Водкин В. П

(Чтение лицам не достигшим восемнадцатилетнего возраста - строго запрещено! В рассказе присутствуют сцены табакокурения и употребления алкогольных напитков)

1

Мутными, слезящимися глазами он обвел помещение закусочной. Все столики были свободны, кроме того, что находился возле окна. За ним сидело три человека по виду таких же страждущих, как и он сам. Держа кружку пива обеими руками, он проследовал вглубь зала, туда, где было меньше света, и звук от динамиков был чуть тише. Он сел лицом к входной двери, чтобы видеть входящих и выходящих посетителей. Кружку поставил перед собой и не спешил к ней прикладываться, любуясь тем, как лопаются пузырьки пены. Наконец, он взялся за ручку, поднес кружку к небритому уже несколько дней лицу, и жадно впился в ее край. Его кадык заходил вверх вниз, так, что можно было бы услышать булькающие звуки сопровождавшие поглощение пива. Водкин, такой была фамилия человека присосавшегося к пивной кружке,  не стал допивать пиво до конца, а прервав это священнодейство, отстранил кружку от себя, посмотрел через стекло на свет и поставил наполовину пустую кружку рядом с пепельницей.  Тем временем, прохладная жидкость опустилась в желудок. Водкин на секунду закрыл глаза, словно представляя, как анатомически выглядел весь  процесс поглощения напитка от губ, языка, пищевода и до больного гастритом желудка.

Белые хлопья пены, словно снег на ветвях деревьев после ночного снегопада, нависали над его ртом. Водкин  отер тыльной стороной ладони пену с торчащих усов и облизал руку. Не пропадать же добру! Он покопался в карманах заношенного драпового пальто коричневого цвета и извлек на белый свет прилично измятую пачку сигарет. Долго искал зажигалку, провалившуюся в дыру, в кармане, и теперь   болтавшуюся между коричневым драпом и серой подкладкой. Не без труда Водкин  извлек ее и, чиркнув колесиком, прикурил, глубоко вдохнул табачный дым и закашлялся, чем привлек к себе внимание продавщицы.

- Только не вздумай мне здесь наблевать! – крикнула она. Иди на улицу  или в туалет!

- Нет -нет, все нормально, - успокоил ее Водкин, подняв руку с дымящейся сигаретой. – Дымом поперхнулся.

- Аааа! – понимающе произнесла продавщица и снова погрузилась в разгадывание кроссворда.

Водкин курил и поглядывал на троицу, сидевшую возле окна и о чем-то оживленно переговаривавшуюся.  Ему, вдруг, захотелось к ним подойти, чтобы разделить с незнакомцами свою радость, но что-то, возможно, здравый смысл, его остановило.
Он быстро прикинул в уме, что если разделить те деньги, которые были у него во внутреннем кармане на четверых, то это будет лишь капля в море.

- Посижу один, - сам себе прошептал Водкин и, подняв кружку с пивом, сделал пару небольших глотков.

А троица, словно услышав его слова, встала и, крикнув продавщице: «Спасибо, Таня!», вышла из закусочной.

Затушив окурок в пепельнице, Водкин взял кружку, прильнув к краю, пил долго с таким аппетитом, слово вместо пива в нее был налит нектар, который употребляли боги на Олимпе.  Допив пиво, Водкин подошел к стойке и заказал еще одну кружку, а потом, немного подумав, еще и сто граммов водки. Он достал из внутреннего кармана пятисотрублевую купюру и положил ее на блюдце, стоявшее нас стойке. Продавщица словно фокусник смахнула бумажку с блюдца, и пока наливалось пиво, отсчитала Водкину сдачу, которую тот, не пересчитывая, отправил в карман. Отнеся водку и пиво за свой столик Водкин, вдруг, вспомнил, что с позавчерашнего дня ничего не ел, поэтому, вернувшись к стойке, заказал себе котлетку.

- Котлету подогревать? – спросила продавщица по имени Татьяна. (Как следовало из почерпнутой информации  от покинувшей закусочную троицы).

- Да, Татьяна. Если это вас не затруднит, подогрейте, - ответил Водкин тоном чеховского интеллигента.

Продавщица вскинула брови и удивленно посмотрела на Водкина. Потом хмыкнула и, взяв тарелку, ушла в подсобку, где стояла микроволновка.

