный час. Решила  рассказать  им  о  "Молодой  гвардии". Были темы на  выбор:  Баратынский  или  "Молодая гвардия". Саша Ш. предложил  "Молодую  гвардию"…
       В  соседнем  классе  шум, играет  горнист, мешает, да и внимание учеников  рассеивается. Решили перейти в другое крыло. Ринулись все в десятый класс. Расселись. Начала говорить.

       Слышу шёпот. Насторожилась. Чувствую, что не могу говорить. Предложила  уйти, кому не интересно. Ушёл  Павлик Д. Ушёл  с улыбочкой. А меня злит моё  мягкодушие, слабость моя, и удивляет Павлик.  Портится  парень… Что интересно ему?  Он меня волнует…

         Продолжаю рассказ… Открывается дверь, входит  Сл-ов, улыбается. Пришёл мыть класс. Ещё раз отвлёк меня, взял швабру…
        Через некоторое  время  на пороге появился  КоляТ. Он  изобразил удивление, просит слова…
        Моё терпение лопается. Не слушая его, требую закрыть дверь "с той стороны". Дверь раздражённо  хлопнула….
        Можно  говорить. Но упущено время, внимание  рассеяно, нить общения оборвана…
        Я теряю самообладание  и, как всегда в таких случаях,  встаю в тупик перед  равнодушием  к прошлому, к судьбе тех, которые заслонили  нас собой,  даровали  нам  эту светлую жизнь.
       Я  начинаю  волноваться, от волнения  дрожит голос  и глаза  застилает плёнка. Вновь  дешёвый приём: "Кому не интересно, можно уйти!"  Выгнала  Тамару  и  Олю…. В изнеможении  села, говорить не могу. Говорить не могу, а  говорить надо, обязательно надо…

        Реплика  Вити – "другое время"  заставила собраться в комок,  однако  она парализовала  меня. Я вновь выхожу из себя и очень волнуюсь, с дрожью в голосе говорю: "Другое время?! А то, что мои сверстники  в 1968 году  погибали  тоже  другое  время?" – "Где?" - "Где?! В армии, на  Даманском,  в мирное время погибали... Ушли в армию и не вернулись  - это тоже другое время?! А если вам придётся?!..."

      Я окончательно  убита этой репликой....
Сил  больше нет. Сейчас  слёзы  польются  рекой… Говорить  трудно. Опять  долгое  молчание.  Я подхожу к окну. Собираюсь  с мыслями,  "привожу"  в порядок  свой  голос и, наконец,  начинаю  говорить, не оборачиваясь,  не повышая голоса,  отчётливо.  С  трудом подбирая слова,  говорю, как умирали  молодогвардейцы, как  издевались  над  ними  фашисты. Говорить  трудно, нет слов,  невозможно   передать словами  чувства, овладевающие  мной,  когда я говорю о подвигах  юных  героев – они могли  бы жить, выбрав  другое поведение, вспомнив о своей молодости и непорочности. Но они выбрали  мученическую  смерть,  открыто  выражая  презрение и ненависть   к оккупантам,  поражая  врагов  своим  мужеством,  вызывали  ещё  большую  жестокость  со стороны  мучителей.  Голос  мой  чуть  дрожит, глаза  вновь  застилает  сплошная пелена  и я,  не поворачиваюсь  к детям,  смотрю в окно и пытаюсь справиться с собой… Сейчас  эта  пелена  упадёт мне на грудь.  А голос тихо и ровно звучит, повествуя,  как  вырезали  звезду  на  груди у Олега,  как ставили на  колени Любу Шевцову…. Стукнула  дверь.  Боюсь, что это  десятиклассники, но не оборачиваюсь, не обращаю  внимания. Просто говорю, и в классе тишина…


       Затем, овладев  немного  собой, смахнув незаметно  платком  слезу  и шмыгнув  носом, я обернулась, прошла к парте и рассказала о книге А.Фадеева, о письмах пионеров, о фильме "Молодая гвардия"…

       Вновь  заглянул  Коля, и я вновь  выпроводила  его, не  выслушав...  Почему? – Не знаю… Но  договорила  до конца…
Только говорить о классных  делах у меня уже не было сил…

       Тяжёлые  мысли  мучают  меня  после  этого  классного часа.
Тему  выбрали  сами  дети. Значит,  им  хотелось  узнать, кто же такие, эти "молодогвардейцы".  Почему  именно так прошёл  этот  мой "урок  патриотического  воспитания"? Да, есть  над  чем подумать.


        Почему  ушёл Павлик? Почему  улыбался Витя?  Ведь  оба они неплохие  парни.  Это что, наигранность? Насмешка над  моей сентиментальностью?  А я, действительно, не  могу спокойно говорить  об этих  людях, не  могу  видеть  равнодушных  к  подвигам  героев  Великой  Отечественной.  Может быть, очень  много я говорю  им  о подвиге?  О геройстве  и этим обесценила подвиги? Не знаю.

        А, может быть,  верно – другое время?  Как  трудно ответить. Неужели  они равнодушны  к  прошлому,  и  чувство  патриотизма  им  недоступно,  или  не  совсем  понятно?  И  поэтому  они подсмеиваются  надо  мной? Они ведь  поняли, почему  я  молчала,  видели,  как слёзы  застилают  мои глаза…  Почему  этого состояния  причастности  к  давним  событиям  я не вижу в их глазах?

         Надо ежедневно, ежеминутно, каждым  своим  шагом  доказывать,  что это  не  красивые  слова,  это моя позиция -  помнить  о  погибших,  обязательно  помнить,  иначе  нельзя  жить, трудно  дышать  и  жить,  не  помня  о  тех, кто  отстоял  моё  право  на  жизнь;  необходимо  жить  с  ощущением   неоплатного  долга. А  надо  платить  долги, доказывать, на что ты способен  своей жизнью. Тогда они, может быть,  поверят?...




           30 марта 1975 год.


           Приехала из дома. У родителей всё в порядке и это успокаивает немного, потому что моя жизнь  дала трещину.
 
          С Володей  расстались. Видимо, верна пословица, что первая любовь  не  бывает  счастливой...
          Думала  на всю жизнь, но не выдержали  первого  серьёзного  испытания. Вовка  уходит в первый  рейс на несколько месяцев (почти кругосветка!), и ему очень хочется, чтобы  я  всё бросила здесь  и переехала  в порт, чтобы  могла  ждать и встречать его там...

         Я сказала, что не могу бросить детей, что это будет предательством  с моей  стороны, а  встретить  его  приеду - отпрошусь  у  директора на несколько  дней, а через год моя отработка закончится, и я перееду, куда он  захочет, хоть на Луну... Но он упёртый. Если решил - значит, так и должно быть. "Жена моряка ждёт возвращения  мужа вместе с другими жёнами в портовом городке"...


        Я пыталась ему объяснить, какая разница, где я буду его ждать, главное: я встречу его у причала в момент прибытия. Куда там!  Он и слышать  этого  не хотел. Впервые  мы так крупно поссорились  и  в запале  брошенная  фраза: "Такая жена мне не нужна!" - стала  итогом наших  отношений. Как будто не  было  многолетней  дружбы  и почти двухлетней  семейной  жизни.  Ведь были разлуки и раньше. Учились в разных городах. Встречались в каникулы. Поклялись быть  всегда  вместе - расписались  уже  перед  моим  распределением.  Всё так было романтично. Я встречала  его из учебных рейсов, договорились,  что я после  окончания  института уеду в село ( меньше соблазнов!), а  когда он  закончит  училище,  мы  вместе  уедем  в  "тьмутараканию",  и  он будет "ходить" в море,  а я терпеливо его ждать, преподавая  в какой-нибудь местной школе...

        Что с ним случилось на  последнем  курсе, я не могла понять. Он стал недоговорным. Категоричным  каким-то.  Мама  успокаивала  меня, говорила: "Не переживай! Всё образуется. Ну, поссорились, ну наговорили  друг  другу гадостей - и что?! Пройдёт  время, он остынет и всё  будет хорошо. А ты, если  решилась  быть  женой  моряка, учись терпению и смирению. Быть женой  военного  моряка непросто".  Бедная,  наивная  мама! Она даже  не подозревает, что всё намного  сложнее. Мы  два  сильных и гордых  человека.  Я хоть  понимаю  это. Изменить  пока не могу. А  Вовка  и не понимает,  что  каждый  неверный,  непродуманный  шаг - это навсегда!!! Он такой же максималист, как я, может  быть, даже  ещё  больше. Ни просить прощения, ни прощать мы не умеем... Я-то знаю, что это всё. Мы никогда  не  будем  вместе. Знаю и  другое: на личной жизни поставь  крест. Замуж  я  больше не выйду. И полюбить - не полюблю.

