Как я приехала в Кострому

Мои короткие письма не отличаются эмоциональной окраской , но помогают восстановить хронологию событий и вспомнить давно забытые моменты из прошлого.

Седьмого августа одна тысяча девятьсот семьдесят пятого года я приехала в Кострому на судоверфь имени «Комсомольской правды» по распределению после окончания института.

На вокзале в камере хранения я оставила свои дорожные сумки и поехала разыскивать предприятие налегке. Добралась без приключений. Директор принял меня. Это был очень пожилой мужчина, лет семидесяти, в сталинском кителе. Я ему, видимо, не очень понравилась - девчонка двадцати двух лет, выглядела не больше, чем на восемнадцать, серьёзности никакой. Особенно его покоробило, что на вопрос всё ли мне понятно, я ответила вопросом:

- Какой мне установлен оклад?
 Он ответил:

- Сто пять рублей, ожидается повышение зарплат.

Вид у него при этом был укоризненный, мол, ещё и поработать не успела, а о зарплате спрашивает. Я тогда не придала значения его словам.
Директор вызвал начальника ЖЭУ, женщину средних лет, тощую и бледную, я почему-то подумала, что её муж – пьяница, и приказал ей устроить меня с жильём. В распределении значилось, что предоставляется общежитие, но оказалось, что оно не сдано в эксплуатацию. Женщина привела меня к своей маме. Старушка, Вера Ивановна, жила на первом этаже трёхэтажного дома в квартире без удобств.  При входе в квартиру располагалась русская печь слева, а по другую сторону за ширмой – кровать и тумбочка. Меня поместили за ширму.
Договорились, что буду платить за месяц проживания десять рублей.

 Я поехала на вокзал за багажом. В камере хранения, где оставила сумки, растерялась. Шифр запомнила, а номер ячейки записать забыла. Пришлось вызывать дежурную, описывать свой багаж.
- В какой камере, приблизительно, вы закрыли свои вещи? – спросила дежурная.
Я показала.
- Набирайте шифр.
Я набрала. Дверка сразу открылась.

В тот же день вечером я написала бабушке в Ленинград письмо:
«Поезд пришёл в Кострому в 8 утра. Я на троллейбусе поехала от вокзала на судоверфь. Меня приняли. Устроили жить пока у одной старушки на квартире. Общежитие ещё не достроено.
Завтра пойду на работу в первый день. Сегодня гуляла по городу, по набережной Волги. Город старый, много деревянных домов, но не маленький.
С питанием неплохо, но нет мяса и колбасы. Прямой поезд из Ленинграда ходит только летом, а зимой нужно через Москву добираться.  Конечно, в Ленинграде лучше. Я здесь одна.
Адрес. 156003 Кострома, ул. Коммунаров. д.5, кв 37. Удаловой В.И. для Наташи».

У Веры Ивановны в светлой комнате обстановка была самая простая. По середине стоял прямоугольный стол под скатертью, стулья, диван, комод, на стене висело радио, в углу – маленький телевизор, у окна в большой кадке – фикус. На окнах - накрахмаленные белые занавески. Днём я находилась в этой комнате, старушка часто пекла пироги, угощала. Пироги у неё получались белые и толстые, не как у моей бабушки Мани, но тоже вкусные. За печкой жили большие чёрные тараканы. Я таких тараканов увидела в Костроме впервые, удивилась,
- Что за жуки такие?
 Печь топилась один раз в день, когда готовился обед или пеклись пироги. Пищу разогревали на керосинке. Керосинка стояла в холодном коридоре при входе в подъезд. Это был отдельный вход со двора для двух квартир на первом этаже, лестницы наверх там не было. Видимо, на верхние этажи поднимались с парадного подъезда.  Туалет находился в домике во дворе. На ночь в холодной прихожей ставилось простое цинковое ведро.
Ночью старушка часто звала внучку Галю. Я просыпалась от её тревожных, невнятных звуков.
- Гаааляяя! Гаааляя!
О том, что она внучку зовёт я догадалась, она мне рассказывала, что девочка жила у неё, а сейчас уехала, замуж вышла. Утром я ей о ночных призывах не напоминала. Снилась ей внучка, что поделаешь, беспокоилась бабушка о Гале.

 В планово-производственном отделе меня приняли приветливо. Посадили за стол у выхода – моё рабочее место. На стол поставили прямой директорский телефон.
Заместитель начальника отдела, Антонина Васильевна, сказала, что директор говорит быстро и невнятно, она не всегда хорошо понимает, чего он хочет,
- У тебя ушки молодые, ты лучше услышишь.

Позднее я вздрагивала, когда раздавался звонок этого телефона. В отделе кроме меня и зама работали ещё три женщины: Софья Абрамовна – полная еврейка - экономист по строительству, Тамара Горошко, крепкая, с простым русским лицом и убранными в хвост волосами – экономист по труду, Галя - миниатюрная, рыженькая, с химической завивкой, светлыми голубыми глазами, всегда уставшая, но улыбчивая женщина, мама двух малолетних детей и жена ленивого, но красивого мужчины – экономист-калькулятор.