- Разогревать сильно? – крикнула она оттуда.

- Нет-нет. Самую малость! – вытянув шею в сторону подсобного помещения, ответил Водкин.

Было слышно, как она включила микроволновую печь. Через пару минут продавщица вернулась. Котлета  слегка дымилась. Татьяна положила на тарелку пару кусочков хлеба и спросила:

- Кетчупом полить?

- Нет, не нужно, - поспешил с ответом Водкин, так как Татьяна уже занесла бутылку с соусом над котлетой. – У меня гастрит.

- А водку, значит, пьешь? – с укоризной сказала продавщица, закрывая крышкой бутылку с острым кетчупом.

- Пью, - согласился Водкин с тоской и горечью в голосе.

Татьяна протянула ему тарелку с котлетой. Водкин принял ее, почувствовав, насколько голоден. В желудке заурчало, а рот наполнился слюной. Он поспешил за  стол, где его ждали стакан с водкой и кружка с пивом.

- Эй, - позвала его Татьяна. – Вилку забыл!

- О! Благодарю вас! – вернулся Водкин к стойке и взял пластмассовую  вилку.

И только сейчас он рассмотрел, насколько красива была эта женщина. Конечно, это была не первая красота юности, не красота холеной бизнес-леди, а красота простой русской женщины, на которую место работы, бесспорно, наложило свой негативный отпечаток.  Косметика на ее лицо была нанесена слишком безвкусно и даже вульгарно. На вид ей было лет тридцать пять, не более. 

«Если бы с ней повозился хороший гример, - подумал Водкин, - она бы выглядела очень даже ничего».

- Чего ты так на меня уставился? – спросила Татьяна у Водкина, который застыл с тарелкой и вилкой в руках.

Водкин слегка вздрогнул. Слова продавщицы вывели его из забытья.

- Пожалуй, можно немного кетчупа. Будьте так любезны - сказал он, и протянул  тарелку с котлетой.

- Так ведь гастрит у тебя… у вас, - Татьяна еле выдавила из себя местоимение вы,  глядя на вежливого бомжеватого посетителя.

- Ничего. Немножко можно, - улыбнулся Водкин беззубой, но не лишенной очарования улыбкой.
(Два передних зуба Водкин потерял три года назад, когда упал пьяный в подъезде).

- Как знаете, - пожала плечами продавщица.

Татьяна добавила кетчупа в тарелку. Водкин поблагодарил ее и ушел за свой столик.

Полный стакан с водкой заманчиво подмигивал, а кружка пива, казалось, пела: «Жизнь прекрасна, не грусти! Все печали отпусти!»

Водкин поднял стакан, отломил кусочек котлеты и, выдохнув, выпил половину стакана. После чего слегка поморщившись, отправил в рот кусок котлеты. Ее вкус напомнил ему детство. Именно такими были котлеты в школе, где он учился. В одно мгновение перед ним промелькнули лица одноклассников.  Аня Гриднева его первая любовь. Лучший друг Борька Иванов, которого он не видел уже лет пятнадцать. Вечный его мучитель Александр Иноземцев, все время до последнего звонка кричавший ему при встрече «Эй, водка, колбаса, селедка!». Их классная, учительница по русскому и литературе Ирина Викторовна. Именно она настояла на том, чтобы Водкин поступил в театральный  институт.

Затем память повела Водкина дальше. Вот его сокурсники и сокурсницы, будущие театральные режиссеры. Вот вручение диплома с отличием. Служба в театре. Успех его спектаклей по пьесам Володина и рассказам Шукшина.  Женитьба на актрисе того же театра Лариса Мироновой. Работа над «Гамлетом». Праздники и театральные вечеринки. Вечеринки… вечеринки… вечеринки… Любой успех, любую неудачу было принято либо обильно поливать вином, либо топить в вине. Со временем, тяга к алкоголю превратилась у Водкина в стойкую зависимость.  Чуть позже из-за этого начались неприятности. Сначала мелкие. Потом все крупнее и крупнее. Его отстранили от работы над «Гамлетом». Ушла Лариса. А он все катился и катился по наклонной, обильно поливая эту горку для слалома вином, водкой и пивом. В конце концов, его уволили из театра. После чего  Водкин работал кондуктором, сторожем, кочегаром. А в настоящее время, вот уже два месяца, как он не работал вовсе.
Но сегодня ему повезло. Соседка по площадке попросила Водкина помочь ей спустить вниз к машине стиральную машинку-малютку и еще кое-какие вещи, за что заплатила ему шестьсот рублей.

