Тётя Лиза из Верховажья

Из цикла "Короткие истории длинной жизни"

О чём я хочу рассказать в этой истории? О смешном и грустном в жизни, такого не придумать, это надо пережить или быть сему свидетелем, или хоть отчасти участником. Тётя Лиза и дядя Наля жили на льнозаводе. Они были родителями Гены, мужа моей сестрёнки Иры. Он был сухонький, невысокий, шустрый. А ведь полное его имя было великое - Ювеналий. Она довольно высокая, несколько располневшая, тороватая и домашняя. Он не мог без работы, а поскольку они держали корову и кур, работы искать не приходилось. Дед Наля, и так его звали, кипятил в большом котле на керосинке корм, чтобы поить корову и телёнка, куда клался хлеб, комбикорма, выливалось лишнее молоко и то молоко, которое давала корова сразу после отёла. Его пить не полагалось или было нельзя по каким – то причинам. Человек я не деревенский и не мог понять почему Наля брал лопату и во второй раз перекапывал огород под картошку, а на мой вопрос - зачем, отвечал, чтобы мягче земля была. Тётя Лиза говаривала, - кой прах ись не хочу? А как она могла хотеть есть, если моя мать, и то это подмечала, то и дело подкреплялась стакашком или поллитром молока из трёхлитровой банки. Пара была гармоничной хоть гордись, хоть улыбнись. У них в доме то и дело гостили внуки и внучки и скучать не приходилось. Дед Наля тянулся к культуре. Как – то в один из приездов в Верховажье, с заездом в Вельск, удалось прикупить в книжном магазине несколько дефицитнейших тогда книг. Что – то вроде «Красные дьяволята» или «Армия трясогузки» о юных героях Гражданской войны. Тогда книги можно было обменять в книжных магазинах на нужные тебе, главное, чтобы продавец, видя твою книгу на обмен говорила – полка номер два. И ты мог взять с этой полки любую книгу, а свою поставить на неё. Как обычно все подписные издания, словари и приключения с детективами лежали на недосягаемых первой и второй полках, но и на третьей и четвёртой можно было что – то выбрать. Эти мои дьяволята и предназначались для обмена в Кировске, а значит были куплены три или четыре экземпляра. Вечерком я достал книжки и любовно поглаживал глянцевые обложки мечтая вместо их заполучить что – то мне более потребное. Наля лежал, умаявшись на диване. За день - то напластаешься, да и не мальчик уже был. - Лёнко, это он меня так звал, дай – ко, книжку - то почитать. - Вон бери - тебе какую? - Да поинтересней. Читать он стал именно про красных дьяволят. Да, надо сразу сказать, что книжка была для детей и с картинками. На первой странице текста было ровно полстраницы, а начиналась она хорошей иллюстрацией. Ну, я тоже, не будь дураком, начал читать, осторожно переворачивая страницы и боясь нарушить товарный вид книги, другой её экземпляр, думал обсудим. Увлёкся и минут сорок мы читали… Вдруг Наля, видно вконец утомившись, решил подремать. Он загнул лист ровно на половину, послюнявив большой палец и пригнув им страницу, чтобы не потерять, упаси боже, где остановился. Новую книгу тем самым испортив основательно. Причём сделал это ловко и быстро, я и охнуть не успел. Перевернулся на бочок и захрапел. Я дошёл почти до половины в чтении этой детской книженции и решил глянуть на какой странице мой параллельный читатель. И о чудо, о восхищение, о смех и слёзы умиления были у меня одновременно. Загнута и ногтем прижата была первая страница, где текста было ровно до её половины. Ну не мог же он позволить себе забыть на какой странице остановился в изучении подвигов героев войны. Отхохотавшись, я в принципе был с ним солидарен. Ну и книгу пришлось ему подарить. Тётя Лиза была женщиной авторитетной в посёлке, у неё на все случаи жизни было своё мнение. Кстати, вот тут я не шучу. Вторым мужем Людмилы Дербиной был художник из Верховажья по фамилии Томилов, он был дальним родственником тёти Лизы. Так вот она неоднократно встречалась с ней, в частности когда Дербина жила в деревне Слободка. Там были старые родовые дома Томиловых. Так вот тётя Лиза прямо сказала, когда разговор зашёл о Дербиной, Рубцове, что эта стерва никогда ни в чём не раскается, а все разговоры об этом, чтобы