Искушения

Здесь мы постараемся намёками, лишь отдалённо показать существования в нас (и прежде всего в нас) внутреннего духовного мира, который обладает всеми, присущими всякому миру, особенностями обитания, «бытия». Если хотите, как здесь в этом земном мире есть благоприятные и неблагоприятные условия существования тела. (приносящие ему вред, травмы и даже «несовместимые с жизнью»), точно так же и там, где «обитают» души, правила, (законы,) условия для души могут быть «добрыми», «любящими» или наоборот - «недобрыми», «ненавидящими». Одно можно сказать, обитание в «любви» и «радости» без веры и Бога невозможно ни здесь, ни там. Кто тешит себя иллюзиями: свободы без веры и Бога, тот обрекает душу свою водительству чуждыми и враждебными силами. С Богом же и с верой всё возможно одолеть - от простого распознания каверз до прямого нападения врага. И это истина:

«…  где Дух Господень, там свобода.» (2Кр3:17).

Преподобный Антоний Великий (251—356 г.) один из тех святых, которые в полной мере испытали и горечь безобидного «наушничества», и ярость истребления.

(Приводим фрагмент картинки «Пустынник».)

                «… и не введи нас в искушение,
                но избавь нас от лукавого.» (Лк.11:4).

ПОМЫСЛЫ.
Два приятеля, опытный и не очень, идут по дороге, разговаривают. На пути предмет, первым видит и поднимает неопытный.
- Ух ты, смартфон!
- Кто-то потерял!
Начинают изучать находку. Опытному удаётся включить устройство и войти в содержание. Доходят до «Контакты».
- А давай позвоним на любой, пусть скажут …
- Ты что-о! Оставь себе. Ты видишь какой навороченный, тебе такого в жизни не купить!
Вдруг звонок. (Телефон начинает звонить)
- Ой! Давай ответим – может это хозяин?
- Брось, не валяй дурака.
- Ну как же так – это же не хорошо?
- А хорошо разиней ходить и терять (свои) вещи? Значит так они ему дороги. Да он ещё себе купит!
Подобные монологи и диалоги, а то ещё с картинками и представлениями мы постоянно прокручиваем в нашей голове. Например, все нами принятые решения не возможны без мысленного обсуждения (взвешивания) – за и против. (Конечно есть решения мгновенные, когда на обсуждение нет времени, но это для последующей реакции: либо для оправдания, либо для покаяния, характеризующее наше «Я»).
Нам кажется, что думы, мысленные образы, представления, рассуждения чисто наши произволения и никто их не видит и не слышит. Однако это не так. Как всякое наше делание здесь в работе, поступках, речах, становятся видимыми и услышанными другими, живущими в этом мире, а для опытного, так называемого, знатока человеческих душ, даже скрытые желания и переживания, обнаруживаются, делаются очевидными для него по нашему поведению или реакции. Тем паче мир духовный, который так же легко обращается с нашим сознанием и влияет на ход наших мыслей теми же образами и рассуждениями, да порой так, что мы не различаем где они наши, а где, например, от лукавого. Вот приведённый выше диалог всегда возникает в щекотливых ситуациях и пусть с нами рядом никого нет, однако мы обязательно в себе его услышим, прокрутим, проиграем со своим «опытным попутчиком». Нам лишь останется определить: где мы, а где не мы; а это действительно трудно, так как он хоть и «злой», но «гений», приноравливается к нашим манерам – не различишь.
Для человека добропорядочного (честного) от природы интонация приведённого диалога будет иной. Здесь у «неопытного» везде вопросительные знаки, т.е. сомнения, а для настоящего добродетельного весь разговор шёл бы в утвердительной интонации.
 Хуже, это возможность «инородного» влиять не только на решения, но и на наше настроения (эмоциональная давилка), что более эффективно руководит желаниями, а значит поступками. И там, где, казалось бы, здравый смысл берёт верх, он обязательно будет побеждён эмоциями – обидой, страхом, гневом, желанием обладать и т.д. Примером чему, Иуда предатель, у которого «здравый смысл» уже не просто подавлялся, а во всю работал на эмоции (т.е. не «зачем?», а «как?»).

