Корни

Эпиграф:
«- Вы на скрипке играть умеете?
- Никогда не пробовал, но думаю, что смогу!»
                Анекдот

Часть 1. С чего начинается женщина

Закончена очередная работа. Одна из немногих, к которой у самого себя нет никаких претензий. И еще знаковой она стала тем, что я ни разу не порезался. К соблюдению техники безопасности прихожу, как и все, только через собственные «шишки».

Скрипка в женском образе. Думаю, что я отнюдь не одинок в своих ассоциациях. Более того, уверен, что изначально формы многих музыкальных инструментов рождались из женского облика, как источника чего-то по-настоящему великого.
Скульптура из бука. Дерево твердое, режется трудно. Зато отлично полируется.
В общем, получилось. И «народу нравится» - кто видел, в восторге.

Но, лето на дворе.  Значит, сезон в разгаре – зимой на улице не поработаешь, а в дом никто со стружками и опилками не пустит. Поэтому, время на вес золота, и останавливаться нельзя.
Достался по случаю корень клена. Толстенный – сантиметров восемь в диаметре. Высушенный в течение четырех лет и без единой трещинки. Для того, кто понимает – клад.  А мог стать печным топливом. Теперь не станет – будет жить вечно.

Клен – материал ничуть не мягче бука. А уж корень… Сердцевина почти отсутствует, значит, можно целиком пустить в дело. Структура у него не ярко выраженная, а цвет белый. И полируется этот корень клена почти как мрамор – до зеркального отражения. Лаком я не пользуюсь. Он для убогого дерева. Или от непогоды защитить, если на улицу выставлять. Достойное дерево лаком покрыть, значит, всю красоту угробить. Даже ложи ружей приличных лаком не покрывают – варят в масле и обрабатывают ружейным воском. Вот и я этим воском ограничиваюсь.

Чем творчество от ремесла отличается? Ремесло – это тщательно выверенные и отработанные во времени навыки, приложенные к чему-то полностью известному во всех деталях. Творчество – это всегда дорога в неизведанное.  Как минимум – для самого автора. В результате появляется нечто, чего раньше не было, а автор поднимается в своем мастерстве на некую новую для себя ступень, недосягаемую ранее. Творчество – это всегда порыв души, который требует срочного выхода. Хотя бы начать новый процесс, а дальше спокойно в нем существовать. Так продолжается уже третий сезон.
 Раскладываю на столе в беседке стамески, резаки, «болгарку» со шлифовальным кругом, надеваю кожаный фартук и перчатку на левую руку. Ну, а начинаем все с карандаша.

Как и всегда за редким исключением ваять буду…красивую женщину. Даже роскошную, если получится. А вам бы что хотелось увидеть? Опыт предыдущих работ показал и доказал, что моему зрителю эта тема очень даже по душе. И мне по душе. Причем, основные поклонники, а точнее поклонницы такого направления, это именно сами женщины. Ну, а мужики с их показным недоумением зачастую оказываются лицемерами. Вот и договорились. Было правда от одной зрительницы – моей одноклассницы – робкое пожелание, а не попробовать ли другую тему? Сделал бы, говорит, какого-нибудь крокодильчика. Крокодильчика в моем послужном списке и правда еще нет. Зато черепах предостаточно. Но пускать на какую-то рептилию воистину уникальное дерево, которое удастся-ли, когда еще найти, ну уж нет! Увольте! Отличному дереву только настоящую красоту. Есть еще причина такого постоянства. В каждой последующей работе я должен достичь чего-то большего, нежели в уже сделанной. И ставить себе новые высоты гораздо легче на одной теме. Ну, какой должен быть крокодильчик, чтобы превзойти по технике только что сделанную скрипку-женщину, даже если он окажется достойным такого материала, как кленовый корень? У меня на такой вопрос ответа нет и никогда не будет.
Какая это будет женщина? Конечно, обнаженная. Во-первых, именно такие женщины, как я убедился, нравятся моему зрителю. Во-вторых, вырезать из дерева женщину одетую, не в условном сарафане примитивным конусом, а действительно красиво, когда одежда кажется прозрачной или четко обозначены даже швы на ней, это уже на самой вершине скульптурного мастерства, до которой мне пока еще далеко. Видел я такие работы, уровень исполнения и поражает, и потрясает. Тем не менее, все равно публике в душе больше нравятся женщины без одежд. И, в-третьих, я сам полностью разделяю мнение моего массового зрителя, а потому творю, что хочу. В свое окончательное оправдание возьму гениальную фразу другой моей поклонницы, дословно заявившей: «Видеть в любом бревне женщину – это талант. А когда наоборот – это убожество». Поэтому, если талант присутствует, его и буду развивать,

Попробуйте нарисовать, слепить, вырезать из дерева или мрамора, да из чего угодно, женщину. И вы, если получится, увидите, и в любом случае почувствуете, насколько это совершенное творение природы. Или Творца. Насколько гармоничны все линии и пропорции. Говорят, делалась женщина из ребра мужчины. Из собственного творческого опыта для меня очевидно, что все последующее по уровню исполнения превосходит предыдущее. А оттого мужскому образу нечего и тягаться с женским. Не дотянется никогда. Кто-то возразит, а как же Давид Микеланджело, например? А вот тут существует еще одно обязательное условие успеха  – автор должен с самого начала любить свое будущее творение. Микеланджело своего Давида любил... А меня облик мужчины, тем более – обнаженного, ни на что вдохновить не способен, оттого даже браться не стал бы. При слове «Рембрандт» мы все сразу видим перед собой его Данаю. А почему? Да, потому, что сразу видно – мастер вдохновлялся любовью к своей натуре. Написано полотно душой, эмоциями, страстью, а не просто кистью. А всякие дядьки, даже «Ночной дозор» - это по заказу. Да, есть рука мастера, стиль, фирменное Рембрандтовское освещение. Ну, а как иначе? У любого настоящего художника есть свой стиль. Но настоящее творчество только там, где рука на втором месте. На первом всегда душевный порыв.

