Красные слезы рябины-4. Рождение сына

Днем я приехал в Москву и с вокзала направился домой к жене и матери. Они встретили меня радостно. Мой приезд отвлек их от тревог по случаю рождения сына. Света хорошо себя чувствовала и улыбалась. Мать заботливо помогла мне снять куртку.  То, как они себя вели, говорило о том, что между ними гармония. Я им рассказывал о командировке: о Питере, о том, как ходил в Эрмитаж, гулял по Невскому и любовался стремительностью Невы.
Мы сели на кухне. Женщины накрыли на стол и за обедом разговоры потекли оживленнее.
- Хорошо, что ты приехал, - говорила Света. – Я боялась, что маме станет плохо, а мне рожать приспичит.
- У Светы срок подходит, - озабоченно сказала мама. – У меня сердце забарахлило, давит и немножко жмет. Я успокоительные таблетки пью.
- Ладно, теперь я все нормально будет, - сказал я.
- Мы тебя ждали, в магазин сходить. Я выходить боюсь. И Свете сейчас нельзя одной из дома выходить и продукты носить.
Я улыбнулся и кивнул головой, готовый погрузиться в домашние заботы.

На работе мы встретили приборы, распаковали их и проверили работоспособность. Приходили ведущие конструктора Кудряшев, Щеглов. Приборы поставили на стенд, подключили к самолетному оборудованию и запустили в работу. Теперь можно было через мультиплексный канал, представляющий собой последовательный интерфейс,  тестировать состояние и работоспособность всех самолетных систем. Суть заключалась в том, чтобы заменить множество проводов на борту самолета, по которым шла информация в бортовые компьютеры, на несколько проводов, которые обеспечат надежную связь между отдельными узлами, приборами,  оборудованием, исполнительными устройствами и бортовыми компьютерами управления полетом.  Все складывалось довольно благополучно.

Через несколько дней вечером у Светы случились схватки. Она стонала. Плод тронулся и отошли воды. Я взволнованный вызвал машину «Скорой помощи» и повез ее рожать в больницу.
Ночь я провел под окнами ее больницы.  К утру я вернулся домой с вестью, что у нас родился мальчик.  Мама плохо спала и встретила меня в халате. Она обрадовалась, расцеловала меня за новость, с которой я пришел, и хотела накормить. Мне не хотелось есть и хотелось спать. Я буквально валился с ног. До работы оставалось несколько часов, и это время я собирался провести в постели. Мама разбудила меня перед работой. Я позавтракал, оделся и счастливый пошел на работу, где сообщил, что у меня родился сын. На обед я домой не ходил, позвонил маме и объяснил, что сегодня не приду, потому что хочу отметить событие на работе. Сам сбегал в магазин, купил спиртное, закуску, тортик и в рабочем коллективе отметил рождение первенца.
Вечером в приподнятом настроении посидели за столом с мамой. Она утром звонила свекрови и поделилась радостью. Наше общее счастье сплотило семью, улучшило взаимопонимание. 
Лег спать поздно, думая о Свете и Витьке. Витькой мы с женой решили назвать первенца, когда узнали, что у нас родится сын.

