Глава 2. О силе слова, часть 1

Что-то запищало, но не снаружи, а внутри организма, и отвратительно знакомый голос Владыки произнес:
- Вставай, ты здоров.
Рэннис втянул воздух так сильно, что легкие едва не лопнули, и очнулся. Ну, как очнулся: вышел из комы по крайней мере. Теперь он мог слышать, мыслить и чувствовать. Ему казалось, что прошло всего мгновение с того момента, как он попрощался с доктором Каратосом, но, судя по состоянию тела, прошло уже двенадцать дней, не меньше, да и Синвирин так просто в голове не появлялся, лишь говорил изредка за организм, облекая желания тела в слова.
Можно было просыпаться – от ран и увечий не осталось и следа: выродок осторожно пошевелил пальцами и почувствовал, что даже ногти успели отрасти обратно. Рэннис неспеша открыл глаза – мало ли, забыли о просьбе сохранить темноту, зрачки долго восстанавливались после комы, он это из опыта знал, - о добрый доктор обо всем позаботился, и шторы были задернуты, а к руке вообще вела капельница. Голубоватая жидкость равномерно капала и скатывалась по трубке, проникая в кровь, а на теле не было ни одного бинта – видно, их разматывали по мере выздоровления.
Не Таори оказались куда более дружелюбными ребятами, чем представлял себе забитый жизнью выродок из Дома. На столе стояла вазочка во свежими красными ягодами и букет блеклых, весенних цветов – об этом тоже подумали чьи-то внимательные руки. Сама комната, где поселили новичка, была небольшой, но просторной, вещей было совсем немного, но достаточно для комфортной жизни: стол у окна, стул с двумя подушками – на спинке и на сидении – два шкафа, один для верхней одежды, другой для белья, и тумбочка у кровати. Пахло деревом и свежестью – больного не бросил на две недели валяться одного, как частенько бывало в Крепости.
«И что мне делать теперь?» - подумал Рэннис и сел, все также не открывая глаз: он хорошо видел ментальным зрением, физическое же не любил использовать, особенно после лечебной комы.
Только вот делать ему ничего не пришлось.
- Привет, Рэннис, - раздался девичий голос откуда-то сверху.
Выродок подскочил, как ужаленный, распахнул глаза, а в его руках тут же оказались два огромных сюрикена: он никого не чувствовал, комната была пуста и на ментальном уровне никто не отображался, но голос был слишком реальным, чтобы списать его на бред. Рэннис был психом с точки зрения обычных существ, потому что магия была его сущностью, как у гэльфордов, что редко встретишь даже среди колдунов. Он использовал ее также легко, как дышал, потому был едва ли не напуган, пропустив чье-то присутствие.
А на краешке кровати, на ее высокой спинке, действительно сидела девушка.
- Что с тобой не так? – сходу поинтересовался Рэннис, когда еще одна попытка увидеть гостью ментально провалилась.
Она засмеялась лучистым, юным смехом, и чуть не кувырнулась со спинки, явно не предназначенной для сидения. Ей не было и двадцати, даже Луна в сравнении с веселой гостьей казалась взрослой. Кудрявые волосы на висках, не поместившиеся в тугой хвост на затылке, пушком обрамляли ее лицо. Она не была полной и округлой, как Луна, но в то же время в ней отсутствовала угловатая сухость Сезанны, гостья была невысока, но достаточно плотна, у нее были широкие крутые бедра и узкая талия – судя по внешнему виду, она была гномом, хоть Рэннис обычно определял расовую принадлежность по энергетическому полю существа. Но тут… какое энергетическое поле? Она вообще на ментальном уровне не отражалась!
Ее щеки прыгали от смеха, а добрые карие глаза с нескрываемым любопытством разглядывали ощетинившегося больного.
- Что значит «не так»? – отсмеявшись, спросила гостья, и ее сильный, картавый акцент лишь подтвердил догадку Рэнниса о ее принадлежности королевству Таарон - гномы часто картавили, у них сам язык на это провоцировал.
- Ты не отражаешься на ментальном уровне, тебя там просто нет. Ты что, мертвая что ли? – он был готов поверить во что угодно, лишь бы понять, почему странная девчонка не имеет ни следа, ни энергетического поля. Ну, мертвая, с кем не бывает? Только вот что мертвецы, что монстры, все же были видны, хоть и специфическим образом, она же…
- Нет, я вполне себе живая, просто не хочу, чтобы меня видели, вот и все, - она снова засмеялась, увидев, как вытаращился на нее больной. И пояснила, чтобы избежать лишних вопросов: - Персональная особенность организма.
- Дар Скрытности?
- Можно и так назвать, но я предпочитаю не использовать терминологию Крепости, - она раскачалась так, что непременно свалилась бы, не успей Рэннис сдернуть ее на себя.
Она ничуть не смутилась – кажется, это чувство напрочь отсутствовало у всех Не Таори – слезла с его груди и уселась на кровати рядом, сложив ноги по-турецки.
- ИнУри-огУльн-ЧаИрья, - представилась она и протянула новичку руку. – Можно просто ЧаИрья.
