Вкусные ягодки

      Агафья очень обрадовалась приезду брата, а особенно тому, что он приехал с дочками.
- Ну наконец-то привёз и мне своих мимозок! – обнимала и целовала она родню, легко подхватила племянниц на руки и повела всех в дом.
      Хорошенько отдохнув за сытным столом с дороги, Семён пошёл за сестрой осматривать владения её огромного хозяйства, а уморившихся с дороги Алёнку и Иринку оставили крепко заснувших на кровати. Когда же взрослые вернулись со своей экскурсии, дети бесследно исчезли. На кровати остались лежать только одни их платья.
      Беглянок обыскались по всему дому и двору. Им и кричали, и стращали их, но они словно провалились сквозь землю. В этот момент Семён отчётливо вспомнил все жалобы жены на побеги дочерей из дома. А ведь последний раз над её жалобами он хохотал до слёз. Теперь в эту «шкуру» он попал сам, и здесь уже было совсем не до смеха. Он ясно понимал, что самое опасное крылось в том, что этими детьми двигало необыкновенное любопытство ко всему живому и ко всему – что там за углом, за поворотом, за чужим забором и дальше. И если где-нибудь в провинции на тихой лужайке скромно пасся одинокий безрогий бычок или под заборами, пощипывая траву, еле передвигалась стреноженная лошадь, то по хутору мог проскакать целый табун необузданных лошадей. В тени плетней стадами кучковались щипучие гуси. Из какого-нибудь двора могла сорваться злющая цепная собака. А прямо напротив двора Агафьи раскинулось огромное кукурузное поле, в которое часто захаживали отбившиеся от стада бодливые коровы, а маленькому ребёнку ничего не стоило моментально там заблудиться!
- Гаша, они могли сбежать на улицу! – крикнул Семён, уже потирая защемившее сердце, и мигом обнаружил улики: - Точно! Смотри, их сандалий в сенях нет!
- Это они такие у вас прыткие?! – поразилась сестра и даже засомневалась: - Да вряд ли они за ворота прошли мимо Каштана. Маленькие они ещё. Место для них незнакомое, не могут…
- Могут, могут! - перебил её брат и быстро зашагал к воротам.
      Агафья побежала за ним. А он увидел скинутый крючок из петельки и уже твёрдо сказал, стуча по нему пальцем:
- Ещё как могут! Им всё по барабану! Мы с их побегами просто замучились! Ни один запор, ни ворота, ни трёхметровый остроконечный тын их не удержат! Встанут с утра пораньше, когда все ещё спят, вылезут за ворота, глаза вылупят на какую-нибудь птичку, бабочку или курицу попестрее и попрутся, куда оно полетит! Или просто за руки возьмутся и ушьются, куда не глядя! Ещё идут и распевают: «Мы пошли! Мы пошли!» …
- Да ты шо?! С ума сойтить можно! – обомлела сестра, прижимая руки к груди.
- Да, Гаша, да! – впадая в панику, закивал Семён. - Потом бегаем по всем улицам и пристаём к каждому: вы не видели двух одинаковых девочек в таких-то платьицах? Только так и отыскивались. А сейчас на них, как я понимаю, только одни трусы да сандали!   
- Побежали скорей по кукурузе их поаукаем, по улицам покричим, авось отзовутся! – быстро вытолкала его сестра за ворота, и её тоже заколотила паника. Они безошибочно угадали, что девчонки сбежали на улицу.
      В то время, когда тётка с отцом ушли из дома, Алёнка и Иринка проснулись, поозирались, прошлись по комнатам и, никого не найдя, обулись и вышли во двор. В это время отец с сестрой как раз ходили далеко за домом на задах, осматривая достопримечательности сада и огорода, да ещё и спустились к лесу попробовать на зрелость дикого тёрна. Девчонки и решили, что они вышли на улицу и сидят где-нибудь на лавочке. Подталкивая друг друга и косясь на большого лопоухого кобеля Каштана, они пересекли двор и подобрались к воротам. Пёс зорко смотрел на них, но не лаял, потому что ему строго запретили облаивать приезжую родню, отдав команду:
- Нельзя! Свои!