       Теперь у меня осталась только школа. Не подозревая  ни о чём подобном,  я случайно, в порыве, сделала выбор, решила свою судьбу...
Школа и мои ученики - моё будущее. Смогу ли я так жить? Смогу  ли женскую  любовь  перенаправить  на чужих  детей,  своих учеников?  Это очень грустно. Но нужно учиться жить  в  предлагаемых обстоятельствах  и  быть  Учителем...
Для начала необходимо научиться вести  себя так, чтобы  никто не заметил  моей  личной  трагедии. Вот  так-то.
       Привыкай к новому  статусу учительницы, для  которой  главное - школа,  работа  и дети, твои ученики...





                9 мая 1975 год. ДЕНЬ ПОБЕДЫ.



        Много дней мы ждали  этого дня. Посвящали ему свои дела, вставали  на трудовую вахту. И вот он настал…
        Тридцать лет назад наш обессиленный великий народ плакал от счастья под литые сталью слова Левитана. Победа и вновь мир, такой долгожданный, такой дорогой… Именно  дорогой. Двадцать  миллионов… Моих ровесников, а может быть, и многих моложе  меня, не дождались близкие…

        И вот уже тридцать лет прошло с того памятного дня. Выросло новое поколение, и оно знает о войне только по книгам и фильмам…
        Я родилась через  пять лет после  Победы, но помню  (удивительно, но я действительно помню!) как  радовались  мои  родители,  бабушка  этому празднику 9 мая 1955 года…
        Хорошо,  что Победа пришла в мае.  С  миром  тесно связана  радость, цветение  земли,  весна.
        Помню  торжественный  голос  Левитана, когда после последних известий он  читал поздравление  партии  и  правительства советскому народу…
        Помню ордена на костюмах прохожих и в бабушкином  радикюле -  за  работу  в  тылу… И мамина медаль "За доблестный труд" - тринадцатилетней девчонкой она в годы войны работала в колхозе... Как тысячи других подростков, наравне со взрослыми женщинами... Помню и никогда не забуду… Никогда! Что  бы ни случилось, но люди, которым я обязана  своей  жизнью, чистым  мирным небом  над  головой – эти люди   всегда  со мной,  по их делам  я равняю свой  шаг, свою  жизнь. Это фразы, но идут они от самого  сердца,  и я очень  сожалею, что  не  могу найти  других слов… Да разве в словах дело?!!

        Мне  хочется, чтобы  мои  дети  взяли  частицу  моей  любви,  моего горячего  сердца  и признательности,  преклонения  перед  памятью…



            
               
                12 мая 1975 год.



         К Елене  приехал  друг, и мне  захотелось  вновь  увидеть  тебя,  дорогой … Я сожгла  своё  неотправленное  письмо  к  тебе  и с  тех пор почему-то  меньше о тебе думаю. Странно, меньше  думаю,  но никогда, ни на минуту не забываю…

         Сегодня  после  праздников  снова  занимались.  У меня лишь два урока.  Почему-то  была немного  суровой  на  уроке.  Дети  это чувствуют  и молчат,  хуже  отвечают… Ну, что это я опять о детях. Хотелось  поговорить  только о тебе…
Знаешь, я  скучаю. Желание  видеть  тебя  настолько  сильное, что я стала  бессильной. Порой мне хочется  говорить только о тебе, вспоминать  твои  глаза, улыбку…
         С каждым  разом  делать  это  труднее.  Боль  утраты  вросла  в меня,  и я  живу   с ней,  она  стала  частицей  меня  самой.
         Подумаю о своём будущем,  о семье,  о счастье, а  рядом  только ты, твоё  лицо, глаза,  и я  с  трудом  представляю  себя  женой  другого,  сразу пропадает  желание  и  выходить замуж, и  с кем-то  встречаться.
         Согласна  на  всё,  лишь  бы  встретить, увидеть  милый обжигающий взгляд  и  долго-долго  смотреть  в  эти  бездонные  синие, чуть насмешливые  глаза…





            8  сентября 1975 год.



         С чего начать исповедь?
         Неприятности  на работе  для  меня  начались  чуть  ли  не  в первый   день  приезда.  Я  узнала, что меня  думают  перевести  в  центральную районную  школу – там  нет учителя, на 27 часов.
         Я огорчилась,  потому что ехать  в райцентр не хочу. Однако,  ждала разговора  с  Глаголовым  – заврайоно  нашего района.
         Разговор  произошёл. Я очень  волновалась  и  очень  боялась,  что сорвусь  и  наговорю  лишнего. Как ни странно, но я не сорвалась, не сказала  ни  одного  резкого слова, он тоже был очень спокоен, просил подумать  и позвонить ему
        И я заволновалась. Настроение  упало, появилось  желание  уехать домой,  к Вовке.  Ник.Ив. молчит,  и его  молчание  меня  беспокоит.

       Хотя  ситуация  немного  прояснилась: учитель  школы  болен,  и  школе  на  несколько  месяцев  нужен   новый  преподаватель. То есть это замена. А там как получится.
        На  другой  день конференция в райцентре. Перед началом  заседания Ник.Ив.  отозвал  меня  и спросил,  какой ответ я дала  заврайоно.
 - Никакой! - ответила я.
- Ну, а  что вы думаете ответить?
 - Не знаю.
-  Не  соглашайтесь,  уйдёте на  три недели, ваши  классы  будут вести кое-как, а  вы  за  них отвечаете. Я не согласен.
 - Да?  А я  думала, что  вы  согласны  и  этот вопрос  решается  с вашего одобрения. - Я  помолчала. – В  таком  случае, я спокойна. Вы подняли мне  настроение, Ник. Ив. Спасибо! Даже  жить  захотелось, - улыбнулась я.

       Он тоже заулыбался, а я пошла своей  дорогой - в очередь за  кримплином.
Это было 27 августа. Я успокоилась и позвонила завгороно.




                6 декабря 1975 год.


         Прошёл  месяц со дня моей последней поездки домой. Что изменилось? Ничего.
        Единственное  значительное  событие в жизни: подали заявления о приёме в кандидаты КПСС.
Не знаю, примут ли....
Решение  вступить в  КПСС  зрело у меня давно,  мы  даже говорили  об этом  с Леной, но она не хотела, а я одна не решалась...
        А это она приехала от сестры  и вдруг заговорила о необходимости продвижения  в "идеологическом  плане"...
         А  теперь  вот  решили. И  вот в тот день - 19 ноября - я с  волнением взяла  в  руки перо и вывела слова заявления...
Несколько  дней ходила под  впечатлением  совершённого дела....





              7 декабря 1975 год.



          Были у Ев.Ив.  на поминках… Я  не писала об  уходе  её мамы.           Почему?  Не знаю, наверное,  что-то  происходило   другое  в  моей  жизни,  и  было  не  до  этого…
          Мы  ведь  остро  переживаем  чужие  печали,  когда  что-то  знаем  о  них, когда  у  нас  есть  опыт  потерь…
          Когда  все  ушли,  мы  ещё  долго  сидели  с  Ев.Ив.  и  говорили,   говорили  обо всём,   и  о  её  маме  тоже.  Вспомнили  прошлый  год,  как  ходили  к  родителям  Ев.Ив. помогать  убраться  к  Пасхе, как  Ев.Ив.  знакомила   нас  с  проблемами  и  бытом  деревни…
          Да,  мы продолжали  вживаться   в  сельский  быт. И по-прежнему  вводит  нас  в  него    неугомонная,  потрясающая   Ев.Ив.
          Я  не  перестаю  удивляться,  с  каким  оптимизмом  она  смотрит  на  жизнь  и  её   непредвиденные    сюрпризы…
          Кажется,   этой  женщине  под  силу  всё:  она  замечательный, вдумчивый  и  очень  ответственный   учитель,  потрясающая  мама, заботливая  жена  и очень  надёжный  друг.
          Как-то  случайно  я  заглянула  в  её   рабочую   тетрадь  с  планированием  уроков   и  была  удивлена  увиденным.  Таких  аккуратных, красивых  планов урока я ни у кого не  видела. Написаны красивым   чётким  почерком,  с использованием  ручек  разных  цветов:  важные  сообщения,  правила  и  т.д. – красной  пастой,  задания    для  одной  группы   детей  –  зелёной,  для  другой  -  синей,  свои   замечания,  например, - чёрной.  Всё  четко,  красиво  и  понятно. Главное – она  успевала  всё,  что  запланировала,  а  для  проверяющего  такая  запись  давала  ясное  представление  о  системе  работы.  Меня  это  приятно  поразило  и  я подумала, что  и  мне   можно  попробовать  так, тем  более,  что  иногда  приходилось  писать  очень  подробные  планы  -  чтобы  ничего  не  пропустить,  поскольку  я   ещё   не  научилась  держать  нить   объяснения,  если  возникали  недоразумения  и  приходилось   отвлекаться…
Попробую…
          Ев.Ив.  не  только замечательная  учительница,  она  и  в   обыденной  жизни  настоящая  выдумщица,  насмешница.  Начнёт  что-то  говорить,  вроде  серьёзное, но  вдруг  глазки  заблестят  и  в  них  запрыгают  лукавые   огоньки,  знай - будет  что-то  необычное, подвох  какой-то.  Таким  образом,  начав  с  простого,  делового  предложения  помочь  ей  убрать  к  Пасхе  дом  её  мамы,  она  нас  так  ввела  в  сельские  заботы,  что,  забыв  обо  всём,  весело  и   азартно  мы   исполняли  её  приказания.