Он пожал ее маленькую, плотную ладошку, отметив про себя, что пальцы были такими же, как у Синвирина, хоть и в разы короче: гибкие, они, казалось, могли гнуться во все стороны. Рэнниса это всегда чуточку настораживало, если не сказать, пугало: чего только в колдовском мире не насмотришься, но такие неестественные пальцы…
- Я работаю шпионом здесь, а за тобой велел приглядывать доктор Каратос, он сейчас занят другими делами, поэтому отсутствует. Он такой заботливый, - с искренним обожанием продолжала девушка, - видишь, он тебе капельницу поставил, чтобы ты не помер с голоду. Правда, тебя это не сильно спасло: выглядишь ужасно, - с сочувствием добавила она и протянула раскрытое карманное зеркальце.
Значит, Чаирья была еще одним участником Не Таори. Рэннис ничего о ней не слышал, даже о существовании не знал: оно и неудивительно – кому нужен шпион, не умеющий скрыться и исчезнуть? Интересно, сколько еще таких невидимок было в составе? Рэннис тщательно собирал информацию о группировке до того, как прийти к ним, и считал, что знает все, ну, или хотя бы большую часть… он ошибся, и об Инури не слышал ничего. Но опасности она не представляла, и выродок тряхнул руками, складывая сюрикены до размера обычных заколок.
- Ух ты! – воскликнула Чаирья, - Ты тоже так умеешь! Как ты это сделал? Мне сказали, что твой стиль – это Боль, но ты еще можешь менять предметы?
Он усмехнулся: столь искреннего, детского восторга, смешанного с удивлением, он давненько не встречал. Все носы дергали, мол, я маг, меня ничем не удивить, а она не стеснялась показать свое изумление - ребенок, вот кем она была. И что она забыла в Не Таори? Как сюда попала? Ему захотелось соврать, чтобы не разочаровывать эту наивную девчонку, но он все же ответил правду, потому что сам не хотел становиться похожим на Того, кто лгал лучше всех на свете: похожим на Синвирина.
- Нет, это подарок, что меняет размер и вес в зависимости от моего желания, но с другими предметами я так взаимодействовать не могу, - Рэннис заколол сюрикенами волосы, убирая их с лица, и взял предложенное зеркальце.
Из стекла на него глянуло уродливо-худое отражение, бледное, как Князь, с мутным взглядом и глубокими тенями под глазами и в носогубном треугольнике. Он всегда знал, что не был красив, но сейчашний его облик вызывал только отвращение: тонкий нос с горбинкой потерялся между крупным подбородком и столь же массивным лбом, нависшим над крысиными глазками, посаженными близко и казавшиеся совсем маленькии. Уши торчали, как лопухи, волосы, грязные, свалявшиеся, топорщились, похожие на гнездо, и по всей коже с тела по шее и подбородку до самого лба ползли темно-синие линии – не татуировка, и не макияж, просто часть кожи другого цвета. Он сидел без майки, высушенное, жилистое тело покрылось мурашками от холода, и губы посинели.
- Говорю же, ужасно выглядишь, - хохотнула Чаирья. – Тебя покормить надо, подышать вывести, на солнышко куда-нибудь, тогда мигом в норму придешь. Но сначала мы сходим к ВЕллесу, а то Сезанна велела все твое жалкое тряпье извести, вот мы его и пожгли.
- К ВЕллесу? Это один из ЛуокАрдов, тот, что завхоз? – уточнил Рэннис: он помнил, что в Не Таори двое Луокардов – один солдат, другой – местная мамка, казначей и счетовод - три в одном лице.
- Он самый, он подберет тебе все, что надо.
- Слушай, а… а как я пойду? – покраснев до самых ушей, спросил выродок: дотошный Каратос сжег вообще все. – Не думаю, что Сезанна обрадуется, если участники ее команды будут нагишом бегать по всему Логову…
Она прыснула, расхохотавшись, и долго не могла успокоиться, видимо, воочию представив себе это зрелище, у нее ажно слезы на глазах выступили.
- Завернись в одеяло, тут не далеко, - наконец, сквозь приступы смеха, выдавила она.
Других вариантов не было, поэтому Рэннис, замотавшись в одеяло по самую макушку, пошлепал босыми ногами следом за своей провожатой. Он шел и глазел по сторонам – от прошлых прогулок по Логову остались настолько смутные воспоминания, что невозможно было четко вычленить ни одно из них. Не Таори жили прямо внутри дерева, но это место явно не принадлежало основной части мира. Ствол был всего лишь входом в другое измерение, в параллельный отвилок, и оставалось только гадать, кто сумел его выстроить. Округлый, гладкий, как ход гигантского червя, коридор то поднимался, то опускался слегка, окон не было, факелов тоже, но сумрак разгонялся летающими светляками и светящимися грибами, которыми поросли стены под потолком. Пахло лесом и влажной древесиной, раздраженно стрекотали обитатели дерева, потревоженные идущими Не Таори.
- Чаирья, скажи, а с кем ты? – спросил Рэннис: ему не нравилось, что об этой девочке он не знает ровным счетом ничего, но ее открытость не давала ему отчаяться: никогда не поздно все разведать, хуже не будет.
