Дороги любви непросты часть 2 глава 4

 АВТОР - МАРИНА БЕЛУХИНА: http://proza.ru/avtor/uevfybnfhbq
Публикую на своей странице по её просьбе.

     Зойка старательно пыталась открыть глаза, но они слипались, не слушаясь хозяйки, и её опять неудержимо клонило ко сну.

- Зоя, опоздаешь ведь в школу! Вставай быстро! – прикрикнула на дочь Люся.

- Пять минут, мамочка! Всего пять минут и я встану, - бормотала девочка, стараясь вернуть уплывающий от неё куда-то сон.

Как же хорошо на каникулах! Спи себе сколько душе угодно, смотри беспрерывно цветные сны.  Торопиться никуда не надо. А здесь…

- Зоя! – уже сердито крикнула из кухни мать.

Зойка поднялась с закрытыми глазами, посидела немного на кровати, покачалась из стороны в сторону, после чего, не дожидаясь повторного оклика, встала.

 - Кто придумал ходить в такую рань в школу?!  - ворчала она, умываясь на кухне.

- Тебе дай волю, ты бы вообще перестала учиться! Садись быстро завтракать! Каша совсем остыла!

- Не хочу каши! – капризно надула губы Зойка. – Бабушка омлет вкусный делает. А у тебя каждый день каша вчерашняя.

- Не выводи меня из себя! Ешь быстро!

Зойка лениво ковырялась ложкой в рисовой каше, размазывая её по тарелке, с трудом втолкнула в себя две ложки и принялась за чай.

- Булку намажь хоть маслом или варенье возьми, горе ты моё, - вздохнула Люся, попутно расчёсывая Зойкины кудри.

- Я с «таком» попью, как деда говорит.

Увидев, что мать достала из шкафа белые ленты, Зойка ещё больше расстроилась. Дёрнет Сашка за ленточку, потом вяжи эти никому не нужные бантики! Но спорить с матерью не стала. Первое сентября всё же!

- Цветы! – уже на выходе из дома вручила ей Люся огромный букет горящих всеми цветами радуги георгин.

- Ого! – восхищённо протянула Зойка. – У меня опять самый красивый букет в школе будет!

- В грязь не лезь, Зоя! Обойди стороной! – напутствовала вслед дочь Люся. – В школе не балуйся!

- Хорошо! – торжественно пообещала Зойка, сама с трудом веря своим словам.

Если бы не Сашка Добромыслов, ей бы и замечаний Мария Савельевна не делала, но тот всегда находит повод придраться и обозвать её некрасивыми словами. Как же такое можно стерпеть?!

Весёлым ульем гудела отремонтированная за лето, пахнущая краской, их маленькая одноэтажная школа. Недалеко строилась новая, двухэтажная из белого кирпича. В неё Зойка пойдёт в следующем году, только уже в четвёртый класс.

Почему-то 1 сентября шаги в школе раздавались гулче, чем обычно, громче звенели звонки и дольше длились по времени перемены. Почему? Зойка ещё не знала и даже не догадывалась о том.

Уже на первом уроке Мария Савельевна рассадила учеников по своему, ведомому только ей, усмотрению.

- Миронова и Добромыслов остаются на своих местах, Гусева и Прошин на первую парту, Слепченко и Авдонин пересели на место Гусева и Прошиной…

Зойка тяжело вздохнула. Их с Ленкой Копыловой надежда сидеть в этом году вместе опять провалилась! К Ленке посадили Андрюху Федотова – противного, вечно сопливого парня. Нельзя сказать, чтобы они были с Ленкой подругами, нет! Добрая Ленка просто: всегда даёт списывать, помогает, если что, но уж больно скучная она! Сидит днями, книжки свои читает. Тоска зелёная!

- Почему я опять должен сидеть с Мироновой, Мария Савельевна? – возмутился Добромыслов, как только Зойка села к нему за парту.