         Дом  родителей  Ев.Ив. находился  в  старом  селе, то  есть  около  железнодорожной  станции, где  жили в  основном   коренные  совхозные  работники,  а  новый  район  поселения  за  школой  и  зданием  администрации -  двухквартирные  коттеджи -  называли  в  народе  "буржуй-городок".  Там   селили  сельскую  интеллигенцию, приехавшую  на  работу  после  учёбы  или  молодые  семьи  местных  врачей, учителей.

         Старые  дома,  построенные  в  стиле  русской  деревни, то  есть: сени, довольно  свободные (здесь обязательно стоял большой  сундук – амбарный , -  где  хранили  муку, крупы,  несколько  полок  для  банок  и  прочей  домашней  утвари),  затем  дверь  в  "избу".  Изба  включала  махонькую,  часто  тёмную,  спаленку, кухню  и  горницу.  Ничего  лишнего.  Минимализм  полный. Мебель  стандартная,  советская, наверное,  первых  моделей:  диван  с  круглыми  подлокотниками и  высокой  спинкой – деревянный, покрытый  лаком,  как  правило,  обитый  гобеленом, светлого  дерева (иногда, чёрного  -  как  у родителей  Ев.Ив.),  буфет-пузатик  или  шкаф  для   посуды  -  такие  шкафы  я  видела  в  фильмах 50-х  и  стол  с  четырьмя  стульям.
 
        А  в  углу  на  кухне  и  в  спаленке  уголок  с  иконами, обязательно  укрытый  выбитым  белым  рушником (почему-то  не  могу  назвать  это  полотенцем,  а  на  салфетку  не  похоже).  Потолок  и  стены - деревянные, иногда, окрашены  бледно-голубой  краской,  или   белой.
        У  родителей  Ев.Ив. – неокрашенный.  Вот  она  и   пригласила  нас  поучаствовать   в   пасхальном  субботнике.  А  мы  были  рады  любому  приглашению,  потому   что  сидеть  в  комнате-кабинете  ещё  в  воскресенье  было  скучно.
         С  шутками  и  прибаутками  (пересказать  их  невозможно!)  Ев.Ив.  мы  закончили  работу  уже  к  обеду.  Но  неугомонная  наша  покровительница  решила  показать  нам  "прелести  сельского  быта"  до  конца, "чтобы  почувствовали  вкус  деревенской  жизни сполна",  и  повела  нас  в  хлев.  Чистить  сарай  от  коровьего  помёта!  И  мы  пошли!  Так  запросто  и  лукаво  прозвучало  это  предложение,  что  никаких  мыслей - что  мы  никогда  этого  не  делали, что  там  запахи  неприятные, - у  нас  даже  не  возникло.  Мы  неумело  взялись  за  вилы  и  под  смешок  и  шутки  нашего  руководителя  попытались  что-то  очистить. Господи!  Если  бы  когда-то,  в  детстве, будучи  в  гостях  у  бабушки,  меня  заставили  выполнять  подобное!  Уверена, что я  ни  за  что  не  стала  бы  этого  делать, да  и  у  моих  деревенских  родственников  даже  мысли  подобной  не  возникло, а  здесь  так  легко  и  весело  мы  выгребали  помёт  вилами.
         Помню, как  однажды  в  деревне  у  бабушки  меня, посмеиваясь,   пригласил  дядя  мять  босыми  ногами  солому  с глиной  и  коровьим  помётом – этой  смесью  вымазывали  сараи  для  скота.  Это  было  что-то!  Но  мои  молодые  городские  тётушки  и  сестрёнки  со  смехом  ступили  в  это  месиво  и  посматривали  на  меня, ожидая  моих  действий.  Я  долго  морщилась  и  сопротивлялась,  но  одно  слово -  "белоручка" -  могло  заставить   меня   делать  всё:  я  очень  боялась услышать  это  страшное  слово от  своих  родственников.  Я  встала  в  это  месиво,  но  только  в  резиновых  сапогах,  потому  что  дядя  Коля, посмотрев  на  меня  (видимо,  его  предложение  вызвало  у  меня, подростка лет 12 – 13,  такое  чувство  брезгливости),  засмеялся   и  попросил  жену  выдать  мне  резиновые  сапоги, в  которых  я  и  проходила  первую  практику  деревенского   быта.

         А  здесь  я  не  проявила  никаких  эмоций, кроме  азарта  и  интереса…
Но это  было  ещё  не  все.  Впереди  нас  ждало  новое  испытание  на  пригодность  к  сельской  жизни. Чисто  женское  занятие.  Обязанность  каждой  деревенской  жительницы – доение  коровы.
         Мы,  наверное,  чистили  свинарник,  потому что  тревожное  мычание  доносилось  из  другого  сарая.  А  может  быть,  бедную  корову  на  время  уборки  перевели  в  соседнее   помещение?  Я  тогда  не  подумала  об  этом.    Предложение  подоить  корову  вызвало  такой  восторг!  Я  очень  хотела  попробовать - но  я  боялась  коров!  Только у  Ев.Ив.  не  зашалишь.  Сказала  -  сделали. Также  смеясь,  посверкивая  огоньками  зрачков, она  распоряжалась  нами.  Усадила  на  маленькую  скамеечку,  показала,  как зажимать  и  тянуть   соски  животного.  Было  интересно  смотреть  на  её  ловкие  руки и очень  хотелось попробовать  самой.

         Но  с  этим  заданием  я  не  справилась.  Корова  не  захотела   отдавать  мне  своё  молоко.  Сколько  я  не  пыталась - струйка  не  полилась.  Я огорчилась.  Тем  более  что  у  Ленки  всё  получилось. Долгожданная  струйка  пахучего  молока  капельками  падала  в  ведро. Ленка  засмеялась  счастливо  и  победно  окинула  меня   вызывающим  взглядом: "Получилось!"  Ев.Ив.  засмеялась  тоже  и  попыталась  меня  успокоить: корова,  мол,  чувствует  чужие  и  неуверенные  пальцы,  поэтому  и  сопротивляется.  Надо  быть  уверенной  в  исходе  дела -  тогда  всё  получится.  Может  быть, она  и  права. Я  немного  огорчилась, что  этот  экзамен  не  сдала  и  получила  "неуд".  Но  только  немного.  Ев.Ив.  не  могла  позволить  поселиться  огорчению  в  наших  душах, потому  что  нас  ждало  новое  испытание - сельским  ужином.

         И   это  застолье  тоже  нужно  суметь  выдержать  достойно.  Это  особый   ритуал. Пока  мы  занимались  дворовой  работой, мама  Ев.Ив.  хлопотала  на  кухне.  Стол  накрыт  и  ждёт  нас.  Хлебосольные  наши  сельчане!  На  стол  ставят  всё, что  есть  в  доме:  солёности – огурчики  и  грибки,  помидоры,   мёд,  пирожки  и  блины,  пропитанные  маслом  и  сметаной  -  такие  аппетитные, картошечка,  тушёная  с  мясом  и,  конечно, "шкалик"  домашней  настойки,  или  самогонки.  Я  никогда  не  пила  самогонку,  винно-водочные   коктейли  уже  вошли  в  моду,  и  я  их  дома  сама  смешивала,  а  вот  самогон  -  не  пила.  И  опять  под  шуточки-прибауточки  Ев.Ив. отказаться  от  угощения   невозможно,  как я  не  пыталась.  Убедить  хозяев  в  том, что  я не  ем  солёности,  я  смогла, а  вот  убедить  их  в  том, что  я  не  пью  самогон  -  не  смогла.  Выпили  -  и  не  умерли!...

