Барба-ба

МАЛЕНЬКАЯ ПОВЕСТЬ

1.

  Всё началось с того, что утром, проснувшись, я встал с левой ноги. Само по себе это событие не влечёт никаких последствий, но я к тому же очень сильно чихнул, умудрился потерять равновесие, упасть возле кровати и удариться правой коленкой о стол, стоявший неподалёку.
-Будь здоров, - произнёс кто-то.  От неожиданности я резво вскочил и теперь уже ударился левой коленкой о кровать.
-Вот-вот, резво никак нельзя. Осторожно надо и не ударишься. Барба-ба, - повторил неизвестный голос.
Я, охая, стал внимательно осматриваться вокруг, но никого не заметил. Постоял немного, поглаживая ушибленное место. Тишина.
«Наверно, мне послышалось.  Странно. Неужели  ушиб коленки вызывает слуховые галлюцинации»? – подумал я. – «Ах, да, всё дело в том, что я встал сегодня с левой ноги. Невинная сомнительная примета, оказывается, может  вырасти в галлюцинацию».
-Зря стараешься, дружочек, барба-ба. Я не галлюцинация, - раздался вновь незнакомый голос, - смотри левее.
Я невольно повернулся и посмотрел в указанное место. Висевшие над кроватью и стоявшие в это время часы (а прошло уже не менее трёх лет, как они остановились) вдруг громко затикали и заиграла незнакомая прелестная музыка. Я ошалело смотрел на часы и моргал глазами.
-Моргай, моргай, барба-ба. Не то ещё увидишь, обещаю.
В этот момент люстра слегка закачалась, затем послышался ядовитый смешок.
-Кто ты? – выдавил я.
-А я и сам не знаю, барба-ба.
-Откуда ты взялся? Барабашка, что ли? – уже смелее спросил я, покрутил головой, вроде бы желая избавиться от наваждения.
-Не знаю. Живу себе. Вот и к  тебе пришёл.
-Где ты? Я тебя не вижу.
-Я везде. Я здесь и там, - продекламировал голос и засмеялся, - Смотри!
О, Боже! Моя люстра внезапно вспыхнула, и хлынул на меня почему-то поток холодной воды. Дикий хохот заполнил комнату. От неожиданности я отскочил в сторону и помчался на кухню.
-Барба-ба! Барба-ба! – орал голос, и вокруг меня звенела и падала посуда. Осколок от чашки довольно сильно вонзился мне в левую руку. Я вскричал от боли:
-Проклятие! Что ты делаешь, гад ползучий? Прекрати немедленно.
На кухне погром полный. На полу, столе и плите  осколки от разбитой посуды. Навесной шкаф держится на одной петле, вот-вот упадёт. Раковина разбита. Холодильник хотя и цел вообще, но облит какой-то вонючей липкой жидкостью.  Я с силой выдернул осколок из руки, схватил полотенце, лежавшее на полу и приложил к ране.
-Ты что, обалдел. А ну кончай бузу. Я сейчас милицию вызову! – зло закричал я
-А вот это нехорошо. Не пугай меня, я  тебя не боюсь.
-Я и не хотел пугать, просто ты разрушаешь мою квартиру, а я, по-твоему, должен спокойно сидеть и смотреть на это? Слушай, давай договоримся: ты прекращаешь дебоширить, а я расскажу тебе стишок, согласен? – робко предложил я.
 Меня, не скрою, схватил ужас, болела рука, но любопытство перед неизвестным оказалось сильнее этих неприятностей.
-Давай, поговорим, барба-ба. Читай, - произнёс голос.
Наступила зловещая тишина. Я начал с детских считалок. Тишина. Потом перешёл на классику. Первым с выражением прочёл стихотворение Пушкина. «Буря мглою небо кроет», потом ещё несколько его  произведений. Опять тишина.
-Ну, милый, это хорошо, - сказал я, прекратив чтение. Оказывается,
ты Пушкина  любишь?
