Радужный змей

~ *** ~
Потомок викингов, славных мореходов, грозы северных морей, уже шесть дней мучился от морской болезни. Бьёрн почти не выходил из каюты. Экипаж "Нереиды" состоял из четырёх вахт, состоящих из помощника капитана, он же штурман, механика, двух матросов. На судне также были радиомеханик, кок, судовой фельшер и, руководил всем судном, капитан.
Члены научной экспедиции Маэля проходили в качестве пассажиров.
Фельдшер Клаус Манн был одновременно и членом экипажа, и участником экспедиции.
Неспокойные воды Атлантики неделю швыряли судно. Маэль и его "когорта" трудились над записями. Бьёрну пока не было занятия, да и он был не в состоянии что-либо делать. Когда очередной приступ морской болезни отступил вместе с килевой "болтанкой", к нему в каюту зашёл Манн.
- Добрый день, Бьёрн! Как самочувствие сегодня?
- Салют, Клаус! Не очень, честно говоря. Я слышал, морская болезнь на три-четыре дня, а мы в море уже больше недели.
- Да, обычно хватает трёх дней. Ваш организм, мой друг, ослаблен. Вы же в завязке. На чём Вы сидели? Кокаин, героин, крэк?
- Маэль, по-моему, слишком много болтает, - ворчливо заметил Бьёрн.
- Нет, мой друг! Мне достаточно одного осмотра, чтобы определить, какую дурь человек употребляет. Не подумайте, что осуждаю. Я и сам раньше, баловался наркотиками.
- Как? Вы же врач!
- Я не врач, а судовой фельдшер - мне не хватило немного старания для получения степени доктора медицины. У медиков к наркотикам самый короткий и доступный путь, и самый лёгкий соблазн.
Манн измерил температуру, артериальное давление и пульс.
- Надо двигаться, Бьёрн. Понемногу, не резко. Состояние покоя продлит Ваши страдания. Начните с малого: небольшая уборка каюты, несколько несложных атлетических упражнений, сосредоточьтесь на музыке, поиграйте на инструменте. Словом, займитесь делом. Это поможет.
Клаус вышел из каюты. Вместе с его уходом на Бьёрна накатила новая волна дурноты. Казалось, его внутренности перекрутились, переплелись в неимоверно сложный узел, и никогда не развяжутся. Никакая пища уже давно не принималась организмом Бьёрна, он мог пить только чистую воду.
Преодолевая тремор, Бьёрн налил в стакан воды и медленными глотками осушил его. Стало немного легче.
Не хотелось делать ничего, только лежать. Бьёрн встал и подошёл к шкафу - это усилие отняло у него много сил и он вынужденно остановился, опёрся на дверцу шкафа. Покрытый испариной, тяжело дышащий гигант с землисто-зеленоватым оттенком лица отразился в зеркале передней дверцы шкафа.
- Ты совсем расклеился, Isbjorn - сказал Бьёрн своему отражению. Прозвище "белый медведь" или на исландском "ледяной медведь" Бьёрн получил ещё в школе за большой рост и светлые, почти белые, волосы.
Как ни странно, такой простой способ отделиться от самого себя, как обращение напрямую к отражению, подействовал. Бьёрн достал из шкафа футляр с вилончелью и извлёк инструмент. Каюта Бьёрна была не просто мала, а катастрофически тесна для его габаритов. Он сел на стул и установил виолончель перед собой, как будто в своих объятиях. Закрыл глаза и слегка провёл смычком по струнам. Чувствительный инструмент сразу же отозвался на прикосновение глубокой мелодией, которую Бьёрн заиграл сходу, без подготовки и репетиций. Это было продолжение "Вспыхивающего света"! Та самая тема, которая несколько месяцев ускользала от Бьёрна. Он пытался нащупать эту мелодию в тишине своей квартиры, пытался уловить её в шуме танцевальных ритмов клубов, он уезжал за город и сосредоточивался на звуках природы, но всё тщетно. Его собственный внутренний шум заглушал эту мелодию, давно уже жившую внутри него. Руки Бьёрна полностью отдались на волю этого внутреннего зова и воспроизводили музыку напрямую, ничего не прибавляя к ней от сознания.