С настроем на любовь начинаем.
С чего по-вашему начинается женщина? Только не надо негодований – женщина начинается с попы. И на то есть совершенно объективные причины.
Во-первых, это центр притяжения внимания противоположного пола. Ну, что тут поделаешь, даже если это кого-то вгоняет в краску? Так уж природой запрограммировано. Самый первый оценивающий взгляд будет направлен первоначально на эту очень притягательную часть барышни. А потом уж вверх и вниз. Или наоборот. Сами представительницы прекрасного пола тоже это отлично осознают, и тратят порой неимоверные усилия для достижения максимального уровня собственной привлекательности за счет совершенной попы. От изнуряющих физических тренировок до пластической хирургии. В относительно недалеком прошлом с этой целью носились мучительные корсеты и крайне неудобные кринолины. Да, и просто веками отработанная женская походка призвана обратить первостепенное внимание потенциального кавалера на эту фундаментальную красоту. Все остальное уже потом.
А во-вторых, если говорить о скульптуре, то это центр в самом прямом смысле – расстояние от линии, где кончается попа и начинается нога при идеальных пропорциях равна расстоянию от этой линии до макушки головы. И начинать проще всего именно с центра будущей фигуры. Только не надо сейчас срочно измерять свои параметры, опасаясь за собственную «не идеальность». В моих работах тоже далеко не всегда это равенство соблюдено. Потому что есть еще много факторов от творческого замысла до фактуры дерева. Просто надо это правило знать, чтобы хотя бы представлять, насколько реальность ушла от идеала в ту или иную сторону. Но всегда помним – любим мы не идеал, а собственное видение образа. Ну, и логично творить дальше от центра к краям. Если творить с края, точно ничего путного не получится.
Учитывая все сказанное, надо с самого начала отдавать себе отчет, что любые огрехи исполнения этого самого ответственного места в женской фигуре никогда незамеченными зрителем не останутся. Любые ошибки, любая неаккуратность испортит впечатление от всей работы. И наоборот – очень красиво исполненная попа может настолько оттянуть на себя внимание, что окажутся незаметными даже зашпаклеванные сколы в каких-то менее значимых для зрителя местах.
Итак! Есть диаметр корня в восемь сантиметров. Не так уж и много. А в отличие от лепки, где никогда не поздно что-то недостающее прилепить, нарастить, изменить, в резьбе нельзя ошибаться, так сказать, в минус. Придется в минус потом изменять все. «Что написано пером, не вырубить топором!» - кто придумал эту глупость? Пока создаешь фигуру, написано, а точнее начертано на ней хоть и не пером, а карандашом будет не один десяток раз. И все это успешно даже не вырубается топором, а просто срезается стамесками и резаками без каких-либо следов на готовой работе. Но, если что отрезано, это уже навсегда. Поэтому, лучше изначально занять исходный материал максимально – «похудеть» деревянная женщина сможет потом в любой момент и в любых местах. Зато «потолстеть» уже не сможет никогда.  Вот и задаемся шириной в бедрах будущей женщины в восемь сантиметров. В этих же размерах придется уместить и руки. Значит, никуда в стороны их уже не раскинуть. Либо вверх, либо как-то прижатыми к телу. Ну, и конечно бюст надо расположить в этих установленных границах. Зритель непременно обратит достаточно пристальное внимание на этот элемент, а потому и подхода он к себе требует соответствующего. Если попа на первом месте по тщательности исполнения, то на втором стоит расположить бюст.  Кроме того, помним, что от плеча до локтя расстояние такое же, как от локтя до кисти руки. И такое же, как от плеча до тазовой кости (ну, или до талии). С ногами попроще – от бедра до колена можно считать столько же, сколько от колена до стопы. Ноги надо будет сделать, чтоб не по стойке «смирно». Ну, и еще, что желательно соблюсти – если размер головы от подбородка до макушки принять за одну часть, то общая высота женской фигуры составит семь с половиной таких частей.
Вот, собственно, и все основные каноны, которые соблюдать совсем не обязательно, но стоит представлять, чтобы все отклонения, если таковые имеются, были преднамеренные и оправданные, а не являлись бы банальной ошибкой мастера.

Буквально несколько штрихов карандашом, берем в руки широкую стамеску, и…с первой стружки начинается новая работа. Кто говорит «муки творчества»? Либо муки, либо творчество, которое забирает тебя полностью. Происходит полное освобождение от всех текущих проблем и одновременное заполнение всего себя созиданием чего-то, имеющего персональное авторство, в единственном экземпляре, а, значит, уникального для этого мира.