        Я,  наверное,  могу  описывать  этот  вечер  бесконечно  и  всё  с  новыми  подробностями,  потому  что  вот  уже  несколько  дней  я  живу  этим  вечером,   удивляясь  и  нашим  делам  и  своему  отношению  ко  всему  этому.   А  главное - Ев.Ив.,  и  её   ушедшей  мамой…  Есть  же  такие  прекрасные  натуры  в  нашем  мире!

         Воспоминания о том прекрасном далёком дне – это было в первый год нашего здесь пребывания – растрогали и нас, и Евг.Ив. .
         Как быстротечна и хрупка человеческая жизнь… Когда  человек  рядом, кажется, что так будет  всегда, и вдруг он  уходит, его больше нет и – самое страшное – уже  никогда не будет рядом… Больно. Тот уголок, где жил этот  человек, остаётся  в тебе навсегда  странной пустотой, провалом… Вероятно,  именно  в этом  провале  живут  воспоминания, память,  эмоции, связанные   с  ним… Это  уголочек  ушедшего  человека, это прошлое,  просто  прошлое, потому  что в памяти  ничто не  исчезает, а просто  отодвигается  и живёт  где-то  своей  жизнью, временами  возвращая нас в тот мир…





               11 декабря 1975 год.


         Мир полон страстей и страстей необычных. Каждый шаг человека соизмеряется с его жизнью, полезностью.
         Я  сегодня  очень  расстроена.  Волей-неволей, а  я – педагог: и это накладывает  на  меня  большие  обязанности. Я – учитель. И детей своих  люблю  безмерно.  Не могу на них сердиться. Пытаюсь их понять. Часто, глядя  на них,  думаю: буду ли я так же любить других?... И чувствую, что отношение  к этим проникнуто особой  поэзией, особым чувством. Они – первые, а это, как первая  любовь,  незабываемо…

         А сегодня у меня ЧП.  Витенька.  Он опять нагрубил Анне Степановне. Та  разгневалась  и  заявила, что больше  на уроки его не пустит, пока он не извинится. А Витя категорически отказался извиняться.

         Я долго с ним говорила, потом говорила со всеми мальчишками и девчонками (отдельно), пытаясь представить себе картину, произошедшую на уроке. Представила (может быть, неполно). Но моё воображение  её дополнило. Анна Степановна человек вспыльчивый и необузданный  в своих страстях, порой допускает нотки оскорбления  в своих замечаниях, грубости. А этого не прощают  дети, подобные моему герою, даже учителям. Чувство справедливости (в его понимании) в нём очень развито, столь же сильно развито и чувство собственного достоинства, а если приписывать возрастную взыскательность  и  непримиримость, то картина станет ясна.
 Меня это огорчило  очень, я  расстроилась. Это событие было последней гирей, перетянувшей  чашу  весов – я  расплакалась,  снова, после длительного  перерыва,  закурила…
         Последнее  время  я  очень  душевно  переживала,  болело  сердце, тоска, преследовали  видения  прошлого,  раздражало  одиночество. И это  меня  ослабило – сдали нервы…





                18 декабря 1975 год.



        Закончила  читать  документальную  повесть Н.Задонского "Жизнь Муравьёва", в которой  он раскрывает  образ одного из основателей  первого  тайного общества  прошлого  века.
        Книга  весьма  любопытна. Основанная  на  документальных фактах. Исследователь  очень осторожно и убедительно показывает  облик Николая Николаевича Муравьёва, прославленного полководца, участника Отечественной войны 1812 года, крымской кампании 1855 года.  Личность Н.Муравьёва долгое время  была затянута пеленой неведения, жизнь его – удивительна. Судьба смеялась над ним: то возвышая его до генерал-адъютанта, то налагая на него печать опалы….

       Интересно в биографии Н.Муравьёва  именно  его непоколебимое человеколюбие,  его способность в любых условиях оставаться самим собой  и, без сомнения,  интересны  страницы  о связях  Муравьёва. Он был знаком с  А.С. Грибоедовым,  А.С. Пушкиным, был лучшим другом и учеником  Ермолова,  вёл  переписку со многими декабристами, встречался с двумя  правителями  России: НиколаемI  и Александром II.

        1975год – год юбилейный, 150 лет со дня восстания декабристов.
События   стопятидесятилетней   давности  меня очень интересуют. Хочется   больше  узнать  о людях, отвергнувших  своё  социальное положение, о людях, открывших  путь к социалистической революции.

        Я  с волнением читаю книги о судьбах декабристов, вырезаю статьи из газет. Очень хочется заразить своим  интересом детей. Готовим сбор "В жизни всегда есть место подвигу". Много рассказываю ребятам о декабристах,  но для них это ещё  пустой звук. Хотя слушают с большим вниманием.
        Появилось  желание  изучить  декабристское  движение,  высказать свои  мысли  о  событии, об  участниках  восстания… но  это лишь  желание.  Заниматься   этим  нет  ни  возможности,  ни времени.   А  серьёзные  литературные  исследования всё  больше  занимают  меня, хочется  окунуться  в мир Тургенева и Толстого,  Пушкина  и Есенина…





                21 декабря 1975 года.



         Прошедшая неделя была немного трудной. Приближается Новый год и конец полугодия. В школе хлопотно. Нужно завершить полугодие, желательно без "двоек", подготовиться к новогодним праздникам в школе и  в классе. Да и о своей встрече нового года подумать тоже не мешало бы.

         Мы так замотались  с этими приготовлениями, что с нетерпением   ожидали воскресенье, чтобы выспаться.
         Мы теперь живём в прекрасной квартире, не в кабинете директора, где в любое время суток нас могли доставать любители "поработать" в выходной день: мы ведь  закрывали школу изнутри - хорошо, и сторож не нужен! - и,  если кто приходил по своим делам в школу в выходной день (а такие находились!), нам нужно вставать и идти открывать дверь… Поэтому поспать от души – голубая  мечта! Да и дети мои в школу приходили каждое воскресенье – на занятия кукольного кружка. Перейдя на проживание в квартиру, мы стали обычными учителями, как все, имеющие свой дом и свою личную жизнь.  И это немного радовало, позволяло отдыхать от школьной сутолоки. Теперь по воскресеньям мы могли жить по своим законам и по своим планам. Спокойно спать, сколько хотим, хоть весь день – никто не постучит в окно, не забарабанит в дверь. И мы наслаждались уединением – по своему желанию – по выходным. Так было и в это воскресенье. В доме тепло: кроме печки, затопили и батареи, и мы проспали до обеда. А когда встали и подошли к окну – обалдели. Улица завалена снегом. Сугробы почти до крыш,  соседние дома утопают в снегу и только уже прочищенные  тропки, как тоннели,  уходили к дверям. Хозяева чистили дворы. Тихо и снежно. Захотелось выйти и подышать снежным воздухом.  Мы вышли. Наша дверь по крышу засыпана снегом, и только вход по ширине двери расчищен. Надо же, столько снега! А дверь не засыпана...

          Соседка как раз тоже вышла по своим хозяйским делам. "Выбрались? – после нашего приветствия откликнулась она. – А ведь ребятишки вас закопали! Шалуны, видно, спали вы, когда они приходили. Стучали, стучали – не достучались. А когда муж вышел – смотрит, дверь-то ваша снегом засыпана, не выйдешь. Ну, взял лопату, стал откапывать вас. А вы проспали всё! Молодо-зелено!"  Мы переглянулись: кому это надо было нас забаррикадировать? – "Спасибо!" - в голос поблагодарили мы соседку.

          Ну, молодцы! Точно определили, что молодые  училки  в воскресенье долго спать будут, а когда проснуться – дверь открыть не смогут и на уроки не придут… Да, точно рассчитали. Так оно и вышло бы, если бы дядя Коля–сосед  не заметил сугроба и не откопал нас.
 Такой  "шутки" с нами в школе не проделывали… Подвохи – проверки ещё не закончились.
Чудеса продолжаются!





                13 января 1976 года.


           Зима  в  этом  году   удивительная.  Снега  много.  И он  такой  чистый, воздушный.  Мы  стараемся  выбирать  время, чтобы  увидеть  эту  красоту  и  по  выходным  берём  в  школе  лыжи  и  уходим  в  посадки. Так  было  в  прошлое  воскресенье.  Погода  просто  замечательная:  морозец небольшой, градусов  15 – 20,  солнце  и  безветренно, только  слышно, как поскрипывает  снег  под  ногами.  Мы  с Леной,  наша  старшая  пионервожатая, бывшая  выпускница нашей  школы, Таня  и  библиотекарь, тоже  Таня, устроили  лыжную  прогулку  без  детей.  Для  себя.  С  детьми  в  субботу  катались  на  коньках.  Каток,  как  и  в  прошлом  году, залили  на пустыре  перед  школой.   Нахохотались,  нападали, извалялись  в  снегу  от  души.  Дети  довольные. Мы тоже.