- Добромыслов! – учительница строго посмотрела на Сашку и, взяв в руки свою длинную указку, принялась объяснять новый материал.

Зойка решила воспользоваться тем, что Мария Савельевна стоит к ним спиной, выводя на доске мелом число и «классная работа», взяла в руки линейку с ручкой и отчертила жирную черту на свежевыкрашенной парте, разделяющую её пополам.

- Попробуй только заберись на мою часть парты! – зло, что гусыня, прошипела она Сашке.

На перемене к ней подошла Ленка Копылова, вдвоём они повздыхали по поводу неудачно начавшегося нового учебного года, с горя съели по яблоку, и уже перед самым звонком, Добромыслов, пробегая мимо них, громко крикнул:

- Помойка! – больно дёрнув при этом Зойку за тщательно заплетённую мамой косу с огромным белым бантом.

Зоя вошла в класс, достала из портфеля все учебники и тетради,  сложила их в стопку, сверху положила пенал и, как только Сашка вошёл после звонка в класс, с силой ударила его этой стопкой по голове.  На беду следом вошла и Мария Савельевна.

- Миронова! Зоя! Что ты себе позволяешь? Как не стыдно?!

- Марья Савельна, почему он обзывается? – возмущённо спросила Зойка. В её чёрных глазищах стояли щемящие слёзы обиды.   – Я не помойка! Я Зоя! – кусая губы, необычно тихо проговорила девочка.

- Саша, марш домой за родителями! И без них в школу не приходи!

- А что я такого сделал? – мальчишка нахально посмотрел на учительницу снизу вверх, не испытывая никакого чувства неловкости. – Мне мама сказала, что Зойку Миронову нашли на помойке!

- Чтобы сегодня отец был в школе! – отчётливо, как на диктанте, проговорила Мария Савельевна. - А что это такое? - она провела указкой по черте на парте.

- Это всё Миронова! - наябедничал Сашка, собирая свой портфель.

- Зоя, ты тоже собирайся домой за родителями!

- А у неё только мать! - не удержался съязвить Сашка уже на выходе из класса.

Домой шли вместе, только по разные стороны дороги. Зойка уныло плелась, поднимая ногами пыль, в то время как Сашка уверенно вышагивал с горделиво поднятой головой, изредка поглядывая на свою соседку по парте.

Не хотел он сегодня её обижать, с утра дал себе слово, а вот не сдержался! Вопреки всему, Зойка ему нравилась. Нравилась давно, но признаться в этом не хотелось даже самому себе. Она всегда отличалась от других уже тем, что была чернявой и смуглой, как его отец. Нет, еще смуглее! Высокая - выше его ростом, худенькая, с огромными, чёрными, блестящими глазищами, с кудрявыми иссиня-чёрными волосами, так непохожая на других девчонок с их, чаще всего, русыми волосёнками.  Больше всего Сашку смущал и злил в какой-то степени рост девочки. Мальчишки в пионерском лагере говорили, что пацан обязательно должен быть выше девчонки.  Вот этот рост и вывел его сегодня из себя! За лето Зойка ещё больше вытянулась и переросла его чуть ли не на две головы! Где здесь справедливость?! Он-то остался таким же маленьким, круглым, с надутыми розовыми щеками! Пузырь, одним словом!

Сашка искоса посмотрел на девочку.

«Бить, наверное, будут…» - решил он, видя уныние на её всегда оживлённом личике. Идёт молча, не задаётся… Точно бить будут!»

Его никогда не били! Мать не ласковая и не злая, всегда ровная, а отец вечно куда-то спешит, дома почти не бывает. Приходит – Сашка уже спит, уходит – Сашка ещё спит. Отцу не до пустяков! Воспитанием занимается мать, а отец ссылается на нехватку времени, но надеется, что «сын его не подведёт!» Эх, подвёл! Если бы мать вызывали в школу, проблем не было. Она бы отцу про Зойку не рассказала. Сколько себя Сашка помнит, она всегда не любила её. От неё он впервые услышал, что эту черномазую девчонку, видимо, нашли на помойке. Слова матери хорошо врезались в память. А потом он слышал скандал между родителями. Мать сердито выговаривала отцу про «черномазую помоишницу»,  на что тот ответил:

«Как только тебе не стыдно, Рита, приносить в дом грязные сплетни?! Не трогай ты бедную девочку!»