- Я с кем… что? – она, не останавливаясь, повернулась к нему, ключики, которыми была увешана ее гигантская шляпа с полями настолько широкими, что девушка спряталась под ними, как под грибом, звякнули звонко.
- Кто с тобой живет? Ну, Луна с Князем, Сезанна с Дрэгом, у каждой женщины в Не Таори есть избранник, а ты с кем? – пояснил выродок.
- Личные вопросы задаешь, - она мотнула головой, словно раздумывая, стоит ли вообще отвечать, но затем улыбнулась открыто: - У меня никого нет, я сама по себе.
Рэннис просиял, заставив девушку в недоумении отдалиться.
- Значит, меня никто не побьет, если я буду дружить с тобой? – с искренней радостью спросил он, и Чаирья выдохнула от облегчения: не поймешь, что ждать от психа из Крепости.
Она была сильным и талантливым магом, но не в плане сражений: она не сумела бы защититься от Рэнниса, задумай он что плохое, но в плане добычи информации и проникновения ей не было равных.
- Я буду очень рада, если ты будешь со мной дружить, - широко улыбнулась
Инури и снова приблизилась к нему.
Он был ей интересен. Не как жених, за такого сумасшедшего она бы замуж не пошла ни за что на свете, да и сердце ее уже было занято, он был просто другим, она ни разу в жизни не встречала существа столь разумного и глупого одновременно. Он мог ставить вопросы вселенского масштаба и отвечать на них, рассуждать о философии и психологии разных народов, что ничуть не мешало ему в следующее мгновение с воплями броситься за жуком, забыв, что одеяло надо держать. Мудрец и ребенок уживались в нем настолько логично, что их симбиоз невольно притягивал внимание.
- Ты всегда одна работаешь? И не страшно? – с интересом спрашивал он, заглядывая в ее лицо, и почему-то ему было не боязно рассказывать, словно он уже давно был ей старым другом.
И она рассказывала все без утайки, пока внезапно не поняла, что это не так-то безопасно. Был в Не Таори подобный персонаж, милый снаружи, мерзкий внутри, располагавший к себе, выслушивающий внимательно, а потом начинавший играть на чужих слабостях. Ему она тогда многое рассказала, а он стал использовать ее в своих целях, стал играть чувством ее детской, глупой влюбленности. К нему даже Сезанна относилась с недоверчивой осторожностью, а Чаирья по неопытности разболтала слишком много, доверившись лживой доброте. И Рэннис, глуповатый и простой на первый взгляд, но внимательный и умный внутри, мог оказаться совершенно таким же жестоким, как и Мастер Аукори, беглый гэльфорд.
Инури замолчала на полуслове и скуксилась, понимая, что наговорила уже порядочно, и виня себя за излишнюю открытость: не приюти ее Не Таори, ой как непросто пришлось бы ей в поисках настоящих товарищей. Мир был жесток, в нем каждый выживал, как умел, но рядом с Сезанной было безопасно. Во всяком случае, пока что.
- Все в порядке? – осторожно спросил Рэннис. – Ты в лице поменялась, явно подумала о ком-то.
- Порядок, - она усмехнулась и махнула рукой. – Мой язык без костей меня погубит когда-нибудь.
 - Нет, - возразил выродок и, судя по тому, как обратились вовнутрь его глаза, в нем снова проснулся взрослый Рэннис, опасный и умный, - для существ, менее внимательных, ты не сказала ничего существенного, просто мой мозг устроен так, что я легко совмещаю слышимое и видимое, а ещё больше подумываю и угадываю по интонации. Тебя погубит твоя привязанность, твоя влюбленность.
Чаирья нахмурилась и отдернулась в сторону: теперь новичок ее пугал. Он шел, шлепая босыми ступнями, завернутый в белое одеяло, и синие линии плоти были столь же неестественны, как и его волосы.
«Урунье, будь готов забрать меня, пожалуйста, мне очень страшно!» - подумала она, обращаясь к еще одному Не Таори, и тут же получила спокойный ответ:
«Где вы? А, нашел. Вытащу в любую секунду, он не успеет тебя коснуться, я рядом.»
Он строил порталы, этот УрУнье, и его «я рядом» было буквальным.
- Нет ничего хуже влюбленности, - с мрачной дотошностью объяснял Рэннис. Казалось, он говорил сам с собой, и это было бы смешно – фигура в одеяле, рассуждающая о жизни – если бы не было так страшно. – Это чувство губит, лишая способности мыслить, объект кажется прекрасным и все нипочем, а потом обернешься и поседеешь от страха, что даже мысль такую допустить мог. Как наркотик, как яд… ради своего любимого ты готов все сделать, не задумываясь об опасности, ждущей на пути. И хорошо, если выживешь. Ты бы поговорила с ним. Нет – забьешь и найдешь кого получше, да – узаконишь отношения хотя бы обоюдным чувством, если не браком, – он прервался, внимательно уставившись на девушку.
- Да с чего ты вообще взял, что мне кто-то нравится? – пискнула Чаирья: наличие УрУнье за спиной придало ей уверенности.
Рэннис внезапно улыбнулся мягко, и его суровый взгляд оттаял: он больше не смотрел внутрь себя, он был здесь, в реальности.