         А в  воскресенье пошли  на  лыжах  одни.  Пропустить  такой  прекрасный  зимний  день  грешно… "Мороз  и  солнце!  День  чудесный…"   Предложила   прогулку  Татьяна-пионервожатая.  Конечно,  хотелось  поспать  и  отоспаться  за  всю  неделю, но благоразумие  победило.  Полезное  чаще  становится  приятным.  Так  и вышло.  Я  уже  отмечала  ранее,  что  леса  в  районе  села  нет.  Но  есть  замечательные  посадки, а может  быть,  в прошлом,  давно-давно,  здесь  и  был   лес… Кто  знает?  Может  быть.  Но  посадки, расположенные  по холмам,  тянутся  до отделения  и  соседнего  села.  Там  мы  и  проторили  лыжную  тропу.  Взяли  фотоаппарат, чтобы  запечатлеть  свои  физиономии  в  этом  сказочном  снежном  раю.  Поистине, рай.  Деревья  перемежаются  с  кустарниками  и   все   веточки  засыпаны  снегом. А  эти  снежинки, приземлившиеся   на  кустах  и  ветках,  настолько  причудливы,  с  неповторяющимися  формами  узора, что  можно  только  диву   даваться  художественным   способностям  матушки-природы…

          Мы   ходили    медленно,  останавливаясь  под  каждым  засыпанным  кустом -  едва  дотронешься  до  веточки,  даже  случайно, и  зазвенит  снежной  ливень, осыпая  тебя  белым  серебром.  Чудесно….
         Самое  замечательное,  что  природа, такая  бы  вроде  небогатая  и  однообразная,  умиротворённо  действует  на человека.  Куда-то  уходит плохое  настроение,  тревоги,  грусть  - и  в  душе  поселяется  спокойствие  и  надежда,  уверенность,  что  в  таком  сказочном  снежном  мире  не  может  быт  места  огорчению,  что  все  проблемы  разрешатся  и  восстановится  мир  не   только   в  душе,  но  и  вокруг  тебя.  Силы  прибавились,  сердце  успокоилось, мир  воцарился…

         …Когда  я  это  почувствовала  после  первой  такой  прогулки, я   очень  удивилась  своему  состоянию. Главное:  и  работать  стало  легче, все  сходилось  само собой…  Тогда  я этого  не  поняла.  Сейчас  знаю – это   воздействие природы, её  магическое  участие  в  моей  жизни… Спасибо  Вселенной,  которая  помогла  мне  понять,  что красота  окружающего  мира  поселится  в  душе,  если  обратить  внимание  на  неё,  если  суметь  эту  красоту увидеть  в обыденном…

         А  после  прогулки  хорошо  посидеть  дома, перед  огнём  затопленной  русской  печки  и  с  нетерпением  ждать,  когда  же  закипит  чайник, заскворчит  на  сковороде  картошечка….  А  потом  такой  спокойный  и  заслуженный  сон…
Это  настоящий  отдых. Обновляющий.  Дающий  силы  на  новую  трудовую  неделю.

           Почему-то  раньше  я  об  этом  не  думала,  не  чувствовала  этого  влияния…  Может  быть,  это обострённое  внимание  к  природе  результат  моих  личных  проблем?  Одни  эмоции  сменяются   другими?   Может  быть.   И  я   рада,  что  мысли  о  разрыве  и  одиночестве   уступают  место (хоть и  медленно и  тяжело) новым  ощущениям,  и  эти  ощущения  связаны  с  красотой,  с природой.
          Человек,  способный  замечать  красоту  в  обыденном,  наверняка, наполнившись  этим  богатством,  сумеет  передать  свои  ощущения  другим. А я  -  своим  ученика…





                1976 год  23 февраля.



        Вечером чаепитие. Дети мои уже ждут этого праздника. Им не терпится  потанцевать. Сегодня собираемся без родителей. Пришли все такие нарядные – и мальчики, и девочки. Такие милые, юные. И грусть, и счастье овладели мной, когда я их увидела.

        Начали поздно, в шесть часов с минутами. Расселись кто с кем дружил. Хотела посадить мальчиков с девочками, пока не получилось. Первое слово - моё. Мои поздравления. Они сидят, а я стою перед ними и смотрю на них. Вот они. Моя радость, моё счастье. Дети, которых я очень люблю и которые теперь уже не мои.
"Милые мои мальчишки! Как вы дороги мне!" Понимают ли они это? Они молчат. Ждут, что я скажу. Я поздравляю их, говорю, что мы не первый раз собираемся вместе и уже хорошо знаем друг друга (а Витя вставил:"Конечно, уже третий год вместе!"). Я хотела сказать, что  это  последний наш общий 23 февраля, но не смогла, сказала, что не последний…

        Пожелала им всего, всего и передала бразды правления Наташе. Она растерялась, вышла заминка, милая, весёлая.
         Начали концерт. Сидят очень тихо, а я грущу, комок подкатывает мне к горлу. Потом стали приглашать мальчиков – поздравлять.
         Тамара немного затянула со своим рассказом, стало чуть шумно, но смеялись девочки, а мальчики оживлённо и сердечно встречали каждый номер. Очень хлопали Вале за басню Крылова  "Лиса и Ворона", которую она прекрасно инсценировала в лицах. Она очень артистична , эта худенькая очень умненькая девочка. Кажется, что она понимает многое лучше и острее других. Может быть, потому, что растёт в большой дружной семье, где старшие отвечают и помогают младшим? Я смотрела на ребят и думала:"Они выросли. У них появились свои заботы, свои секреты. Пробуждается первая влюблённость…"

         Витенька  уставился  на Леночку – она поёт – и в его взгляде и грусть, и отчаяние. Такой  взгляд  был  у  моего синеглазого  спортсмена… Леночка  пылала  от  волнения и не могла поднять глаз. Сашенька слушал  молча и серьёзно. Возможно, вспоминал "Орлёнок"?

         Я смотрела на них, грустила и очень хотела, чтобы у них всё было хорошо.
Но Леночка и Витя в этот вечер не танцевали  ни одного танца. Он танцевал. Только с другими девочками…
         Сегодня мои мальчики получили первый урок бального танца. Показала им, как нужно приглашать девочку, как держать её. Слушали очень внимательно и серьёзно.
          После чая вдруг исчез Серёжа. Исчез незаметно. Перед этим я заметила, что он не танцует. Подошла, спросила, в чём дело, почему плохое настроение? Он подтвердил, что настроение, действительно, плохое, но ничего больше не сказал, а потом исчез.
          Девчонки мои всполошились, когда им об этом сказала, и побежали за ним в интернат, но его там не было…
          Потом он появился, настроение всё такое же скверное, но уже танцует, играет. Не могу понять, что или кто влияет на его настроение, а отсюда и помощи никакой…
         На вечере я поняла, мои слова не вылетают у них начисто, что-то остаётся. Поняла также, что с некоторыми нужна индивидуальная работа по этике. Девочки некоторые не умеют себя вести.
         Удивительно, что дети мои никого не выделяют сегодня, даже если до этого дня были врагами. С мальчиками танцевали и Люба, и Таня, и Оля, и Тамара. Танцевали даже с Володей, чем немало меня удивили. А Леночка не танцевала ни с кем. Иринка - тоже. Очень мало танцевала с мальчиками Валюшка и Любаша.

        Скромник Саша осмелился пригласить Иру, несмотря на то, что она выше него, а хулиган и задира  Витенька  не нашёл в себе смелости пригласить  на танец   Лену. Такие парадоксы нормальны в жизни вообще, а в жизни подростков особенно. Они ещё настолько чисты и милы в своих чувствах, что очень хочется, чтобы они сохранили это навсегда. Хочу помочь им, как – не знаю. Для откровенного разговора они ещё маловаты, а взрослыми я их не увижу.




               
                12 апреля 1976 год.



        "Осень"... Осень жизни или время года - это всё равно осень. Время, когда  ждут  урожая.
         В субботу ходила с подругой и её мужем в кино. Смотрели "Когда наступает сентябрь". И они мне  сообщили, что недавно смотрели фильм "Осень". Очень не понравился... "Аморальный, сексуальный фильм", - "Показывают  разложение советской семьи, все женщины в зале так возмущались!"...
         Оценка, столь резкая и однозначная, возбудила мой интерес к фильму. Захотелось самой посмотреть и сегодня я с грустью покидаю кинотеатр после просмотра фильма "Осень".
Где же секс?