Конечно внутренние «диалоги» с нами могут вести не только Духи злобы, но и Добрые силы (тот же ангел-хранитель), всё зависит от нашего расположения, от той высоты честности перед самим собой. Выше мы указывали о «утвердительной интонации» порядочного человека, о его невозможности лукавить и обманывать, но куда сильнее и страшнее для лукавого будут ответы человека божьего, он от него уже под мыслями и чувствами не спрячется!

Вернёмся же к Антонию, как примеру духовного рождения и жития, восхождения в Царство Небесное. И первым здесь, на пути следования, встают вражьи помыслы.
Вот что пишет об этом Афанасий.

«Но ненавистник добра завистливый диавол, видя такое расположение в юном Антонии, не потерпел этого, но как привык действовать, так намеревается поступить и с ним. Сперва покушается он отвлечь Антония от подвижнической жизни, приводя ему на мысль то воспоминание об имуществе, то заботливость о сестре, то родственные связи, то сребролюбие, славолюбие, услаждение разными яствами и другие удобства жизни, то, наконец, жестокость пути добродетели и ее многотрудность, затем представляет ему мысленно и немощь тела, и продолжительность времени, и вообще, возбуждает в уме его сильную бурю помыслов, желая отвратить его от правого произволения.»

Он, Антоний, юн и всё у него было для ублажения телесной жизни, никто и ничто не отнимало, не запрещало и не обкрадывало его ни болезни-немощи, ни внешние причины и всё, всё это было союзником ему для жизни. А теперь? … А теперь всё это же неистребимым, несокрушимым, яростным оружием направлено против него!
Так кто же устоит!
Внешнее телесное противостоит внутреннему духовному и в начале во много раз превосходит его и кажется ни за что не одолеть нам телесное. Ведь все желания и мечты лишь о нём и если нет его, то всё безрадостно и пусто – жизнь закончилась. Но мало-помалу, по упорству (терпению) нашему и переживанию (в прямом смысле – время лечит) внутреннее прозябает и растёт в нас, а внешнее ветшает и умоляется.
«Душевные силы, повторял он (Антоний), тогда бывают крепки, когда ослабевают телесные удовольствия.» (1), т.е. немощь наша влечёт к нам душевное и если о «телесном» душою отчаиваемся, то духом крепимся.

«Посему мы не унываем; - как писал ап. Павел коринфянам - но если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется.» (2Кр.4:16).

А почему так? И ап. Павел добавляет.

«Ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу, когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое (внутреннее): ибо видимое временно, а невидимое вечно.» (2Кр.4:17-18)

Иначе, мы начинаем вспоминать (и даже ощущать), что мы не только земля и прах, но в нас есть и нечто иное, что возвышает нас над всем Земным - тленным и временным.
«Чудна подлинно и эта его мысль. Не временем, как полагал он, измерять должно путь добродетели и подвижническую ради нее жизнь, но желанием и произволением». (Св. Афанасий. Житие преподобного отца нашего Антония).
Иначе, по тому, как духовные желания и устремления подавляют земные (плотские) удовольствия, и подобно, как раньше, уход от земного, тяжестью печали и скорби ложилось на душу, так теперь духовное становится нормой жизни: и «пищей», и «питьём».

«Между тем ученики просили Его, говоря: Равви! ешь.
Но Он сказал им: у Меня есть пища, которой вы не знаете.
Посему ученики говорили между собою: разве кто принес Ему есть?
Иисус говорит им: Моя пища есть творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его.» (Ин.4:31-34).

(И ВСЁ ЖЕ, ЧТО ПЕРВИЧНО?)
(Да вы и сами посудите, какие порой в нас вскипают эмоции, разыгрываются чувственные бури! И что всё это пустое, всё это лишь артериальное давление? Нам кажется, что мы живём здесь, однако, здешнее – это отражение настоящего нашего «Я». В начале мы там в себе всё переживём, переделаем и только затем даём «на-гора», т.е. являем свету белому.
В своей Нагорной проповеди Христос прямо говорит, о важности душевного устроения перед внешнем поступком (и даже о приоритете над внешним).

«Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй.
А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем.» (Мт.5:27-28).

Смотрите, для нас нарушения закона нет, т.е. кого же у нас осудили за мысли и думы. Для Бога же оно не просто внутренний посыл к беззаконию, но уже сам факт нарушения закона. Обращаю внимание, призыв к насилию, что подлежит у нас суду, это уже не мысли, это действие, иначе, я могу призывать, но мыслей таких не иметь (хотя причина и здесь скрыта в нас, ведь по каким-то внутренним мотивам я это делаю или, наоборот, не делаю, а именно по тем самым «мотивам», - кто я есть на самом деле).

ПРЯМОЕ НАПАДЕНИЕ.
Самым удобным для заблуждения бывает тогда, когда человек имеет мнение о том, чего не видел, о чём не слышал, чего не знает и не разумеет, тогда им можно водить и дурить. Самыми твёрдыми и непоколебимыми спорщиками бывают как раз невежды и дилетанты и совершенно пустое занятие в чём-либо их переубедить (помните, у классика: «И не оспаривай глупца»).
Если предубеждения сформированы атеистическими, т.е. Бога или нет, или не интересует, а есть нечто называемое иногда жизнью, иногда существованием, то никакой «опытный приятель» (лукавый) нам не нужен. «Помыслы» и «образы» и так «хороши» и не надо им мешать. В нашем примере это выглядело бы так:
 - Ух ты, какой я нашёл себе телефончик. А-а! звонишь! Держи карман шире! Был твой – теперь мой!

И что делать с подобным душевным устроением (а скорее, омертвением), бесам здесь делать нечего, лишь только наблюдать со стороны – душа и так с ними?

Совсем иначе у Антония, он крепок в вере и нацелен на подвижническую жизнь и иного для себя не видит, а потому все восстающие на него вражеские помыслы и образы отсекает, низводит телесные потребности к скудости и всё меньшему и меньшему их удовлетворению. Немощи плоти покрывает, «лечит» внутренней душевной работой и доходит до того, что готов прекратить всякое сношение с миром. 
И это так, если мы наблюдали за собой, то заметим, что в момент невзгод, жизненных неудач и разочарований, т.е. когда нет удовлетворения нашим влечениям, «хотелкам», мы бежим к себе или, точнее, уходим в себя, пытаясь там найти опору, пилюлю, защиту, т.е. как дитя стремиться к матери за «пожалеть». А есть ли у нас там всё это – «пожалеть»? Ведь одно дело наше «Я», а другое дело оно, это «Я» у Антония. Приведём его рассуждения на эту тему.
«Сколько мириад злых бесов, и сколь бесчисленны виды козней их! Они и после того как увидели, что мы, пришедши в познание своих страстей и своего посрамления, стараемся уже избегать злых дел, на которые они нас наводят, и уха своего не склоняем к злым советам, которые они нам внушают, – не отстали, но приступили к делу с отчаянным усилием, зная, что участь их уже окончательно решена и что наследие их есть ад, за их крайнюю злобу и отвращение (от Бога). Да откроет Господь очи сердец ваших, чтоб вы видели, сколь многочисленны козни демонов и как много зла причиняют они нам каждый день, – и да дарует вам сердце бодренное и дух рассуждения, чтоб вы могли принести самих себя Богу в жертву живую и непорочную, остерегаясь зависти демонов во всякое время и их злых советов, их скрытных козней и прикровенной злобы, их обманчивой лжи и помышлений хульных, их тонких внушений, который влагают они каждый день в сердце, гнева и клеветы, на которые подущают они нас, чтоб мы друг на друга клеветали, себя самих только оправдывая, других же осуждая, чтоб злословили друг друга, или сладким говоря языком, скрывали в сердцах наших горечь, чтоб осуждали внешность ближнего, внутри самих себя имея хищника, чтоб спорили между собою, и шли наперекор друг другу, в желании поставить на своем и показаться честнейшими. Всякий человек, который услаждается греховными помыслами, падает произвольно, когда рад бывает (сочувствует) тому, что в него влагаемо бывает от врагов и когда думает оправдать себя только видимо совершаемыми делами, будучи внутри жилищем злого духа, который научает его всякому злу. Тело такого наполнится постыдными срамотами – ибо кто таков, тем овладевают страсти демонские, которых он не отгоняет от себя. Демоны не суть видимые тела; но мы бываем для них телами, когда души наши принимают от них помышления темные; ибо, принявши сии помышления, мы принимаем самих демонов, и явными их делаем в теле.» (Наставления святого Антония Великого).

