Ледяная статуя

Это рассказ моего друга Николая Ермолаева,
мною отредактированный.

В далёком 1969 году, в начале декабря месяца случился со мной уникальный случай, из-за которого я опоздал на работу на целых четыре часа.
Работал я в ту пору слесарем по наладке насосов различного профиля на третьей обогатительной алмазодобывающей фабрике треста "Якуталмаз".  Рано утром в шесть часов меня разбудила мать и, окончательно  проснувшись, я первым делом  посмотрел на градусник за окном кухни. Термометр был качественный,  температуру показывал безошибочно:  минус пятьдесят семь градусов. В те времена так бывало часто: зимой столбик термометра часто опускался до отметки в минус шестьдесят – шестьдесят  два градуса, но, к счастью, ветров особых не было.  Это уже позже то ли мы люди своим вмешательством в природу Якутии изменили здесь климат, то ли климат сам к этому времени решил измениться, но мороз уже редко достигал шестидесяти градусов. Правда, стало более ветрено.

Но, делать нечего, пора собираться на работу. А ведь вчера снова до двух часов ночи песни под гитару с друзьями пели, совсем опять не выспался.
 Мама будила меня, жалела и потихоньку ласково ругала: "Ну, зачем в рабочий день допоздна гулять, разве нельзя песни петь днём, в выходные, как все нормальные люди".  Отец же посмеивался и говорил: "Мать, а вспомни, мы ведь то же когда-то были молодые, и   так же по три-четыре часа спали. И ничего ведь, справлялись. Силы-то молодые".  А мне, наедине, отец говорил: "Ты,  Николай, так поздно  больше не гуляй, не расстраивай мать.  И самое главное помни, чтобы утром на работу не опаздывал". Вот и вся в мой адрес серьёзная критика со стороны родителей.

Так что, утром позавтракав, начал я экипироваться на работу. Надел, как положено, тёплые кальсоны, а что такого, так мы все тогда одевались. Сверху натянул спортивные штаны, утеплённые брюки,  на тело -  тельняшку, тёплый  свитер двойной вязки, он водолазкой у нас назывался.  Натянул на всё это сверху фуфайку армейскую, а ноги в шерстяных носках в валенки засунул.    Всю эту амуницию против жестоких якутских морозов завершал брезентовый костюм, который должен был предохранять от сильных порывов ветра. Что поделаешь, такие сборы были каждодневными и этим занимались абсолютно все в городе Мирном   и во всем нашем алмазодобывающем районе, да и не ошибусь, если скажу, что так одевалось большинство рабочего люда по всей Якутии.  Представляете, сколько всё это весило, но   тут  уж ничего не поделаешь,   человек ко  всему   привыкает, вот и я постепенно привык и вполне обвыкся с нашими злыми морозами.

Наконец, чмокнув маму в щёчку, я    в семь часов утра оказался на улице  и   пошёл, как американский астронавт по Луне, в сторону автобусной остановки, чтобы доехать до своей работы. Путь мой проходил   мимо клуба "Строитель" по тропинке, которая позволяла сократить мой путь к автобусной остановке на улице Аммосова. Тропка была хорошо освещена Луной, натоптана множеством ног, и даже ночью она чётко  выделялась на фоне кристально чистого белого снега вокруг неё.

 Клуб  "Строитель", совсем недавно полностью разобрали. На образовавшемся  большом   пустыре расположились первые строители и бурильщики, работавшие в три смены.    Они уже  заканчивали бить свайное поле под большой строительный комплекс   будущего ГПТУ-22, с разными всевозможными дополнительными постройками. Работа эта происходила следующим образом: подъезжал буровой станок ударно-канатного действия, пробивал скважину в вечной мерзлоте, диаметром 500 миллиметров и на глубину 6-8 метров и ставил специальную сваю с металлической трубкой внутри, заполненной керосином. Далее все сваи между собой соединялись, завершался нулевой цикл первоначальных строительных  работ, и потом возводилось основное здание. Самое главное, чтобы внизу оставался полностью продуваемый фундамент, тогда   керосин в сваях,   в зависимости от наружной температуры, держал вечную мерзлоту в заданном первобытном режиме, то есть в одной и той же неизменной температуре.

 Не спеша я продвигался по этой тропинке, и вдруг, на моем пути появилась первая пробитая скважина, которую я благополучно обошёл, так как её хорошо было видно в свете дежурных прожекторов. Вот так я и шёл, петляя между сваями, как заяц,   пока на полном ходу не провалился в одну из них. Ощущение я вам скажу, было крайне неприятное, хорошо ещё что в этот момент чётко сработали мозги.  Они вовремя дали команду рукам, и я механически их выбросил в разные стороны. До дна скважины я не долетел, мои растопыренные руки спасли меня. Однако времени,   сидеть в этой производственной ловушке, у меня не было, я должен быть вовремя на работе.