- По глазам считал, но мелким жестам. Также как и то, что ты боишься. Прости, если напугал, я не хотел. Просто не играйся с этим, больно опасно подобная глупость, да и стоит она дорого.
- Ты так говоришь, как будто тебя это не касается, - Инури тоже расслабилась и с любопытством посмотрела на новичка: она была не робкого десятка и довести ее до слепой паники мог только выродок из Дома.
- Я не уверен, что умею любить, - он снова двинулся по коридору, взгляд помутился и провалился внутрь, но угрозы больше не было, и Чаирья отпустила портальщика. – Для меня это абстракция. Я могу привязаться, но полюбить кого-то…
- А почему ты тогда рассуждаешь об этом, раз сам не чувствуешь? Может, ты ошибаешься?
- Я много раз наблюдал за влюбленными и за теми, кто любил до брака и совместной жизни, - он пожал плечами. – Статистика, дело такое… бездушное. Все говорят – любовь слепа… - Рэннис задумался, покусывая губы, но девушка слушала, не перебивая. Наконец, выродок продолжил: - но это не так. Влюбленность слепа, а любовь разумна, даже мудра. Поэтому я и хочу, чтобы ты открыла глаза. Я боюсь за тебя, - он снова повернулся к ней и пригвоздил к полу взглядом.
- Мы знакомы с тобой пять минут, какое тебе дело до меня? – спросила Инури и остановилась – они дошли до склада.
- Ты мой товарищ теперь, а у вас в Не Таори народ странный, особенно ведьма, оборотень и дух. И если первые двое в этом смысле безобидны, то дух может быть опасен. О нем разные слухи в Доме ходили, об Аукори.
Чаирья хотела было спросить о слухах, но тут дверь в стене распахнулась и рослый, мрачный мужчина замер на пороге:
- Вы входить собираетесь? Явно же ко мне пришли.
- Это ВЕллес Луокард, - представила Чаирья, затем коснулась локтя выродка, как бы показывая того завхозу: - Это Рэннис, наш новенький. Ему бы одежду и снаряжение подобрать.
- Сделаем, - суховато кивнул Веллес и посторонился, давая войти к себе.
Помещение было заполнено вешалками, коробками, стеллажами со всякой всячиной – сразу было видно, что материального недостатка Не Таори не ощущали. Стараниями Хранителя кладовки, как мысленно обозвал Веллеса Рэннис, все было в идеальном порядке, полки и коробки были пронумерованы, и повсюду висели списки, позволявшие легко ориентироваться в огромной кладовой. Яркий, белый свет бил по глазам, и выродок замер, мелко моргая, чтобы привыкнуть, Чаирья куда-то сгинула, видно, пошла себе что-то присматривать, и новичок остался в одиночестве.
Про братьев Луокардов он знал достаточно много, найти информацию о них было совсем не трудно: в наемничьем мире они были одними из главных авторитетов, покуда не присоединились к Не Таори. На самом деле Эрон и Веллес не были кровными братьями, их соединяла куда более глубокая связь – побратимство и общая религия. Веллес, старший и более опытный, был человеком, он родился и вырос в городке с названием Безумный – жалкая пародия на уничтоженный Счастливый город, появившаяся в опасной близости к Пограничным горам. Потом служил главным военачальником при дворе местного князька, был оклеветан и изгнан, имея в руках только меч, подался в наемники и уже вскоре стал грозой воровского мира. И самое забавное было в том, что Веллес не был магом. Мечником – превосходным, но магом – ни разу. Тем не менее даже Эрон, его побратим из королевства теней Тимбольна, побаивался старшего товарища, хоть сам и был магом с черным следом. Только вот в этом не было ничего странного или необычного: сила Веллеса была не столько в его первоклассном владении любым оружием, что попадало ему в руки, а в его вере. Мечом-то против ведьмака не сильно повоюешь, а вот вера…
Веллес верил в бога Птиц и Животных, в великого целителя ИнкурИна, и вера его была настолько велика, что с ним общались все неразумные живые существа - он мог спокойно войти в стаю бешенных красных волков, птицы без страха садились на его острые плечи, и даже укруды, полуразумный народ живых грибов, общались с ним, считая за своего. Такого слияния с природой не могли добиться даже маги из Дома, а ему, не способному к колдовству, удавалось повсюду иметь друзей. Поговаривали, что он даже оборотнем был, но превращения никто ни разу не видел, а в слухи верилось с трудом.
Как бы то ни было, две его огромные Тааронские крысы, неотлучно жившие при нем, уже вылезли из рядов и закружили около новичка, не давая ему и шагу ступить. Рэннис поднял руки, показывая, что не собирается атаковать, и откуда-то из глубины кладовки раздался строгий окрик Веллеса:
- Пропустите его, он свой.
Крысы тут же отстали и убрались восвояси, исчезнув среди стеллажей, а завхоз позвал:
- Иди сюда, я тебе подобрал кое-что.
 Рэннис повиновался и пошел на звук – иначе сориентироваться он никак не мог.