Потом в дело идет «болгарка» со шлифовальным кругом. Начинают появляться уже самые первые очертания. А как только в них начинает видеться замысел, для первого подхода можно и прерваться. Даже лучше прерваться, потому что образ уже прочно засел внутри самого автора, а детали, как раз, лучше заранее обдумывать. Даже не сами детали, а, скорее технологии их исполнения. Бывает, что и какой-то специальный инструмент потребуется изготовить, если до этого подобного не делал, и поэтому в арсенале нет еще надлежащего резака. Но это уже дело техники.  Пока творю – отдыхаю душой. Все время, которое потребуется до полного окончания работы. Потому что на самом первом месте всегда будут мысли о создаваемом творении. Где бы ни был, что бы ни делал. Все эскизы, все технические проработки – они происходят не за верстаком, где они уже реализуются. А изначально возникают и за обеденным столом, и на работе на перевернутом чистой стороной каком-нибудь листке с текстом или утратившим актуальность документе. Могут застать где угодно и когда угодно. Потому что творчество захватило целиком.

Часть 2. Пандемийные открытия себя.
Если бы еще три года назад кто-нибудь сказал, что я займусь деревянной скульптурой, ни за что бы не поверил. Ну, а если б заявил мое авторство в отношении сегодняшних работ, непременно покрутил пальцем у виска, дав понять, что подобные мысли и заявления могут быть только результатом нездорового воображения. Даже на уроках рисования в школе мои работы, бывало, оценивались «тройкой». Правда, обнаженных женщин мы в школе не рисовали, все какие-то кувшины да пирамиды, а испытывать любовь к такой натуре, без чего настоящее творчество невозможно, согласитесь, очень непросто.
Но вдруг на весь крещеный и некрещеный мир напал covid. Пандемия, а главное, объявленная с самого верха самоизоляция. На целых две недели. Вот тут, наверное, сыграла роль неуемная натура. Не могу днями просто лежать на диване, часами смотреть телевизор или читать книжки. Часа два смогу. Но не больше. Дальше надо вставать и не просто занять себя делом, а что-то этакое сотворить. Начинаю бродить по дому, по участку, заглядывать в углы и думать, что бы такое сотворить? Вот так и замечаю в углу беседки яблоневый корень, который стоял там уже лет пять: выкорчевал его, но не пустил на дрова – уж больно он какой-то замысловатый оказался. Что с ним делать, тогда никаких идей не было. Поэтому отложил «до лучших времен». Времена настали – куда уж лучше – свалившийся вдруг двухнедельный отпуск.

Перевернул этот корень вверх ногами и увидел в боковых отростках распахнутые объятия, еще одно ответвление чем-то напомнило обмотанный вокруг шеи шарф.  Сначала надо установить весь корень вверх «головой», которой еще вовсе не было, а не так, как он когда-то рос. Сварил подставку, просверлил корень вдоль, одел на шпильку, которую приварил к подставке. А потом…обвел на толстой двухдюймовой доске свои ладони с растопыренными пальцами. Воспроизводить ладони по памяти еще не решался, а потому поступил, как Остап Бендер, рисовавший «Сеятеля», обводя кистью положенного на холст своего напарника Кису Воробьянинова. Электролобзиком, вырезал ладони по контуру, «болгаркой» с шлифовальным кругом придал пальцам некоторую округлость и все ошкурил. Установил ладони на руках - корнях. Уже понравилось.  Нашли с женой этому творению место в саду.
 Валялся все в той же беседке с прошлого лета спил круглого ствола огромной толщины – результат выравнивания верхней поверхности  пня, из которого надо было сделать ровную колоду для колки дров. Получился диск большого диаметра. Жена взяла и приложила его в качестве лица к уже установленному корню с руками. «Лицо» получилось большим, этакая Луна, а не лицо. От чего фигура обрела вполне конкретный и позитивный облик. Диск закрепил на штатное место. Посмотрели, оценили, чего не хватает? Разве только носом можно дополнить всю композицию. В дровне отыскался подходящего размера сук, что-то отпилил, где-то поработал стамеской, где-то «болгаркой», и полученный результат уже ни у кого не вызывал сомнения – то, что надо. Нос был установлен на лицо, и… первая садовая скульптура, ознаменовавшая впоследствии совершенно новую для меня творческую, не побоюсь этого слова, эпоху получило официальное название «Фигура Счастье». Пусть от скульптуры по нынешним моим понятиям это было еще очень далеко. Скорее, некий арт-объект, как сейчас принято говорить. Но это было началом. К тому же, действительно появлялся позитивный настрой при взгляде на это «Счастье». И что самое главное, нам с женой понравилось.

Самоизоляция продолжалась. А на все творение ушло не более дня. Надо было занимать себя каким-то созиданием и дальше. Раз уж получилось, то в том же духе.

Для начинающего резчика по дереву настоящим кладом будет добрый сосед – разгильдяй. У меня-то все дрова попилены и поколоты строго в размер и сложены аккуратной поленницей в дровне.
А вот у соседа с прошлого лета   всевозможный кругляк за воротами горой валяется.  Главное, что мы с этим соседом дружим - не раз выручали друг друга и материалами, и инструментом.