Ночью мне приснился странный сон.  Я как будто ехал на телеге. И вокруг меня на расстоянии вытянутой руки находились яблоки, сочные, спелые, наливные. Они висели надо мной, я на них лежал. Телега как будто ехала или стояла. Но ощущение было, что она двигалась. И в то же время яблоки свисали ко мне сверху, появлялись со всех сторон. И мне не хотелось их съесть из-за сказочного изобилия. Я испытывал необыкновенное счастье. И это было выше того счастья, которое я испытывал от рождения сына. С одной стороны, казалось, что я в райском саду, но в то же самое время ощущение реальности от того, что можно было сорвать любое яблоко, меня не покидало. Я не понимал, что это могло означать и как мне все это воспринимать. Что-то смутное пробивалось ко мне и о чем-то хотело сказать. Я находился в сказочной эйфории от того, что со мной могло произойти и происходило. Под впечатлением этого сна я провел весь день на работе.  Такое обилие яблок я не видел никогда. И каждое из плодов радовало и обещало несказанную сладость. Целый день я вспоминал сон и гадал, что он мог означать.
Вечером, поужинав после работы, я стоял в комнате перед окном и смотрел на город, который открывался мне во всей своей красе. Зажигались окна, открывались необозримые просторы и множество, целое море огней подмаргивали мне издалека, словно куда-то звали. Сначала я не понимал мигание огней, но постепенно стал догадываться. На самом деле это пелена  воздушной неоднородности с едва заметным дымком, теплыми городскими испарениями, застилающими перспективу города, заставляли огоньки мерцать, подмигивать.  Я смотрел вниз на пятиэтажки, вдаль на высотки и думал о своем сне, который не давал мне покоя.  Я никак не мог забыть яблоки, крупные яркие, которые плодовито, праздно   свисали надо мной, и которые находились вокруг меня, куда бы я ни посмотрел.
- О чем ты думаешь? – спросила меня подошедшая мать.
- Понимаешь, мне приснился странный сон, - сказал я задумчиво.
- Хороший?
- Кажется, хороший. Даже слишком. Как будто что-то должно произойти, измениться.
- У тебя родился сын. И теперь все будет иначе.
Я согласно кивнул головой. Мое состояние ее явно волновало. Она внимательно посмотрела на меня и заботливо сказала.
- Расскажи мне, что тебе приснилось. 
Я повернулся ней, взглянул в глаза и снова посмотрел в окно.
- Как будто я лежу на какой-то телеге. Она едет или стоит.  И вокруг меня много яблок. Огромное количество. Они свисают надо мной, лежат рядом под руками и подо мной. Они везде. Такое яблочное изобилия я никогда не видел. Спелые, красные, наливные. Так и хочется притянуть к ним руки. Но их так много, что делать этого не хочется, потому что рядом с тем, которое ты хочешь сорвать появляется еще лучше, потому что в любое время можно протянуть руку и взять или сорвать то, которое ты захочешь. Но именно то, что можно взять любое другое, не дает их срывать, потому что все время кажется, что где-то рядом есть еще красивее и привлекательнее. Кажется, что ты всегда можешь в любой момент съесть любое яблоко и от этого тебе хорошо.
- Это к войне, - сказала огорченно мать.
- К какой войне? –спросил удивленно я.
- Такие сны снились людям перед самой войной.
- Да нет, мам, какая война. Я отчетливо помню состояние счастья.
- Тогда к беде, - сказала настойчиво она. – Это к слезам. Когда снится много плодов, то это всегда к слезам.
- Яблоки были крупные.
- Да, плоды должны быть крупные, - сказала мама с чувством. 
- Не может быть. Тогда почему же такое ощущение не проходящего счастья.
Она ничего не сказала. И мы принялись оба задумчиво смотреть в окно.
- Я звонила Татьяне Васильевне. Рассказала, что Света родила мальчика. Она так обрадовалась. Договорились, что они купят все для маленького из белья. Мы купим кроватку, прогулочную коляску.
- Конечно, мам. Завтра пойду в магазин присмотрю все необходимое.
- Я бы тоже хотела пойти, - сказала она.
- Куда ты пойдешь? – спросил я. – Сиди дома.
Она редко последнее время выходила из дома. Вторая группа инвалидности давали о себе знать. 
- Хочется. Но голова кружится, шатает из стороны в сторону. 
- Сам съезжу, все посмотрю и куплю.
Два дня обсуждали покупки с мамой, ходил по магазинам, приглядывал коляску и кровать для первенца. Сначала купил коляску, потом кроватку. Звонили с мамой теще, делились впечатлениями. Узнали, что они ничего не успели купить. В приподнятом, радостном настроении покупал белье для новорожденного, простынки наволочки, одеяльце, подушку. Не мог остановиться в покупках.  Несколько раз ездил в роддом к Свете, видел в окошке и в приветствии махал ей руками.
На работе занимался переоборудованием стенда, тестированием и испытанием программного обеспечения, проверкой мультиплексного канала с помощью новых приборов. С поставленными из Питера приборами работа пошла интересней  и продуктивней. Неисправности отдельных устройств определялись быстрее. 
С начальницей я не встречался. Она приходила к нам, здоровалась сразу со всеми и проходила к программистам. После нее оставались незабываемые духи, которые еще некоторое время заполняли пространство в нашем стендовом зале и говорили о том, что она здесь была. Духи меня волновали, но заметно меньше, чем раньше. Я старался не думать о ней, и все мысли посвящал Свете и Вите. Мне казалось, что непонятное странное чувство, которое зарождалось во мне прошло или проходит. Так бывает, когда вдруг происходит увлечение кем-то, в глазах загораются огоньки, и ты испытываешь волнение, трепетание. Но через некоторое время увлечение ослабевает, сходит на нет из-за того, что не получает подкрепление из вне, возникают какие-то более важные заботы или ты сам замечаешь некоторые несоответствия того, что случилось ожидаемому. Мысли о Свете и сыне заполняли меня всего.
В день выписки мы всей семьей поехали ее встречать. С нами поехали тесть, теща.  Даже мама не захотела оставаться дома. Она долго собиралась, надевая все самое лучшее. На вызванном такси мы подъехали к родильному дому, по ступенькам взошли к входным дверям и оказались в зале, где столпились приехавшие за младенцами. Здесь находились, как многочисленные родственники ожидаемых младенцев, так и сопровождающие из числа друзей и знакомых. Называлась фамилия, взволнованный папа передавал пакет с бельем и скоро выносили младенца и выводили роженицу. Перед нами проходил поток новорожденных, которые входили в новую жизнь. Я слушал фамилии и волновался оттого, что не услышу своей фамилии. Щеки горели, глаза слезились и хаотично двигались по присутствующим. Назвалась еще фамилии, и кто-то бежал с пакетом к окошку. Когда прозвучала моя фамилия, я тоже спохватился, подбежал к окошку и, протянул пакет с бельем для новорожденного. Стоял и перебирал нетерпеливо ногами у окошка, не зная, что дальше делать. И я бы стоял еще дольше, если бы медсестра не сказала мне:
- Все… Что вы стоите, идите и ждите, когда ваши появятся.
Мы стояли и ждали, испытывая трепетное состояние. На экране больш голоса.
- Это ваш там…
- Нет, это ваш…
Я не успел рассмотреть одеяльце, на которое положили младенца и ничего не мог сказать.
Не так давно по весне я хоронил своего сослуживца и почему-то сейчас мельком вспомнил об этом. Там также жена в помещении при церкви передала пакет с одеждой умершего для обряжания. Собрались сослуживцы, знакомые и товарищи по службе. Все происходило очень торжественно. Ждали момент отпевания и прощания. Пришедшие волновались. И скоро его гроб вынесли и поставили в часовне на подставку, где происходило прощание. Почему-то сейчас это мелькнуло передо мной с какой-то странной  очевидностью. И я отметил сходство торжественности моментов. Наверное, такое происходит, потому что это самые волнительные моменты начала и конца жизни. Появление на свет и уход в мир иной.
Еще какое-то время мы постояли у двери, через которые появлялись молодые мамы с детьми. И я снова услышал свою фамилию. От неожиданности весь всколыхнулся и с остальными родственниками подался к двери, из которой медсестра вынесла белый конверт одеяльца с новорожденным. За ней мелькнуло лицо Светы.
- Вы папа? – спросила меня медсестра.
- Я, - протянул к ней руки и радостно закивал в ответ. 
- Держите, - сказала она и подала мне на руки младенца.
Я взял невесомое тельце, обряженное в белое одеяльце и заглянул в белоснежные недра. Там находилось то, что мы все так дружно ждали.
- Ну что он там?.. На кого похож?.. – услышал я рядом голоса родственников.
Стоял и ничего не мог делать.
- Покажи нам, - попросил кто-то и я узнал голос тещи.
Я никого не видел и не хотел видеть. Смотрел на ребеночка, плоть от плоти, и не мог наглядеться. Боялся пошевелиться. Мельком посмотрел на растерянное лицо Светы и снова уставился на спящего младенца.
- Валера, дай и другим посмотреть, - сказала мама. – Свету поздравь.
Я передал сына на руки подставленные тещи и обратился к жене. Поцеловал ее в щеку и сказал:
- Света, спасибо тебе за сына!
Теща с тестем глядели в приоткрытое одеяльце.
- На меня похож, - сказал тесть.
- Будет тебе, - уняла его теща.
- Точно, на меня, - сказал шустрый тесть.
Она протянула кулек с младенцем маме. 
- Нет-нет, - сказала та и замахала руками, - у меня голова кружится. Боюсь, уроню.
Я снова взял сына на руки. Теща обняла и поцеловала дочь. 
Мы отправились на выход из родильного дома. Я осторожно спускался по ступенькам, стараясь не оступиться и не упасть. Мама поддерживала меня за руку.
Такси ждало нас у выхода. Мы сели в машину и поехали к нам домой.
 
