Книга забавных запахов

Книга забавных запахов и всего остального
ЭлеонорА Хэллоуэлл Хебботт.
*
«Сладкий и низкий», — начал он петь.Сладкий и низкий— Сладкий и низкий— Ветер Западного моря.— Его голос был глубоким и наполненным песком, как бас-барабан, который заставляет вас чувствовать себя в животе. Я посмотрел на Кэрол. Кэрол посмотрела на меня. Мы были очень удивлены. Джейсон Кузнец выглядел удивленным больше всех! Но он продолжал петь!

По бурлящим водам плыви-
Приди из-чего-то-луны и дуй-
Пока мой малыш-пока мой красавчик-спит.
Отец придет к своему малышу в гнездо — С-серебристый — что-то — весь с Запада — Серебристый — Мы бежали!

Когда мы подошли к Дымовому дереву и оглянулись, в кузнице не было слышно ни звука, кроме звука копыт Эзры. И Джейсон - Песня, а не мужчина!

Чем быстрее мы бежали, тем больше удивлялись.

Когда читаешь книгу, конечно, ожидаешь, что удивишься. Если бы вы не думали, что человек, написавший книгу, собирается рассказать вам что-то, чего вы раньше не знали, вы бы не стали ее читать. Но когда пишешь книгу, не кажется, что с тобой должно произойти столько неожиданностей!

Мы были очень рады, когда столкнулись со старым служителем, который иногда проповедует, когда все молодые служители не могут придумать, о чем еще проповедовать.

Старый министр стоял, прислонившись к мосту. Старый Адвокат прислонился к Мосту вместе с ним. Они размахивали тростями. И их длинные белые бороды. И спор о «тридцати девяти статьях». Кэрол думает, что они спорили о «пятидесяти семи разновидностях». Но я почти уверен, что «Пятьдесят семь сортов» — это Пиклз. Это «Тридцать девять статей» и есть Аргументы!

Старый министр рассмеялся, увидев, что мы идем. "Так так так!" воскликнул он. «Смотрите, кто здесь! И с такой большой книгой! И все запыхались!» Он обнял Кэрол. Я думал, он собирается спросить нас о наших катехизисах. И в наших катехизисах не осталось дыхания.

- О, если бы вы были Прекрасным Звуком, -- выдохнул я, -- а не Прекрасным Проповедником -- каким Прекрасным Звуком во всем мире -- вы бы... вы бы выбрали быть?
— А? — сказал старый министр. — Э? Что это? А-А-Звук вместо Проповедника? Ну, честное слово! Вы имеете в виду сию минуту? Или в любую минуту? Если бы я был Прекрасным Звуком, а не…?» Он вытер лоб. Он выглядел довольно горячим. Он подмигнул Старому Адвокату. «Ну… только в эту минуту, — сказал он, — я лучше буду Звуком Пенящегося Пива, чем кем-либо еще в мире, о котором я могу думать!» Он постучал тростью по земле. Старый Адвокат стукнул тростью по земле. Они оба двинулись вниз по дороге, стуча на ходу. Мы слышали, как они хихикали, когда стучали. Они больше не спорили о «Тридцати девяти статьях». Они спорили о Сыре. И это тоже было удивительно!

Когда мы вернулись домой, ужина не осталось, кроме ножей, вилок и ложек. Мама нашла нам две тарелки к ложкам. И немного молока к мискам. И крекеры к молоку. Все прошло очень хорошо.
Мы сказали маме, что сожалеем о опоздании, но пишем книгу, и это очень важно.

Моя мама сказала «да», она знала, что писать книги очень важно, и всегда замечала, что люди, которые их пишут, очень часто опаздывают. Она сказала, что жалеет только о том, что у нас с Кэрол не было еще немного времени, чтобы выработать привычку к расторопности, прежде чем мы приступили к такой хронической карьере, как литература.

Мой отец сказал: «Чушь и вздор!» Мой отец сказал, что если мы соблаговолим оторваться от Литературных прелестей на один короткий день, он хотел бы, чтобы мы пропололи грядку с тюльпанами. Мы сказали, что будем.