Как-то, будучи с женой в Финляндии, увидели в парке скамейки в виде стилизованных поросят. В этом именно арт-объекте главное было – дизайнерская идея. А воспроизведение подобного ничего сложного не представляло.

Не хвастаясь, скажу -   с самого детства я, что называется, мужик с руками. И сарай у меня есть – он же мастерская. И баню с нуля до запуска в эксплуатацию исключительно в одиночку построил. Но все мои работы носили сугубо прикладной характер, только по делу – строительство или ремонт. И к какому-либо художеству никакого отношения не имели. Да, аккуратно, красиво, но всегда прагматично.

За будущим очередным творением я пошел к соседу. Выбрал подходящего размера бревно, несколько часов работы бензопилой, топором, «болгаркой» и стамеской – поросенок готов.

Найдя еще пару яблоневых корней, увидел в них некоторое сходство с человеческими руками. К рукам необходимо было приделать человека соответствующих пропорций. А для человека надо было снова найти бревно подходящей длины, за которым, конечно, отправился к соседу. Я в свое время дарил ему и сварочный агрегат, и сверлильный станок. Так что особых угрызений совести от своей наглости не испытывал – не разорится от пары бревен. Тут творческий процесс – понимать должен.

Снова работа бензопилой, «болгаркой», стамесками, ножовкой, и еще одна фигура обрела статус садовой скульптуры, заняв свое место на участке. Работа получила официальное название «Джентльмен». Был он в шляпе, в пальто с отложным воротником и пуговицами, а на лице присутствовал даже нос. Из-под пальто торчали ноги в брюках. Все это было из единого бревна. Только ботинки были сделаны отдельно и крепились снизу к ногам. Место рук заняли те самые яблоневые корни, из-за которых все затевалось, с незначительными доработками.

От бревна, взятого для «Джентельмена» у соседа, остался приличный пень. И хотелось продолжать. Тема следующей работы была достаточно типичной для начинающего резчика – сова. То, что она типичная, я понял уже позже, занявшись теоретическим самообразованием. В целом фигура простая, допускающая усложнение по собственному желанию. Оттого и привлекательная. Сова стала последней садовой скульптурой. Точнее, все-таки пока арт-объектом.  Для сада уже было достаточно.

Но что-то меня изнутри толкало идти дальше и не останавливаться. Как будто какое-то  второе «я» говорило мне – ты можешь лучше.
Искривленная ветка туи, спиленная год назад, превратилась в трость в виде кобры. Уровень мой заметно повышался – кобра уже имела не просто капюшон, но и чешую как сверху, так и по пузу, открытую пасть и пару костяных «ядовитых» зубов.
Был приобретен набор из пяти резаков-штихилей. Попытался ими работать и понял, что инструментальная составляющая моего нового увлечения – это пока белое пятно. Надо было приобрести достаточно большой объем сугубо технических знаний, прежде, чем дальше развивать творчество. Этим и занялся. И, конечно, тут же применял то, чему сам учился посредством интернета, на практике. Прежде всего, я понял, что такое заточенный инструмент для резьбы по дереву. Что понятие «острый, как бритва» - это всегда необходимое, но совсем недостаточное условие для рабочего инструмента. Если инструментом для резьбы нельзя бриться, работать им точно не стоит. Научился точить свой инструмент. А в процессе такой заточки в чем-то стал понимать философию самурая. Больше того, считаю, что сама философия формировалась именно в процессе заточки катаны – сидеть часами и водить лезвием строго под одним углом к заточному камню – вот тут –то всякие хокку с тантами в голову и полезут. Разрубленная в полете шелковая лента – вполне себе реальность, если заточенной стамеской можно резать удерживаемую за угол газету на двухмиллиметровые полоски. И осознал, что хороший инструмент не может быть дешевым, потому что хочется, чтобы всех таких трудов на заточку хватило бы подольше, чем на полчаса работы, как для дешевых китайских стамесок. А заодно приступил к поиску и реставрации всего аналогичного инструмента, имевшегося в наличии еще с советских времен, потому что та наша советская сталь по своим характеристикам ничуть не уступает, как выяснилось, сегодняшним зарубежным самым именитым и очень дорогим брендам.
Друзья, работавшие в сфере садово-паркового хозяйства, привезли первый приличный запас древесины заявленных мною пород. Сначала это были липа и клен. Материала стало много, но работать с ним пока было рано - древесина сырая. А внутри вовсю бурлило стремление творить все дальше, все лучше. Были разобраны все дрова на предмет поиска возможного материала – по породе дерева и по размеру. Все, что удалось из этой затеи – две черепахи из вишни и одна из яблони. С каждой новой работой уровень исполнения заметно рос. На черепахах – на вишне и яблоне – имело смысл показать не только сам объект, но и красоту материала – дерево очень красивое, если должным образом его отполировать. Работы за счет этой полировки обретали совершенно новый образ. Сторонней публике уже нравилось.
Липу оставил до следующего сезона сохнуть, а клену на сушку особо времени не осталось, поскольку больше материала у меня не было, а творчество все сильнее рвалось изнутри – закончив одну свою работу я в этот же день кидался искать дерево для следующей. Мне казалось, что раз клен несравненно тверже липы, особых трещин от него ждать не стоит, если их нет по прошествии, как сейчас помню, 45 суток сушки.
Одну за другой я сделал две довольно симпатичные фигуры – сначала сову, но в отличие от садовой, раз в пять меньше, и сидящего ежа, глаза которого представляли собой инкрустацию вишней. И сова, и еж были отполированы до зеркальной фактуры. Тем не менее, предательские трещины очень скоро появились на обеих работах. Пришлось осваивать шпаклевку подобных вещей по интернет-рецептам.