Центр вселенной почти сразу переместился в нашу квартиру. Родственники часто звонили и спрашивали, как там новорожденный. Родители Светы и мы подолгу стояли у его кровати, смотрели, как он спал, и делали предположение, на кого тот похож.
- Щеки, как у тебя в детстве, - говорила мать.
- Глаза Светины, - настаивала мать Светы.
Тесть настаивал, что внук похож на него.
И каждый  искал и находили какие-то сходства  с собой или родственниками. 
Все мысли наши были о сыне, что купить, что  принести, какое детское питание лучше, какие еще купить памперсы, слюнявчики, соски. Я и не думал, что это все может так радовать и доставлять столько удовольствия.  Походы по детским магазинам, покупки товары для ребенка так вдохновляли. Голова шла кругом от бесконечных хлопот. Ванночка, кроватка, одеяльце. Купание младенца. Иногда я садился около кроватки и подолгу смотрел на сына. «Что ты?» - спрашивала Света. В ответ я смотрел на нее, на сына и улыбался. «Поди, покушай, я сама ему соску поменяю»,- говорила мать. «Успею», - отвечал я и смотрел, как мой бутуз сосет через соску молочко из бутылочки.  Ничего увлекательнее быть не может, чем смотреть, как вновь появившаяся жизнь напитывает себя свежими силами.
От Светы пахло молоком. У нее было много молока и она его сцеживала для подружек, с которыми рожала. Бутылочки я отвозил по адресам, где их ждали. Мне нравился этот молочный запах. Я буквально купался в нем. Весь дом пропах сцеженным молоком, слюнявчиками и пеленками, которые сохли на кухне.   
Дальние родственники и знакомые заговорили о смотринах. И мы просили их подождать.