      В надежде увидеть отца с тёткой на лавочке за двором, девчонки сквозонули за ворота, без труда сбросив крючок. Но ни народу, ни самой лавочки там не оказалось. Зато вдоль дороги у канавки с водой по пушистой траве шарилась пёстрая утка с утятами. И забыв обо всём на свете, сёстры уже стояли у канавки, любуясь попискивающими комочками.
- Пип… Пип… – перепискивались утята.
- Какие миленькие! – умилялась Алёнка, сложив ладошки лодочкой.
- Пищат, как резиновые пискушечки! – вторила ей Иринка.
      Вдруг над их головами злобно каркнула большущая ворона, и утка громко закрякала, собирая утят к себе поближе. Мигом вспомнив сказки, девчонки ахнули и, указывая на ворону, вынесли свой вердикт:
- Да это же баба Яга! Смотри, как у неё глаза злюще сверкают! Она превратилась в ворону и теперь всем вредит!
      А ворона коварно шмыгнула в густую листву громадного раскидистого дуба и снова оттуда закаркала.
- Кыш, злодейка! Утят своровать себе на ужин хочет наверно! – зашвырнула Алёнка в листву дерева палку. Затем они вместе взялись бросать в ворону палки и камни, пока она не улетела прочь.
- Она полетела в свою избушку на курьих ножках! - сдвинув брови, посмотрела Иринка ей вслед.
- И на бараньих рожках! – добавила Алёнка и указала вперёд: - Пойдём туда, посмотрим, где она живёт.
      Они скорее взялись за руки и пошли по дорожке мимо домов, которые стояли далеко друг от друга, утопая в зелени садов, кустов и огромных дворов. А дорожка быстро сбежала под гору и неожиданно упёрлась в звонко журчащий ручей. Сверкая хрустальным блеском, он спешил своим путём по чистым камешкам и зелёным травинкам водорослей. Вода в нём была настолько прозрачная, что на донышке, как на блюдечке виднелся каждый камешек, каждая песчинка, каждая травинка, а всё оно в течении струй казалось мозайкой необыкновенного узора.
- Какой чистый! Как у Веры и Саши, только совсем неглубокий, - восхитилась Иринка.
- Давай мы его попьём! – зачаровано присела перед ручьём Алёнка.
      И, черпая ладошками холодную водицу, они от души напились и стали бродиться по донышку, выискивая красивые камешки. Но под палящим солнцем камешки быстро обсыхали и становились обыкновенными и неинтересными. Тогда Иринка бросила свои трофеи в воду и сказала:
- В ручье эти камушки сказочнее, там пусть и лежат.
      Согласившись с этим, Алёнка тоже бросила свои камушки в воду. И так как топтание на одном месте их не держало, они попытались перейти ручей по большим камням. Но зачерпнув по разу в сандалии холодной воды, они отступились и оглянулись в поисках какого-нибудь бревна, которое можно было мостиком перекинуть через маленькое русло. Тут-то им на глаза и попались буйные заросли бузины. Они высокой плотной стеной разрослись по всему берегу ручья, заманчиво развесив чёрные блестящие гроздья ягод.
- Ахх, ягодки! – разинули сестрицы рты и, не сговариваясь, кинулись туда.
      Как две проворные обезьяны они цеплялись за ветки, сгибали их, горстями сгребали ягоды и ели, пока не наелись досыта! Объевшись бузины, сестрицы ещё и решили сделать доброе дело.
- А давай нарвём ягодок и тёте Гаше! – первой предложила идею Алёнка.
- Давай! Пусть варенья себе с них наварит! – тут же поддержала её Иринка.
      И, наломав по доброму венику с гроздьями ягод, они побыстрее пустились в обратный путь в весёлых рассуждениях:
- Обязательно покажем это место тёте Гаше. Пусть не только наварит варенья с этих ягодок, но и компоту наделает.
- Ага! А то сидит, небось, в своём доме без этого всего и ничего не знает про ягоды. Другие соберут, так ей очень обидно станет, что не досталось.
      И вот так они шли и радовались, даже не зная, что эти сладкие красивые ягодки в их пору считались очень ядовитыми. Тогда бузину приравнивали к мухоморам, и никто не рвал её на варенье и на компоты. Росла чёрная ягода, щедро угощая своими плодами одних только птиц да мышей. Когда же Алёнка и Иринка увидели идущих по дороге отца и тётку, они с радостными криками побежали им навстречу, размахивая ветками:
- Папа, тётя Гаша, а мы вам ягодки несём! Там много, много таких ягодок! Они такие вкусные!
