Сказка о каменном сердце

Давно ли то было – в краях русских водилась сила нечистая. Бани, сени да дома наводняли банники, домовые да дворовые, в морских водах плескались русалки с водяными, в лесах несли свое бремя лешие, а в непроходимых чащах прятались по избушкам ведьмы да шептуны. И не было такой деревушки, где бы не жила хотя бы одна знахарка! Да повывелись все они нынче, только в память людей врезались и остались там – только там. Но в ту пору ходили по Руси-матушке слухи о разных людях: великих да добрых, жестоких да лютых.
В деревеньке одной жила девица-ведунья Настенька со своим суженым богатырем Добрыней. Еще не успела Настенька постичь всерьез науку ведьмовства, научилась лишь обращаться разными животными, да только в краях тех появились люди недобрые, возжелавшие смерти мирянам. Имя было предводителю их Владимир, а жене его Маланья.
В ночи проникла Маланья в один двор, в другой, да стала обращать всю живность в камень. Проснулись утром селяне, очнулись, а коровы с курами все каменными статуями стоят. Сколько бы ни старалась Настенька, да вот только вернуть облик истинный животным не получилось да вдохнуть в них жизнь сызнова не выходило.
Смеялась грозная Маланья, потешаясь над бессильными попытками девицы, да только вскоре осточертела ей картина сия, и погнала та Настеньку, пригрозив окаменением суженого ее. Настенька, обернувшись комариком, влетела в горницу к Добрыни и, вернувшись к своему человеческому облику, слезно рассказала все, не утаив, что ночью она покинет деревню свою навсегда.
– Отчего же, Настасьюшка? Разве не сможем мы одержать победу над ними да вернуть земли наши обратно?
– Да что я могу сделать, Добрынюшка?
Призадумался богатырь, да думал не долго – мысль пришла в его голову мгновенно!
– Попробуй меня обратить кем-нибудь! В комариной шкурке у Маланьи не получится так лихо обращать всех в камень! – попросил он у Настеньки.
Девица лишь смущенно взглянула на него и дотронулась до руки суженого, пытаясь обратить того волком серым, но все ее старания были напрасны. Огорошено всплеснула руками она, да тут же остановила взгляд очей своих на тонких запястьях – в память ее врезались слова бабки-ведуньи, обучавшей ее ведьмовскому делу: «Али что не получается, милая, да ты не лей слезы попусту, лучше кровь свою пролей, дело сразу заспорится!» Взаправду же, только девица уколола палец, только уронила каплю на кожу Добрыни, тот вмиг обернулся волком серым и по воле Настеньки вновь перекинулся в свой человеческий облик.
Весь по деревне разнеслась быстрее стрелы, и вскоре все собрались на дворе Добрыни давать отбор врагам лютым. Бились не на жизнь, а на смерть: мечи звенели, палицы сотрясались, кони всхрапывали под седоками, а богатырь Добрыня все сходился да сходился в схватке с недругом Владимиром, да вот силы их были равны, и никто победить не мог. Но вот на лице Владимира сверкнула победная улыбка, и поразила коня Дорыниного, верного друга его, сила Маланьи – стал он каменным изваянием, а сам Добрыня упал, не в силах удержаться на гладкой спине коня. Битва продолжалась на земле, но на счастье к суженому своему подлетела соколом Настенька, отвлекая Маланью.
Долго бились девицы, да никак не могли достать друг друга: то одна отступала, то другая под силами соперницы. Вскорости они поняли – ежели они не сблизятся да не сразят друг друга последним ударом, то так и будут вечно ходить по кругу, в не силах одержать победу. Рванулись девицы навстречу с протянутыми правыми руками: Маланья лишь успела коснуться сердца своей противницы, а Настенька уже обернула ту комариком да и раздавила тут же, забыв о том, что без ее повеления ведьма не вернет свой облик обратно. В тот же миг Владимир был поражен мечом Добрыни.
– Настенька! – счастливо взревел богатырь, да только его ликование не нашло отражения в глазах девицы. – Настенька, неужто ты огорошена чем-то?
Ведунья лишь надменно взглянула на суженого своего и молвила:
– Я Настасья-отшельница.