        Я нашла очень любопытный фильм  о любви. Какими недалёкими  надо быть, чтобы принять Любовь, Жажду счастья за развал семьи (которой в сущности уже  не было давно), поиски себя за разврат... А то, что за кадром  не  замечено  совсем. Не замечено, что хочется  поймать журавля и совсем  нет желания всю жизнь согревать на груди синицу и создавать миф счастья. Это великий грех - приносить человеку несчастье и отказываться от своего счастья.
        Фильм лишь убедил меня в том, что такие вот  мечтательницы и идеалистки, не перевелись на земле. Все они хотят настоящего счастья, хотят, чтобы муж и через десять лет совместной жизни мог сказать им, волнуясь: " Я не могу без тебя жить! Я тебя люблю!"





                16 апреля 1976 год.


         Утром приехала из дома. У меня два урока.
Вечером было партсобрание. Разбирали моё заявление. Приняли. Теперь партком совхоза и бюро райкома впереди.
         Страшно волновалась. Я даже не ожидала этого. Потеряла дар речи, мямлила, словно школьница...





                18 апреля.1976 год.


        "Учителем можно назвать человека, если он умеет видеть не только добро и зло, но и близко принимать к сердцу то, что происходит вокруг". Читаю  "Повесть об учителе Сухомлинском"  и сожалею, почему я не обратилась к нему раньше, в студенческие годы. Ведь знала о нём! Читала, восхищалась и размышляла над Макаренко. Много размышляла. А надо было читать Сухомлинского. Его мысли об отношении к слабым ученикам волнуют меня. Сколько ошибок я совершила, усвоив догму "равнение на сильного ученика", оставив слабых в стороне, не уделяя им должного внимания. А теперь за два месяца что я смогу сделать? Упустила Володю, Витю, хотя и работала с ними много после уроков, стараясь  переступить черту  отчуждения,  дикости.
        Как  же я уеду, оставив их на распутье?
 …"Знания ученика зависят от эрудиции учителя"…





                9 мая 1976 год.


         Приехала Оля. Моя одноклассница. Мы вместе учились с 8 класса, когда наш  хулиганский класс  сократили и раскидали по другим классам. Девчонок и Юрика К. определили в 8"А", а мальчишек  - в "8", который стал 8"Б". Мы долго не могли смириться с такой несправедливостью и на переменах бегали в соседний класс – мы ведь "бешки" были.

         Жили мы с Олей друг от друга недалеко и поэтому часто ходили вместе домой и раньше, а теперь  подружились.  Потом мы вместе перешли  в 9-ый класс  уже  средней  школы – наша была восьмилетней - и  из нас, "пришлых", образовали  отдельный  класс, а в 10-м  объединили уже с местными "бешками", и мы стали 10-м "Б". Только теперь расформировали местный класс- 9"б" и объединили с нашим - 9"в" . Здесь наш классный руководитель- Екатерина Григорьевна - не позволила "раскидать" свой класс, хоть и "пришлый"...

           Всё было бы очень хорошо, только Оля привезла плохую новость: мои родители больны, оба. Мама лежит дома, опять приступ радикулита, а это почти полная неподвижность в течение почти десяти дней.   В  такие  дни ей  приписывали  блокаду -  сорок уколов внутримышечно.  Ходить в поликлинику она  не  могла,  и участковая медсестра  приходила  к нам домой. Колоть уколы нужно было каждый день, но Нина Гавриловна  -  медсестра нашего участка - приходить ежедневно не могла – и  сразу вкалывала маме  половину  назначенных  уколов,  вводя препарат одним большим  шприцом. Это было нормально, только от такого  количества лекарства  сразу  появлялась  шишка,  к ней  прикладывали спиртовую повязку, мазали йодом.  Зато  через пять-шесть дней мама могла  уже  немного двигаться….  Бедная  моя  мама,  как  она  всё  это  терпела!
           Папа был в больнице. Как выяснилось, у него инфаркт.
"Надо ехать домой, проведать родителей", – было первой мыслью. Но как и когда?  Может быть,  отпроситься  у директора  на пару дней?





                17 мая 1976 год.



           Домой попала только через неделю.
Приезд мой  был неожиданным.  Увидев  меня  в  "неурочное" время, они  опешили: как? Почему? Что случилось?  Связать  это со своим состоянием  даже  не подумали. Решили, что это у меня  что-то  случилось …
   
          Маме уже стало лучше, и она вышла на работу. Папа ещё был в больнице. В своей, железнодорожной. Я поехала  его  навестить.  Видеть  отца  в  больничной  пижаме  непривычно… Он  не любил  больницу и никогда не посещал поликлинику.  Папа  работал слесарем-высотником  по обслуживанию  железнодорожного  моста  через  Волгу, и  ему  необходимо  регулярно  проходить  медкомиссию, чтобы получить допуск  для  работы  на высоте.  Комиссию  они  проходили  в  своей больнице.  Часто  по результатам комиссии рабочих  направляли на  профилактическое лечение  в этой же больнице.

         Так  вот при осмотре  у папы  обнаружились  рубцы на сердце  и его положили  в  больницу, "подлечить", как он выразился.  Папа никогда и никому не жаловался  ни на что и сейчас  он очень  удивился, зачем я сорвалась  с работы и приехала.  Всё  же уже нормально  и нет нужды  волноваться.  Ну да, выглядел он неплохо.  Только  я представила, что было,  когда эти рубцы  обнаружили  и  как  его  уговорили лечь  в больницу.  Вероятно, пригрозили  списанием, а куда он пойдёт, если здесь   работает  более  двадцати  лет!?  Спасибо доктору, не поддавшемуся на папины уверения, что всё "в порядке"


.


                19 мая 1976 год.



           Идём в поход. Куда, зачем – я плохо осознаю, но понимаю, что  этот  поход  необходим  и  мне, и  моим  ученикам. 
           Совсем  скоро закончится  моя  отработка,  и я уеду из  села.  Они – останутся.  Как  сложится моя  учительская  судьба – я  не  думаю об  этом.  Очень  надеюсь,  что  дома  не останусь.  Уеду  куда-нибудь  подальше, за  Урал. Осуществлю  свою  давнюю  мечту посмотреть  мир. Думала, мир будет  открываться  перед  нами, оказалось, что  нет. Теперь  мир  я  буду открывать  одна. У Вовки  будет  другой  мир, свой. Без  меня. А  у меня – без него. Это  немного странно, но пора уже к этому  привыкнуть, хоть это  и  тяжело  и  не  совсем  реально. Моё  будущее  представлялось  мне  несколько  иным.

          По гороскопу  я  Рак. В  прошлом году, после разрыва с Вовкой, я "искала" себя и увлеклась астрологией и йогой. Достать книги по астрологии оказалось не так легко. Узнала, что в нашей стране, да и  в России тоже,  астрология считается лженаукой. Но кое-что удалось найти в книгах о развитии Китая и китайской культуре.  С йогой – проще. В журнале "Силуэт" было несколько статей и описаний асан, которые мне и попались под руку. Имею привычку покупать  разные журналы о моде и театре…
        Так вот, Рак. Это водяной знак, "живётЦ под покровительством Луны, обладает сильнейшей привязанностью к семейным узам, то есть для Рака – семья  и  дети очень важны, в них его счастье.
        Да я и чувствую, что дети – свои или чужие – равнодушной меня не оставляют. Мне с ними интересно, хорошо, я сама становлюсь  ребёнком и готова играть с ними в любые игры. В детстве меня часто оставляли  с малышами родственники, когда им необходимо было куда-то пойти…

        Теперь семьи нет. Остались дети. Правда, чужие. Но всё же, дети…
Грустные мысли.
Я отвлеклась от главного – поход.
        Мы много проводили времени вместе. Мои ученики и я . Мне было комфортно с ними на катке, на занятиях кукольного кружка… Очень хотелось бы думать, что  и им со мной…
        Этот поход я им обещала. И мы обязательно его совершим. Только вот куда мы пойдём, я не знаю…





                1976 год  май.


