Двадцать второго июня ровно в четыре часа

Двадцать второго июня ровно в четыре часа


В предыдущей главе «Положим живот на престол Отечества!» я привел текст заявления ТАСС от 13 июня 1941 г., в котором «ответственные круги в Москве» объявили слухи о сосредоточении германских войск у границ СССР в июне 1941 года «неуклюже состряпанной пропагандой враждебных СССР и Германии сил, заинтересованных в дальнейшем расширении и развязывании войны».

Видимо, перед значимой датой «22 июня» белорусский историк Дмитрий Киенко в «Одноклассниках» опубликовал скан из «Известий» от 14 июня 1941 г. с этим заявлением со следующим комментарием: «До войны после выпуска газеты оставалось 7 дней. За эту дезинформацию армии и населения, которая привела к огромным жертвам, никто из руководства страны, партии, агентства ТАСС и газеты не ответил».

Дезинформация ли? Или все же это заявление типа «Мы все видим, а … слепыми только прикидываемся, имея при этом свои тайные помыслы ответить на это на сколько у нас сил и духа хватит»?

Уинстон Черчилль в главе «Советы и Немезида» из третьего тома «Вторая мировая война» предположил, что «По замыслу Советского правительства, оно (заявление ТАСС от 13 июня 1941 г.) имело целью показать немцам, что СССР строго соблюдает верность пакту о ненападении с Германией, и привлечь немцев к переговорам по разрешению спорных проблем. Расчет был на то, что переговоры затянутся до осени и благоприятное для нападения летнее время будет упущено. Это позволило бы оттянуть начало войны до 1942 г., когда, по убеждению Сталина, СССР был бы готов к войне.

Черчилль сетовал на то, что так и не сумел к 22 июня 1941 г. «достучаться» до Сталина:

«Ввиду сообщения ТАСС нам было бесполезно прибавлять что-либо к различным предостережениям, которые Иден делал советскому послу в Лондоне. Точно так же мне незачем было возобновлять личные попытки открыть глаза Сталину на угрожавшую ему опасность. Еще более точную информацию постоянно посылали Советскому правительству Соединенные Штаты, но, что бы мы ни делали, мы не были в состоянии пробить стену слепой предубежденности и предвзятых мнений, которую Сталин воздвиг между собой и страшной истиной…»

15 июня Черчилль послал президенту Рузвельту следующую телеграмму:

«Бывший военный моряк - президенту Рузвельту 15 июня 1941 года

Судя по сведениям из всех источников, имеющихся в моем распоряжении, в том числе и из самых надежных, в ближайшее время немцы совершат, по-видимому, сильнейшее нападение на Россию. Главные германские армии дислоцированы на всем протяжении от Финляндии до Румынии, и заканчивается сосредоточение последних авиационных и танковых сил. Карманный линкор «Лютцов», высунувший вчера свой нос из Скагеррака и моментально торпедированный самолетами нашей береговой авиации, вероятно, направлялся на север, чтобы укрепить военно-морские силы на арктическом фланге. Если разразится эта новая война, мы, конечно, окажем русским всемерное поощрение и помощь, исходя из того принципа, что враг, которого нам нужно разбить, - это Гитлер. Я не ожидаю какой-либо классовой политической реакции здесь и надеюсь, что германо-русский конфликт не создаст для Вас никаких затруднений».

В подтверждении потуг Черчилля может послужить следующий факт: 16 июня 1941 г. посол СССР в Великобритании Майский телеграфировал в Наркомат иностранных дел:

«Сегодня Кадоган по поручению Идена сообщил мне более детальную информацию о концентрации германских войск на советских границах.

1. Общее количество германских войск, в настоящий момент сконцентрированных на советских границах, по сведениям британского генштаба, составляет 80 дивизий в Польше, 30 — в Румынии и 5 — в Финляндии и Северной Норвегии, всего 115 дивизий, не считая мобилизованной румынской армии.

