Незакрытый дромос Ч. I Из подземки в подземелье

Инанна огляделась и щелкнула зажигалкой.
– А ты неплохо утроился, Изгиль, – произнесла с ухмылкой, впрочем беззлобной, хоть и слегка ехидной и ей свойственной. 
–  Вообще-то у меня практика, как ни крути, – не оборачиваясь проговорил приземистый и коренастый, с наголо стриженной головой  мужичок, со слегка выпученными глазами и с черной кучерявой, – кольцами – бородой; тот, которого только что назвали Изгилем.
О его практике свидетельствовали развешанные на стене дипломы, с текстами на английским, – впрочем, среди них затесалась парочка на арабском и один на китайском – синими  круглыми печатями и размашистыми подписями.
Изгиль стоял лицом к окну, за которым на фоне серых домов рассеивало последние клочья сумерек пасмурное утро, и поливал из синей пластмассой лейки цветы, посаженые в причудливые и расставленные на белом деревянном подоконнике глиняные некрашеные горшки. Причудливые – потому что они были сделаны в виде фигурок, внешне напоминавших самого облаченного в слегка мятый белый халат человека. Однако не будем спешить с «человеком».
Перед его массивным и раритетным, из дуба, рабочим столом со вделанными в него ящичками, на котором кроме миниатюрного – так вот с первого взгляда, не повертев его в руках, и не скажешь из какого материала выполненного – зиккурата,  настольной, со старинным абажуром, лампы, небольшого блокнота и ручки ничего не было, стоял стул. Самый обыкновенный, с протертым жестким сидением, уместный, кажется, больше при допросах, нежели для разговора с пациентами. Хотя разговор с ними в каком-то смысле допрос и представлял.
На нем-то и устроилась девушка. Вроде бы молодая. На вид не более тридцати. Но глаза. Да и собственно взгляд.  В них было что-то, что выдавало иной возраст и нечто иное в целом. Видимо, девушка понимала это и во избежание  вопросов носила темные очки, в кабинете Изгиля правда снятые.
Ее волосы, крашеные в иссиня-черный цвет, прядями спадали на лоб, в правом ухе была довольно массивная серьга – золотая и в виде полумесяца.
Указательный палец правой руки украшал миниатюрный перстень из золота, выполненный в виде льва, нападающего на барана, а мизинец левой – столь же миниатюрное кольцо с диском, внутри которого находилась мастерски выгравированная восьмиконечная звезда.
Сделанные из серебра браслеты обрамляли запястья – на левом кошка сражалась с огромным змеем, внутри другого располагалась планета Венера – самая таинственная из всех в солнечной системе. Любой ювелир, взглянув на все эти украшения, дал бы голову на отсечение, что подобные не встретишь даже в самых изысканных антикварных салонах.
Одета Инанна была в черную потертую, видавшие виды и контрастирующую с дорогими украшениями – не стилем, а именно ценой, кожаную кроткую куртку в заклепках – такие носили «металлисты» в восьмидесятые, и серые, с разрезами на коленях, джинсы из денима и препоясанные широким кожаным, также в заклепках, ремнем.  Образ дополняли высокие шнурованные берцы, с нелепо смотревшимися  на них синими бахилами. 
Инанна уважила труд уборщицы, незадолго до этого вымывшей ламинит в кабинете – такого же, как и стены, кремового цвета.
Она достала из внутреннего кармана куртки смятую пачку сигарет,  повертела ее в руках и запихнула обратно, снова щелкнув жигалкой и разглядывая огонек синеватого пламени.
– Ты верно догадался, я пришла не проведать тебя.
–  Догадался, –  скорее пробурчал, нежели ответил, не оборачиваясь Изгиль. И после некоторой паузы спросил:
–  Что-то стряслось?
–  Да пока еще нет, но может, – ответила Инанна.
… Колено. Ушибленное. И ладонь тоже. И локоть. Оно и понятно – грохнуться на них. Вот угораздило-то. На ровном месте, как раз, когда спрыгнул с предпоследней ступени вестибюля подземки, спеша вбежать в вот-вот готовые закрыться двери набитого в час-пик вагона. И тут на тебе. Что же за бред-то. Выругался.
День вообще как-то не так начался: кран в ванной потек, кофе на ламинит пролил. Начальница на ночь глядя позвонила и сказала, что макет книги нужно с утра отправить в типографию. Срочно. У начальства всегда и все срочно. И еще вот это.
Трудившийся редактором в издательстве Лугаль – так несколько для здешних мест  странно звали парня едва за тридцать – в длинном, сером, замызганном на полах плаще с поясом, одним концом еще в подземке выпавшим из ремешка и влачившимся по полу; в черных, от костюма, глаженных и несколько великоватых брюках и пару-тройку дней назад начищенных ботинках, еще сохранявших былой  блеск – шнурки одного и них должны были вот-вот развязаться. 
В общем, колено, локоть ныли, а ладонь словно обожгли. Было холодно, но не ощущалось сырости. Совсем.  Он огляделся. Что за…
Ущипнул себя за ладонь, а потом укусил. До боли. До следов от зубов. –  Что за…
Лугаль понял, что находится в помещение диаметром примерно пять – ну, может пять с половиной – метров. Темном. Поднял голову – сужающийся кверху колодец, с выложенными из камня неровными стенами. Просвета наверху не было, как не было клаустрофобии – и это единственное, что пока радовало. 
Огляделся – глаза быстро привыкали к полумраку – в  поисках двери. Тоже нет. Точнее – виднелись очертания проема, где когда-то была дверь. «Дромос». Непослушная и как бы не его – мысль  ни к селу ни к городу дала подсказку, от которой впрочем, было ни тепло ни холодно.
Лугаль понял, что отправить макет в типографию он сегодня точно не успеет и еще вопрос: успеет ли он сделать это завтра. И послезавтра.
Продолжение следует.


27 января – 5 февраля 2023 Чкаловский