- Мне он очень нравится, продолжай, - тихо сказал голос.
-Послушай, а что такое барба-ба? – полюбопытствовал я.
-Читай Пушкина, мне нравится, - ответил неизвестный.
-Послушай,   а,   может   быть,   тебе   стихи   другого    поэта   почитать,
Мандельштама, например?
-Хочу стихи Пушкина! – закричал   невидимка,   и  на   меня   посыпалась
штукатурка.
-Подожди, я сейчас томик его стихов принесу и почитаю дальше.
-Не хочу ждать. Читай наизусть. Не знаешь?
Над моим   ухом   просвистел   осколок   стекла,  а  по правой  ноге больно
ударила прилетевшая неизвестно откуда табуретка. Я ойкнул и согнулся в
три погибели.
-Я тебе покажу, не знаю наизусть!    Барба-ба!     –  продолжал
громыхать голос, но  ничего  уже    не    летало,    а   только
на кухне  сильно шипел водопроводный кран. Я медленно разогнулся. Меня сильно разозлила выходка этого духа.
-Возьми, сам поучи, если ты такой умный, - вдруг предложил я.
-А кто вместо меня шуметь будет и людей пугать?
-Я пошумлю. Только рану йодом залью.
Пока   я бегал  в прихожую  за  аптечкой,  на   кухне   ничего    не
произошло. Когда рана была обработана, я вошёл в комнату и  произнёс:
-Ну, что, давай меняться местами, проказник мой. Только как?
-Очень просто, барба-ба.
Через некоторое время передо мною стоял молодой человек, очень
похожий на меня, а я, в свою очередь, через несколько секунд растворился
в воздухе.
Мой двойник, потирая руки, направился сразу же к книжному шкафу  искать  томик стихов  великого  поэта,  а я, простившись с ним, полетел к  своему  начальнику, Ивану Петровичу Петушкову    пошуметь немного,  не  со зла,  конечно, а просто так, из-за вредности.

2.

Эта ночь была для генерального директора совместного российско-швейцарского предприятия «Моркрафт» Петушкова Ивана Петровича  тяжёлой.  Он неоднократно вскакивал с постели в холодном поту, пил ледяную воду, снова засыпал и опять просыпался.
Было уже около семи часов, когда директор окончательно проснулся, сел на постель, потянулся и ни к кому, не обращаясь, произнёс:
«Надо же какая дрянь снилась. Офонареть можно».
Надо сказать, что Петушков жил один в роскошной двухкомнатной квартире.  Свою жену, Нонну, он недавно выгнал из дому. Ему, видите ли, показалось, что она ему изменяет. Конечно, правильно показалось. А как было не изменять пятидесятилетнему мужчине, на уме которого только молоденькие девушки и работа, то есть кование денег.  Очень часто Иван Петрович отсутствовал дома: жил с приглянувшейся ему секретаршей Машей, недавно принятой на работу, бывал в командировках как в России, в филиалах предприятия, так и в Швейцарии у своего родственника, собственника «Моркрафта»
Иван Петрович тяжело встал, опять потянулся, помахал руками в качестве разминки и пошёл в ванную. Через некоторое время фырканье в ванной возвестило о том, что генеральный директор принимает душ.
В то время, когда Петухов нежился под прохладными струями,  я висел в его большой комнате, возле потолка, слегка покачиваясь. Моё новое состояние мне очень нравилось; было очень легко и до того приятно осознавать, что я невидимый, что можно делать всё, что хочется.
 После удивительного превращения  я, правда, какое-то время чувствовал себя не в своей тарелке, но очень скоро успокоился и всё происходящее стал воспринимать как само собой разумеющееся.  Мне не терпелось немного по-доброму  поиздеваться над моим начальником, но я пока сдерживал эти порывы.