- Вы, Вадим Петрович, купите себе что-нибудь покушать, а то похудели вовсе. Смотреть страшно! Сами на себя не похожи стали, - сказала она, с состраданием глядя на Водкина.

- Да-да. Сейчас пойду в магазин. Куплю тушенки, макарон и хлеба, - ответил ей Водкин, пряча деньги в карман.

Естественно, что ни в какой магазин он не пошел. Ноги сами  привели его в закусочную на углу с многозначительным названием «Бездна».

- Эй! Как там тебя? – голос продавщицы вернул Водкина в настоящее.

- Меня? – удивленно встрепенулся Водкин.

- Тебя, тебя. Больше ведь здесь  никого нет. Хочешь немного заработать?

- А что нужно сделать?

- Сейчас машина подойдет. Кеги с пивом надо выгрузить. Пятьсот рублей заплачу. Их немного. Четыре всего.

- Да, хорошо, я согласен, - с готовностью отозвался Водкин, удивляясь насколько счастливый у него сегодня день.

- Я позову, как машина подъедет. Сиди пока. Только никуда не уходи. Мне самой не справиться, вчера спину с этим пивом сорвала. Наш-то грузчик заболел - пожаловалась Татьяна, жестом показав то заболевание, которым второй день был болен их грузчик.

Водкин поднял стакан и собрался выпить, но передумал и поставил стакан обратно. «После выпью», решил он. И правильно сделал. Не такими уж легкими оказались эти пивные кеги. 

После того, как он закатил последнюю емкость в подсобку, Татьяна протянула ему обещанные пятьсот рублей. Водкин, дрожащими от напряжения руками сложил купюру и убрал ее в карман  брюк. Татьяна посмотрела на его засаленные, блестящие от падавшего на них света неоновой лампы брюки, и покачала головой. Водкин, заметив это, покраснел, хотя по правде говоря, давно уже не обращал внимания на свой внешний вид. Он носил, что придется, совсем забыв про стиль и моду. Носил то, что ему отдавали сердобольные соседи, а также, то немногое, что осталось у него от прежней жизни. Однако, дома, в шкафу, у Водкина имелся чистый костюм, а на полке лежал галстук, некогда подаренный Ларисой на тот случай если коллеги по театральному цеху опомнятся и позовут его продолжить постановку «Гамлета». Но годы шли. Костюм старел и выцветал, а в театре о нем уже давно не вспоминали. Более того, пару лет назад в театре прошел слух, что он умер. И умер, конечно же, от пьянства. Потом, правда, эти слухи были опровергнуты, но для большинства театрального коллектива Водкин действительно умер, по крайней мере, как человек связанный с театром.

- Водкин – алкаш! – говорили те, кто еще совсем недавно с подобострастием жал ему руку и мечтал сыграть у него в спектакле. – Видел его как-то, совсем опустился человек! У него теперь одна дорога – на кладбище.

- Может быть, еще оправится! – возражали те, еще сохранил к Водкину какое-то уважение.

- Не верую я в воскресение мертвых! – возражали те, кто поставил на нем крест.
В таких спорах пересудах прошло долгих шесть  лет, и даже те, кто сохранил к Водкину уважение, веру в его чудесное воскрешение – потеряли абсолютно…

Водкин вернулся за свой стол, отдышался, сделал несколько глотков пива и закурил. 

Татьяна, расписавшись в накладной, перекинувшись с шофером парой сальных шуток, вернулась за стойку, разгадывать кроссворд дальше. Она работала в этой закусочной всего две недели. Днем, насколько она поняла, здесь посетителей почти не бывало, так забегут человек пять шесть опохмелиться после вчерашнего перебора; а вот вечерами народа набивалось так много, что порой свободного места не было, и табачный дым висел сизыми клубами, подобно густому туману, забираясь в ноздри, от чего Татьяне постоянно хотелось чихать. Одежда ее, уже на третий день так пропахла пивом и табаком, что ни одни духи, даже французские не отбивали этого запаха. Женщина она была одинокая. Не то чтобы у нее не было поклонников, просто она ждала особенного человека. Да, особенного! Татьяна с детства решила, что выйдет замуж только за кинорежиссера. Она и сама уже не помнила, что повлияло на это решение, но эта идея фикс подобно кактусовой колючке сидела в ее сознании, из-за этого все прочие мужчины: военные, бизнесмены, токари и плотники получали от ворот поворот.