         Поход.
         Собрались мы  утром рано около школы. Пришли почти все и это меня порадовало. Взяли  с  собой  всё необходимое: вёдра, запас еды, мяч и прочие  мелочи…
         Пошли. Куда? По дороге. Я хоть и живу здесь третий год, но окрестности знаю плохо. Поддалась  настроению  детей и  план движения  не составила, не  знала, как… Пошли, куда глаза глядят, к посадкам дальним, по просёлочной дороге вглубь  от станции,  за  старые постройки совхоза.
        Теперь, по  возвращении,  я  понимаю,  как легкомысленно, не  по-учительски  я поступила. Но настроение было  боевое  плюс  дух авантюризма,  овладевший  мной, нас  поддерживали.  Мы весело, с некоторым  даже  юмором, углублялись  в  неизвестность. Куда  придём, где  разобьём  свой  лагерь, я  не  знала, дети – тем  более.
         Они  весело  напевали   нашу  любимую  песенку: "…И только  пыль, пыль из-под …ног…". Когда кто-то уставал, мальчишки спешили на помощь: забирали часть груза и шли дальше… Как мы очутились в небольшой рощице, я уже не могу сказать, потому что первый шок я испытала как раз на полянке, где мы остановились на привал. Надо разжечь костёр, вскипятить  чай – ребята уже проголодались,  да и подустали порядком, хотя бодрости  не потеряли, энергии сверх меры… Но я – учитель!- не подумала о том, что в степи может не быть воды, а тащить воду из села – не слишком ли для туристов?! Мне казалось, что  некоторые походные трудности ребята должны испытать, а я помочь им адекватно  реагировать на эти трудности и обязательно  подставить товарищеское плечо поникшему… Не знаю, как я могла  до такого додуматься! Хотя дух авантюризма, видимо, мне присущ. Ещё на  педпрактике в пионерлагере я вытаскивала свой первый отряд в минипоходы  и  выбирала обязательно сложный рельеф: с оврагами, ручейками, пригорками и зарослями -  которые обходить было невозможно,  слишком далеко приходилось   удаляться от лагеря, а этого делать не следовало.  Моим "пионерам" (у меня был первый,самый старший, отряд) это нравилось, а уж  как это "преодоление трудностей" нравилось мне!  Но те походы были вокруг лагеря, и мы  всегда имели возможность вовремя вернуться и не опоздать к обеду или ужину…  Здесь совсем другое. Местность незнакомая и там, и здесь, но здесь – степь и движение вперёд  уводит нас от населённого  пункта, там – движение по кругу…

         Господи, всё это  я продумала уже потом, когда мы вернулись, и я анализировала  наш  поход. А тогда? Тогда  я потащила  ребятишек в неизвестность и упивалась своей изобретательностью  устраивать трудности, необходимостью преодолевать эти трудности…  Мне было весело,  легко. Стану ли я когда-нибудь серьёзным, продуманным и всё просчитывающим наперёд человеком и Учителем?!  Научусь  ли извлекать  уроки  из  своих  безумных  поступков? Не знаю. Я  даже не знаю, хочу ли я этой продуманности.  Мне  достаточно  того,  что всё хорошо  закончилось  и мои  ребятишки очень довольны этим  походом. А я  вот думаю…

       Итак, мы остановились на привал. Разделились на группы. Одна отправилась собирать хворост для костра, другая –  за  водой. А это оказалось  не  так  просто.  Мальчишки  вернулись  с  пустым  ведром. Поблизости  ни ручейка, ни озерка не было.  Что  делать? Я растерялась, поняла  непродуманность  своего  маршрута. Выручили мои неугомонные,  всё знающие ребята.   Они  решили,  что   пойдут  искать  воду. ( Приключение,  находчивость,  испытание – полный набор трудностей!) Я колебалась  недолго – разрешила! Хотела трудностей? – пожалуйста! – получила сполна. Дерзай дальше! И я дерзала. Подчеркнула важность их новой экспедиции, наговорила массу  пустых  советов,  сигнал бедствия обсудили – и отпустила  в  неизвестность... Ну, воду-то  они  принесут. Мы  закипятим  её,  а чай-то в наших котомках есть? Увы! И об этом я не  напомнила  детям, когда  мы оговаривали, что нужно взять с собой в поход…  Девчонки загалдели: соберём  траву. Но какую? Я ведь  плохо  знаю (хотя  в  своё  время  по  ботанике  имела "пятёрку"!), какую  траву  можно заваривать,  как  чай!  Вернее, я знаю  название нужных  трав, а  найти  их  среди  многотравия  полей  я  не  смогу. И  здесь  опять  на  высоте мои девчонки! "Да  мы  знаем, какую  траву  надо  рвать!" Я  спасена.

        Первое чувство было: какой позор! А потом вдруг появилась спасательная мысль: всё-таки дети молодцы, что значит, растут на природе…
Мы пошли с девочками в посадки собирать траву. Мальчишек не было долго. Я уже начала беспокоиться и корить себя, зачем я их отпустила, но девчонки убеждали, что они не заблудятся, что они хорошо знают местность, потому что живут здесь…
Наконец, наши разведчики пришли. Возбуждённые, счастливые. Нашли воду, только очень далеко отсюда. Я так  и  не поняла, куда они ходили. Главное – вода есть. Заварка есть. Можно начинать кипятить воду и отдыхать.

         В результате, сама не подозревая  ни о чём подобном, я "поймала" всех "зайцев": собрала ребят вместе и вместе они почувствовали себя единой командой, провела их по  "нехоженым" тропам, невольно устроила испытание на непредвиденные трудности, а главное – и я, и они  остались довольны приключением.

          Домой добрались  уже под вечер, на закате, усталые, но бодрые и счастливые…
          Дети пошли отдыхать, а  я думать и писать эти заметки…
 Я уеду, но может быть, хоть что-нибудь из совместного проживания им запомнится…
 А завтра снова на занятия…





                Май 1976 год.



          Наш отъезд приближается. Я всё чаще думаю об этом. И о том, что станет с моим классом, кто заменит меня…
Очень хотелось бы, чтобы это был не просто хороший учитель, но и добрый человек, любящий и понимающий детей. Мысль о том, что я должна  подобрать  себе  замену сама  всё  чаще  меня  посещает. Всё чаще я задумываюсь, с кем из коллег моим  ребятам  будет хорошо.

         Я  посещала  уроки предметников в своём классе, наблюдала, как складываются  отношения  у учителей  с детьми  уже с других позиций: сойдутся  ли они в более  тесном  контакте, как бы проявил себя  педагог в роли  классного  руководителя? 
         Мне  казалось, что  отношения  математика с классом  вполне нормальные. Л.Н.- женщина  добрая, обладает  чувством  юмора, способна  иронично  смотреть  на  неприятные  классные ситуации  и своё  недовольство  высказывать тоже  в шутливо-ироничной  форме.

         Наверное, лучшей замены  для детей нет. Она изучила их за годы преподавания  в  классе  уроков  математики,  конфликтных  ситуаций серьёзных за это время я не помню.  Пожалуй, надо переговорить с Л.Н. о  классном  руководстве в моём классе и, заручившись её согласием, поговорить с директором.





                Май-июнь 1976 год.


         Я спешу. Спешу закончить необходимые дела с детьми.
Меня часто  занимал  вопрос  их  взросления и становления  девушками… Повзрослеют  они  без  меня,  без меня  пройдут  период  женского  созревания. Без  меня  встретят  первую  любовь. Какими  они её встретят меня, как ни странно, тоже  волнует. Хочу, чтобы  они знали  о  себе  как  можно  больше, чтобы смогли  сохранить своё девичье  достоинство,  чтобы  научились  не  размениваться на случайные  проходящие  встречи, чтобы  берегли  себя  для настоящих  отношений и  могли  бы  быть счастливыми  в браке, в  семейных  отношениях.

        Как ни  странно, но  и  такие мысли пролетают  в  моей  голове. Каким-то внутренним  осознанием  я  чувствую,  что  могла бы  им  помочь  тогда,  но тогда  меня  рядом с ними  не  будет…
        И  я  решила  всё-таки  провести  с девочками  беседу  о  взрослении, о возможно  скорой  перемене  в  их  организме:  они должны  быть готовы  к  появлению  "критических"  дней в  жизни  женщины, должны  знать, что  изменится  в  их  организме ,  как  они  должны  себя  вести  в новой  реальности.

        С нами  учительница  не  говорила  об  этом,  мама  тоже  не  касалась  щекотливой  темы. Я  не  сразу  поняла,  что  со мной  происходило  и  первая  реакция – испуг: поранилась…, но  где  и  как?
        Помня  о  своём  состоянии, я решила, что должна ввести  своих  учеников  в женскую  тайну.

         Оставила  девочек  после  уроков, посадила  их поближе вокруг  себя, да и сама устроилась  не  по-учительски, присев  на  ближайшую  парту.
         Разговор должен быть  неофициальным, доверительным.

         Когда  я  начала говорить  об  особенностях  девичьего  организма  и  тех  изменениях, которые   их  ждут, мои  красавицы  заёрзали, засмущались, а Любаша заулыбалась. Им  было  стыдно  слушать  подобные  речи. Я  же  была  непреклонна и  строго  сказала: "Я уеду, и вам  никто ничего  не  расскажет. А  вы  должны  знать, что вас  ждёт, как к этому  относиться, как вести себя, в конце концов, в такие  дни. Сидите  и  слушайте!"  И  они  сидели  и  слушали. Улыбки сползли  с  их  смущённых  мордочек, глазки  опустили  и скромно  молчали…
Из  класса  выходили  тихие и немного  озабоченные  услышанным.

