Записки наобум. Былька 10

     Посидим у комелька, поболтаем…

     Сорок лет назад я жил в СССР. В угрюмой стране, которая вела себя как строгая санитарка в больнице для умалишённых. Но мы её любили, свою надзирательницу. Так любят единственную девицу в глухом хуторе.

     Ею любуются днём. О ней мечтают по ночам. Из-за неё дерутся, пьют и ножами вырезают на досках её имя и её прелести.

     Отсутствие выбора всегда рождает суррогат страсти.

     К тому же тогда я был очень молод и много чего не понимал. То есть счастливо жил настоящим, не задумываясь о будущем. Мне удавалось быть глупым, притворяясь сообразительным. Это поощрялось. Санитарка не хулила за пустяки, вовремя кормила, меняла бельё, давала сладкое и игрушки, а иногда даже выпускала погулять на улицу.

     Улиц было много и назывались они Советскими  республиками. Там жили такие же счастливые и беззаботные глупцы. Прогулки назывались отпусками, санитарка ссужала отпускников деньгами.

     Всё было хорошо. Была возможность верить в это и дурить на полную катушку.
Какой спрос с умалишённых, согласитесь?

                ДЭДА*   

     Один из отпусков мы с женой проводили в Сухуме, в столице тогдашней Абхазской АССР. Популярный советский курорт на берегу Чёрного моря очаровывал своим миролюбием и маломерностью. После Москвы он казался тихим двориком, увитым виноградной лозой и заполненным непривычными пряными запахами.

     Для нас это была, конечно же, Грузия в чистом виде. На пляже все болтали по-русски, а в городе к нам обращались по-грузински. И тут же, улыбаясь и задирая густые чёрные брови, восклицали: «Бодиши!» , извинялись и переходили на русский язык.

     Мы сняли комнату в частном домике на окраине Сухума. Окраина – это десять минут пешком до моря и до местной колоритной цивилизации. То есть до кофеен на набережной, которую местные называют Монмартром, до уличного кафе «Нарта» с горячими хачапури, до плавучего ресторана «Амра» и гостиницы «Абхазия», где в баре на первом этаже можно купить за рубль пачку сигарет «Космос» с табаком, который, говорят, за бешеные деньги покупает сама американская компания «Филипп Моррис».

     Домик со снятой нами комнатой был обычным для Сухума двухэтажным семейным обиталищем с застеклённой террасой наверху, с деревянной лестницей на террасу и маленьким двором, сплошь усаженным и увитым южной зеленью.

     Иногда вечерами сын хозяев Сандро, мой однолетка, приглашал нас с женой посидеть в саду за столом. На стол выставлялись блюда с зеленью, помидорами, лавашом, сациви и кувшин домашнего красного вина.

     Кавказские вечера с немым тёплым воздухом, чёрным, утыканным спелыми звёздами небом, вином и разговорами о нашей молодой московской и сухумской жизни были прекрасны. Обычно мы засиживались до полуночи и расходились, покачиваясь от выпитого вина и обнимаясь на прощанье.

     Мама Сандро, женщина лет сорока, незаметно, как и подобает грузинкам, пополняла наши тарелки и высокий кувшин и после этого исчезала.

     Один раз я сказал:

     - Сандро! Пригласи маму за стол. Пусть посидит вместе с нами.

     Сандро отрицательно покачал головой:

     - У нас так не принято. Мужчины и женщины вместе за столом никогда не собираются. Нельзя!   

     Однажды мы засиделись. Было много выпито и много чего наговорено.

     Я не заметил, когда ушла в нашу комнату наверху жена. Кажется, мы спорили о футболе. Сандро поклонялся тбилисскому «Динамо». Я топил за ЦСКА.

     В небе толпились голые, серебристо-синие звёзды. Наш бессмысленный разговор то затихал, то вспыхивал с новой, пьяной силой.

     Наконец меня занесло окончательно. В груди и в башке всё пылало нешуточным огнём.   

     - Пошли на море! – почти крикнул я. – Такая ночь! Грех не накуролесить!

     Сандро молча поднялся и двинулся в сторону дома. Я понял, что он пьян в дымину. Ему показалось, что он идёт к воротам, но на самом деле неправильно выбрал направление. Тем паче в темноте. Свет из обрамлённого виноградными листьями окна привлёк Сандро.