А потом произошло знаковое событие, определившее направление моего творчества, по крайней мере, на грядущие пару лет (а может и больше – пока не знаю). Согласитесь, у каждого мастера должна быть своя тематика, своя специфика. Как кто находит свою, я не знаю. А моя появилась так.

Гулял я с собакой мимо участка своего доброго соседа – разгильдяя и невольно снова глянул на свалку дров у него за воротами. Глаз сам выхватил это полено из общей кучи.  Тут многозначности образов и быть не могло. Помните, с чего начинается женщина? Вот и тут я увидел в этом пеньке именно то, с чего она начинается. Правда,  только это – никакие другие части тела размеры полена изобразить уже не позволяли. Ну, и ладно.  Может, это некое знамение свыше, направляющее устремления будущего мастера именно туда, где он сможет по-настоящему раскрыться? Тогда как-то противиться высшим силам, по меньшей мере, глупо, и мне остается только дождаться приезда моего соседа, чтобы завладеть столь ценным материалом на законных основаниях. Порода дерева была вяз. Сухой, достаточно приличных размеров – килограмм на пять. И совершенно без трещин по спилам.

Я не стал посвящать соседа в замысел предстоящей работы. Но похоже, что он в этом полене не увидел ничего. Ну, так на то и дано некоторым художественное видение, а некоторым нет. Вероятно, во мне оно уже на каком-то уровне пробудилось.
Есть ханжи и лицемеры, готовые обвинить меня в извращенном понятии красоты? Только учтите, что мои аргументы формировались уже не один год, и к подобным нападкам я готов, как никто другой. Если вы из их числа, тогда вот вам:
Какой устоявшийся символ любви у нас всех существует? Кулоны с изображением чего мы дарим своим возлюбленным? Что изображают на открытках по случаю Дня Всех Влюбленных? Что рисуют ухажеры на снегу и асфальте под окнами своих барышень?
Сердце? А как выглядит настоящее сердце видели на медицинских плакатах в кабинетах кардиологов? Сможете найти хоть что-нибудь общее? Это примерно, как увидеть неискушенному человеку в семи звездах Большой Медведицы хоть какой-то намек на медведя.
А с другой стороны, посмотрите на этот символ любви и поищите, к чему бы это изображение наилучшим образом подошло? Да, просто идеально впишется.
Вот ведь, думал, что своими личными исследованиями Америку открыл. Как же? Оказалось, что все это изначально так и было задумано.
Поклонники википедии, как главного источника сегодняшних знаний, могут без труда заполучить три версии данного символа:
Первый, как сказано, не авторитетный источник нашел аналогию с листом плюща, а плющ, в свою очередь, считался символом бога виноделия и страсти Диониса. Согласитесь, откровенно «притянуто за уши».
Согласно второй теории кто-то усмотрел в символе сердца две шеи подплывших друг к другу лебедей, столкнувшихся лбами и грудью. А лебеди, в свою очередь, - это символ любви, верности и преданности, поскольку создают пару на всю жизнь. И много вы видели, как пара лебедей, плывущих навстречу друг другу, вдруг сталкиваются грудью и головой, чтобы одухотвориться этим образом? И почему именно лебедь явился образцом супружеской любви и верности? Точно так же пару на всю жизнь создает волк – вот уж кто способен по-настоящему являть собой образец семейной жизни. Да, и других видов в живой природе предостаточно.
Зато древние греки и римляне, чей вклад в мировую культуру трудно переоценить, в ханжестве и лицемерии касательно любовных взаимоотношений замечены не были. И ассоциировали женскую красоту, как нам сообщает википедия, главным образом с формами тела женщины со спины. Вот и символ сердца есть не что иное, как проекция женской попы. «Не что иное» - так и написано в этой теории - то есть, трактование однозначно, и иных выводов просто быть не может.
Вот и я – стал творить главный символ женской красоты согласно греко-римской теории.

Это была, пожалуй, первая работа, которую можно отнести к понятию скульптуры, а не просто садовый арт-объект или какая-то деревянная поделка. Была и фундаментальность замысла, и уже достаточно приличная техника исполнения. Потому что … должна быть искренняя любовь к объекту своего творчества. А тут- квит-эссенция женской красоты.

«Артиста делает зритель», - так, кажется, говорят. И художника тоже делает зритель. Любому творчеству важна оценка со стороны. Однако, мнение дилетанта может, напротив, направить путь развития не туда, а то и в никуда. Оценка обязательно должна быть компетентная.  Есть среди знакомых искусствовед по образованию, некогда работавшая даже экспертом живописи Русского музея, а ныне директор одной турфирмы, организующая и сама проводящая поездки именно по всевозможным мировым культурным достопримечательностям. Ей и послал фотографии своего творения. Привожу дословное содержание ответа от искусствоведа и эксперта:
- Саша! Только в Лувр! Рядом с Никой Самофракийской!
Пусть и с огромным юмором, но для меня такая оценка явилась по-настоящему толчком продолжать в том же духе и не останавливаться.
Кстати, у Ники Самофракийской, что представлена в Лувре, головы тоже нет. И это нисколько не мешает ей быть мировым шедевром. И вообще понял великую мудрость древних греков и римлян в оценке истинной женской красоты – красивой женщине голова особо и ни к чему.