Внезапно щёлкнул входной замок, и в прихожую вошли трое здоровенных и незнакомых мне мужчин. Один из них, наверно, хотел что-то сказать, но другой, приложив палец к губам, еле слышно прошептал:
-Он один, в ванной. Прекрасно. Подождём.
Незнакомцы, не вытирая ног, прошествовали в комнату, меня, естественно, не замечая,  и расположились: один сел на стул возле стола, другой – на кровать, а третий отошёл к окну и стал смотреть во двор.
-Долго он будет пузо тереть? –  наконец, спросил один из пришедших, стоящий у окна.
-Не волнуйся, Игорь, он в наших руках, - произнёс сидящий, ковыряющий мизинцем правой руки в носу, - пусть понежится пока. Мы подождём, правда, Серёга?
Тот, кого назвали Серёгой, мечтательно смотрел на потолок и грыз ногти. Признаться, вся эта троица вызывала у меня приступ смеха, я еле сдерживался.
 Мне вообще-то было интересно узнать с какой целью  пришли эти мужики, захотелось посмотреть, как всё будет происходить  и чем всё кончится, и как мой начальник будет выходить из щекотливого положения.
Я ни минуты не сомневался в том, что помогу в случае надобности своему шефу выпутаться из беды. Более того, моя месть незваным гостям будет весьма жестока, если они позволят себе хотя бы пальцем тронуть Ивана Петровича.
Шум воды смолк. Петушков в махровом полотенце, обвязанном вокруг мощного мясистого тела, напевая какую-то знакомую мелодию, вошёл в комнату.
-А вот и  наш Аполлон, - воскликнул Серёга, выплюнув частичку отгрызенного ногтя. Он неторопливо встал и, подойдя к Петушкову, произнёс:
-Доброе утро, Иван Петрович. Не ждали?
-Нет, почему же ждал, милейший. Вы позволите мне одеться, а то, разговаривать голым, не привык, да и не удобно.
-Конечно, конечно. Только шустрее. Вы же у нас не один, нам ещё кое-куда заглянуть надо.
-Ну, это  ваши проблемы. Я оденусь быстро.
-Уж постарайся, пожалуйста, - заговорил Игорь, отойдя от окна, - и, главное, приготовь деньги, как условились. Несколько десятков тысяч долларов или столько же,  в другой  ходовой валюте. 
-У меня нет, таких денег. Я же говорил. И вообще вы зря пришли.
-Что ж ты, собака, мозги нам компостируешь, - заорал Сергей и бросился, было к Петушкову, но я, схватив красивую вазу со шкафа, над которым висел, и бросил её прямо в орущего мужика. Бросок был не сильный. Ваза ударила Сергея прямо в лоб. Не ожидавший удара, он сразу же упал. В комнате установилась мёртвая тишина. Всё произошло так неожиданно, что все четверо оцепенели, и несколько секунд с раскрытыми ртами стояли и напряжённо к чему-то прислушивались. Но тут я уже сдержаться не мог.
-Барба-ба! – что есть, силы заорал я, и повис на люстре, сильно её раскачивая. Все пришедшие мужчины, не помня себя от страха, бросились в прихожую. От чопорности и высокомерия гостей не осталось и следа. Они, отталкивая друг друга, пытались протиснуться  в двери коридора.
-Барба-ба! – снова заорал я и, схватив теперь уже пепельницу со стола, обрушил её на голову Игоря. А весила эта вещица примерно килограмма два. - А ну вон отсюда. Здесь весёлый дух поселился, - прокричал я, сопровождая бедных бандитов. – ещё раз явитесь, действительно не поздоровится.
 А полуголый хозяин, не долго думая, заперся в ванной комнате и надрывно сопел.
Мне было хорошо. Обезумевшие враги стремительно бежали. Правда, они меня не могли видеть, и это давало мне большие преимущества. О полтергейсте все были наслышаны, поэтому  драпали без оглядки.