     То есть он летел на свет, как ночной мотылёк. Море, дом, удаль, чёрт с рогами слились воедино. Сандро просто двигался, считая уже это успехом и самым клёвым действием.

     Я остановил его в трёх шагах от двери, ухватив за ворот рубашки. 

     - Мы с тобой не туда идём, - постарался я сказать внушительно, сменив обидное «ты» на приятельское «мы с тобой». – Ворота – там, в другую сторону. И не спорь. Я точно помню. 

     Сандро развернулся и спокойно пошёл обратно. Скорее всего, мотылёк в голове укачал его полностью.

     Идти ночью к морю в таком состоянии было самоубийством.

     Тем не менее мы вышли за ворота и остановились, вспоминая, очевидно, где море.

     В лунном свете, пьяные и безумные, мы походили на призраков.

     Лицо у Сандро было суровым и мраморным.

     - А где твоя жена Марина? – хриплым голосом спросил он, оглядевшись.

     Я глупо хохотнул.

     - Спит в доме. А что?

     - Ничего. Она молодец. А мы, Серёга, утонем. Не боишься?

     Я немного подумал.

     - Нет.

     - Почему?

     - Потому что она меня любит. Значит, рано или поздно обманет.

     Сандро закинул голову, поскрёб глазами россыпь звёзд наверху и изрёк:

     - Я плохо понимаю ваш русский язык. Объясни, что ты сказал.

     - Когда Марина меня разлюбит и бросит, я утону в слезах. Ждать не хочу. Готов топиться прямо сейчас. Пошли!

     Кажется, он меня понял. Потому что вдруг произнёс длинную тираду по-грузински так проникновенно, словно уже стоял у моего гроба.

     Сами понимаете, что отступать мне было некуда. Я постарался сосредоточиться, припомнить, в какой стороне море, стать героем и, хоть и нетвёрдо, но двинуться в темноту.

     И тут за спиной зазвучал горячий женский голос. Я обернулся. Рядом с Сандро стояла его мама и что-то быстро говорила. Сандро слушал. Так дети слушают родителей, глядя им в глаза и как будто уменьшаясь в росте.

     Я понял, что нас, двух великовозрастных балбесов, что называется, накрыли. В женщине было что-то искреннее и властное, как в Медее. Чёрная пустая улица закипала любовью и дышала сладким ароматом крови.

     Вернувшись, я постарался изобразить миротворца, коверкая грузинский язык.

     - Чемтвис ар арин гасагебиа!**  - кое-как выговорил я, думая, что тем самым смягчу Медею.

     - Мальчики! – Медея сказала это по-русски так душевно, что вмиг стала обычной обеспокоенной мамой. – К морю не ходите. Будет беда. В таком состоянии это опасно. Вернитесь и сядьте за стол. Я принесу ещё вина и зелени, если хотите. Ночь замечательная. Говорите, отдыхайте, только не делайте глупостей. Обещаете?

     - Дэда! – с упрёком выкрикнул Сандро.

     - Бичи!*** – тихо сказала дэда, словно прося прощения и тем не менее настаивая на своём.

     И вдруг ушла во двор.

     Что нам было делать? Все женщины, особенно матери, одинаковы. Их любовь не просто больше любви. Она спасительна!

     Мы с Сандро молча вернулись к столу. А там уже стояли блюда со свежим лавашом, сациви, помидорами и зеленью. Рядом внушительно белел пластмассовый кувшин с вином.

     Когда дэда всё это успела, я не понял. Наш пир продолжился. Иногда поднимался ветерок, шуршала виноградная листва, сквозь неё на Сандро и меня глядели огромные грузинские звёзды.

     Мы опять спорили о футболе, о Москве, о Тбилиси, о Сухуме и обязательно о женщинах.

     А из кухни за нами тихо наблюдала грузинская мама. Незаметная, зоркая и верная.

     Мы быстро о ней забыли. Как и положено сыновьям. И были спокойны, потому что она-то о нас забывать не собиралась.

               
                4 февраля 2023,
                Саморядово      
   

* Мама (груз.)
** Я вас не понимаю (груз.)
*** Мальчик (груз.)

.........................................
"Портрет Элисо". Худ. Наталья Хрусталёва.