2

Водкин, отдышавшись, дождавшись, когда бешено колотившееся сердце, успокоится, отломил кусочек остывшей уже котлеты и поднял стакан, собираясь выпить.

- Эй, ты… Вернее вы… Вы в кроссвордах случайно не сильны? – раздался голос Татьяны.

Водкин  поставил стакан и, положив на тарелку вилку с куском котлеты, ответил:

- Это, смотря какой вопрос?

- Сейчас прочитаю, - сказала Татьяна, взяв в руки газету с кроссвордом.

Водкин сглотнул слюну и приготовился слушать.

- Так, - произнесла Татьяна, - да где же это? А, вот! Советский, латвийский и российский режиссёр, театральный педагог, драматург, профессор. Народный артист Латвийской ССР, Заслуженный деятель искусств Российской Федерации. Шесть букв, последняя О.

- Адольф Яковлевич Шапиро, - не задумываясь ответил Водкин.

Татьяна снова удивленно вскинула брови и, по-детски высунув язык, написала в клеточках кроссворда фамилию режиссера.

- А это точно? – спросила она недоверчиво.

- Да, точно, - коротко ответил Водкин.

- И все же, надо проверить. Скажите, что такое  сумка из кожи, кожзаменителя или брезента для ношения добытой дичи и необходимых на охоте припасов и приспособлений. Тоже шесть букв.

- Ягдташ, - также, не задумываясь, ответил Водкин.

Татьяна опустила глаза в газету.

- Подходит! – удивилась она еще раз и о чем-то задумалась.

А Водкин, пока Татьяна переваривала произошедшее, опрокинул стакан и закусил котлетой.

- Я, конечно, могу предположить, что вы (теперь это местоимение в адрес Водкина она употребляла охотнее) знаете, что такое эта охотничья сумка. Это должен знать каждый мужчина. Но откуда вы знаете фамилию этого, как его?

- Шапиро! – помог ей Водкин.

- Да, Шапиро.

- Я ведь режиссер по образованию и служил несколько лет в театре. Мои спектакли, знаете ли, пользовались в свое время успехом.

Татьяна онемела и остолбенела. Газета с кроссвордом и ручки выпали у нее из рук. Ручка покатилась по полу и, стукнувшись обо что-то под стойкой, остановилась. Наконец, придя в себя, Татьяна выключила музыку, вышла из-за стойки, подошла к Водкину и села напротив.

- А сейчас что же? – спросила она.

- Что сейчас? – не понял Водкин.

- Сейчас вы в театре не работаете?

Водкин вздохнул.

- В театре работают осветители, работники сцены и уборщицы с дворниками, а режиссеры и актеры в театре - служат!

Татьяна еще больше смутилась.

- Простите, я в этом мало чего понимаю. Так что же сейчас вы в театре не служите?

- Нет, - достав носовой платок, вытерев пот со лба, ответил Водкин. – Сейчас я служу Бахусу.

Водкин посмотрел на пустой стакан.

- Я не понимаю, - помотала головой Татьяна.

- Зеленому змию, - перешел Водкин на более понятную для обычных людей терминологию.

Тут до Татьяны дошло, и она многозначительно вздохнула.

- Театральная жизнь тесно переплетена с вином и другими соблазнами, - улыбнулся, что-то вспомнив, Водкин. – Кто-то, имеет чувство меры, а кто-то – нет. Я оказался из тех, кто его не имеет. У меня начались проблемы.

- Уволили? – предположила Татьяна.

- Уволили, - подтвердил Водкин. – Со скандалом.

Он допил оставшееся пиво, и уже слегка осоловевшими глазами глядя на Татьяну, спросил:

- Мне бы еще кружечку и стакан водки.

- А, по-моему, хватит вам!  Надо брать себя в руки, и завязывать с этим! – кивнула Татьяна на пустую посуду.

Водкин тяжело вздохнул.

- Ведь вот, вы, какой умный, и в театре работали…

- Служил, - поправил ее Водкин.