И музыка была удивительно прекрасна!
"Вспыхивающий свет" оказался прелюдией к тому, что сейчас исполнял Бьёрн, как будто действительно, несколько вспышек света на краткий миг озарили живописную панораму, открывшуюся перед взором путника. А затем он смычком, словно художник кистью, стал выводить каждый штрих этой захватывающей дух картины, и постепенно, расцветало целое буйство красок, картина обретала объём и перспективу, а главное - тему. Музыка была не просто набором замысловатых аккордов, а говорила, рассказывала целый сюжет, историю, разворачивающуюся в том большом мире, который сама же и создала.
"Рассвет торжества" - так Бьорн назвал этот отрывок. Он судорожно, пока эта мелодия всё ещё звучала в нём, записывал её на нотном стане.
Он забыл о качке, о своём недуге, о наркотических ломках, о своей неустроенной, потраченной впустую жизни. Он творил! Бьёрн чувствовал, что именно в этот момент, здесь и сейчас, он живёт, и никогда он не чувствовал себя лучше и живее, чем сейчас. Он - Творец!

~***~
Айрис очнулась от ощущения прохладного ветерка на лице. Ей снился холодный, искрящийся солнечным светом водопад, мелодично позванивающий каплями. "Странно", - подумала Айрис, - "Он не шумит, в звенит, как бубенцы..."
Солнечные лучи играли на её лице сквозь рыжие локоны. Пробуждение принесло боль - голова раскалывалась, как с похмелья. Айрис застонала. Привычным жестом она попыталась убрать непослушные локоны со лба, но не смогла пошевелить руками. Окончательно прийдя в себя, она увидела, что сидит привязанная к стулу в каком-то тёмном помещении. С дальней стороны комнаты через окно несколько лучей солнца пробивались в проём двери и ,отражаясь в зеркале, падали на лицо Айрис. По лицу стекали струи холодной воды.
- Доброе утро, мисс Эванс! - голос раздался откуда-то сзади справа. Голос струился и шипел, напоминая одновременно потрескивание костра, сыпучую струю крупы и кипящий чайник.
- Вы похитили меня?
- Мисс Эванс, не буду утомлять Вас ненужными деталями. Мне нужен Ваш спутник, этот русский террорист.
- Вы кто? Вы знаете, что я - специальный корреспондент CNN и подданная Великобритании?
- Мисс Эванс, мне известны Ваши прошлые заслуги и Ваше высокое положение, от которого Вы отреклись, - незнакомец стоял перед оконным проёмом, и было видно лишь его силуэт.
- Кто Вы? - повторила вопрос Айрис.
- Не важно, мисс Эванс. Зовите меня Смит.
- Зачем Вы связали меня? Вы планируете убить?
- Мисс Эванс, Вы ведь не на интервью. Вопросы здесь задаю я. Мне не нужна Ваша жизнь. Мне нужен Ваш спутник по имени Яромир. Где вы остановились?
- Кого Вы тут из себя корчите?! Агента спецслужбы? Мафиози? - реакцией Айрис на страх всегда был гнев, - Что за театральщину Вы тут устроили! Тёмное помещение, стул... Вы бы ещё вентилятор для антуража и свет лампы в лицо организовали! Я - военный спецкорр, а не студентка факультета изящных исскусств. Перестаньте! Раз смогли выследить и схватить меня, то знаете и где я остановилась, и мою машину. Передавайте меня Вашим нанимателям и получайте свою чёртову награду.