      Папа и тётя Гаша как-то странно остолбенели и побелели, как стенка, глядя на их перепачканные чёрно-синим животы и умазанные рты, щёки и руки.
- Гаша, они бузины объелись!!! – чуть не брякнулся Семён в обморок!
      Дочери притихли, почуяв что-то неладное.
- Вы шо, ели эти ягоды?! – вороной налетела на них бледнющая тётка.
      И они вместе с отцом, не сговариваясь, выхватили у беглянок ветки и со страху начали их крепко охаживать по голым лыткам и приговаривать:
- Марш домой!!! Марш домой быстрее!!!
      «Быстрее» не то было сказано! Перепуганные Алёнка с Иринкой заревели во весь рот и так кинулись удирать от хлёстких веток, что в панике не заметили строгого Каштана, мимо которого недавно крались со страхом! А тётка с отцом подальше с глаз зашвырнули ветки бузины и бегом кинулись следом.
- Простокваша!.. Сеня, простокваша спасёт!!! Она даже змеиный яд борет!!!– на бегу кричала совершенно бледному брату не менее бледная сестра.
      Загнав беглянок во двор, она живо усадила их на лежак под яблоней, поставила перед ними на табуретку трёхлитровую банку простокваши и наистрожайше велела:
- Вот вам и обед, и гостинцы, и ужин! Пока не выпьете всю эту банку, с места не сойдёте! И кушать вам из-за ваших «вкусных ягодок» сегодня ничего не дадим, и даже пить не получите! Сидите тут и хлебайте простоквашу!
      Этого кислого молока она налила им по большой кружке! Алёнка и Иринка сидели худые, маленькие, жалкие, хлюпали носами, утирая чёрно-синими ладошками слёзы, и покорно пили спасительное средство. Отец стоял над ними бледной глыбой, хлопал глазами на красные рубцы побоев и не мог произнести слова от страха за их жизнь. А сестра, как могла, подбадривала его своей строгостью и уверенностью в чудесную простоквашу.
- И нечего тут сырость разводить! – до верха кружек налила она её девчонкам по новой порции и стала вдалбливать: - Мало того, шо вы убежали без спросу из дому, так вы ещё и от пуза наелись этих ягод! Они ядовитые, как мухоморы! Их никакой дурак не ест!
- В меня уже эта простокваша не лезет! – держась за живот, заныла Алёнка.
- Я тоже уже не могу её больше пить! – эхом проныла Иринка, отставив кружку и тоже держась за живот.
- А ну-ка пейте, давайте! – прикрикнула на них тётка и неожиданно здорово перепугала: - Когда незнамо шо ели, не думали, шо отравиться можно?! А вот если помрёте, шо мы мамке скажем?! Да она с горя сразу рехнётся!
- Да-да-да! – тут же хрипло прорезался у Семёна голос и, кашлянув в кулак, он со всей серьёзностью толкнул кружку в руки Иринке. – Разве можно убегать из дому и есть то, что не знаешь? Вот и дуйте теперь всё до донышка, если жить хотите!
      В эти минуты Семён готов был сам выпить за каждую дочь по трехлитровой банке простокваши, лишь бы с ними всё было нормально! Ведь он увёз их от Маши живыми и здоровыми. Но что они настолько непредсказуемые он даже не представлял! 
      А Алёнка и Иринка посмотрели друг на друга, не представляя, как их не будет на этом свете рядом с любимыми родителями, со всеми остальными и уже безо всяких капризов стойко принялись глотать кислое молоко. Оно чуть не выливалось из ушей, но помирать ни за что не хотелось! И потом весь день после выпитой простокваши с беглянок не спускали глаз, категорически не давая им ни есть, ни пить. Даже упавшие на лежак с дерева яблоки бдительно отбирали, да ещё и попугивали:
- Вот съедите хоть кусочек яблочка, сразу помирать начнёте! Тогда мигом в больницу вас отдадим! Там вам как клизму поставят по целому ведру воды с марганцовкой, так вообще никаких ягод не захочется есть!   