          А  я с  чувством  исполненного  долга тоже поспешила  домой…  Теперь  моя  задача – решить  вопрос  с  классным  руководителем.  Надо переговорить с учителем и директором. Уже  пора. Отпуск с первого  июля – всё, прощай,  деревня!  Здравствуй,  неизвестность. 
Грустно. Я уже привыкла и внутренне  понимала, что, если  бы  было  место,  осталась  бы  и  довела  класс  до  выпуска…
  Ленка  могла  остаться.  Ей  администрация  предлагала, школе нужен математик и нагрузка у неё была бы хорошая. Только  она  не  захотела. А  мне  часов  не  было…


 

                19 июня 1976 год.


         Закончила читать «Блокаду» А.Чаковского. Сильная вещь. Есть книги, которые постоянно будят мысль, заставляют думать, вникать в историю, оценивать те или иные факты. Это именно такая книга. Нельзя оставаться равнодушным, читая "Блокаду". Можно соглашаться с одними героями (именно с героями и их поступками, а не с автором, ибо он показывает нам  Жукова и Сталина, а не рассказывает о них), протестовать и возмущаться другими, но нельзя оставаться равнодушным.

        Произведение начинается событиями, повествующими об итогах финской кампании, задолго до 22 июня 1941 года. И в пяти книгах писатель обстоятельно, размышляя и анализируя, пытается развернуть перед нами события тех теперь уже далёких дней. Смело  заглядывает писатель в  души таких  людей, как Сталин, Ворошилов, Жданов, Жуков и ещё целый ряд личностей исторически связанных с блокадой Ленинграда. Столь же чётко раскрывается и лагерь фашистов. Психоз, который царил в среде гитлеровцев, их слепое повиновение "гению" фюрера, интриги на высоком уровне и страх, панический страх за свою жизнь… Не ужас, не страх перед силой и мощью вызывают страницы, отведённые описанию стана Гитлера Вольфшанце, нет, не страх, а презрение. Даже это жилище наводило тоску на нормального человека, действовало на нервы. Откуда брать силы этим "свехчеловекам", если они боятся друг друга? Физическая неполноценность Гитлера, политические интриги, жажда славы – разве когда-нибудь это приносило победу? Многовековая история Российского и Советского государства говорит нам  об ином.  Раньше солдаты сражались за Русь-матушку, за землю свою плодородную, потом  крестьянским  пропитанную, и, верная своей земле многоликая русская слава, поднимала солдат из окоп. Помнил русский народ слова истинного патриота земли русской Александра Невского: "Кто с мечом к нам придёт, от меча и погибнет". Бились за царскую Россию до последнего вздоха, а можно ли пустить врага на свою рабочее-крестьянскую землю?! Можно ли отдать фашисту на разграбление то, во что вложены силы твои, мысли твои, то, что отстояли в семнадцатом с Красным знаменем, с Лениным, то, что стало символом мира и дружбы, совестью всей планеты?! Можно? НЕТ, никогда!!! И эта мысль  борьбы  за свою Советскую Россию звучит в каждой строке романа-эпопеи. Это главная, связывающая разные судьбы, разных людей, мысль.
        Читаешь роман и словно находишься в эти минуты рядом с теми людьми. С ними ешь 125 грамм хлеба (кусочек, который сейчас трудно представить), до изнеможения стоишь у станка и ощущаешь горечь, охватившую Жданова, когда Павлов, вновь и вновь докладывая о положении с продовольствием, предлагает снизить норму…
Писатель не старается разжалобить читателя, не навязывает ему своего мнения, но позабыть такое нельзя. Сердце сжимается в комок, судороги стягивают горло, но это было, было и забыть об этом мы не имеем права. Подвиг ленинградцев обязывает делать всё, чтобы сорок первый год не повторился, чтобы забыли люди о дистрофии, валившей с ног население….

        Роман "Блокада" - это историческое произведение, и А.Чаковский предстаёт перед нами как писатель-историк. Вымышленных лиц здесь немного, основное место в романе занимают мысли, действия людей исторических. Это очень сложно. Невозможно перенестись в мир другого человека и понадобилось много сил, таланта, чтобы заставить себя написать то, о чём думал Сталин, человек, с именем которого бойцы поднимались в атаку.

       Я никогда не могла свыкнуться с мыслью, что Сталин – человек, не заслуживающий внимания, что по его доверчивости или недалёкости потерпели  мы поражение в ночь на 22 июня, потеряв половину своей техники.      
Слишком много в моём сердце было связано с именем Сталина с детства. Сколько помню себя, столько помню и разговоров о Сталине в моей семье. Говорили о суровости Сталина и о том, сколько пострадало людей в 1937 году(среди прочих и мой отец), и о том, как трудно было восстанавливать хозяйство после войны, а карточки всё-таки  к 1949 году  отменили …  Сложная личность Сталин. Это я понимала уже в детстве… В детстве имя Сталина для меня было связано с именем Ленина и я была удивлена, даже огорчена, когда узнала, что Ленин и Сталин в годы подготовки революции почти не работали вместе, что рядом с Лениным были другие люди и мне было непонятно, каким образом после Ленина главой правительства стал Сталин, до того мало известный…

         А затем годы, когда была обнаружена и обнародована культ личность Сталина. Я читала учебник истории, историю ВКП(б), книги и старалась разобраться в этом человеке сама, сама его осудить или оправдать и не могла прийти к однозначному решению. Я  пыталась понять  ошибки, искала объяснение  действиям  руководителей, много размышляла над этими документами, а спросить, например, у отца – не решалась. А зря! Он бы смог мне всё объяснить. Но тогда я этого не знала.

        Сейчас  даже смешно об этом подумать, ведь я была ребёнком, а до сих пор помню, как по радио транслировали работу ХХ съезда партии, сообщают о группировке, сколотившейся внутри партии и которую необходимо обезвредить. А в эту группировку  входят люди, чьи имена прочно связаны с борьбой за Советскую власть, с Лениным – это Ворошилов, Маленков, Коганович. И я не понимаю, не могу понять, не верю, не хочу верить, что эти люди способны пойти против самих себя, против того, за что они воевали в 1917, что защищали в 1941-м. И вот в романе Ворошилов – маршал, командующий Ленинградским фронтом, вновь встаёт передо мной. Истинный патриот, большевик. Горечь, гнев, боль вызывает каждый шаг немца в сердце маршала. Он мечется по фронту, говорит с солдатами, призывает, но войска отступают…  И не его в том вина, итожирует  Чаковский.  Истории-матушке ещё не суждено  было  повернуть  против немцев, ещё слаба была Красная Армия для решающего отпора, ещё впереди были страшные дни блокады в двойном кольце.
Иного склада новый полководец страны Советов, командир новой школы – Георгий Жуков. Резкий, уверенный в себе, он признаёт лишь один метод  борьбы – наступление. Оборона не может дать решающего толчка в настроении солдата, она вселяет лишь  упаднические  настроения , вносит брожение  в войска. 
Лишь наступление способно вывести бойцов из тяжёлой задумчивости, вселить в них веру в победу, способно заставить их идти  к этой победе  даже маленькими шажочками, пока, потом огромными шажищами. Таков Жуков. Всю войну он прошёл как тягач. Где трудно, где необходимо изменить манеру борьбы – там Жуков. И всюду ему сопутствовала удача. Великой силы человек, великого воинского таланта. Возможно, за этот талант, за эту силу и уважал Жукова Сталин. Чувствовал в нём Сталин тот дух бодрости, веры, который ободрял и самого Главного в самые трудные минуты, когда казалось победа ускользает и враг наступает на самые пятки, к туловищу подходит, того гляди наступит на голову. Но Сталин верил в русский,  советский народ, верил в талант советских полководцев, верил в силу большевистской правды. И эта вера вселяла в него силы, помогала работать, работать и работать. Крут был этот человек, умён он был. Но и одинок. Одинок в своём величии, возвышаясь над всеми. Может быть, это одиночество в годы зенита  и послужили толчком, поводом к появлению культа?
 Что-либо решить трудно, не зная документов.  А вот Чаковский решает. На основе документов, естественно.  Он показывает  Сталина таким, каким  знал  его народ в годы войны;  показывает Сталина, которого боялись и уважали  иностранные послы,  человека,  способного и из  развалин Киева и Минска,  из руин  Клина  видеть победное знамя над Рейстагом, видеть и заставлять видеть   это  знамя  своих союзников, занимающих  сомнительную  позицию.  Сталина – полководца, вождя, Сталина – человека показал нам Чаковский. И это очень ценно.