- У тебя энергетика темно-синяя, так что, думаю, это подойдет, - Веллес показал вешалку с широкими штанами и необъятным пончо. – К этому добавим вот это, - он порылся и вытащил из коробки широкий пояс с серебряной витой пряжкой, - и, скажем, такую шляпу.
- Ты видишь энергетику существ? – удивился Рэннис, следуя за завхозом. – Ты ведь не ведьмак.
Тот резко повернулся и смерил новичка холодным взглядом:
- Ну и что? Энергетика – это не то, о чем ты подумал, маг, - презрение, с которым было произнесено последнее слово, могло сравниться лишь с бледностью Князя или неуравновешенностью Сезанны, все другое осталось бы далеко позади. – У меня каждое существо ассоциируется с цветом, это я и зову энергетикой, понял теперь?
Он шел и набирал вещи, перекидывая их через сильную руку, и новичку ничего не оставалось, как молча следовать за завхозом.
Веллес, из всех встретившихся в Не Таори, был, пожалуй, самым привлекательным, хоть и его внешность была далека от идеала, и Рэннис подумал было, что это в него была влюблена несчастная Чаирья. А что, его история была вполне романтичка: ему было под сорок, в огрубевших чертах уже читались сухость и мужество человека, прошедшего непростой жизненный путь, но еще не было следов старости. Длинные, как смоль, черные волосы без единого седого волоска, не отливающие синевой, как у Князя, и не пористые, как у Дрэга, были заплетены в длинную косу, только на висках висели выпавшие пряди. Суровые темные глаза под хмурыми, нависшими бровями и сжатая линия губ ясно говорили, с какой серьезностью бывший наемник относился к жизни в принципе и ко всем ее перепадам. Да и одет он был роскошно: в черную водолазку, зеленый кафтан с белым шитьем и черную безрукавку поверх.
Веллес казался закрытым, нелюдимым, но надежным и крепким, как скала, а крупная рукоятка двуручного меча за спиной, с которым он не расставался даже во сне, лишь подтверждала подобные догадки. Чем не мечта этот суровый воин в черных митенках? Хмурый, но заботливый? И по-настоящему могучий через свою веру? Такой не бросит в трудную минуту, не использует глупую, молоденькую девчонку, чтобы выкинуть ее ради другой, столь же неопытной и доверчивой. Если уж он полюбит, то жизнь отдаст, детей вырастит и домом обеспечит, хоть бы и пришлось ради этого воевать целыми днями. Но нет, сердце Инури явно принадлежало другому, Рэннис это нутром чувствовал и даже расстроился слегка. Чаирья почему-то казалась ему младшей сестрой, поэтому он переживал за нее, будто они были знакомы уже долгие годы.
- Чего пялишься? Шрамов не видел? Не на всех все заживает, как на тааронских крысах, - Веллес зло цыкнул и отвернулся, брови сошлись у его переносице.
У него и правда через все лицо шел шрам: тоненькая-тоненькая белая полоска, едва не задевшая левый глаз и смазавшая краешки губ справа. Удар бичом, выродок хорошо знал, как оставляются подобные отметины.
- Нет, я просто задумался, прости, - примирительно сказал он, чувствуя, как гнев завхоза съеживается и уходит на нет.
- У вас все в порядке? – из-за стеллажа глянула Чаирья, потом вышла полностью: - Веллес, я возьму? – она показала тонкое, полупрозрачное белое платье с широкими рукавами до локтя и белым кружевом на воротнике, талии и плечах. – Скоро день Богов-Близнецов, а мне не в чем пойти.
- Ты тоже верующая? – искренне удивился Рэннис: не то, что он мог думать по-другому, но как-то в голове не укладывалось.
Для него, выросшего в Доме, где над верованиями посмеивались, предпочитая расчеты и формулы колдовского мира, сфера религии была не только чужда, но и непонятна. То есть, теоретически, на примере того же Веллеса, выродок понимал, что боги дают силу, но как ее вызвать? И сделать постоянной? Его напрягала сила, которую нельзя было получить по одному своему желанию, и вера была сомнительным экспериментом в его глазах.
- Мы все здесь верующие, - Веллес вскинул бровь, - а ты не веришь ни в одного бога?
Презрение тенью скользнуло в его голосе: он был прав, пожалуй. Глупо было не верить в то, что реально дает силу даже тем, кто не способен колдовать, и он самым был тому лучшим доказательством, но было одно существенное «но», которое не позволяло Рэннису примкнуть к одному из храмов.
- Я из Дома, - с кротким, всепрощающем смирением, достойным монахов ордена ДэратерИ, проговорил выродок, и этим все объяснялось.
Крепость была системой, отрицавшей любые верования, в Доме верили только в науку, изучая магию лишь с этой точки зрения, колдуны и ведьмы с насмешкой следили за верующими, веря только в силу разума и законы природы.
Отчасти они были правы: лишь избранным боги давали силу, лишь тем, чья вера была неподкупна и бескорыстна, поэтому это могущество было сомнительно и непостоянно. Но кому-то они, вроде Веллеса, давали шанс совершать невозможное. Магам же из Крепости верования просто не были нужны: в Доме учились лучшие из лучших, самые талантливые и способные, которые использовали магию, как дышали, а вот для тех, кому колдовство было неподвластно, вера становилась единственным способом сравняться со своими сверхъестественными противниками.