Второе письмо из Костромы я пишу пятнадцатого августа.
«Бабушка собирается в Мурманск? Я на свадьбу не поеду. Не смогла взять билеты. Бабушка, пришлите мне резиновые сапоги, сумку и куртку черную. Нас будут посылать в колхозы на картошку.
Пишите мне на судоверфь 156003, Кострома, ул. Запрудная, д.3. Судоверфь "Комсомольская правда" ППО.
Смотрю по телевизору фильм "Сержант милиции" и вспоминаю Ленинград».

Двадцать второго августа в Мурманске состоялась свадьба Пети, моего брата. Я думала задержаться в Мурманске до этого дня, но поскандалила с отцом из-за его пьянок и решила поехать в Кострому, как положено в начале августа, поэтому на свадьбе не присутствовала.

Лето в 1975 году было жаркое, однако, через неделю после моего приезда в Кострому погода испортилась, стало по-осеннему холодно. Осень была холодная, я ходила в пальто. Дома тоже холодно и на работе. Весь год, пока жила в Костроме, я мёрзла и на улице, и дома.
 
 Бабушка, Лариса Гавриловна, ездила в Мурманск на свадьбу. В письме от 31 августа 1975 года спрашиваю, как прошла свадьба Пети, понравилась ли жена Пети, Наташа, и жена Валеры Абясова, Света?
Вспоминаю, как уютненько мы с бабулей пили чай на Турбинке. Спрашиваю, переехали ли после капитального ремонта в свою квартиру. Летом они жили в маневренном фонде.
Общежитие собираются сдать в эксплуатацию в конце сентября. Хоть бы сдали. Скучаю по Ленинграду и своим двоюродным сестренкам.
От Василькина пришла телеграмма, он был на длительной практике в море, пишет, что любит, скучает. А я уже не знаю…

По субботам и воскресеньям я часто ходила в кино, посещала местные музеи. Посмотрела фильмы «Бобби», «Двое в городе». В свободное время читаю, смотрю телевизор. Выходных дней для меня много, хватило бы одного. Сажусь в троллейбус и еду до конечной остановки, обратно иду пешком. Спать ложусь в девять, встаю в шесть тридцать.

 Антонина Васильевна приносит мне на работу цветы из своего сада. Мы пьём на работе чай в пол-одиннадцатого, обедаем в столовой в час.
На судоверфи делают дебаркадеры и баржи металлические. Работает 540 человек. Кроме меня приехали из Горького две пары молодых специалистов. У одних уже сын родился. Я познакомилась с Ирой из Горького. Её мужа в сентябре заберут в армию. Она тоже в общежитии будет жить. Ира – девушка с шикарными длинными льняными волосами и вздёрнутым носиком. Неожиданно, голос у неё оказался низкий с ярким и круглым, как колесо, нижегородским произношением на «О». Работала она в бухгалтерии.
 На картошку посылали в то время не только студентов и школьников, но и работников предприятий. Весь сентябрь будем ездить вместо работы в колхоз. Мы перебирали картошку из гуртов, больших засыпанных сеном и землёй куч, для отправки её на овощные склады.
 В сентябре на судоверфи был субботник. Мы очищали стапель от железобетонной крошки. В среду опять поеду в колхоз. Прошу в письме выслать старую куртку.

У наших садоводов созрели яблоки, я их покупала и ела много, так, что у меня вскоре заболел желудок. Не только от яблок, но и от столовской пищи. Стоит съесть что-нибудь не свежее, как желудок сразу же реагирует. Была у врача, сдавала желудочный сок и анализы. Признали обострение хронического гастрита. Назначили уколы и электрофорез. Кислотность понижена. Пока помогает только анальгин. В амбулатории судоверфи мне очень понравилась медсестра – молодая женщина с белой мраморной кожей, карими глазами, стройная, не типичная красавица, но очень обаятельная. Кажется, заведующий амбулаторией, терапевт, собирался сделать ей предложение.
 
Общежитие должны скоро сдать в эксплуатацию, а там мне комнату обещали отдельную. Уже взяли на работу коменданта.

 Люди в Костроме мне нравились: отзывчивые, откровенные, прямые.
Мы собирались на два дня с работниками судоверфи поехать в Москву на автобусе, на экскурсию и купить продуктов. В Костроме со снабжением было неважно. В пятницу поедем в Москву на автобусе. Ехать семь часов. Такие поездки на предприятии практиковались часто за счёт профсоюза. Вспоминается мне, что в эту поездку мы посетили Кремль и ВДНХ. Ночевали в гостинице.

Я вела активную переписку с друзьями и родственниками. Писали мне письма одноклассницы. Алла Чумакова (Семёнова) написала, что беременна и Ира Суханова (Беляева) тоже. Девчонки замужеством довольны. Юля, сестра из Ленинграда, мне написала, что двоюродная сестра Алёнка похудела и похорошела. От Саши Василькина получила телеграмму и недавно письмо (наконец-то). Письмо хорошее, ласковое. В море ему осталось ещё сорок дней. Получила письма из Мурманска от мамы и папы. Пишут, что молодые хорошо живут, и у родителей, вроде, всё в порядке. Петя мне не пишет. Я написала письмо папе Оли Рашевой, подруги моего детства в Архангельске, с которой мы вновь встретились во время учёбы в Ленинграде, просила переслать ей мой адрес. Оля с Дамом уехали в Улан-Батор в августе.  Позднее Оля сообщила мне из Монголии, что 23 мая у них родился сын Алёша. Они работают в университете в Улан-Баторе.