Скандалы повторялись. Отец не выдерживал и зачастую, хлопнув дверью, уходил из дома. А он скучал без него. Некому было подбросить его вверх, не с кем погонять паровозики и машинки, прокатить его на взрослом, большом велосипеде. Отец всегда знал ответы на все вопросы, мать же только отмахивалась от него, занятая чтением очередного романа. Тогда-то Сашка и возненавидел маленькую соседскую девочку по имени Зойка, ненавидел до конца второго класса, а потом, после очередной потасовки между ними, а точнее будет сказать, драки, влюбился в неё. И что теперь делать, сам не знает. Он же обрадовался, когда Мария Савельевна вернула Зойку на прежнее место, к нему за парту. Но показывать это не захотел.

Зойка думала о своём. Кого позвать в школу? Родители – это мать. Но её нельзя! Ругать будет, в угол может поставить, хуже всего – неделю не выпустит на улицу! Бабуленька – ого-го как поддаст хворостиной и деда не побоится! Лучше всего, конечно, деда бы… Но опять же - он не родитель. Илюшу? А что?! Ругать не будет, наказывать тоже… Почешет в затылке, скажет, что так нельзя себя вести, этим и ограничится. А кто скажет, что он не родитель? Родитель! Сашке тоже сказали без отца в школе не появляться, значит, и она придёт с Илюшей! Где только его найти бы сейчас?

Сашка свернул в сторону сельсовета, за ним свернула и Зойка. Где директор совхоза, там, может быть, и агроном. Если что, можно у Сашкиного отца узнать, где Илюша.

Сашка где-то в глубине души надеялся, что отца не будет на рабочем месте. Как- никак уборочная, да и совещания в городе бывают по несколько раз в неделю.  Но ему не повезло. Отец сидел у себя в кабинете, подписывая лежащие на столе документы.

- Ты почему не в школе, Саша?  Уроки закончились? – Михаил Антонович взглянул на часы, потом с удивлением на сына.

- Тебя в школу вызывают, папа, - опустив голову, проговорил Саша.

- Что случилось?

Мальчишка переминался с ноги на ногу. Вся его бравада, с которой он ещё несколько минут назад шёл по дороге, мгновенно улетучилась, как только он увидел отца.  Как назло, в кабинет заглянула Зоя.

- Дядя Миша, вы Илюшу не видели? Мне он очень нужен!

- Только что на поле уехал.

- Не успела, - тяжело, как-то по-взрослому, вздохнула девочка.

- Что и у тебя родителей в школу вызывают? – строго спросил Добромыслов-старший.

Зойка, сверкнув своими чёрными глазищами, только кивнула в ответ кудрявой головой.

«Почему считают, что она на меня похожа?» - удивлённо подумал он.
«Ничего общего! Скорее южная кровь в девочке, оттого и смуглая такая. Отца Людмилы никто не видел, где гарантия, что не его гены в девчушке проявились… А Маргарита верит сплетням!»  Мысль о жене неприятно кольнула.

- Давайте-ка рассказывайте, что у вас случилось? – обратился Добромыслов к детям.

- Я вашего Сашку по голове ударила книгами! – первая выпалила Зойка. – А ещё парту поделила жирной чертой. Вот Марья Савельна и вызывает в школу отца.

- Хорошо! А ты, Саша? – поворачиваясь к сыну, спросил Михаил Антонович.

- Помойкой обозвал… - Сашка замер на некоторое время, но, видя, что отец продолжает смотреть на него в упор, закончил с обречённостью на лице, - Зойку обозвал, папа!