- Зря ты не веришь, - Веллес сурово нахмурился, с ног до головы оглядывая новичка, по-прежнему завернутого в одеяло
- Не навязывайся, - остановила завхоза Чаирья. Строгая, она больше не походила на беззащитного ребенка, от нее веяло силой и… и даже властью. – Разве ты не помнишь, что Сезанна говорила? Каждый имеет право верить или нет, в одного бога или в другого, мы не проповедники и не служители, чтобы учить кого-то нашей вере.
- Прости, парень, - Веллес поднял руку, извиняясь, - для меня вера открыла такие возможности, о которых я и не мечтал, поэтому я не понимаю, как можно не верить.
- Без обид, - улыбнулся Рэннис и негласный контакт с мрачным завхозом был установлен.
- Так можно я возьму? – спросила Чаирья, возвращаясь к предмету разговора.
- Дай-ка гляну, что у нас тут, - Веллес встряхнул платье, оглядывая его наметанным, но критическим глазом. – Я шил его на Луну, но подогнать не проблема, другое дело, что оно простовато для тебя. Луна сама по себе привлекательна, как кукла,  тебе же требуется дополнение.
- Ты не придумаешь? – с мольбой в голосе спросила девушка, состроив жалобную мордашку, и сердце наемника и швеи в одном лице дрогнуло:
- К какому тебе числу, дитятко? – покровительственным тоном спросил он, и Инури буквально засветилась:
- Будто не знаешь. Ты весь Таарон к двенадцатому Начальцена обшиваешь, - лукаво ухмыльнулась она и получила легкий подзатыльник.
Так вот чем занимался убийца и наемник в свободное время – шил на заказ королевскому двору гномьего королевства… у него сейчас должно было дел не в проворот быть – до дня Богов-Близнецов оставалось около пяти ночей.
- Иди, надевай, горюшко мое, - по-отцовски ласково подтолкнул довольную Чаирью Веллес, - я его хоть подгоню под тебя, - потом обернулся к Рэннису, внимательно оглядел его с головы до ног, достал с верху ящик. – Это белье тебе, переодевайся и приходи, мы уйдем, здесь никого не будет.
Инури и вправду уже ускакала, вслед за ней ушел и завхоз, и коробочная улица опустела. Рэннис быстро переоделся, думая про себя, что Не Таори оказались не такими уж злыми ребятами. Он, честно говоря, думал, что они будут огрызаться друг на друга и внутри Логова будет висеть напряжение от скопления столь сильных существ в одном месте – гэльфорд, оборотень, верующий и девять черных потенциалов... да такому составу Дом злой завистью завидовал…
В качестве одежды он выбрал то, что Веллес показал первым: шаровары, расширяющиеся книзу, и пончо с поясом - ему было все равно, что носить, он бы и так ходил, но почему-то все были против. Крой у пончо был странным, но на удивление не сковывал движения рук, хоть явно выраженных рукавов не было: Веллес был мастером своего дела. Остальную гору вещей выродок скинул в ящик с бельем, поднял его, прогнувшись назад от тяжести, и пошел к Веллесу.
- Можно? – вслух позвал он, потому что по-другому не мог найтись.
- Иди сюда, позвал Луокард, - поможешь мне.
Выродок завернул за угол и увидел Инури: она стояла в белом платье и едва не смеялась от счастья, ее переполнявшего, хоть костюм и висел на ней мешком пока что – девчонка, что с нее взять…
- Что скажешь? – спросил завхоз, критическим взглядом оглядывая свою работу.
Рэннис скинул ящик на пол и присоединился к созерцанию, задумчиво потирая подбородок: передряг такого рода с ним, убийцей, еще не разу ни случалось. В Доме носили форму, да и о внешнем виде там не особо кто заботился… Чаирья едва держалась, чтобы не засмеяться в голос – уж больно комично смотрелись двое наемников, думающих о девчачьем наряде. Оба с легкостью могли убить, но сейчас их мысли были заняты более мирным делом.
- Пустовато, - наконец, выдал Рэннис с умным видом, и Веллес кивнул:
- Что насчет диадемы: ворот не предполагает бус.
- Камни – не то, - не согласился новичок, - тут цветы нужны. Ободок на голову и в прическу вплести как-нибудь. У каждого божества, насколько я знаю, есть свои цвета, принятые… среди верующих, наверное. У Гарноувера, бога Ветров Скрытого королевства, это голубой, золотой и белый, у МулинЭвари, бога Молчания, алый, черный и белый.
- А у Богов-Близнецов – золотой, пурпурный и белый, - кивнул Веллес. – Кажется, мы все решили. Разве это не глупо, считать, что шитье – исключительно женское дело? – он принялся закалывать платье булавками, убирая излишки и подгоняя его под фигуру Чаирьи. – Мне же жизни не дадут, если я вдруг свою лавочку открою, а была бы возможность, послал бы я все это колдовство к Рирье, забросил бы наемничью жизнь да занялся бы шитьем.