Скучала по родным и по Ленинграду. Я дежурила в воскресенья, зарабатывала отгулы, пока мне не запретили. Очень хотелось на праздники съездить домой, пришлось брать дни за свой счёт. По мурманчанам тоже скучала. Регулярно получала посылки от родственников. Помаленьку обзаводилась хозяйством, купила таз эмалированный.
Работа мне нравилась, активно включалась в процесс.  Закончили составлять планы на октябрь. Не обходилось, конечно, без ошибок, но на ошибках учатся. Я сделала ошибку в сводке для директора. Он отругал за это Тамару Горошко, за то, что не проверила, а виновата я была. Мне стыдно.
Общежитие сдали, но с недоделками. Заселение задерживалось.
Пришло письмо от подруги Лены Балябиной. Настроение плохое, всё на почве любви.
После работы зашла в аптеку, выкупила лекарства, уколы. С понедельника начала лечиться.

Заканчивался октябрь. Вечера стали тёмные, страшно ходить, темно во дворах, фонари не горят. В один из таких вечеров в круглосуточной группе детского сада убили воспитательницу и двухлетнего ребёнка.  Я уже жалела, что не предпринимала усилий, чтобы остаться в Ленинграде. Вечерами вязала из ниток, присланных бабушкой осеннюю шапочку и шарфик.

На октябрьские праздники мне удалось съездить в Ленинград и в Лугу. Мой знакомый Костя узнал, что я приеду и пришёл в гости поздравить нас с бабушкой с праздником. Мне он подарил духи «Красная Москва», наверное, их купить посоветовала его мама. Я тогда мечтала о других духах. В магазине в Костроме продавались французские «Клима». Стоили страшно дорого – 25 рублей. «Красная Москва» были уже немодные. «Клима» я позднее купила себе сама.

Через две недели после возвращения из Ленинграда мне дали комнату в общежитии, 12, 6 кв. м. Я занималась переездом. Муж Тамары Горошко вставлял мне в дверь замок. Он страдал гемофилией и всё приговаривал,
- Горошко, руки береги.
Горошко работал у нас на судоверфи в техническом отделе. Человек он был немного чудаковатый.
«В общежитии мне выдали со склада кровать, стол и два стула, радио, настольную лампу. Я купила в магазине «Русский лён» оранжевые гардины, электрическую плитку, клеёнку и комната моя приобрела жилой вид. Стало уютно. Правда, посуда стоит на клеёнке на полу. Не знаю, обзаводиться ли мне кухонным столом? Возможно, я после отпуска сюда не вернусь. Поговорили по телефону с Сашей и решили летом пожениться. Но я ещё не спокойна, мало ли что за это время может случиться» - это я написала в письме бабушке.

Наши комнаты с Ириной располагались рядом. Им родители купили мебель, полированную стенку, посуду. Муж Иры к этому времени ушёл в армию. Родители мужа жили в Нерехте. Ира ездила к ним на каждые выходные. Мы с ней подружились.
Наша секция на этаже состояла из четырёх комнат. В одной жила молодая семья без детей и ещё в одной комнате - семья с детьми, две комнаты занимали я и Ира.  Жена врача ежедневно стирала и гладила мужу рубашки. Она была очень бойкая и чистоплотная. Каждую субботу мы выходили по её инициативе в коридор и занимались уборкой нашего блока, в который входило две душевые кабины, туалеты, общий балкон и кухня. Мыть она заставляла каждую дверь, сантехнику, плиту и половицы. Порядок у нас был идеальный.

Снабжение продовольственными товарами в Костроме, как и везде в провинции было не ахти. В магазине я покупала молоко, кефир, хлеб, крупы, масло, яйца, творог. В очередях за мясом, котлетами не стояла.
Когда перед праздниками продавали мясо и мясные продукты у нас в отделе женщины занимались организацией своих домашних в очередях. Дети сменяли друг друга и информировали родителей о продвижении очереди. При подходе очереди матери семейств отпрашивались с работы, чтобы купить всё необходимое. Начальник наш, Николай Александрович, разрешал ненадолго отлучиться.
Я на это не заморачивалась. Покупала то, что продавали без очереди. Частенько это были фаршированные консервированные перцы в металлических банках. Ира, соседка по общежитию и моя подруга, научила меня варить грибную лапшу из сушеных грибов. В перерыв мы с ней бегали домой: полчаса на дорогу в оба конца и полчаса на обед.

В конце декабря на Новый Год приехала ко мне мама.

Примечание: Я не нашла ни одной фотографии своей в Костроме. Поскольку упоминаю свадьбу Пети, поместила фото его свадьбы. Справа мои мама и папа, за ними бабушка Лариса (мама отца)