Потом я пролетел сквозь дверь ванной, схватил хозяина за мокрые волосы и заговорил:
-Ну, Петушков, дорогой. Мне с тобой побеседовать хочется.
Иван Петрович вскрикнул и стал медленно оседать на пол. Я подхватил его под руки, прилетел  в спальню и  положил на кровать. Лицо моего начальника было белым, как полотно.  Он был без сознания. 
-Отдохни, дорогой. Извини за мои чудачества, - проговорил я и тихонечко улетел восвояси.

3.

История с Петушковым наделала, естественно, много шума. Позорно бежавшие бандиты разнесли по всему городу, что в квартире генерального директора «Моркрафта» поселился настоящий барабашка, и появляться там  весьма опасно для здоровья. Ко всему прочему, он ещё и говорящий. Это известие вызвало особенный шок среди обывателей, и повышенный интерес среди учёных. К Петушкову готовы были нагрянуть вездесущие корреспонденты, а так же ученые, интересующиеся этими явлениями.
 Иван Петрович был так напуган, что вскоре исчез в неизвестном направлении. Стали с ужасающей быстротой распространяться слухи, что генеральный директор  захвачен и увезён инопланетянами.
На самом деле, придя в себя от потрясения, мой начальник быстро собрал необходимые вещи, и улетел в Швейцарию к своей сестре Лауре, которая довольно успешно руководила дочерним предприятием «Моркрафта» «Рыбокрафт»
 В виду отсутствия хозяина загадочной квартиры, естественно, к Петушкову  никто прийти не мог для изучения потрясших всех явлений.
После исчезновения наступила тишина, никаких загадочных явлений больше  никто не наблюдал. Поэтому постепенно об этой истории стали  забывать.
После вышеуказанных событий я, как ни в чём не бывало,  вернулся к себе домой в прекрасном расположении духа.  Настоящий барабашка не только прочитал все произведения  Пушкина, но и многое  выучил наизусть, включая отрывки из прозы и драматургии других авторов. Кроме того, Барба-ба (теперь и я его так называю)  убрал мусор и осколки битой посуды и даже вымыл полы.
Когда я влетел в квартиру, он уже отдыхал, лёжа на моей кровати.
-Прохлаждаешься. Всё выучил? – промолвил я, зависая над ним.
-О, да! Пушкин – замечательный поэт. Теперь я буду пропагандировать его у себя дома.
-А где твой дом? – заинтересованно произнёс я, небрежно покачиваясь под потолком.
-Там, - произнёс барабашка, небрежно указав на свежевымытую люстру.
-На люстре, что ли?
-Да нет. В четвёрном измерении. В Барбабандии.
-Я много слышал об этом измерении, но никогда так не был. Наверно там хорошо и очень красиво.
-Там ничего необычного нет, но действительно хорошо, и если ты желаешь, я помогу тебе туда добраться, а мне, признаться, и здесь нравится. Гость сладко потянулся, затем мечтательно спросил:
-Выучить мне ещё что-нибудь, как ты считаешь, кого  посоветуешь?
-Конечно, Бориса Леонидовича Пастернака! – радостно сказал я, - говори, как лететь в твою Барбабандию, я готов. А кстати, что означает Барба-ба?
-Это значит, по-нашему, «Ура!» У вас ведь тоже кричат, если кого-нибудь хотят напугать?
-Да, но не отвлекайся, пожалуйста. Где это четвёртое изменение?
Барабашка ещё раз сладко потянулся и произнёс:
-Для того чтобы тебя там приняли за своего, то есть за меня, тебе надо выполнить два задания. Первое – натворить что-нибудь этакое.
- Ну, с этим у меня всё нормально. Уже натворил.
-Наслышан. У Петушкова что ли. Пожалуй, это подойдёт.
-Ну а второе? – я от нетерпения зацепил люстру. Она слегка закачалась.
-Второе, - повторил двойник, - это преодолеть расстояние «пи» и постараться втиснуться в измерение «О». Ты мне понравился, поэтому я тебя научу.