2. Более детальные сообщения в течение апреля, мая и июня, получавшиеся британским генштабом, представляют следующую картину:

а) Со стороны Польши и Румынии — 8 апреля сообщают о большом движении воинских поездов через Катовицы; 18 апреля сообщают о большой концентрации германских войск в районе Ужгорода и о том, что две моторизованные дивизии прошли через Ольмюц в направлении Моравской Остравы; 23 апреля сообщают, что через Ольмюц в сторону советской границы прошли 18 поездов с инфантерией; 25 апреля сообщают, что большое количество германских войск прошло через Лодзь в сторону советской границы и что в Молдавии сосредоточено 12 германских дивизий; 8 мая сообщают, что большое число воинских поездов и много самолетов находится на пути в Молдавию; 27 мая сообщают, что движение в Молдавию все продолжается, причем ежедневно туда проходит 25-30 воинских поездов; 31 мая сообщают, что большое количество воинских поездов и много артиллерии проходит через Краков на Восток; 3 июня сообщают, что в Молдавию приехали фельдмаршалы Лист и Рейхенау; 4 июня сообщают, что две германские механизированные дивизии переброшены в район Буковины, и что эвакуация гражданского населения из Молдавии закончена.

б)  Со стороны Финляндии и Норвегии: в апреле (дата не дана) одна германская дивизия прошла через Финляндию в Киркенес; 27 апреля 1500 человек германских войск прошло через Финляндию в Нарвик; 8 мая сообщают, что в районе Киркенеса сосредоточено 15-16 тысяч германских войск; 8 июня сообщают, что в районе Петсамо на норвежской территории сосредоточено до 20 тысяч германских войск; 11 июня сообщают, что в Финляндию переброшены 2 германские горные дивизии; 12 июня сообщают, что в Рованиеми сосредоточены 2 германские дивизии и что третья идет морем из Осло. В Або и Других финских гаванях по Ботническому заливу в июне отмечается большое количество немецких судов с войсками и снаряжением».

Можно с уверенностью констатировать, что все «игроки» всё знали, но каждый вел свою игру.

Черчиллю было выгодно втянуть как можно скорей в войну Сталина, и он всячески делился полезной с ним информацией, чтобы тот был готов во все оружие встретить удар Гитлера. Ведь чем дольше продлится война между Гитлером и Сталиным, тем больше ослабнут и нацисты, и коммунисты, а Великобритания останется в целости и сохранности.

Сталин знал, что война с Гитлером неизбежна, но все делал для того, чтобы оттянуть ее начало. Он понимал, что к войне еще не готов: не все внутренние ресурсы для этого были задействованы. Он сильно рисковал, всячески показывая Гитлеру, что не придает значения его явным и скрытым приготовлениям к войне.

Гитлеру же для мирового господства не хватало российских ресурсов, для этого нужно уничтожить Сталина, не дав ему усилиться. Гитлер понимал, что дальнейшее оттягивание с войной приведет к тому, что Советский Союз может оказаться Гитлеру не по зубам. К тому же воевать со Сталиным в основном придется на континенте, не то что воевать с Черчиллем по всему миру. 

Как пишет Черчилль к 20 июня он уже определенно знал, что нападение Германии на Россию является вопросом дней, а может быть, и часов.  Американский посол Джон Гилберт Уайнант, проводивший 21 июня уик-энд с Черчиллем, передал ответ президента на его послание от 15 июня. «Президент обещал, что, если немцы нападут на Россию, он немедленно публично поддержит «любое заявление, которое может сделать премьер-министр, приветствуя Россию как союзника».

По воспоминаниям личного секретаря Черчилля Джона Колвилла: «За обедом Черчилль сказал, что нападение Германии на Россию является теперь неизбежным и что, по его мнению, Гитлер рассчитывает заручиться сочувствием капиталистов и правых в Англии и в США. Гитлер, однако, ошибается в своих расчетах. Мы окажем России всемерную помощь. Уайнант сказал, что тоже самое относится и к США.

После обеда, когда я прогуливался с Черчиллем по крокетной площадке, он вернулся к этой теме, и я спросил, не будет ли это для него, злейшего врага коммунистов, отступлением от принципа. Черчилль ответил: «Нисколько. У меня лишь одна цель - уничтожение Гитлера, и это сильно упрощает мою жизнь. Если бы Гитлер вторгся в ад, я по меньшей мере благожелательно отозвался бы о сатане в палате общин».