- Не ожидал, сын, от тебя такого поступка! Разве можно обижать девочек? Мне стыдно за тебя! – сокрушённо покачал головой Добромыслов. – А ты, Зоя, молодец!  За себя, бывает, и постоять надо!

Сашка понуро смотрел на свои покрытые пылью ботинки.  Он не знал, как сказать отцу, что проговорился учительнице про мать.  При Мироновой было неловко говорить об этом.  А Зойка не уходила. Стояла рядом с гордо поднятой головой.

- Что ж, поехали в поле за Ильёй! – поднялся с места Добромыслов.

Сашка хотел было забраться к отцу на переднее сиденье, но тот лишь рукой указал ему назад.

Ещё издали Зойка увидела в поле рыжую голову Илюши.

- Вон он, дядя Миша!

Добромыслов остановил автомобиль и пошёл по направлению к Илье.

- Миронова, ты извини меня! Я больше никогда не буду тебя обзывать! – неожиданно проговорил Сашка. – Слово даю!

Зойка смотрела на него расширенными от удивления глазами.

- Правда, никогда? – недоверчиво переспросила она.

- Правда, Зойка! И списывать буду давать! Мне не жалко.

- Ещё не хватало!  - пожала она плечами. - Не надо мне твоего «списывать»! Сама справлюсь! – ответила Зоя и демонстративно отвернулась к окну.

Сашка облегчённо вздохнул. Он знал, что первым делом отец спросит, извинился ли он перед девочкой. Теперь с чистой совестью он мог сказать, что да, извинился. Тяжело давались только первые слова, которые никак не хотели произноситься. Но он, пересилив себя, смог.  Сашка чувствовал, что напряжение понемногу уходит, и пусть Зойка, отвернувшись от него, продолжает смотреть в окно, в глазах её больше нет отсвета молний.

Сев в машину, Илюша постарался не показать виду, что он расстроен.

- Илюша, я не хотела… Как-то само собой получилось… - через сиденье обняла его за шею Зойка.  Она и сама была не рада, что решила позвать отчима. Знала ведь, что он расстроится! Лучше бы матери всё честно рассказала. Вот и отец Сашки сказал, что она молодец. Так за что её ругать-то?

Добромыслов невольно улыбнулся.

«Ну и хитра же девчушка!», - подумалось ему. – «Такая не пропадёт!»
Через несколько минут они уже были в школе. До конца урока оставалось десять минут. Ни Добромыслов, ни тем более Илья даже не подумали прервать урок, молча дожидаясь звонка на перемену.

Не выбежавшая, а, скорее, выпавшая из класса с диким воплем ватага одноклассников, говорила о том, что на сегодняшний день уроки окончены.

- Здравствуйте! Я вас жду, проходите! – кивнула Мария Савельевна Добромыслову и Илье.

Зойка с Сашкой остались в коридоре, дверь в класс была плотно закрыта. Любопытство не давало Зое покоя, она пританцовывала на месте, готовая вот-вот прильнуть к замочной скважине. Но было неловко перед Сашкой.

Первым из класса вышел Илюша, она было потянула его за руку, но Илья, отрицательно покачав головой, сказал:

- Мы будем отмывать начертанную тобой границу!

Сейчас ему было стыдно не за Зою, а за себя. Все родители принимали участие в ремонте класса! Все, кроме них с Милой. Он вечно по полям, она на станции… Поэтому и девочку винить здесь не в чем! Откуда ей знать, что это труд, и к нему надо относиться бережно. Драться, конечно, тоже нехорошо, но в данной ситуации он бы сам врезал, окажись на месте девочки.

Добромыслов вышел от Марии Савельевны красный, как рак. Кивнув в сторону Ильи, отрывисто сказал Сашке:

- Домой!

Мальчик потрусил следом за отцом с низко опущенной головой.

Зойка старательно отмывала свою жирную полосу, высунув от усердия кончик маленького язычка. Илюша на какой-то миг залюбовался ею. Ну, точно Мила в детстве! Прилив нежности и любви к девочке выразился в приглаживании растрепавшихся кудрей.