И дальше творчество пошло в нарастающем темпе. Каждая последующая работа намеренно превосходила по сложности предыдущую – надо было совершенствоваться уже в чисто техническом плане. Освоил технологию изготовления резцов своими силами для работы, отпуск и закалку металла. Очень быстро мой арсенал резаков и стамесок вырос до нескольких десятков единиц.
С весны до осени – сезон самих творческих работ, а с осени до весны – заточка и правка инструмента под следующий сезон.
Число деревянных моих женщин – самых разных: сидящих, лежащих, стоящих, держащих что-то, сидящих и стоящих на чем-то - тоже быстро перевалило за десяток. Правда, пришлось сделать еще работу, чтобы доказать отдельным зрителям, что досконально проработанного лица мои женщины не имеют исключительно в соответствии с творческим замыслом и техническими ограничениями материала, а вовсе не потому, что я этого не умею. Свое творчество надо любить, поэтому в качестве исходной натуры уже исключительно для лица была взята родная дочь. Некий абстрактный образ мог бы действительно не получиться. А так вышла полная портретная узнаваемость.
Сегодня для меня главное – достать достойный материал подходящих размеров. А потом придумать, как в этот кусок древесины наилучшим образом вписать женщину. Дальше уже будет дело техники.
Микеланджело делал своего Давида больше двух лет. Я за полгода делаю 7-8 работ. Но прекрасно понимаю, что с ростом мастерства количество работ за сезон будет только уменьшаться и, глядишь, когда-нибудь и у меня одна работа будет занимать весь сезон. А то и два.

Часть 3. Внук своих дедушек

Я творил деревянных женщин и непрерывно думал, откуда на меня могло все это свалиться? Почему именно дерево? Откуда вдруг появилась эта способность увидеть в дереве нечто? Каким образом в столь короткие сроки образовались необходимые навыки? И где все было раньше?

Делал очередную работу, а в мыслях своих постоянно пытался найти для себя ответы на эти вопросы. А следом встает самый главный вопрос – каких еще сюрпризов можно ожидать от самого себя?

