Капитанская дочка - притча о суфийском пути

(экзаменационное сочинение по литературе в медресе)

          - Изрядно сказано! пускай его потужит...
          - Да кто его Отец?

В советской историографии учитель Пугачев остается легендарной личностью, воспетой народом в мифах, сказках и преданиях. Нигде не найти его надежного жизнеописания, остались лишь поучительные истории и притчи. Тем ценнее отрывочные сведения, предоставленные нам одним из пророков-поэтов А. Пушкиным. На страницах этих записок, полученных в видениях и откровениях, перед пытливым читателем  проступает портрет истинного суфия. Повезло же героям этого сочинения: было время, благоприятное для духовного роста, когда процветали живые традиции эзотерических суфийских орденов и «пьяница, шатавшийся по постоялым дворам, осаждал крепости и потрясал государством»… За компанию наш текст представляет собой роман воспитания Петра – очередного воплощения одноименного апостола, типичного начинающего подвижника, который смог подняться до уровня рядового святого-архата, но не постиг высшего учения.

Петруша вырос в благородной семье, издревле склонной к созерцанию и судьбоносным святым книгам: Матушка варила в гостиной медовое варенье, а я, облизываясь, смотрел на кипучие пенки. Батюшка у окна читал Придворный календарь, ежегодно им получаемый. Эта книга имела всегда сильное на него влияние: никогда не перечитывал он ее без особенного участия. Матушка, знавшая наизусть все его свычаи и обычаи, всегда старалась засунуть несчастную книгу как можно подалее. Между тем минуло мне шестнадцать лет. Тут судьба моя переменилась.

Однако для перемены участи книжного знания недостаточно, - необходимо посвящение, работа с настоящим мастером, пусть рядящимся в одежды «пьяницы оголтелого». Первый учитель, благостный месье Бопре, предоставляющий уроки примитивной тантры – страсти к прекрасному полу, лишь подает ложные надежды на легкость пути спасения. Встреча с Зуриным – черным учителем, который руководствуется традициям западной магии (дурманящие напитки, карты Таро..), - также не дает Петру удовлетворения, так что он продолжает духовный поиск: С неспокойной совестию и с безмолвным раскаянием выехал я из Симбирска, не простясь с моим учителем и не думая с ним уже когда-нибудь увидеться.

Ищущий всегда найдет. Если встал на путь – неизбежна истинная встреча, начальное испытание на пути ученичества. На опасной дороге Петр видит то ли волка, то ли человека. Мы слышим суфийский диалог-притчу, где в зародыше содержатся многие практики, способствующие наставлению и прозрению:
"Гей, добрый человек! -- закричал ему ямщик.-- Скажи, не знаешь ли, где дорога? " -- Дорога-то здесь; я стою на твердой полосе,-- отвечал дорожный,-- да что толку? -- Послушай, мужичок,-- сказал я ему, -- знаешь ли ты эту сторону? Возьмешься ли ты довести меня до ночлега? -- Сторона мне знакомая, -- отвечал дорожный, -- слава богу, исхожена и изъезжена вдоль и поперек. Да вишь какая погода: как раз собьешься с дороги. Лучше здесь остановиться да переждать, авось буран утихнет да небо прояснится: тогда найдем дорогу по звездам.
Его хладнокровие ободрило меня. Я уж решился, предав себя божией воле, ночевать посреди степи, как вдруг дорожный сел проворно на облучок и сказал ямщику: "Ну, слава богу, жило недалеко; сворачивай вправо да поезжай". -- А почему ехать мне вправо?-- спросил ямщик с неудовольствием.-- Где ты видишь дорогу? Небось: лошади чужие, хомут не свой, погоняй не стой. -- Ямщик казался мне прав. "В самом деле,-- сказал я,-- почему думаешь ты, что жило недалече?" -- "А потому, что ветер оттоле потянул,-- отвечал дорожный,-- и я слышу, дымом пахнуло; знать, деревня близко". Сметливость его и тонкость чутья меня изумили. Я велел ямщику ехать.

Ученику, ставшему свидетелем чуда, уже не сойти с Пути. Не пренебрегает учитель и практическими демонстрациями, показывая волшебные превращения суфийского одеяния – заячьего тулупа. Если что – наставник является в облике гневного тантрического божества, защитника Учения:
Вместо Отца моего, вижу в постеле лежит мужик с черной бородою, весело на меня поглядывая. Я в недоумении оборотился к матушке, говоря ей: "Что это значит? Это не батюшка. И к какой мне стати просить благословения у мужика?" -- "Всё равно, Петруша,-- отвечала мне матушка, -- это твой посаженый отец; поцелуй у него ручку, и пусть он тебя благословит..." Я не соглашался. Тогда мужик вскочил с постели, выхватил топор из-за спины и стал махать во все стороны. Страшный мужик ласково меня кликал, говоря: "Не бойсь, подойди под мое благословение"...  Пугачев протянул мне жилистую свою руку. "Целуй руку, целуй руку!" -- говорили около меня. Пугачев опустил руку, сказав с усмешкою: "Его благородие, знать, одурел от радости. Подымите его!"

В знаменитой притче об Орле и Вороне Пугачев раскрывает Петру сущность творения и таинства причастия. Однако тот пока не в силах понять глубоких смыслов откровения – ему доступно лишь пустое морализаторство. Настает время испытания верой, признания божественной сущности Гуру: Или ты не веришь, что я Великий Государь? – Смущенный Петруша, отягощенный ложной мирской нравственностью, так и не смог ответить на этот простой вопрос и не достиг уровня высших тантр. Напротив, Швабрин, будучи исходно дурным человеком, тем не менее в нужный момент явил истинную преданность и до конца пошел за учителем, как евангельский благочестивый разбойник.

Пугачев прогоняет Петра, как Гурджиев П. Успенского, – на самостоятельные духовные тропы. К сожалению, они оказались боковыми, приведя к банальным тантрическим практикам земной церкви, далеким от истинной Любви. В результате Петр, подобно Одиссею, попал в ритуальное услужение женщинам, очутился в многолетнем рабстве у ласковой вавилонской владычицы Екатерины: Долг чести требовал моего присутствия в войске императрицы. Пугачев относится к этому падению (как мы надеемся, временному) с пониманием: "Ин быть по-твоему! Возьми себе свою красавицу; вези ее, куда хочешь, и дай вам Бог любовь да совет!"

Сам же Наставник идет прямым небесным путем. Не зная компромиссов, он претерпевает мученичество в традиции аль-Халладжа. Петруша так и остается наблюдателем-созерцателем, не овладевшим высотами реальной практики. Пугачев узнал его в толпе и кивнул ему головою, которая через минуту, мертвая и окровавленная, показана была народу. Петр раскаивается в своей неверности, но уже поздно – он даже не успевает бросить, как положено, цветок при казни Учителя.