- Служили, - исправилась Татьяна. – И в университете учились…

- Учился, - подтвердил Водкин. – Дома лежит диплом с отличием.

- Ну, вот! – улыбнулась Татьяна. – И кроссворды разгадываете.

Тут, в свою очередь улыбнулся Водкин. Татьяна подкупала своей детской наивностью.

- Скажите, как вас зовут? – спросила она.

- Вадим Петрович Водкин! Можно просто – Вадим.

- А лет вам сколько?

- Сорок два будет через три месяца.

По глазам Татьяны Водкин понял, она явно предполагала, что ему больше.

- Выгляжу старше? – спросил он.

- Это от вина. И не бритый вы.

- И это чертово пальто! – провел по воротнику Водкин. – Принесите хотя бы пива.

- Пива можно, - согласилась Татьяна. – А водку сегодня больше не пейте. А уж если совсем невмоготу, то возьмите с собой и дома выпьете, а то, как же вы доберетесь?

- Мне тут недалеко, но все равно, спасибо! - тронутый заботой сказал Водкин.

Татьяна взяла со стола пустую посуду и ушла за стойку.

Водкин проводил ее взглядом и почувствовал, как долго он не был с женщиной, да что там, просто не говорил ни с одной из них по душам. Собутыльниц, которых, время от времени, приводили к нему его  новые, так называемые друзья в расчет он не брал. Водкин услышал, как Татьяна, открыв кран, наливала пиво. Пока ее не было, он решил доесть котлету и засунул оставшуюся половину в рот от чего его щеки стали подобными щекам хомяка, напихавшего за них гороха. Татьяна перекрыла кран, и Водкин поспешил проглотить котлету, не до конца ее дожевав. Она застряла у него в горле.

Когда Татьяна вернулась, то застала его  давящегося с выпученными глазами. Водкин силился проглотить котлету, но от этого становилось только хуже. Татьяна все поняв, и оценив ситуацию, поставила кружку с пивом на стол и, обойдя Водкина, начала бить того по спине. Видя, что слабые удары не помогали, она ударила Водкина по спине изо всех сил. Плохо пережеванный кусок котлеты вылетел изо рта Водкина и упал на пол.

- Спасибо! Спасибо! – благодарил Татьяну Водкин, вытирая слезящиеся глаза.

- Ну что же вы так! Нельзя спешить! Неужели не помните, поспешишь – людей насмешишь?

- Помню, - ответил Водкин, с сожалением глядя на половину котлеты, лежавшую на полу.

Первое желание его было - поднять ее. Второе - пнуть  ногой куда-нибудь подальше от себя.

- Я сейчас уберу, - сказала Татьяна.

Она принесла веник и совок, сгребла котлету и отнесла в мусорное ведро. Затем зашла за стойку и скрылась в подсобке. Водкин услышал, что включилась микроволновка. Татьяна вернулась  с тарелкой, на которой лежала другая котлета.
Водкин полез в карман.

- Сколько с меня?

- Пустяки, - ответила Татьяна. Разрешите вас угостить за помощь с кроссвордом.

- Нет, нет. Что вы! Вы меня обидите! – возмутился Водкин и положил на стол ту пятисотрублевую купюру, которой расплатилась с ним Татьяна ранее. 

Как раз в это время открылась дверь. В помещение вошли два человека, первый - невысокий с красными щеками и бегающими свиными глазками и второй – высокий, сутулый  с прыщавым лицом и руками, свисающими до самых колен.

Татьяна аккуратно взяла со стола деньги и отошла обслужить клиентов.

- Нам по сто пятьдесят водочки и по стакану сока. Какой у вас есть? – спросил невысокий со свиными глазками.

- Есть яблочный и апельсиновый, - ответила Татьяна.

- Ты какой будешь? – обратился невысокий к своему прыщавому сутулому товарищу.

- Я персиковый люблю, - ответил тот.

- А персикового нет у вас? Посмотрел маленькими бегающими  глазками невысокий клиент на Татьяну.

- Нет, - резко ответила Татьяна. – Я же сказала, что есть только яблочный и апельсиновый.

- Тогда апельсиновый, - сказал высокий.

- Давайте два апельсиновых и водочку, - сказал невысокий.

- По сто пятьдесят, - напомнил высокий.

- Я помню! – сказала Татьяна, откупоривая бутылку водки.