      И сестрицы через силу снова и снова глотали простоквашу, не собираясь отказываться от клубники, смородины и прочих любимых ягод. В горькой тоске по воле они даже рассеянно реагировали на забегающих во двор кур, коими всегда любовались с восторгом. И хоть их щёки и украшал обычный румянец, а губы были такие же красные, эта рассеянность здорово напрягала отца. Семён боялся серьёзного отравления, с которым дочерей могли забрать в больницу. Он поминутно подходил к ним и спрашивал:
- Ну как вы себя чувствуете? Животики, головки не болят?
- Нет, - на удивление ему бросали девчонки и ныли: - А долго мы ещё так будем сидеть?
- Пока не поумнеете! – отвечал отец, боясь отпускать их с лежака. 
      Он принёс им по тетрадке, коробку цветных карандашей и со всей серьёзностью заявил:
- Вот вам, сидите, рисуйте и чтоб никуда ни ногой! И если вы ещё чего-нибудь подобное отчебучите, я отправлю вас в больницу, а потом увезу к маме! Как мне оставить вас тёте Гаше? Так и будете убегать и всякую отраву есть?
- Не-не-не! Мы больше не будем так делать! – искренне заверили дочери.
      Однако отец ещё раз пояснил:
- Ни в коем случае нельзя брать в рот то, что вы не знаете! Так же нельзя убегать куда-то, где совсем незнакомое место!
- Мы не будем убегать! Будем тётю Гашу слушаться! – ещё искреннее заверили дочери.
      Хотелось верить, чтоб так оно и было. Семён внимательно посмотрел на обоих и ушёл к сестре. Дочерей прекрасно было видно из распахнутого окна хаты.
      Рисование отвлекло их и развеяло унылое настроение. На бумаге появились утка с утятами, ручей с разноцветными камешками и избушка бабы Яги, утопающая в зарослях бузины.
- Это ворона во всём виновата! - решили девчонки.
      Затем каждая нарисовала по вороне на толстой ветке.
- Она нас нарочно завела к ядовитым ягодам! – дорисовала Иринка свою каркающую ворону горбатой и с хищными длинными когтями.
- Это была настоящая баба Яга! Вот такая! – пририсовала Алёнка своей вороне злые глаза и сведённые лохматые брови бабы Яги.
      Когда все фантазии были выложены на бумагу, вдали за огородами узрелась огромная красочная гора. Она находилась за лесополосами и лесами очень далеко от хутора. На ней различались какие-то фигурки и растительность, ниточки дорог и речек.
- Вон оно – царство бабы Яги! – указала туда Алёнка.
- Точно! – ахнула Иринка и сейчас же указала на фигурки: - А вон её слуги волки и лисицы рыщут. Видишь?
- Даже медведя вижу! – прищурилась Алёнка и указала: - Во-оон он застыл!
      И они, как завороженные стали высматривать там ещё зайцев. Тут мимо них с ведром кукурузы пошла тётка Агафья. Кукурузу к вечеру надо было лущить птице.
- Тёть Гаш, а ты знаешь, что вон там полно волков и медведей? - окликнула её Алёнка.
- Где? – остановилась тётка, отмечая их отличное настроение.
- Во-он на той горе, - указала Алёнка.
- Видишь? Рыщут! – тоже указала туда Иринка.
- Да какие же это медведи и волки? – вглядевшись, рассмеялась тётка. - Это у нас там фермы: свинарники, птичники, коровники. А то, шо вы зверьём называете, да-к то коровы пасутся с телятами.
      И она ушла радовать хорошим состоянием дочерей лежащего с валидолом под языком Семёна, а племянницы разочарованно переглянулись.
- Только испортила всё! Лучше бы там медведи лазили! - с досадой тихо бросила Алёнка.
      Немного успокоившись, Семён ещё не раз подходил к дочерям и беседовал с ними, рассказывая, как и чем легко можно отравиться и умереть. Ему хотелось оставить их сестре с лёгкой душой. Он не мог сидеть возле них. Надо было ехать в посёлок и приводить в порядок дом.