- Вы думаете, нам нужна Вы и результаты Ваших журналистских расследований? - в сухом голосе собеседника проскользнули нотки иронии, - Мисс Эванс, торговля органами меня не интересует. Пусть каждый зарабатывает на хлеб так, как ему позволяют его способности. И Ваши отношения с законом и каналом новостей мне тоже не интересны. Где мистер Яромир?
- Мне нужны гарантии моей безопасности и сохранности добытых материалов, - попыталась торговаться Айрис.
- Мисс Эванс, я не могу гарантировать Вашу безопасность. Вы перешли дорогу многим серьёзным людям. Однако, мне до этого нет дела, разбирайтесь с этими проблемами сами. Я не буду ни помогать, ни мешать Вам. Помогите мне увидеться с мистером Яромиром.
- Он мой очевидец и источник. Не в моих интересах отдавать его Вам.
- Вы пытаетесь играть уже битыми картами, мисс Эванс. Вы его уже не получите в таком качестве, он уже не будет Вашим источником. Не я, а Вы тут сидите связанная. Речь идёт о Вашей жизни.
- Да пошёл ты к чёрту!..
- Мистер Рейнольдс был о Вас лучшего мнения, нежели Вы сами себя показываете. Проявите благоразумие, мисс Эванс.
- Что значит "был"?! - глаза Айрис по мере наполнения её пониманием смысла слова "был", расширялись, - Ах, ты - ублюдок! Ты убил его!
Это был не гнев. Это была ярость. Затмевающая все чувства, наполненная почти физическим ощущением огня, ярость. От резких движений, от попыток вырваться из пут, Айрис потеряла равновесие и вместе со стулом упала на пол. Горящие зелёные глаза Айрис, казалось, вонзали в Смита тысячи смертельных кинжалов.
- Будь ты проклят!..
- Мисс Эванс, ругательства Вам не помогут. Я ещё раз...
Стук в дверь прервал Смита. Он вставил кляп и завязал верёвкой рот своей пленницы. Затем вытащил пистолет с глушителем и направился к двери. Он посмотрел в домофон. За дверью стоял пожилой седовласый мужчина в униформе то ли электрика, то ли компании связи.
Смит нажал на кнопку внешнего динамика:
- Я не вызывал электрика - сказал он в домофон.
Пришелец начал что-то говорить на славянском языке. "Проклятье! В Восточной Европе до сих пор не могут как следует освоить английский или французский. Говорят этой тарабарщиной!"
Смит повернул щеколду замка два раза. На втором щелчке дверь содрогнулась от мощного удара и тело Смита отшвырнуло на несколько метров в помещение, где лежала Айрис.
Пистолет остался лежать где-то возле входа. Смит вытащил стилет и встал в стойку, ожидая противника.
Его противник, надо отдать должное, был внушителен. Несмотря на свой пожилой возраст, он двигался с мягкой грацией пантеры. Бугры мощных мускулов и широкие плечи выдавали в нём атлета, возможно штангиста или бодибилдера.
"Отлично! Чем массивней противник, тем он медленней" - Смит хладнокровно анализировал увиденное.
Весь анализ занял у него менее секунды, и то, что он увидел, очень не понравилось ему. Слишком уверено двигался старик. Не самоуверенно, а с полным пониманием своей силы и с таким же пониманием шансов противника.
На расстоянии "готовности удара" Смит решил атаковать. Его быстрый выпад был нацелен в сердце врага. Он уже видел этот удивлённый взгляд соперника, когда враг получил смертельную рану, но ещё не осознал катастрофу, постигшую его. Предвкушение убийства наполнило Смита острым и, одновременно, сладким чувством - вот, ради таких моментов следует жить!
Однако, острая боль в правом предплечье и глухой удар, как по деревяшке, в лоб, отрезвили его. Он обнаружил, что корчится от боли на полу, правая рука сломана, а из носа хлещет кровь.
Смит увидел, как незнакомец склонился над его пленницей, попытался шевельнуть рукой, и в следующий миг яркая вспышка от боли отключила сознание Смита.