Взяв стаканы в руки, высокий с прыщавым лицом и невысокий с маленькими свиными глазками, чокнулись, залпом выпили водку, а затем, посмаковав апельсиновый сок, попрощались и вышли из закусочной.

Татьяна вернулась за стол, где сидел наблюдавший за этим действом Водкин, и положила перед ним сдачу. Тарелка, где ранее лежала котлета, была пустой.

Водкин убрал деньги в карман. Он посмотрел на Татьяну, не зная о чем говорить дальше. Она тоже молчала и думала о чем-то.

Водкин начал застегивать пуговицы пальто. И тут Татьяна сказала:

- Вы завтра утром сможете сюда придти?

- Сюда? Утром? – непонимающе посмотрел на нее Водкин.

- Да, - кивнула Татьяна. – Боюсь, что завтра нашего грузчика снова не будет.
Товар привезут к девяти часам. Мне ведь никто не поможет. Водитель он только из кузова подаст, а дальше, в подсобку все таскать самой. Я вам заплачу.

- Хорошо, я приду, - ответил Водкин вставая.

- У вас телефон есть? – спросила  Татьяна.

- Да, - достал  Водкин кнопочный «NOKIA».

- Дайте мне ваш номер, вдруг вы проспите.

- Я встаю рано. Не волнуйтесь, я приду! – заверил Татьяну Водкин.

- И все равно, на всякий случай, - слегка покраснев, попросила Татьяна.

- Ну, хорошо. Записывайте.

Водкин продиктовал  номер.

3

Прошел год. Вечером в «драме» была премьера спектакля по пьесе Александра Вампилова «Старший сын». Режиссер спектакля Анохин, волнуясь, расхаживал по фойе, недалеко от раздевалки, встречая тех, кого пригласил лично.
Больше всего он, конечно, ожидал  губернатора Изуверова, поскольку от того зависело финансирование театра, а новый директор театра внушил Анохину, что надо понравиться Изуверову. За день до премьеры Анохин лично позвонил губернатору и пригласил того  на спектакль.

Вошел Изуверов с женой в сопровождении двух охранников, парней с широкими лбами, густыми бровями и мощными торсами. Внешность охранников совсем не соответствовала внешности заядлых театралов. По их лицам, скорее, можно было бы предположить, что они ошиблись зданием, и им надо было бы пойти дальше, во дворец спорта, где в этот же день проходили соревнования по греко-римской борьбе.

Анохин, увидев Изуверова с женой и охраной, поспешил к ним навстречу. 

- Геннадий Петрович, добро пожаловать! Анна Олеговна, милости просим в наш театр! – расплылся в улыбке Анохин, протягивая руку Изуверову.

Охранники Изуверова подозрительно смотрели на тощего режиссера, готовые в любой момент, если что-то пойдет не так, переломить Анохина словно соломинку.

Изуверов поднял руку.

- Спокойно, ребята! Можете отдыхать. Поднимитесь на второй этаж, там есть отличный буфет.

Охранники синхронно кивнули. Еще раз подозрительно посмотрели на Анохина, и пошли к ступеням, ведущим на второй этаж.

Анохин указал губернатору куда пройти, а сам остался в фойе встречать остальных приглашенных. Рассматривая входящих людей он, вдруг, увидел лицо, которое показалось ему знакомым.

«Нет, нет! Не может быть!», подумал Анохин и отвернулся в другую сторону.

Прозвенел первый звонок.

Что-то заставило Анохина еще раз поискать глазами того, кто напомнил ему хорошего в прошлом товарища, режиссера уволенного из их театра – Вадима Водкина.
Тот стоял у колонны. Было видно, что он кого-то поджидает. Одет Водкин был с иголочки. Дорогой костюм, подобранный со вкусом, сидел на нем как влитой. Галстук настолько подходил к костюму, что сразу становилось ясно – его выбирал человек, знающий в этом толк. Элегантные туфли, начищенные до блеска, словно бы кричали: «Посмотрите, каков наш хозяин! Здесь вряд ли найдется такой, кто сравниться с ним!»

- Неужели и вправду это Вадим? – вслух, сам у себя, спросил Анохин.

А тот, неожиданно, посмотрев в его сторону, едва заметно кивнул.

Анохин поспешил к Водкину.

- Вадим! Ты? – воскликнул он.

