Радужный змей

~ *** ~
А-ууу-тай двигался очень аккуратно, почти с ювелирной для его огромного тела точностью. Стая никогда не заходила в мелкие и тесные воды фьорда, киты предпочитают просторы большого океана и прибрежные воды богатые планктоном. Высокие же скалистые берега фьордов тянулись на сотни вёрст и не давали достаточно корма. Теснота делала китов неповоротливыми и уязвимыми, особенно в отлив. Вожак знал это и не настаивал на том, чтобы стая следовала за ним дальше.
Зов шёл оттуда. Где-то в самом начале длинного узкого залива между высоких каменных стен раздавался этот Зов. Это был не сородич, не кит-горбач. И даже не киты другой породы. А-ууу-тай вообще сомневался, что это кто-то из породы китов или других морских животных. Тем не менее, он был уверен, его зовёт существо разумное, более того, существо обращается именно к нему. Никто из стаи не слышал Зова, а многие и не верили, что Зов существует, возможно, считали это бредом, сумасшествием.
Лиии-о-лай так не считал. Он знал о Зове, может быть, даже сам его слышал когда-то. Он один понимал А-ууу-тая.
"Интересно, почему?" - рассуждал А-ууу-тай, - "Не потому ли, что сам когда-то откликался на Зов, но отказался от пути к нему?.."
Холодные воды фьорда омывали сильное тело кита. По-над опускавшимися к воде скалам росли причудливые тропические деревья. Глубже в материк склоны гор покрывались густой зеленью, а в зеркальную гладь залива с высоты несли свои белые шумные воды горные речки и водопады. Гулкое эхо от шума водопадов позволяло киту не утруждать себя эхолокацией с помощью голоса. Стены фьорда "пели" практически постоянно и были "видны" А-ууу-таю.
Однако, Зов отличался от журчания и шума вод. Он был тише, но при этом не умолкал под давлением громких звуков. Нежное и настойчивое пение, голос мощный и ласковый одновременно - таким слышал Зов А-ууу-тай.
Фьорд оканчивался небольшим расширением, разливом, который был раньше, в глубокой древности, по-видимому, небольшой долиной или озером, теперь заполненным морской водой. Глубины этой котловины хватало чтобы разогнаться и выпрыгнуть из воды, так можно рассмотреть окрестности. Поросшие густой растительностью берега напоминали райский уголок, к воде тянулись длинные ветви и свисали лианы.

А-ууу-тай достиг оконечности фьорда в ранний предрассветный час. Зов смолк. Настойчивая вибрация на границе двух сред, водной и воздушной, больше не беспокоила его сознание. Несколькими движениями хвостового плавника он приподнял своё тело над поверхностью воды примерно на половину длины, так, чтобы видеть берег. Одновременно и непроизвольно он произнёс в пространство "Ты где?". Точнее, этот набор звуков отражал намного больше смыслов: "Ты где? Отзовись! Я тебя жду! Я здесь!", и много ещё других неповторимых оттенков смыслов, присущих языку его племени.
Берег был пуст. Пуст и молчалив, не считая утренних песен птиц и журчания ручьёв и речушек. Горестный призыв пришельца из океанских просторов вновь огласил тесное пространство фьорда.
Погрузившись в воды залива, А-ууу-тай размышлял над тем, почему столько лет отзывается на неизвестный зов. На время его мысли освободились от забот его стаи, узкий вход и многочисленные изгибы фьорда гасили звуки океана и сородичей.
Своё детство А-ууу-тай помнил смутно. Воспоминания о родителях были на уровне ощущений: ласковое ворчание матери, которая всегда плыла где-то рядом, далёкий, но мощный голос отца. Это всё. Ни их имён, ни своей первой стаи он не помнил. Первое осознанное воспоминание было всегда одним и тем же: шторм южных широт, бешеная гонка на пределе, излёте его сил, страх и гулкий утробный крик, прозвучавший давно, но преследовавший юного кита многие мили. Несколько дней подростка без имени носило по волнам, его зов к Стае раздавался и в глубинах океана, и над водой, когда он выныривал в небо, словно надеялся там докричаться до тех, кого звал внизу.
Ему отозвались через несколько дней. Это была другая стая, её водил молодой сильный кит Лиии-о-лай.
- Кого ты ищешь, наш маленький брат, ныряющий между небесами и океаном и несущий им песню? - спросил найдёныша Лиии-о-лай.
Так А-ууу-тай получил своё второе имя. Он оставил его себе, поскольку своё первое имя он забыл или очень-очень далеко спрятал внутри себя...

А-ууу-тай снова услышал Зов. Только на этот раз он был слабее, но слышался ближе. Кто-то на берегу в ранний утренний час пел песню, красивую и мелодичную, хотя и непривычную для слуха китов. Огромный кит очень осторожно всплыл на поверхность залива, чтобы не перевернуть маленькую лодку, которую он увидел снизу. Фонтан брызг из дыхательных путей кита окатил молодую девушку в тонкой шерстяной тунике. А-ууу-тай увидел удивлённое лицо темноволосой девушки...