      Очумев от поучительных нотаций то родителя, то тётки, Алёнка и Иринка просидели на лежаке до самого вечера, пока на закате солнца пастух не пригнал стадо коров. Вся птица к тому времени уже уселась на насесты. Услышав мычание стада, Алёнка и Иринка вскочили на лежаке на ноги и, пытаясь увидеть за забором коров, встали на цыпочки, ухватившись друг за дружку. Коровы были все разного цвета и даже с разными рогами – и ровными, и острыми, и кривыми, и похожими на ухват. Две коровы стали бодаться на ходу. Пастух тут же щёлкнул каждой кнутом по заду и строго гаркнул:
- Куда опять бодаться?! А ну разошлись!
      Коровы разбежались, но одна из них ревела на всю улицу и, низко пригнув голову к земле, грозно закрутила рогами. Пришлось пастуху снова щёлкнуть её хлыстом с окриком:
- Да иди ж ты уже домой! Бодаешься мне тут целый день!
      Алёнка и Иринка сразу поняли, что это бодучая корова, о чём и говорили им тётка с отцом, и мигом предпочли сидеть за тёткиным надёжным забором! А коровы к их удивлению ещё и оказались умными. Они сами расходились по своим дворам и мычали, призывая хозяев. Отделившись от стада, к своим специальным воротам возле хлева с мычанием подошла и тёткина корова. Её мычание вдруг дополнил голос маленького телёнка, и у Алёнки с Иринкой мигом загорелись глаза.
- Как наш бычок с лужайки! – радостно улыбнулась Иринка Алёнке.
- Точно! – растянулась сестрица в улыбочке.
      Их воспоминания прервала команда спешащей через двор тётки Агафьи:
- Девчата, бегите в хату! Счас буду коровок запускать! – и она на ходу громко с лаской отозвалась на мычание: - Майка, Майка, Маечка! Буян, Буянчик! Иду, мои хорошие, иду!
      Ворота распахнулись настежь, и в них показалась рогатая голова. Майка так оглушительно замычала, что девчонок с лежака сдуло в хату, как ураганом! Пробежав там по комнатам, они мгновенно высунулись из распахнутого окна горенки и увидели, как за рогатой мамкой смешно трусит милый бычок. Он убежал в коровник, а Майка заскочила на деревянный настил возле хлева, протопав по нему, как бабища каблуками, и подставила тётке рога, чтобы та привязала её к яслям веревкой. Сестрицы с огромным интересом наблюдали, как тётка Агафья шустро управляется со скотиной.
- Какая тётя Гаша смелая! Нисколько не боится огромную коровищу! – подивилась Алёнка.
- А какие, оказывается, умные коровы! Так тётю Гашу слушаются, будто ей помогают. Знают вон, где ихние места и как туда становиться! - поразилась Иринка.
- Ага. Майка к своей кормушке не задом наперёд встала, а зубами в кормушку! – закивала Алёнка и почесала в затылке: - Эх, столько много интересного не увидели из-за этой бузины!
      Они посмотрели друг на друга и вздохнули с огромной досадой на то, что так здорово сегодня проштрафились. Им даже не дали по кружке парного молока, которое они так любили. Надо было полностью удостовериться, что отравления нет. Тут в комнату вошёл отец и велел им идти мыть руки с мылом. Потом заставил выпить по стакану сладкого чая и уложил в постель.
- Всё, спите, а я пойду, помогу тёте Гаше, - чмокнул он дочерей в щёчки и вышел из дома.
      Ничего не оставалось, как в полутьме рассматривать горенку с огромными иконами в углу, пялиться на ковёр с оленями и прислушиваться к звукам во дворе, где мычал бычок, цепью гремел Каштан, визжали свиньи и тихо переговаривались отец с тёткой. В открытую дверь сеней в хату лилось умиротворяющее сверчание сверчков и далёкое кваканье лягушек. За открытым окном на фоне звёздного неба в своей ночной охоте с писком проносились летучие мыши и козодои. С трубы хаты раздался тихий монотонный голос сыча, и он полетел над хутором.
      Под эти необыкновенные звуки утомлённых от наказания сестриц и одолели крепкие сны до самого утра. Не спалось разве что Семёну и Агафье. Они долго молились на коленях перед иконами, а потом всю ночь прислушивались к дыханию Алёнки и Иринки.

продолжение следует............................