По полу ударил сквозняк, где-то хлопнула открывшаяся дверь, и Рэннис переступил босыми ногами: в ветре неслась злоба, но почему-то ни Веллес, ни Чаирья ее не чувствовали. Было произнесено имя монстра, и он давал о себе знать.
- Ты слышишь, что говоришь? – резко оборвал выродок.
Не Таори повернулись к нему с удивлением.
- Ты в своем уме, парень? – хмурясь, спросил Веллес. – Что ты несешь?
- А вы что, не в курсе что ли? – теперь настал черед удивляться уже Рэннису. – Ты сейчас назвал имя монстра, - они все равно не понимали, и тогда он принялся объяснять: - Любое банное слово имеет свою энергетику: Рирья, которую ты упоминул, Онога, ЭкрЕт – все это твари, порожденные энергией, вложенной в слова, питающиеся ею. Они спят и слушают, кто скажет слово, кто позовет по имени, тем самым показав путь к себе. И в какой-то момент просыпаются и приходят.
Где-то внутри склада с грохотом упал стеллаж, и что-то зашуршало, словно гигантский змей пополз по гладкому полу. Веллес выхватил клинок, положив ладонь на сталь, и повернулся на звук, Чаирья подняла огромную шляпу над головой, готовясь под ее широкими краями укрыть товарищей от нежданной опасности. Шелест усилился, он шел со всех сторон, как будто гигантский змей полз вокруг тех, кто позвал его, но в проходах не было ничего видно.
- Опустите оружие, - жутким, замогильным голосом продолжал Рэннис. Казалось, он сам был ожившей бранью, линии на его теле внезапно засветились, из темно-синих став пронзительно голубыми. – Есть монстры приходящие, те, что появляются из Космоса, есть монстры, рожденные нашими головами и тьмой наших душ, а есть Слова, пробужденные ругательства, от которых не оборониться ни одним зачарованным клинком, ни одним заклинанием не спастись. От них не сбежать и не скрыться, но сейчас не бойтесь: Слово еще спит, - проговорил он, и внезапно все прекратилось.
Пугающий шелест стих также неожиданно, как и появился, и мирная, пустая тишина повисла на пустом складе.
- Опасности пока нет, - повторил Рэннис уже совсем спокойно, и опустил клинок Веллеса, - просто не буди ее.
- Откуда ты это знаешь? – спросила Чаирья, содрогнувшись.
Он поглядел на нее как-то странно, как бы сквозь нее: глаза снова были направлены куда-то вовнутрь его воспоминаний.
- Сам видел, своими глазами. Был у меня знакомый в Доме, сквернослов ужасный, так вот за ним пришли. И ничего не осталось, ни тела, ни одежды, ни защитных символов, которыми он пытался оградиться. Даже Синвирин, бросившийся бедняге на помощь, ничего не мог сделать, Он был напуган тогда. Сила, пришедшая за сквернословом, была другой по сущности, нежели монстры, которых мы знаем. Так и появились те, кого мы зовем Словами, - он обвел взглядом товарищей: те явно были напуганы, даже смельчак Веллес.
Оно и не удивительно: сила, с которой невозможно бороться, всегда пугает, и она прошла в шаге отсюда.
- Не зови ее больше, и она не придет, - мягко, стараясь рассеять повисшее напряжение, посоветовал Рэннис. – А лучше всего, завязывай с крепкими словцами, тогда точно обезопасишь себя.
Веллес выдохнул и легким движением закинул меч в ножны за спиной:
- Пожалуй, ты прав, парень, давно уже пора. Ладно, идите, время к обеду, вас двое, остальные разбрелись по миру, зайдите к Урунье, предупредите его, что я занесу поесть. А вы найдите что-нибудь сами, я готовить не буду.
Чаирья кивнула – она все еще не могла отойти от пережитого, и ее заметно потряхивало. Когда кладовка с ее завхозом осталась далеко позади, а вещи были заброшены в комнату новичка, Рэннис, наконец, решился наконец нарушить ее мрачноватое молчание:
- Расскажи мне про Урунье, - попросил он, - я кое-что знаю, но не много.
Инури помолчала, потом усмехнулась:
- Извини, я все успокоиться не могу. Я и не знала, что простыми словами можно породить чудовище…
- Слово – сильнейшее оружие, - задумчиво улыбнулся Рэннис, - им можно ранить, покалечить, породить чудовище, обмануть или наоборот: помирить, спасти, утешить, остановить от безумных шагов и кровопролития. И этой силой может воспользоваться любой, жаль, что немногие это понимают, а те, кто все же знает, использует ее во зло.