Направление поиска подсказало другое мое увлечение – охота. Здесь все давно исследовано. Леонид Павлович Сабанеев писал, что он плотно занимался этим вопросом, и его вывод – страсть к охоте наследуется. Причем, через поколение – от деда к внуку. Стал проверять по себе. А ведь все в точности совпало. Отец у меня охотником не был. Хотя, ружье у него было – подарили, когда отправляли по комсомольской путевке поднимать МТС в Карелию. Зверья там было много, даже медведь в поселок заходил, но страсть охотничья не возникла. Дед по отцовской линии был у меня очень страстным охотником – легашатником. Охотился много, имел несколько ружей, держал легавых собак. И был чекистом, работал вместе с Блюхером. Когда бабушки не стало, мы с отцом за подкладкой зеркала нашли фото деда, сидящего в одной машине вместе с маршалом. Вроде, даже был начальником его охраны. Через это и пострадал. Когда Блюхер был арестован, как враг народа, бабушка получила официальное извещение с печатью НКВД о том, что муж ее умер от какой-то там болезни почек, хотя дед никогда на здоровье не жаловался. И уже в 70-х годах на многочисленные запросы в Хабаровский КГБ, отец получил ответ, что дед мой был расстрелян, что называется, без суда и следствия 8 февраля 1938 года. Хотя никаких обвинений против него никогда официально не выдвигалось, тем не мене формально числится полностью посмертно реабилитированным,  и отец мой может гордиться своим отцом, а я, значит, своим дедом. Такие были времена, и вычеркнуть их из нашей истории никогда не получится.  Вот от этого деда мне передались охотничьи гены, хотя его самого я видел исключительно на немногочисленных фотографиях у бабушки. Сын мой никакого интереса к охоте так и не проявил, как ни пытался я его в нее затащить, таская с собой по лесам с семилетнего возраста. Зато внук, лет в пять увидев у меня ружье, прямо задрожал от желания к нему прикоснуться. Ну, а возможность подержать в руках приводила его сразу в неимоверный восторг. Впервые увидеть и так среагировать? Значит, действительно все в генах.
А что у нас с другим дедом? Этого я отлично помню. Каждое лето с самого младенчества меня сначала привозили, а потом уже и сам ездил к дедушке с бабушкой на Кубань. В станицу Марьянская, в часе езды от Краснодара. Бабушка с дедушкой уже были на пенсии. А до этого работали учителями в станичной школе. Бабушка – учителем русского языка и литературы, а дед – учителем географии. А еще дед был столяром. Не по основной работе, а по увлечению. Но на пенсии это увлечение приносило ощутимый прибавок к их семейному доходу. Делал дедушка кадушки и бочки для станичников. Никакой покупной мебели в доме не было вовсе –  столы, стулья, шкафы, кровати – все вышло из-под рук деда. В сожалению великому, по-настоящему оценить и осознать уровень дедова мастерства я смог только в зрелом возрасте, когда самого дедушки уже не было. Вернуть бы время назад, я, пожалуй, не на рыбалке на Кубани днями время проводил, а старательно брал уроки столярного дела, тщательно все записывая. Это вам не шкафы- близнецы из ДСП, заполняющие сегодня многочисленные мебельные салоны. Магазины превратились в салоны, а древесину заменила прессованная стружка. Дедушка делал только из массива, никакого ДСП у него никогда и не было. Все соединения в шип, без зазоров и перекосов. Помните, у Антона Павловича в «Каштанке»?
«…- Ты, Каштанка, супротив человека, все равно, что плотник супротив столяра – ничтожество!...»
Прочтя это, я спросил своего отца, в чем разница между плотником и столяром? Папа ответил, что плотник – это тот, кто просто использует в своей работе готовые деревянные изделия. Забор сколотит из готовых досок, полы настелит. А столяр … Не найдя подходящего определения, отец сказал:
- А столяр – это твой дедушка Андрей!
Если дед делал кадушку, ей не требовалось особо и разбухать в воде – были экземпляры, которые сразу никакой течи не давали. А если и требовалось разбухание, все ограничивалось одним заливом. При этом никаких электроинструментов у деда не было. Исключительно ручные. Рубанки и фуганки он делал только сам. Как раз фуганки, помню, были украшены резьбой. Например, ручка сделана в форме витиеватой буквы «Э» – оказывается, это в честь своей старшей дочери – моей мамы Эммы.  Кадушечный вопрос по сей день мне не дает покоя. Вопрос с древесиной на Кубани очень непростой. Кругом степи да поля. Понятие леса весьма условное. Дерево везут издалека. А уж тем более дуб, из которого и делаются кадушки и бочки. Доски, из которых делается боковая поверхность, носят название клепок. И доски эти могут быть разной ширины. Уж, какие удалось достать, из таких дед и делал. Конечно, не в разы отличается ширина, но в пределах пары сантиметров, это сколько угодно. Все клепки подгонять под ширину самой узкой доски, чтобы все были одинаковые, это совершенно не по-хозяйски в таких условиях. А чтобы клепки собрались строго в окружность, да еще и по всей возможной площади прилегания, чтобы не было течей, торцы их должны быть соструганы под совершенно конкретным углом. И, если ширина клепок разная, разным будет и угол сопряжения. Вопрос первый, как этот угол дед высчитывал? Вопрос второй – как произвольно заданный угол выдержать вручную рубанком? А ведь у дедушки даже калькулятора не было – все что-то в тетрадочке карандашом вычислял. Вот, в частности, те технологии, свидетелем которых я был лично, но в силу своей еще не достаточной технической и культурной зрелости лично и упустил. А мог бы и сохранить, будь я тогда поумнее. И сколько таких технологий наших уникальных предков с годами уходит в небытие? А потом остается только удивляться, как это наши деды и прадеды могли такое, что сегодня и не представить, несмотря на казалось бы такое совершенное техническое вооружение.

Самостоятельно рыбачить на Кубань я стал ходить лет с десяти. А до этого мое основное место обитания был именно дедушкин сарай – его мастерская. Это было саманное сооружение. Надо пояснять, что такое – саман? Не вдаваясь в технологию саманного кирпича, считайте, что из глины с соломой. Снаружи стены побеленные. Камышовая крыша. Внутри был роскошный дубовый верстак и множество инструментов по стенам. Пол был постоянно покрыт полуметровым слоем  стружки, отчего в сарае стоял всегда обалденный запах свежесрезанного дерева, коры, дегтя и чего-то еще такого, что словами мне просто не передать . Наверное, это запах моего счастливого детства. Он же – запах творчества. Когда стружки становилось очень много, излишки превращались в топливо для дворовой печи, на которой грелись баки с водой и варилось в тазах варенье.
С моим приездом дедуля делал мне собственный верстак рядом с сараем (вдвоем внутри было бы не развернуться)  -  простейший деревянный стол, на который дедушка устанавливал тиски. Бывало, что в жаркие дни дед организовывал и себе рабочее место вне сарая. Я был волен творить все, что душа пожелает. И в моем распоряжении был весь дедушкин инструмент. Конечно, под полным его контролем. Педагогом мой дед был не только дипломированным, но и настоящим.

Проведя аналогию с генетическим наследованием охотничьей страсти, будем считать, что пусть и не очень рано, но «деревянные» гены второго моего деда тоже меня успешно накрыли. Очень долго спали, но проснулись и таки прорвались наружу. Ниоткуда такое появиться просто не могло.

Вероятно, если не все, то очень многие – будучи детьми своих родителей, в первую очередь – внуки своих дедушек и бабушек. И, если спустя многие десятилетия проявляются их гены самым неожиданным образом, невольно возникает вопрос, на что еще можешь оказаться запрограммированным природой, сам того и не подозревая? Вот тут-то и появляется должный интерес к биографии своих предков.