- Мама опять будет переживать, Заюша, за тебя, - тихо проговорил он.

- А мы ей не скажем! Пусть это будет нашим с тобой секретом! Дядя Миша же сказал, что я молодец! Значит, я правильно поступила, - немного подумав, предложила Зойка, а потом с важностью добавила, - а мама этого всё равно не поймёт!

- Согласен! Пусть это будет нашей маленькой тайной! – рассмеялся Илья.

Как не старались они на пару с Ильёй, черта на парте всё же осталась.

- Мария Савельевна, давайте я на каникулах покрашу. Краску подберу, - чувствуя свою вину, предложил Илья входящей в класс со стопкой тетрадей учительнице.

- До каникул они все парты изрисуют, Илья Алексеевич, - улыбнулась учительница. – Зоя, запиши уроки на завтра. И, Илья Алексеевич, вы всё же будьте повнимательнее к выполнению Зоиного домашнего задания. Заставляйте больше читать!


Страна готовилась к празднованию 57 годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. 7 ноября отмечалось всегда широко и с размахом, с обязательным проведением концертов.

В этом году ученики Олошкинской школы были приглашены в районный Дом культуры для выступления.  Зойке доверили петь песню про Щорса, а ей так хотелось спеть её любимую – «Старый марш».

- Андрей Борисович, праздник же! А эта такая грустная песня, не то, что «Старый марш»! - в очередной раз упрашивала она учителя пения. – Вот послушайте, как у меня получается!

«Эй, музыканты! Где ваши ноты?
Ждёт вас сегодня много работы…»

Заглянувшая после уроков в класс Мария Савельевна внимательно дослушала песню до конца и, посмотрев на Андрея Борисовича, спросила:

- Может, и правда стоит изменить репертуар? А, Андрей Борисович? У Зои очень хорошо получается! И песня живая, и про Щорса есть. Вроде, как и программу мы не нарушаем.

- Надо подумать, Мария Савельевна. Позвоню художественному руководителю Дома культуры. Если согласует, то я не против. В исполнении Зои она звучит неплохо. Больше скажу – очень и очень хорошо!

От радости Зойка подпрыгнула на месте, но тут же приняв серьёзный вид, с важностью проговорила:

- Деда сказал, что это очень патритичная песня!

- Патриотичная! – поправила Мария Савельевна.

- Ага! Патри…патри… - попыталась выговорить девочка непонятное ей слово.

- Зоя, слово «патриотичная» образовано от слова «патриот». Если бы ты больше слушала на уроках и читала, то знала бы значение этого слова!

Зойка сконфуженно опустила голову.

- Патриотичная, Марья Савельна! Я поняла!

- Вот-вот! Теперь правильно! Молодец!

Сегодня их пригласили на репетицию в районный Дом культуры.  Вместе с Зойкой в город поехала и Люся, решив заодно купить дочери к празднику новое платье.

Огромное, трёхэтажное здание Дома культуры потрясало своей мощью и красотой. Могучие двери, огромное фойе, лестницы из красного дерева, покрытого лаком, до блеска начищенный паркет в залах - всё это впечатляло, но больше всего Зойке понравилась оркестровая яма. Она несколько раз подходила к её краю и каждый раз то Мария Савельевна, то мама её останавливали. А ей так хотелось туда заглянуть!

Аккомпанировал Зое на аккордеоне их учитель пения Андрей Борисович. Ему всё же удалось уговорить художественного руководителя заменить одну песню на другую. Свой любимый марш Зойка спела с первого раза чисто и без ошибок, поэтому её сразу отпустили. Покрутившись по сторонам и не увидев мать, она решила пройтись по Дому культуры. Откуда-то с верхнего этажа доносилась плясовая музыка. Девочка осторожно поднялась по ступенькам до второго этажа и замерла перед приоткрытой дверью. В щёлочку хорошо просматривался золотой зеркальный зал, освещённый многочисленными лампами огромных свисающих с высокого потолка люстр. В центре зала находилась невысокая женщина в чёрных широких штанах и свободной светлой блузке. Вдоль стен стояли девочки, ровесницы Зои, почему-то все в одинаковых, синих до колен платьях.