– Неужто ты не помнишь меня? – прошептал Добрыня, приложив руку свою к сердцу суженой, и, ошарашенный догадкой, отшатнулся. – Не бьется! Каменное… Каменное сердце!
Но Настасья-отшельница уже взмыла высоко под небеса, обратившись орлицей, и исчезла с глаз богатыря. Долго метался Добрыня по деревне, надеясь найти лекарство, да только вместе с девицей ушло все колдовство: никто не знал заговоров, а кто знал хоть какие, в устах тех заговоры не имели силы.
И пошел Добрыня по земле русской искать суженую свою да исцеление ей. Бродил он по лесам, кликал возлюбленную, да только эхо было ему ответом. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается: в стужу Добрыня набрел на избушку лесную, мхом заросшую.
 – Хозяюшка, пусти погреться добра молодца!
Не сдвинулась избушка с места. Разозлился тогда Добрыня да как крикнул на всю округу:
– Избушка-избушка, стань по-старому, как мать поставила: повернись к лесу задом, ко мне передом!
Нехотя скрипнула изба, повернулась, да неприветливо раскрыла дверь скрипучую. На печи сидела баба-яга – костяная нога.
– Тьфу, тьфу, русским духом пахнет! Зачем ко мне пожаловал, добрый молодец? Али в печь угодить хочешь?
– Ты, баба-яга – костяная нога, сначала накормила бы, да напоила бы, да в бане бы выпарила, а уж потом бы выспрашивала!
Согласилась яга с богатырем: накормила его, напоила да в баньке хорошо пропарила, – и рассказал ей тогда Добрыня, что ищет он невесту свою, Настеньку, сердце которой черная Маланья в камень обратила.
– Знаю-знаю, – лишь ответила баба-яга Добрыне. – Живет твоя суженая тут, неподалеку, да только повадились к ней ходить добры молодцы и не возвращаться. Обращает она их муравьями, а они и разбегаются по лесу.
– Да как до нее добраться-то?
– Э, нет, Добрыня, ты дослушай меня сначала, иначе сам муравьем обратишься, и никто тебя не расколдует. Есть у меня варево, в камень обращающее. Тебе надобно его выпить и поцеловать твою суженую, только тогда, когда два каменных сердца возлюбят друг друга, снимут колдовство они…
– Спасибо, яга! – выхватив из рук ведьмы бутыль с заветным варевом да вскочив на коня своего быстрого, бросился Добрыня на поиски возлюбленной, так и не дослушав наставлений бабки, что коли ненависть Маланьи была чернее ночи, то расколдовать сердце суженой он сможет только ценой собственной жизни…
Бродил по лесам богатырь недолго уже: по наставлениям бабы-яги быстро нашел жилище своей суженой. Настасья-отшельница сидела в окружении животных, забавляясь тем, что превращала зайцев неумелыми курами, а букашек лисицами. Завидев человека, девица вскинула голову.
– Ах, это ты, Добрыня. В мужья набиваешься? Хочешь муравьем обернуться?
– Не в мужья! В слуги. Служить тебе буду верой и правдой, коли примешь меня.
Задумалась девица, но вскорости кивнула.
– Так и быть, будешь слугой мне, перестанут захаживать сюда эти молодцы…
Но не успела Настасья-отшельница кончить речь свою, как Добрыня, осушив бутыль с каменеющим варевом, поцеловал девицу. Взглянула на него уже не Настасья-отшельница, а Настенька. Улыбнулся богатырь, коснулся сердца суженой своей, да только и успел молвить слово одно перед тем как окаменеть самому:
– Бьется!
Ненависть, черная ненависть умерщвленной Маланьи была так сильна, что проклятье ее не пало, а превратило Добрыню в каменную статую, замершую посреди леса.
Бросилась к нему Настенька, слезно просила вернуться, пыталась обратить каменного суженого своего в животное – не задумывалась она, какое, лишь бы живое! Но ничего не выходило: камень оставался хладен и бесчувственен… тогда решилась девица и поцеловала Добрыню в обледеневшие губы последний раз, застывая навсегда рядом с ним каменной статуей и воссоединяясь с суженым своим уже навсегда.