По бабушкиным рассказам во времена ее юности пришли к ним в село бандиты-черносотенцы. Те, что еврейские погромы творили. Даже председателя убили. Попрятался народ, кто куда. 20-й год был на дворе. 1920-й. Жуткое время межусобицы. А на следующий день пришел в село красноармейский отряд по борьбе с бандитизмом. Во главе отряда в селе появился командир в кожанке и с маузером в деревянной кобуре – так бабушка и сказала. И отроду командиру было всего-то 20 лет.
Действия происходили в известной всем ныне Горловке. Сто два года прошло, а люди мало в чем изменились.
Понравилась бабушка двадцатилетнему командиру. И бабушке он очень даже приглянулся. Ухаживал дедушка за бабушкой…семь лет. И за все семь лет, по ее рассказам, ни разу не поцеловал. Как там в песне про чекистов? «Чистые руки, горячее сердце, холодная голова!» Вот такой был дед. Потом наконец поженились. Через год родилась моя мама. Потом родилась вторая дочь – моя тетка. И у бабушки начались очень серьезные осложнения со здоровьем, местная медицина перед которыми явно пасовала. Но были те, кто оставался благодарен деду за спасенные жизни, когда явился он в село впервые с маузером в деревянной кобуре.  Вот еврейская община и собрала деньги на лечение, и отправила бабушку к столичным медицинским светилам, где она и поправилась. А фактически ее спасли те, кого спасал мой дед с маузером.
В мирной жизни дед работал машинистом паровоза. Случилась авария -  лобовое столкновение двух паровозов из-за разгильдяйства именно стрелочников, как это ни банально звучит. Машинисты сделали все, чтобы минимизировать потери. Сами получили серьезные травмы. Однако, даже минимизированных потерь хватило для того, чтобы при поддержке недоброжелателей сфабриковать дело о вредительстве.  Но были и доброжелатели, которые посоветовали дедушке немедленно исчезнуть и просто затеряться в столице, чтобы не разделить судьбу моего другого деда. Что он благополучно сделал в течение одной ночи. Исчез, и все. А искать его никто и не собирался. Таких «врагов народа» по всей стране тогда было – каждый второй. Со временем и вовсе все всё забыли, а бабушка переехала к деду в Москву, где оба они поступили в педагогический институт, а по окончании оба стали работать школьными учителями. Будучи учителем географии, каждое лето дед много ездил с учениками во всевозможные путешествия по стране, о которых много-много лет спустя рассказывал уже мне.
Потом война. Об этой странице дедовой истории никто особо ничего не рассказывал. Поскольку был плен…со всеми вытекающими в такой ситуации обстоятельствами. Вернулся дед домой через два года после окончания войны. Нетрудно догадаться, где он пребывал эти два года. Вернулся полностью реабилитированным, к счастью, при жизни, в отличие от второго моего деда. Но из партии добровольно вышел. Кстати, был и в моей биографии эпизод с отказом вступать в эту самую партию. Кандидатский стаж прошел, а вступать отказался. Был служебный скандал, который, правда, быстро затих. Не иначе, тоже гены…
А еще я вспомнил, что по выходным дед брился классической опасной бритвой «Золинген», привезенной с войны, одевал синие галифе, синий сюртук, начищенные до зеркального блеска хромовые сапоги и шел в станичный парк играть с мужиками в домино.
Вы много знаете охотников, кто ходит на охоту в хромовых начищенных до блеска сапогах, а не в резиновых? В пиджаке и брюках, а не столь популярном камуфляже? И непременно в шляпе. Теперь знаете, как минимум, одного. Хромовых сапог у меня две пары. И чищу их перед охотой. Хожу так на охоты в поле уже больше десятка лет, а про сапоги деда вспомнил только сейчас. Так что простого подражания быть не может.
Вот такие деды, вот такой у них получился внук…


Часть 4. Эпилог
Месяц-апрель настал, а, значит, скоро на долгожданную весеннюю охоту. Путевку беру в Смольном, где в числе всевозможных властных городских структур находится уполномоченный комитет.
Закончив с бюрократическими формальностями, выхожу в сквер. Почему-то вдруг захотелось остановиться и перекурить у скамеечки. Смотрю на стоящие лимузины, на снующих между ними и входом чиновников. Но вдруг захотелось мне увидеть этот двор чуть более века назад, таким, каким изображали его художники эпохи социалистического реализма. Сейчас весна, тогда была поздняя осень. Значит, так же, наверное, лежал отдельными полями снег. В эти двери вбегали и выбегали революционные матросы Петрограда с пулеметными лентами через плечо, а может, просто с «мосинками» с примкнутыми штыками, чекисты в кожанках, революционные вожди всех уровней в длиннополых пальто и непременно в шляпах. Почему? Да, кто ж их знает? Уже не спросишь – больше века прошло. А вместо лимузинов горят костры, возле которых греются все те же матросы и солдаты – эти точно с винтовками при штыках. И подумалось мне, стань все это вдруг наяву, ведь подошел бы к ним и спел с ними хором «Варшавянку». И тут же погнал от себя эти внезапные грезы. Посмотрел куда-то наверх и то ли подумал, то ли произнес про себя:
- Дедуль! Это ты? Конечно, ты. Больше некому. Никак хочешь передать мне свой маузер в деревянной кобуре? Не, давай повременим. Пусть пока с тобой остается. Ты делал самые лучшие кадушки и был любимым учителем своих учеников. Предлагаю пока на этом и остановиться. Но, если что, я помню, что мы всегда вместе. И это здорово!

P.S. На иллюстрации то, что в конце-концов получилось из корня клена

Декабрь 2022