~ *** ~
Маэль очень быстро, без лишних предисловий, изложил Бьёрну свой интерес к его музыке.
- Видите, дружище, вот этот график? Это изображение отрывка волновых колебаний виолончели в Вашей симфонии,.. э-эээ...
- "Вспыхивающий свет", виолончель и норвежская тальхарпа - подсказал наставнику Жан Перьен.
- Точно! Отличная симфония! Немного тревожно звучит, но очень мощно. Так вот, полюбуйтесь теперь на этот график - Маэль протянул Бьёрну другой лист.
- На вид они одинаковы - неуверенно сказал Бьёрн.
- "На вид"?! Да они идентичны абсолютно! По крайней мере вот в этом и этом участке - когда Маэль был увлечён чем-либо, он заражал этим всех окружающих настолько, что те забывали о времени, о своих делах.
- Вот, на этом отрезке и здесь тоже абсолютное совпадение - продолжал этот чокнутый профессор, заявившийся к Бьёрну в полпятого утра, - Вы когда написали "Вспыхивающий свет"? Года два назад, не так ли?
- Да - всё ещё неуверенно ответил Бьёрн.
- Посмотрите на дату на втором графике! - с видом фокусника, намеревающегося сказать "але-оп!", произнёс Маэль.
- Двадцать пять лет назад? Вы намекаете на плагиат, профессор? - Бьёрну этот разговор нравился всё меньше.
- Вздор! Какой плагиат? Второй график- это крик горбатых китов в южной части Тихого океана. Записан нашими океанологами в те дни, когда Вы еще только в школу ходили. Я обнаружил это совершенно случайно. Увлёкшись Вашей музыкой, я слушал её в наушниках во время работы, иногда снимая, когда надо было прослушать старые аудиозаписи Сабатье, это мой предшественник и патрон - пояснил Маэль, - Каково же было моё изумление, когда я услышал этот отрывок симфонии на старых плёнках. Успокойтесь, дружище! О каком плагиате может идти речь, если эти записи никогда не публиковались и не звучали. Я боюсь, здесь пахнет научной сенсацией, а не скандалом в творческой среде. Как Вам удалось вот это воспроизвести? Откуда Вы черпали вдохновение, мой друг?
Бьёрн был сначала сметён мощной, неуёмной энергией профессора, затем удивлён, потом раздражён и снова удивлён.
"Этот профессор действует покруче кокаина!" - усмехнулся про себя Бьёрн, действительно почувствовав внутри толчок и ощутив странный прилив сил, словно он принял заветную дозу.
- Профессор... - начал Бьёрн.
- Просто "Маэль"! Какие тут могут быть регалии?!
- Маэль, Вы меня конечно несколько удивили. Понимаете? Процесс написания музыки нельзя так просто разложить на составляющие элементы. Иногда это происходит в голове и нужны срочно ручка и бумага, чтобы записать ноты. Но именно вот этот отрывок написало... моё тело. Моя рука - Бьёрн пытался подобрать слова, - Как Вам описать это? Иногда берешь в руки инструмент, просто так, не собираясь ничего конкретно играть или сочинять. Закрываешь глаза и позволяешь рукам, всему телу, двигаться самим по себе. Так я нашёл этот отрывок из "Вспыхивающего света".

Они долго обсуждали это удивительное совпадение, а возможно, даже неожиданным образом открывшееся явление. Маэль утверждал, что одно их свойств информации - транстемпоральность, способность проникать через барьеры времени и пространства напрямую к получателю. Он привёл пример с недавно открытым им транстемпоральным переходом крика стаи горбатых китов, их популяций, живших в разные временные промежутки, и соединения их в единый хор.
- Я пока что рассматриваю это лишь как гипотезу - усмехнулся Маэль, - Боюсь, что коллеги разорвут меня на части своей критикой, стоит только появиться первой публикации.

В воображении потрясённого Бьёрна складывались образы - крик кита, звучащий десятки, сотни лет назад, подхватывается другими китами, из других времён, из прошлого, из будущего, и, отразившись и усилившись, передаётся, минуя время, людям. Люди, слышащие зов, пишут музыку, картины, создают научные концепции, обмениваются мыслями между собой... Его полностью захватила эта идея - создание симфонии транстемпорального перехода информации и обмена идеями. Бьёрн даже сформулировал рабочее название симфонии - "Песня шести океанов", и уже слышал в своей голове первые аккорды вступления...

Из этого состояния его вывел Маэль:
- Дружище, очнитесь! Вы где?
- Простите, я чуть-чуть отвлёкся - Бьёрн чувствовал себя, как остановленная на полном скаку лошадь.
- Я говорил об экспедиции к побережью Чили, чтобы проверить мою версию, так скажем, на пленэре. Вы мне нужны в качестве... м-мм... проводника в мир звуков и музыки. Я оформляю Вас в качестве научного сотрудника акустической лаборатории нашей кафедры, со штатным жалованием и, разумеется, с компенсацией всех командировочных расходов и с бонусами. Отправление через пять дней из Реннского порта, научное судно "Нереида".
- Профессор... то есть, Маэль! Какая экспедиция?! Мы с Вами познакомились не больше двух часов назад. У меня планы... дела...
- Я вижу - Маэль красноречиво покосился на стеклянный столик, где всё ещё красовались две дорожки белого порошка и свернутая в трубочку стодолларовая купюра, - Бьёрн, дружище! Бросьте Вы это! Симфонию допишете на судне, аппаратуру мы Вам обеспечим, а можете и свою взять. Второго шанса не будет... Я имею в виду, у меня второго шанса больше не будет.
Маэль поправил левую руку на подлокотнике кресла. Уже несколько дней, как он хуже чувствовал свою левую руку, хотя всё ещё сносно ею управлял.