Они снова помолчали, потом девушка мотнула головой, отгоняя мысли, и стала рассказывать:
- Я не много знаю об Урунье, но мы связаны в какой-то степени: это он привел меня в Не Таори. Меня выгнали из семьи в самом детстве, посчитав ходячим мертвецом – это из-за того, что я не отражаюсь на ментальном уровне. Как не убили на месте – до сих пор гадаю. Я попала в воровской мир, ну, там мои способности и развились, по-другому было не выжить. Постепенно я поняла, что торговать ворованной информацией куда выгодней, чем рисковать в попытках что-то украсть, легче подслушать, чем удирать от стражников. Не удивляйся, - она усмехнулась, не поднимая глаз, - я не сразу стала такой, какая я есть сейчас. Меня частенько ловили поначалу, но теперь я могу проникнуть в саму Крепость и выйти обратно. Я стала приторговывать информацией и в один момент познакомилась с шайкой песчаных людей. Карликов на языке Дома. Мы стали сотрудничать: я разведывала, они нападали, и жизнь тогда стала не легкой, нет, но свободной финансово. Там я и познакомилась с Урунье. Тем не менее, я все равно не знаю, как он выглядит: у них в народе не принято показывать кожу, даже лица они скрывают полностью. Мы сработались с ними, и много лет прошло безбедно, а потом в один из дней они вернулись из рейда, но уже без него. Сказали, погиб. Ну, погиб и погиб, я грустить по наемнику не стану, только вот он был жив. Ты знаешь, кто такие слепые боги?
Рэннис мотнул головой: он был сведущ, но знал о мире далеко не все, а в религиях так вообще не разбирался, хоть со стороны могло показаться, что он знает обо всем, что угодно.
- Есть живые боги, это как Гарноувер или ИнкурИн, в которого верит Веллес, - пояснила Инури, - всем видна их сила, то, что они дают своим верующим. А есть боги мертвые, не выходящие на контакт. Урунье верил в одного из таких слепых богов, и тот не пришел на помощь, когда товарищи бросили его умирать в пустыне. Он болеет проказой, он гниет заживо, но это не простая болезнь, иначе доктор Каратос мигом бы с ней справился, это что-то вроде не снятого вовремя проклятья, тут все бессильны. Урунье нелюдим, он потерял веру и замкнулся в себе, но в Не Таори он просто незаменим: он портальщик. В этом плане мы сильнее Дома: быстрее и маневренней, если точнее, у него десять колец, с помощью которых он может открыть десять проходов на любую дистанцию. Это делает наше перемещение мгновенным, что гораздо выгодней Щелей, которыми пользуется Крепость. Он несколько капризен, - она остановилась у двери, положив руку на кольцо, - постарайся не поссориться с ним.
Девушка постучала и вошла в полутемную комнату, Рэннис последовал за ней. Относительно того места, что Сезанна выделила ему самому, комната Урунье была просто огромна: зал, а не жилое помещение. Прямо напротив двери располагалось огромное, освященное солнцами окно, но воздух был сперт и удушлив, в нем висел отчетливый запах разложения. Кроме окна в помещении больше ничего из предметов обихода не было – ни кровати, ни шкафов, ничего, золотой свет пятнами ложился на стены и пол. А в воздухе на уровне человеческого роста, зависла фигура хозяина.
Урунье, судя по всему, сидел по-турецки, прямо на воздухе, но его одежды, полностью закрывшие все его тело, не давали понять это точно. На нем было множество задрапированной ткани, он выглядел бесформенной кучей тряпья, и даже его лицо было закрыто ниспадающим полотном, только руки в перчатках выглядывали из широких рукавов. А вокруг него медленно поворачивались в воздухе десять колец, громадных, как жернова, испещренных непонятными символами. Кажется, портальщик тоже умел менять размер вещей.
- Урунье, Веллес просил передать, что скоро зайдет. Это Рэннис, наш новичок, кстати, - Чаирья за рукав вытащила упирающегося выродка из-за спины.
Тот не хотел показываться: его пугал портальщик, ведь вместе с телом у того медленно гнила душа. Два предательства – со стороны товарищей и слепого бога – такое врагу не пожелаешь, не было ничего удивительного в том, что характер этого несчастного существа испортился, но страшнее было другое. Он жил, чтобы отомстить. Он жил мечтой о мести и имел силу, чтобы ее совершить. Рэннис не любил мстительных существ, и темная энергия этого места давила на него, заставляя скукоживаться.
- Так это ты напугал нашу девочку, - ткань у лица Урунье шевельнулась, когда он заговорил. Голос был неприятным, каким-то дребезжащим и старческим, хоть карлику не было и тридцати. – Берегись, предателей нигде не принимают. Ты ведь предал Дом, когда ушел из него.
Рэннис медленно поднял на портальщика мутные глаза и холодно срезал, не скрывая презрения:
- А ты предал своего бога, когда отрекся от него.
Кольца дрогнули с завертелись с такой силой, что воздух волнами заходил по комнате.
- Убирайся вон и больше никогда не приходи ко мне! – громыхнул Урунье, но выродка это ничуть не смутило.
- Ты запер себя в клетке с проклятьем, желая отомстить больше, чем продолжать жить, - он двинулся сквозь ураган, и кольца мгновенно окружили его, отгородив от Чаирьи, бросившейся было на помощь, - отпусти им, а я заберу твою боль. Давай жить. Жить в мире.
Он потянулся прокаженному и выпал в коридоре: Урунье не желал с ним говорить. Рэннис усмехнулся и произнес вслух:
- Захочешь, ты знаешь, как со мной связаться.
Он был уверен, что из врага получит надежного друга, зерна хорошо всходят в гнилье, и он уже забросил парочку.