- Я, - спокойно ответил Водкин.

- Дай я обниму тебя! Выглядишь ты просто как лондонский денди!

Анохин был из тех немногих, кто долго верил в то, что Вадим Водкин сумеет взять себя в руки. И даже после увольнения того из театра еще пару лет звонил ему и иногда заезжал в гости. Но видя, что спасти Водкина он не в силах, перестал в начале посещать его, а после и звонить. Он даже удалил номер его телефона после того как прошел слух о том, что Водкин спился вконец и умер. Поэтому Вадим не был против объятий со старым товарищем, пусть и позабывшим его. Анохина он не обвинял, поскольку понимал, что его вины в том, что произошло с ним, не было.

- Рассказывай, как ты? – отстраняясь, рассматривая внешний вид Водкина, спросил Анохин. – Ты с кем? Один?

- Нет, не один. С женой, - ответил тронутый искренней радостью товарища Водкин.

- Как? Лариса вернулась? Я слышал, что она ушла от тебя, когда ты начал пить. А еще тут слух прошел, что ты умер! А ты вон какой! У некоторых из наших мозг перевернется, когда они увидят тебя!

- Я живой, как видишь, - высматривая жену среди десятков женщин, стоявших возле зеркал, сказал Водкин. – И женат я во второй раз.

- Поздравляю! А занимаешься чем? В смысле, где сейчас работаешь?

- Грузчиком работаю. В закусочной, - по-простецки ответил Водкин.

- Грузчиком? В закусочной? Ты шутишь, Вадим?

- Нет. Я абсолютно серьезно. А вот и моя Татьяна!

Анохин обернулся. К ним приближалась женщина. Это была стройная брюнетка в темно-синем подобранном с безупречным вкусом вечернем платье. С ослепительной улыбкой на красивом, какой-то непонятно-простой, но в тоже время такой притягательной красотой, лице.

- А вот и моя Татьяна! – еще раз повторил Водкин.

- Очень приятно! Разрешите вашу руку! – сказал подошедшей жене Водкина Анохин.

Не дожидаясь согласия, он взял руку Татьяны  и поцеловал ее кисть, не особо утонченную, но и не изуродованную тяжелым трудом. Татьяна от неожиданности покраснела до кончиков ушей, но руки не отдернула. Галантный поступок  Анохина был ей приятен.

- Татьяна, я с вашего позволения, украду вашего мужа на одну минутку! – улыбнулся Анохин жене Водкина, и взяв того под локоть, отвел на три шага.

- Слушай, Вадим, а она очень даже ничего! Где ты ее встретил? – зашептал он

- Там же где я сейчас работаю. В закусочной с названием «Бездна»!

- Ну, ты даешь! Ладно, потом расскажешь. Я, собственно, вот о чем, ты ведь перед самым увольнением… Кстати, сколько лет уже прошло с тех дней?

- Семь.

- Семь! Даже подумать страшно, как летит время! Так вот, ты ведь перед увольнением занимался постановкой «Гамлета». С тех пор у нас никто за него так и не решился взяться, а твои наработки, насколько я помню, были гениальными! Те, кто был на твоей стороне, до сих пор вспоминают твои репетиции с придыханием.

- С театром покончено, - вздохнул Водкин и посмотрел  на ожидавшую его Татьяну.

- Ну-ну, - слегка хлопнул его по плечу Анохин. – Жизнь, знаешь, иногда преподносит сюрпризы! Скажи мне номер твоего телефона.

- Тебе какой мобильный или домашний?

- Давай и тот, и тот.

Водкин назвал номера своих телефонов. Анохин быстренько их записал на свой смартфон.

Раздался второй звонок.

- Вам пора! – сказал Анохин. – Идите, занимайте места. Приятного вам просмотра! Татьяна, я надеюсь, что увижу вас снова! – обратился он к жене Водкина.

Анохин проводил их взглядом до самого входа в зал и, глядя на стройную фигуру Татьяны, кивнул головой и сам себе сказал:

- Молодец Водкин! В чем, в чем, а во вкусе тебе не откажешь!

Раздался третий звонок.