- Батман тандю! – красиво выговаривала женщина незнакомые Зое слова. - Гранд батман, Лиза! Гранд батман!

Зойка взирала на это чудо с приоткрытым от удивления ртом. Ей так хотелось сейчас встать в один ряд с этими незнакомыми девочками, взяться рукой за поручень и двигать ногами, как они.

- Пардебра! Вперёд, назад, в сторону!

Это было необыкновенно красиво! Волшебно!

- Зоя! Я тебя уже обыскалась!

Люся подошла к дочери и остановилась.

- Мамочка, я тоже так хочу! Мамочка, пожалуйста! – наполненные влагой восторженные глаза дочери просяще смотрели на мать.

- А теперь, девоньки, в центр! – доносились из-за приоткрытой двери.

- Дробь!... Умницы! Хорошо!... «Ковырялочки»! Анечка, корпус!

- Ну у нас же нет такого кружка в деревне, Заюшка! Разве я против была бы? – растерянно развела руками Люся.

По щёчкам Зойки покатились крупные слезинки.  Преподаватель танцев с ученицами расплывались в её глазах, создавая радужное сияние, из самой сердцевины которого она слышала волнующий её самый добрый голос – голос волшебницы, казавшейся ей музыкой: - «Соте!  Круглая кисть! Локоть!»

Этот голос звучал в её ушах беспрерывно.  В автобусе, дома…

- Зоюшка, давай примерим платье! Посмотри какое красивое!

Люся крутила перед ней белое, из парчи платье.

- Неужели не нравится? – спросил Илья. – Вроде красивое.

- Она занятие по танцам в Доме культуры увидела, - пояснила Люся. – Еле вытащила её оттуда!

Илья по привычке запустил ладонь в свою буйную шевелюру, почесал в затылке.

- Так давай запишем! Пусть учится!

Зойка тут же навострила свои маленькие ушки, бросив косой взгляд на платье.

- А как добираться она будет? Маленькая ещё одна ездить.

- Надо узнать расписание занятий. Я могу отвозить, когда мать, а когда и тёща. Неужели некому, Мила?!

- Илюшенька! – кинулась Зойка Илье на шею. Он слегка наклонился, обхватил её руками, приподнимая вверх. – Ты самый лучший, Илюшенька! Ты лучше, чем папы!

Глаза Ильи покрылись влагой.

«Как мало надо человеку для счастья. И как же много одновременно…» -подумал Илья, пряча от жены лицо.

Так получалось, что в город Зою в основном возил Илья, и это нисколько его не обременяло. Какое счастье было видеть сияющие глаза ребёнка, спускавшегося по лестнице после занятий!

Поначалу руководитель - Елена Александровна, ни в какую не хотела её брать, ссылаясь на то, что группа детей набрана, они уже больше месяца занимаются, советовала прийти на следующий год. Но он смог убедить её посмотреть, как девочка танцует.

- Танцевальная ваша девочка! Убедили! Приходите! – улыбаясь, вынесла свой вердикт Елена Александровна.

Счастливая Зойка тогда чуть не взлетела до потолка! Щебетала всю обратную дорогу, уже представляя себя на сцене Дома культуры.

Полтора часа занятий пролетало для него незаметно. Обычно он располагался в фойе и читал книги. Дома редко удавалось уделять время чтению, не давали те или иные дела.

Сегодня Илья приехал без книги. Задержался на работе, Зоя ждала его на автобусной остановке, боясь, что он опоздает. Как на грех заболела Устиновна, немного простыла, рассопливилась, а свою мать он просить не стал.