В это время раздался звонок в дверь. От неожиданности гость вскочил и прошептал:
-Давай меняться. Позже я тебе всё объясню.
-Зачем. Пойди и открой дверь. Я буду рядом и тебе подскажу, что надо говорить. Если же ты скажешь не то, я повторю твои проказы. Учись, пока я здесь.
-Да, ты прав, - произнёс Барба- ба и пошёл к входной двери, а я полетел за ним.
На пороге стояла взволнованная секретарша Петушкова Лидия Владимировна, этакая белобрысая симпатюшка, лет где-то около двадцати - двадцати двух.
  -Николай Иванович! – заголосила она, увидев двойника, – вы понимаете, в связи с этой мерзкой историей, Иван Петрович куда-то исчез. Уже вторые сутки не появляется на работе. Дома его нет, да и вас что-то не видно. Что происходит?  И ещё эти ужасные слухи, что его похитили инопланетяне. Я, конечно, этому не верю, но всё же. Что делать? Вы, юрист, подскажите.
Мой двойник поморгал и вдруг выпалил:
-На холмах Грузии лежит ночная мгла. Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты.
Это было так неожиданно и театрально, что я, висевший над головой двойника, засмеялся. Но женщине было не до смеха. Она, пятясь, тоже поморгала и хотела уже убежать, но двойник сказал:
-Деревня, где скучал Евгений, была прелестный уголок. Не волнуйтесь, он обязательно найдётся. Не зарастёт к нему народная тропа.
-Вы здоровы? – наконец, заикаясь, произнесла секретарша, - Николай Иванович, что с вами? При чём тут Пушкин?
-Я не на шутку занемог, - продекламировал вдруг мой двойник, - печаль моя светла.
-Я в другой раз приду, - заговорила вновь Лидия Владимировна и побежала по лестнице вниз,  бормоча себе под нос, но что, я разобрать не смог.

-Всё закрывай дверь, ты болен, - быстро сказал я.
-Какое прекрасное видение! – сказал двойник, и вскоре мы вернулись в комнату. –А почему она так быстро ушла, что-нибудь, не так?
- Всё нормально. Оставайся здесь. Обживёшься. По-моему, ничего страшного не случилось. Пойдёшь к ней и извинишься. Поухаживаешь за Лидией, этой действительно прелестной особой, а я хочу посетить твою Барбабандию. Не отказывай мне, прошу тебя. Давай, колдуй.
- Хорошо, - сказал Барабашка, затем достал откуда-то блестящий предмет и направил его на меня. Перед глазами забегали разноцветные точки. 
В ушах   зашумело. Меня сначала бросило вправо, затем резко влево, и я отрубился.


4.

Когда  очнулся, вокруг меня носились какие-то призрачные твари, похожие на огромных мух, и орали: «Барба-ба, барба-ба!»
Первые несколько секунд я даже не мог понять, где  нахожусь, затем вспомнил – в ином измерении. Удивлённо и несколько настороженно оглядываюсь. Пытаюсь что-то понять и осознать. Иное измерение. Сколько было шума вокруг него: существует или не существует. И вот я в нём. Вот оно, даже потрогать можно. Вокруг меня какая-то клейкая масса, слегка похожая на кисель. На вкус только немного горьковатая.
 Вдруг меня толкнула одна из проносившихся тварей, и я услышал:
-Кому говорят, в Большой зал заседаний. Отчет о проделанной работе готов?
О, Бог, милостивый. В ином измерении, святая святых природы, и на тебе: тоже заседания и отчёты. Я невольно поперхнулся.
-Тебе  надо десять раз повторять! – заорала ещё одна подплывшая ко мне  тварь и больно укусила  в одно не очень привычное место. Этим местом я называю небольшой бугорок, расположенный неподалёку от основного моего желеобразного тела.  Стало больно.
-Иду, то есть плыву, - огрызнулся я и устремился за этими тварями.