В главе 30 «Война расширяется» из книги Гилберта М. «Черчилль. Биография» приводится следующий факт:

«Черчиллю сообщили о нападении Германии на Россию в восемь утра 22 июня 1941 г. Его первой реакцией было: «Передайте, что я выступлю по радио в девять вечера». В течение дня он, советуясь с коллегами, готовил выступление. Многие считали, что русские быстро потерпят поражение. Сэр Джон Дилл и американский посол Джон Гилберт Уайнант, присутствовавшие в Чекерсе в тот день, полагали, что Россия не продержится и шести недель. Другие, в том числе Иден и сэр Стаффорд Криппс, думали примерно так же. Черчилль выслушал их, после чего резюмировал: «Ставлю обезьяну против мышеловки, что русские будут сражаться, причем успешно, минимум два года».

Премьер-министр предложил ставку 500 против 1 на то, что Россия будет воевать долго: на жаргоне игроков на скачках «обезьяна» означала купюру в 500 фунтов, а «мышеловка» – 1 соверен, золотую монету достоинством в 1 фунт стерлингов».

Но вернемся в Москву на кануне 22 июня.

Вячеслав Никонов во втором томе «Молотов. Наше дело правое» пишет: «Хронологию событий ночи на 22 июня установить, наверное, уже не получится. Участники событий сильно расходятся в деталях». Он приводит две версии хода тех событий: от самого В.М. Молотова и от маршала Г.К. Жукова.

Я же, опираясь на Вячеслава Никонова, несколько повторюсь и расширю диапазон событий во времени и пространстве, чтобы заострить внимание на моментах зарождения союзнических отношений между непримиримыми идеологическими антиподами Англией и США с одной стороны и Советского Союза с другой и, как следствие этому, запуска механизма ленд-лиза для Советского Союза.

По версии Молотова он весь день в субботу 21 июня был на заседании Политбюро в Кремле. Обсуждались и решались разные важные государственные вопросы. В частности, начальник ГРУ Голиков докладывал о запредельной концентрации немецких войск на советской границе.

По воспоминаниям Жукова вечером 21 июня он доложил наркому Тимошенко и Сталину о том, что «немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня», ссылаясь на начальника штаба Киевского военного округа генерал-лейтенанта М.А. Пуркаева. Эта информация была получена от перебежчика — немецкого фельдфебеля, явившего советским пограничникам.

По воспоминаниям Молотова: в 19:05 проходило очередное заседание у Сталина. Присутствовали Молотов, Ворошилов, Вознесенский, Берия, Маленков, Тимошенко, Ф. Ф. Кузнецов. «Молотову было поручено попытаться добиться хотя бы какой-то ясности от немцев. В 21:30 Молотов пригласил Шуленбурга и вручил ему текст ноты, в которой говорилось, что за месяц германские самолеты 180 раз нарушали границу».

На вопросы Молотова о внезапном отъезде ряда сотрудников германского посольства с семьями, в чем заключается недовольство Германии в отношении СССР и почему не было опубликовано в Германии миролюбивое сообщение ТАСС от 13 июня, Шуленбург ответить не смог, сославшись, что не был информирован по этому поводу Берлином.

Одновременно советский посол в Германии Деканозов вручил ноту Вайцзеккеру, но от разговора немец ушел, обещав передать ноту компетентным органам и дать ответ позднее. После неудавшихся дипломатических потуг Тимошенко и Жукову было дано указание приводить войска в боевую готовность.

К 24 часам 21 июня командующий Киевским округом М. П. Кирпонос по ВЧ передал в Генеральный штаб, что очередной перебежчик - немецкий солдат 222-го пехотного полка 74-й пехотной дивизии, переплыв речку, сообщил пограничникам: в 4 часа немецкие войска перейдут в наступление. Об этом было доложено Сталину в 00:30 ночи.

Как вспоминает Молотов около двух часов ночи все члены Политбюро собрались в Кремле у Сталина на официальное заседание. Между двумя и тремя ночи немецкий посол Шуленбург попросил незамедлительной встречи с наркомом иностранных дел Молотовым.