Стал я помаленьку карабкаться наверх, ведь когда меня бурильщики найдут, может быть это для меня уже будет поздновато. Свой молодой организм   не хотел я так рано без борьбы отдавать холодной смерти. Я огляделся, с автобусной  остановки меня не могли разглядеть, до неё   оставалось метров триста, да и темно ещё было. Издалека не разглядеть и не понять, кто это там  кричит: "Спасите, помогите". Мои сильные молодые руки меня не подвели, и после нескольких усилий, я перевалился через край этой ямы. Первая задача выползти любой ценой и освободиться от плена, была мною благополучно решена, но   оставалась ещё одна нелёгкая задача - подняться на ноги. А   нелёгкой она была потому, что весь специальный глиняный раствор, которым была заполнена скважина  почти полностью был теперь на мне и весил я, как какой-то супертяжеловес.

 Кряхтя и досадуя на свою невезучесть, я все-таки потихоньку стал пониматься.  А мороз - то  не стал слабее, наоборот,  утром на восходе солнца он только радостно прибавляет для забавы людской ещё градуса 3-4  ниже нуля. Так что в целом,  изрядно получается. Ну, а  теперь надо пробежаться и как можно быстрей, чтобы успеть захватить мать, пока  она не ушла на работу. Но не тут-то было, мороз сковал одежду и в первую очередь брезентовую робу, которая стала моим мощным ледяным панцирем. Руки, как были растопырены, так и остались широко разведёнными по сторонам и я теперь   очень напоминал гигантское пугало, поставленное в огороде.
Ох, как же мне было стыдно в  тот момент  и я,  кляня всё на свете, молился про себя небесам, чтобы по  дороге не попался мне навстречу ни один знакомый человек. Шёл я медленно, так как скорость   развить категорически не мог, все на мне торчало колом, замёрзшая одежда издавала крайне любопытные звуки и даже какой-то странный скрежет и скрип. Кое - как я добрался  до дому и героическими усилиями забрался боком на крыльцо, также боком стал звонить, нажимая на электрический звонок, высоко поднятой и хорошо зафиксированной в этом положении крепчайшим морозом, рукой.

 Дальше произошла немая сцена: из дома выскочила мама, которая уже готовилась идти на работу, и была   одета  в зимнюю доху, то есть шубу. Она с недоумением смотрела на меня и не узнавала. Она увидела ледяную фигуру хорошего качества, а может быть и мощного глиняного колосса, который явно был живой, вращал глазами и что-то говорил. По большим растопыренным в разные стороны рукам, она не могла узнать меня, а вот по   физиономии с родными голубыми глазами признала полностью. От волнения на неё напал смех, она хохотала и никак не могла  остановиться. Это был какой-то истерический смех, и он долго не прекращался. А мне почему-то было не до смеху, у меня катились слезы, но это, конечно же, от мороза. а вы что подумали?...

 Марья Дмитриевна, моя мать, увидев слезы на моих глазах, в момент опомнилась и засуетилась, и как настоящая фронтовая медицинская сестра, начала меня помаленьку разворачивать и заталкивать в проем двери и затем,  в дом. В доме ей стало легче меня реанимировать, она разделась, затащила меня на кухню, прислонила к натопленной печке,  таким образом, чтобы я не упал. Кинулась звонить на работу, что немного задержится по семейным обстоятельствам. Натопила печку и стала меня оттаивать, а затем помаленьку   освобождать от верхней, а потом и от другой одежды.

 Мама  позвонила и ко мне на работу, объяснила, что я немного  задержусь. Отдел кадров фабрики N 3, был хорошо знаком с Марьей Дмитриевной, потому проявил полное понимание и сочувствие. Фабричные кадровики, сообщили на пропускной пункт фабрики, что я задержался, так как выполнял  особое задание. А как же, обогатительная алмазодобывающая фабрика это не какая-то там контора, а стратегически важный государственный объект, здесь всё строго и требует объяснения.

Моя оттайка продолжалась довольно долго, минимум два часа, одновременно  пришлось пить горячий чай  с малиной, чтобы не простудиться. Не удалось избежать и неприятной, но обязательной по мнению мамы, процедуры -  парить   ноги в тазике с горячим горчичным раствором, чтобы избежать будущего воспаления лёгких, которое так боятся взрослые, в особенности матери, когда дело касается их любимых детей.

 Вот и  конец этой истории, а ледяная статуя шлёт своим читателям пламенный привет и самые добрые пожелания.