Зал заседания иного измерения совсем не походил на наш. В общем, это даже не зал, а, скорее, нора залегания: огромное углубление, увешенное зелёными и синими водорослями. Для каждого существа своя ячейка со своеобразными наушниками.   Они надевают их на то место, по которому меня недавно ударили.
Обитатели этого углубления – существа весьма странные, Одна их часть весьма отдалённо, но всё же напоминала рыб, а другая, в их число вхожу также и я, - желеобразные существа какого-то мутного цвета. Где мужские особи, а где женские  пока не разобрал.
-Внимание всем! – раздался мощный голос со своеобразной трибуны, представляющей собой небольшое шишкообразное  возвышение на каком-то очень уж огромном угреватом студне, нам предстоит выслушать нашего посланника в первое измерение Барба-бу под индексом «Один-плюс – нуль».
На меня со всех сторон зашикали, и я поплыл к шишке.
-Господа, – начал я весьма неуверенно, -  по вашему заданию побывал в первом измерении и могу рассказать, что поработал на славу.  Долго и неторопливо рассказал им о посещении настоящим Барба-ба моего дома и  мною дома Петушкова, приписав себе некоторые подвиги, которые не совершал. Во время моего рассказа стояла зловещая тишина, прерываемая какой-то странной тихо шаркающей какофонией. Когда я закончил свою  речь, поднялся страшный шум. Сотни  прозрачных чудовищ  окружили меня  и стали толкать и пытаться укусить. Обезумевши от страха, я  хотел освободиться от этого плена, но тщетно.  Круг всё сужался и сужался. Это я потом узнал, что так этими существами проявляется радость, а тогда мне было не до веселья.
«Просто они хотят меня съесть», - думал я, всячески извиваясь, «Вот почему мой двойник  не спешил вернуться домой. Теперь понятно. Как же выбраться отсюда»?
Когда я уже был готов смириться со своей участью, внезапно раздался оглушительный гул. Все обитатели  бросились врассыпную.  Остался один: оглушённый и беспомощный, потерявший всякую надежду на спасение или хотя бы на защиту. Какая-то гигантская трёхпалая лапа  схватила меня и понесла высоко-высоко, из мутного желе, но только куда?
  Я невольно зажмурился, дрожа от страха и неизвестности. Открыв глаза, я обнаружил, о, Боже, что был надет на огромную иглу, возвышающуюся над этим, условно говоря, морем. И что удивительно, мне совсем не было больно.
Теперь  вокруг меня уже носились диковинные птицы и громко кричали. Одни подмигивали, а другие плавно кружили, задевая  своими отростками, похожими на крылья. Это зрелище так заворожило меня, что я подобно им стал раскачиваться на своей игле.
-Хочу домой, - повторял я громко как заклинание.
-Мне понравился твой рассказ о злоключениях в ином мире, - раздался грозный бас, - поэтому тебе придётся ещё раз вернуться в этот мир для уточнения некоторых деталей. Каких, догадайся сам.
Бас принадлежал небольшому чудищу, застывшего возле гигантской иглы. Оно свернулось калачиком, только умные глаза светились тёплым участием.
-Я готов сделать это, - решительно сказал я, - и непременно расскажу вам об этом.
Чудище понимающе ухмыльнулось, если это можно назвать ухмылкой. От предчувствия быстрого возвращения домой настроение моё значительно улучшилось и стало очень даже весело.
-Вижу  твоё рвение, молодец, наш Куст тебя не забудет. Выполнишь моё поручение – получишь награду, а,  если нет, – будешь изгнан из нашего времени. Надеюсь, ты порядки помнишь?
Потом раздался снова гул: сначала тихий, затем громче, громче…
Я снова отключился.

5.