Из главы «Советы и Немезида» узнаем, что для этого были основания:

«Риббентроп, Берлин – Шуленбургу. 21 июня 1941 года

1. По получении этой телеграммы весь шифрованный материал, еще находящийся там, подлежит уничтожению. Радиостанцию надо привести в негодность.

2. Уведомите, пожалуйста, тотчас же Молотова, что вы должны сделать ему срочное сообщение и поэтому хотели бы немедленно посетить его. Затем сделайте ему следующее заявление:

«... Правительство Германии заявляет, что Советское правительство, вопреки взятым на себя обязательствам, 1) не только продолжало, но даже усилило свои подрывные действия в отношении Германии и Европы; 2) проводит все более антигерманскую внешнюю политику; 3) сосредоточило все свои силы в состоянии готовности на германской границе.

Тем самым Советское правительство нарушило свои договоры с Германией и собирается напасть с тыла на Германию, ведущую борьбу за существование. Поэтому фюрер приказал германским вооруженным силам отразить эту угрозу всеми средствами, имеющимися в их распоряжении».

Прошу не вступать ни в какое обсуждение данного заявления. Правительство Советской России обязано обеспечить безопасность сотрудников посольства».

По воспоминаниям Жукова в 3:07 командующий Черноморским флотом адмирал Ф С. Октябрьский по ВЧ сообщил, что «система ВНОС флота докладывает о подходе со стороны моря большого количества неизвестных самолетов; флот находится в полной боевой готовности... В 3:30 из штаба Западного округа доложили о налете немецкой авиации на города Белоруссии. Минуты через три из Киевского округа доложили о налете авиации на города Украины. В 3:40 из Прибалтийского военного округа сообщили о налетах вражеской авиации на Каунас и другие города.

Чтобы сообщить об этом Сталину его пришлось, якобы, даже разбудить. Сталин распорядился наркому Тимошенко и начальнику генерального штаба Жукову прибыть в Кремль.

В 4:00 Жуков опять позвонил Октябрьскому и тот сообщил, что воздушный налет немцев на корабли флота был отражен, но в городе есть разрушения.

В 4:10 Западный и Прибалтийский особые округа доложили о начале боевых действий немецких войск на сухопутных участках округов.

В 4:30 утра Тимошенко и Жуков приехали в Кремль. Все вызванные члены Политбюро были уже в сборе.

Прибыл в Кремль посол Германии Шуленбург. Он был принят Молотовым в своем кабинете. В 5:30 Шуленбург в присутствии советника Хильгера не скрываемым сожалением заявил, «что еще вчера вечером, будучи на приеме у наркома т. Молотова, он ничего не знал. Сегодня ночью было получено несколько телеграмм из Берлина. Германское правительство поручило ему передать Советскому правительству следующую ноту.

«Ввиду нетерпимой далее угрозы, создавшейся для германской восточной границы вследствие массированной концентрации и подготовки всех вооруженных сил Красной Армии, Германское правительство считает себя вынужденным немедленно принять военные контрмеры.

Соответственная нота одновременно будет передана Деканозову в Берлине».

- Что означает эта нота? – спрашивает Молотов.

Шуленбург отвечает, что, по его мнению, это начало войны.

В 4 часа утра 22 июня Риббентроп передал советскому послу в Берлине официальный документ об объявлении войны.

Тимошенко, Жуков и Мехлис покинули Кремль в 8:30. Берия вышел от Сталина в 9:20.

О войне было решено объявить Молотову, мол, товарищ Сталин выступит, когда прояснится положение на фронтах.

С 10:40 до 11:30 Молотов оставался со Сталиным наедине. Как полагает Вячеслав Никонов, «именно в эти минуты он (Молотов) и набросал карандашом текст своего радиообращения». В 11:30 к ним присоединились Берия и Маленков, чуть погодя Ворошилов, они приступили к обсуждению текста.

«Это официальная речь, - вспоминал Молотов. - Составлял ее я, редактировали, участвовали все члены Политбюро». Но главные строки, ставшие девизом Советского Союза в войне, были написаны Молотовым лично: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!» 

Между 12:05 и 12:25 в студии на Центральном телеграфе Молотовым была произнесена его знаменитая на века речь, начавшаяся со слов «Граждане и гражданки Советского Союза!» и закончившаяся словами «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!»