После спектакля Анохин высматривал Водкина и Татьяну среди зрителей для того, чтобы пригласить их на скромный фуршет по поводу премьеры, но тех нигде не было; а все от того, что Водкин, предчувствуя подобный ход событий, вышел из зала в числе первых, увлекая за собой Татьяну.
Спектакль ему понравился и при других обстоятельствах он бы обязательно остался, чтобы выразить свое удовлетворение работой Анохина, но только не в этот день и не на фуршете, где будут находиться те, кто станет перешептываться и бросать жадные взгляды на него и его новую жену.

Татьяна, бывшая в театре на серьезном спектакле впервые в жизни, была просто в восторге! Дома она целый вечер делилась с мужем своими впечатлениями. Она за последний год сильно изменилась как в духовном, так и в интеллектуальном плане. Водкин заразил ее любовью к Чехову и Набокову, к Достоевскому и Кафке, Пастернаку и Лермонтову, к Феллини и Тарковскому, к Куросаве и Бергману и, в конце концов,  решил привить ей любовь к театру.  Татьяна, в свою очередь, во-первых – вернула его к жизни, во-вторых – вселила в него какой-то ничем неистребимый оптимизм, а в-третьих – заставила поверить в себя настолько, что он иногда начинал чувствовать  себя подобно ледоходу, который готов пробивать толстые льда Арктики. Вот только жизнь все никак не давала Водкину такой возможности, где бы он смог применить приобретенные навыки.

Вечером, через три дня после посещения театра, раздался звонок на домашний телефон супругов Водкиных. Трубку взяла Татьяна. До слуха Вадима, читавшего книгу, донеслось:

- Да, конечно же, я узнала вас! Позвать мужа?

Она положила трубку на тумбочку и, войдя в комнату, тихо сказала:

- Вадим, тебя к телефону. Твой знакомый из театра, который целует дамам руки при встрече.

- Чего он хочет?

Татьяна пожала плечами.

Водкин отложил книгу и прошел в коридор. Он поднял трубку.

- Слушаю.

Минут через пять Водкин вернулся в комнату, где в кресле сидела Татьяна с кроссвордом и ручкой в руках.

Водкин был бледен, но на его лице блуждала какая-то загадочная улыбка.

- Что с тобой, Вадим? Ты бледный!

- Таня, понимаешь…

Он сел в кресло напротив жены и посмотрел на нее.
В его глазах стояли слезы.

- Да что случилось? Умер кто?

- Нет. Родился!

- У кого? У твоего товарища?

- Нет, у тебя!

- Прекрати шутить! – отложив ручку и газету, строго сказала Татьяна.

- А я не шучу, - дрожащим голосом сказал Водкин. – Мне работу предложили! Антон, ну тот, что руки целует дамам, он ведь главный режиссер сейчас.  Они там решили, что хотят поставить «Гамлета» и без меня им не обойтись. Он поговорил с новым директором, рассказал ему обо мне и тот дал добро на то, чтобы принять меня помощником режиссера. Но я пока ничего не ответил. Это нынче касается не только меня, но и тебя. Если ты будешь против,  я скажу ему, чтобы они поискали на это место другого человека.

- Я хочу посмотреть «Гамлета» в твоей постановке! – глядя прямо в глаза мужу, ответила Татьяна, глаза которой словно заискрились.

Водкин задумался.

- Как же быть? Ведь завтра привезут пиво, а мне, если я соглашусь, надо быть в театре в девять утра? – озабоченно спросил  Водкин у жены.

- Ко мне вчера человек подходил. Работу искал. Номер свой оставил. Вот как раз  ему сейчас и позвоню. А завтра его  проверю, справится он или не справится.

- А если не справится? Что же, сама выгружать будешь?

- Нельзя мне самой, Вадим.

- Таня, неужели, правда?

- Правда. Сегодня на УЗИ все подтвердилось. Я все молчала, хотела в постели тебе сказать. Я беременна, Вадим!

- О, Господи! О, Господи! Дай мне сил не сойти с ума от радости! Вадим встал перед женой на колени, взял ее руки и начала целовать.

- Таня! Танечка! Никуда я  завтра утром не поеду! Вернее разгружу пиво, а потом поеду.  И черт с ними! Подождут! Никуда они от меня не денутся!

Татьяна гладила мужа стоявшего перед ней на коленях, по мягким волосам.

Через пять месяцев в «драме» давали «Гамлета». В первом ряду, рядом с помощником режиссера Вадимом Водкиным, сидела его беременная жена. УЗИ показало, что у них будет мальчик…