оправдать себя родную. Дело было относительно давно, я попросил её тогда пойти со мной в пункт приёма цветного металла. На приёме сидела её товарка и мне удалось поменять у неё несколько краников от самоваров на куски цветного металла. Сдавать то надо было металл по весу, а будет он в изделиях или ломе неважно. Тогда же в огромном ангаре, куда свозили макулатуру со всего района удалось найти несколько интересных книг и информацию, что ты, парень, поздно пришёл. Ещё месяц назад тут для тебя, как для историка, были интересные вещи. В частности, это со слов работников тогдашнего пункта приёма макулатуры, местный отдел КГБ привёз часть своего архива для утилизации. Мне рассказали, что валялись папки с делами, пусть не расстрельными, но за двадцать – тридцать колосков, поднятых с уже убранного поля, во время голода, человек получал несколько лет тюрьмы. Я вскинулся, может чего - то осталось? Да, нет, было сказано, месяц назад всё увезли подчистую на переработку. Последнее, чем хочется поделиться в связи с тётей Лизой – это поход в баню. Она была и есть женщина запасливая, в сундуках и шкафах было много интересных одёжек. Видимо в очередной приезд, я помогал копать или окучивать картошку. Вечером само собой предполагалось застолье с вином и разговорами.  Тётя Лиза достала из горки четыре комплекта чистого белья переодеться после парилки и бани. Женщины сходили в баню раньше и хлопотали по дому, готовили стол. А мы вчетвером, родственники в разной степени родства, с этим чистым бельём отправились париться. Но, какое бельё она дала нам - песня. Солдатские подштанники, белые с повязками, которые болтались и рубашки, ворот которых застёгивался на левом плече этакими белыми пуговицами. Ну, времён той, гражданской войны историю которой начал изучать Наля, от силы Финской баталии 1939 года. Я был в полном восторге. Ну, а когда Гена ещё массажнул меня, растирая спину с мылом, обдавая горячим паром двумя вениками, обливая холодной и горячей водой по очереди. То влезть в эту старинную одежду после было полным удовольствием. И вот уже вечерело, когда мы четверо как белые гусары, приведения деревни, лебеди Верховажья потянулись по тропочке до дома, глотая чистый воздух. Ну а дальше год не пей, два не пей, а после баньки выпей. Сидели мы за столом в этих белых одеяниях, пили белую водку, закусывали белой рыбёшкой, поджаренной на маслице, макая белый пекарский верховажский хлебушек в подливку. Вот правда пивко подкачало, оно белым не было, настоящее деревенское пиво именно такое, а было покупным, холодным и ароматным. Вечер удался и запомнился… Утром белой одежды странным образом возле нас не оказалось. Ну, я подумал, тётя Лиза какой молодец, уже застирала, пока мы спали, а спиться то в деревне после баньки и разговоров до полуночи хорошо. Но, действительность превзошла все мои ожидания и до какой степени она была молодцом вам ещё предстоит узнать. Она зачем - то полезла в горку, и я увидел, что наши подштанники и исподние рубахи, в которых мы пришли из бани были аккуратно сложены в кучки до следующего раза. На мой вопрос, правильно ли я догадался, что это наше бельё и оно готово к следующему применению. Она ответила, да, конечно. А чего такого, вы же после бани были…чистыми. Таким образом, сколько раз после бани надевалось это бельё осталось загадкой, хорошо хоть может после Финской войны его пару раз постирали. А чего вы хохочите, зато как сохранилось оно, проймочки на подштанниках как новенькие, пуговочки на рубашечках как одна, все беленькие. А если бы каждый раз стирать разве так сохранишь. Смех и грех, но иногда подвенечный наряд невесты использовался несколькими поколениями девушек и после бракосочетания убирался в сундук до нового случая в семье. Зато сколько этого добра сохранилось для музеев, для истории. Правда в нашем случае рубахи были без петухов, а штаны без лампасов. Но, тут дело принципа, за неимением гербовой, пишут и на простой. А ещё говаривал мой препод по английскому языку, бедность не порок, в ваших знаниях тем более… За сим кончаю и желаю долгих лет жизни тете Лизе, которую люблю и уважаю как родную.