Илья чувствовал, что она не любит Милу, хотя та и скрывала, как могла своё отношение к ней. Встречала их всегда тепло, по-родственному. Старалась посытнее и повкуснее накормить, отдавала лучший кусок мяса, никогда не попрекала тем, что, живя в деревне, они не держат скотину, разве только кота с собакой, да и то притянутые откуда-то сердобольной Зоюшкой.

Скорее, терпит. Не понятно было – почему?  Чем не угодила ей его жена? Мила со всеми приветлива, в том числе и со свекровью, готовая по возможности помочь, будь то сенокос или огород. Она не боится никакой работы! А то, что у них скромное хозяйство, так это их личное дело. Теперь всё можно купить в магазине. Зарабатывают неплохо, им вполне хватает. Устиновна корову держит, молока вволю даёт. Работа и учёба отнимают много сил и времени у Милы. После ночной придёт, сунется головой в подушку и спит беспробудно часа три, а потом встаёт, домашними делами занимается, с Зоей уроки готовит, и опять зачастую на работу.  Если выходной – свои курсовые и контрольные пишет, графики чертит, высчитывает что-то. Илья по себе знает, что такое учёба в институте, если к ней относиться ответственно, так при том он на дневном учился, а не на заочном! Мила же более чем ответственно к учёбе относится, все экзамены на отлично сдаёт.  Уже понятно, что с красным дипломом окончит институт. Такой невесткой гордиться нужно! Красавица и умница! Она всегда была хороша собой, а сейчас просто глаз не оторвать!

Илья мог часами сидеть и любоваться на спящую жену, когда был один, слушать её ровное дыхание. Помогал, чем мог. Никакой работы в доме не гнушался: и посуду намыть, и обед сготовить, надо, и полы оботрёт, пропылесосит. Он любил свою Милушку! Любил так, как никого и никогда, а вместе с ней души не чаял в Зоюшке.  Когда узнал, кто отец девочки, казалось бы, вопреки всему, полюбил ещё сильнее. Он никогда не верил глупым сплетням о том, что Мила родила от Добромыслова.  Слишком хорошо знал Милу и уважительно относился к Михаилу Антоновичу. Такой, как он, никогда бы так не поступил! Слишком честный и открытый мужик! Не в его правилах безнравственность и низость поступков. Чувствовал, что не так всё просто, но с расспросами не лез. Она сама всё рассказала.

Недавно только обмолвилась, что не любит её Анна Петровна, не может простить прошлого, да и того, что родила Прасковья от немца. А разве так важно, кто отец ребёнка? Он стал успокаивать её, приводя какие-то несуразные доводы, уверял, что она ошибается, и мать к ней хорошо относится, благодарна ей, что согласилась стать его женой, сама говорила об этом. Он что-то ещё говорил и говорил, а она молчаливо слушала. И вдруг рассказала ему обо всём! Спокойно так, как о чём-то обыденном, не было горечи в её словах, не было слёз.

- Наверное, счастье лёгким не бывает, Илюшенька, и дороги любви непросты, - подумала немного и добавила, - вы у меня самое дорогое с Зоенькой. Придёт время, может, Анна Петровна поймёт и смягчится.

- Мать умная, всё поймёт. Сейчас за Митю переживает. Приехала вроде счастливая, а в глазах тоска плещется. Не так, наверное, у брата всё хорошо, как он выставляет.

Они впервые после свадьбы открыто заговорили о Мите, не боясь обидеть друг друга.

- Он же художником хотел стать, картины писать, а работает оформителем. Мать говорит, что ни одной картины у него не видела. Дома у нас больше красками пахло, чем сейчас в его комнате.

- Ты бы съездил к нему, Илюша, - предложила ему тогда Мила. – Он обрадуется, вот увидишь!

Съездить пока не получалось, но ему очень хотелось повидать брата, посмотреть, как он устроился в Ленинграде.  Мешали неотложные дела: уборочная, сессия у Милы, теперь вот Зоюшку три раза в неделю надо отвозить в город.