Мой переход к нормальному трёхмерному пространству из иного измерения также был  тяжёлым. Меня рвало, я неоднократно терял сознание, перед глазами  мелькали уродливые тени, в голове крутились  непонятные словосочетания, то есть я слышал и видел их одновременно. Видения также вытягивались и сокращались то быстро, то очень медленно.  Наконец, всё кончилось.
Я очнулся у себя дома, медленно покачиваясь над аккуратно убранной кроватью. На постели никого не было, белел лишь небольшой листок бумаги. Я опустился на пол, взял его и прочёл:
«Горе мне. Я уже не Барба-ба. Меня куда-то сейчас отвезут.  Кажется, один из людей называл это место то ли «дурдом», то ли «мурдом». Я не понял точно. Может быть, ты разберёшься.   Записали  под твоей фамилией. Я Пушкина им читал, не помогло. Найди и спаси меня, пожалуйста, дружище. Как я хочу домой».
Я опять повис  на люстре и стал размышлять. Почему-то, когда я слегка раскачиваюсь под потолком, приходят хорошие мысли.
  В таком городе, как Москва, несколько психиатрических больниц. Надо узнать, в какую именно больницу  его поместили. Я слетел с люстры, отыскал справочник. Сначала надо искать в больнице имени Кащенко. Но тут одна загвоздка. Записали его под моей фамилией. Что же получается?
 Он-то потом улетит в свою Барбабандию, а я останусь. Самое неприятное состоит в том, что после на работу порядочную не устроишься. Так и будет висеть надо мной: шизофрения или что-то в этом роде. Итак, больница имени  Кащенко. Адрес: Загородное шоссе дом два. Я отыскал в справочнике нужный номер. В трубке приятный женский тембр. Я изменил голос и произнёс:
- В вашу клинику поступил мой брат, Михайлов Николай Иванович. Одна тысяча девятьсот пятьдесят третьего года рождения. Поступил вчера.  Не подскажите ли, в какой палате он сейчас находится?  Я в это  время был в служебной командировке, когда его забрали.
-Минуточку, - пропела женщина, и телефон  надолго замолчал. Ничего себе «минуточка». Этак, прошло полчаса минимум, но я терпеливо ждал, ведь судьба моя решалась. Наконец, в телефоне что-то чирикнуло, и тот же голос произнёс:
-Никакого Михайлова Николая Ивановича в нашей клинике нет.  И гудки.
По списку дальше значилась психиатрическая больница номер три  имени Гиляровского. Надо же назвать такое заведение именем талантливого  дяди Гиляя, автора моей любимой  книги «Москва и москвичи». В данном случае, Москва отождествляется с психиатрической клиникой, что ли?  К сожалению моего подопечного  и там не оказалось. А жаль! Я бы с радостью слетал туда, на улицу Матросская тишина, дом двадцать. К тому же тюрьма рядом, правда, уже не имени Гиляровского.  Там гэкачеписты сидели – то ли гордость наша, то ли позор, время покажет.
 Не было его также в психбольнице имени Ганнушкина на Потешной улице.
Отыскался бедняга только в Москворечье в клинической больнице  номер пятнадцать, именуемой в простонародье «пятнашкой».
Барба-ба был определён в третью палату на десятом этаже двенадцатиэтажного дома. После минутного размышления план освобождения моего двойника был готов.
Уже вечерело. Сумерки надвигались быстро, подобно летучему отряду партизан Дениса Давыдова. Они уже завоевали мою комнату, в которой было темно. Свет зажигать  не стал. Я  весьма хорошо ориентируюсь и в темноте. Подождал ещё немного, собрался с силами и полетел на выручку.  По намеченному плану я должен влететь в окно, быстро схватить Барба-бу за шиворот и быстро таким же образом вылететь. Затем этой же ночью проникнуть в регистратуру и выкрасть карточку больного Михайлова.
И вот я застыл над зданием психбольницы. Заглянул в нужное окно. Бедный мой друг ел с удовольствием положенную ему на ночь гречневую кашу. Лишать его такого удовольствия мне не хотелось. Пришлось ждать. От нечего делать я стал раскачивать небольшие деревья и громко шипеть. Потом пролетел сквозь стены прямо в регистратуру. Там  было много народу: врачей, медсестёр и просто больных. Я  застыл возле лампочки. Её тепло согревало меня, тянуло в сон. И тут впервые за всё время мне захотелось стать человеком. Сколько так провисел, сказать не могу, может быть, минут сорок.
Когда открыл глаза, никого в комнате не было. Висевшие неподалёку часы показывать девять вечера. Свою учётную карточку я нашёл довольно быстро. Зажав её под мышкой, я быстро влетел в палату, схватил двойника за шиворот, громко крикнул: «Полундра»! и тотчас вылетел в окно. Можно себе представить какой переполох вызвало моё вторжение. Ты уже готовишься ко сну, но в это время на твоих глазах  сосед внезапно взлетает и, вышибая окно, исчезает на улице. Еще хорошо, что не было решёток, и палата находилась на десятом этаже.
Никогда не забуду полёт  по ночному городу. Летели быстро, ветер в ушах свистел. Мой двойник что-то хотел сказать, а  не мог. Всё произошло весьма быстро и, главное, неожиданно. Я несся, зажав карточку в одной руке, а  своего друга - в другой. Получилось что-то вроде дельтаплана. Хорошо ещё, что  никто не засёк нас, и мы благополучно приземлились  дома, предварительно,  разбив окно. Барба-ба тотчас был отпущен на свободу. Он почему-то неуклюже стал махать руками и плакать. Вероятно, на него подействовали лекарства, которыми его пичкали в больнице.
-Ну, рассказывай, хныкало, - заговорил я, - расскажи всё по порядку.
-Да что рассказывать. Схватили меня рано утром, после бессонной ночи. Я закончил как раз изучение произведений  другого поэта - Михаила Лермонтова. Как у него замечательно сказано:

Буря мглою небо кроет,
 вихри снежные крутя.
То как зверь она завоет,
То заплачет как дитя.

-Олух! Это же Пушкин! – закричал я. – Прошу тебя, рассказывай не стихи, а как ты попал в психиатричку.
-Вот я и рассказываю. Пришли какие-то неизвестные мне люди и повязали. «Люблю Отчизну я, но странною любовью, не победит её рассудок мой» Первым делом верзила, очкастый - молоткастый спрашивает  имя и фамилию. Я ничего, не подозревая, отвечаю «Барба-ба». Этот господин так обрадовался.  Прекрасно, говорит, голубчик,  ты - наш клиент. Барабашки у нас ещё не было. И быстро схватили меня. Я особенно не сопротивлялся, ведь  не местный, законов и  обычаев не знаю. Везли на какой-то полосатой машине долго, потом определили меня в палату к вождю Белому Орлу и  Понтию, кажется,  Пилату.
-Я смотрю, ты уже привыкать стал к нашей жизни, даже в психушку попал. Настоящий человек.
-Какой там человек. Ты лучше расскажи, как там, на родине.
-О, там всё очень хорошо. Как надо. Встретили меня как родного, своего. Шумит твоя Барбабандия. Тебе приветы шлёт.
Я подробно рассказал ему о своём путешествии, о прочитанном докладе. Затем мы ещё поговорили немного и незаметно уснули. Барба-ба – на моей кровати, я – под потолком. 
Ночью меня мучили кошмары. Я несколько раз просыпался; вначале мучительно соображая, где я, затем более мучительно пытался заснуть. И снова снилась всякая недостойная честного духа дрянь. А мой близнец – Барба-ба спал сном спокойного младенца, смешно почмокивая  и по-идиотски улыбаясь. Чему он улыбался? Бог весть. Уж, в крайнем случае, не ужасам, испытываемым вашим покорным слугой. И самое главное, в человеческое состояние я возвращаться не собираюсь. По крайней мере, пока.