И это говорит человек далеко не академический, т.е. не витиеватыми фразами, не намёками и не общими словами. Он искренен и прост по своей натуре, а посему, что знает, о том и говорит и что имеет, то и показывает. Обращаясь к себе, что мы найдём там? Здесь же, при тех же «невзгодах» мы ясно видим – что Антоний найдёт там у себя при такой внутренней работе, а именно силу и стойкость, непоколебимость души и при всех борениях только спокойствие и миротворение! «Невзгоды» - да с нашей «натурой» мы и дня не выдержали бы из его жизни!
В общем, он готов и уходит из мира.
«Так, изнуряя себя, Антоний удалился в гробницы, бывшие далеко от селения, поручив одному знакомому, чтобы время от времени приносил ему хлеб; сам же, войдя в одну из гробниц и заключив за собою дверь, остался в ней один.» (Св. Афанасий. Житие преподобного отца нашего Антония).

Как бы мы реагировали на советы своих явных недругов, зная, что они днём и ночью желают и ищут нам только одного - погибели? Разве мы следовали бы их советам, усыплялись бы их лестью, прислушивались к их нашёптываниям? Если враг обнаружен и открыт - это всё одно как обезоружен, а значит ему остаётся выходить из укрытия на явный, открытый бой. Поэтому, уйдя от людского общения в одинокую пустынную жизнь, Антоний даёт возможность врагу на открытую брань. Открытая брань — это действия уже на физическое уничтожение, на боль и мучения до полного отказа от своего, и подчинения воли врага.

А то, что главное оружие врага — это скрытость, неузнаваемость, достаточно вспомнить опять же Иуду, который, по наущению сатаны совершив злое, сам же наложил на себя руки, полагая, что всё это лишь он один затеял и задумал, т.е. враг не поднимал на него ни копья, ни меча, а лишь был не замечен.

Или вот ещё пример. В первые дни от радости скорого торжества Истины и восторга - от сошествия Утешителя, всех учеников и последователей Иисуса Назарея объяло такое единодушие, что как описывается в Деяниях.
«У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но всё у них было общее.» (Дн.4:32).

И в таком едином порыве, когда ради нуждающейся братии некоторые продавали свои земли и дома, однако, находились те, кто считал про себя даже здесь возможность обмана.

«Некоторый же муж, именем Анания, с женою своею Сапфирою, продав имение,
утаил из цены, с ведома и жены своей, а некоторую часть принес и положил к ногам Апостолов.
Но Петр сказал: Анания! Для чего ты допустил сатане вложить в сердце твое мысль солгать Духу Святому и утаить из цены земли?
Чем ты владел, не твое ли было, и приобретенное продажею не в твоей ли власти находилось? Для чего ты положил это в сердце твоем? Ты солгал не человекам, а Богу.
Услышав сии слова, Анания пал бездыханен; и великий страх объял всех, слышавших это.» (Дн.5:1-5).

А разве сатана, внушая солгать, не знал, чем это закончится для Анании? Знал! А если бы об этом знал и Анания, видел бы все его козни, то не стал бы убивать себя. Кто же себе хочет худого и разве Анания не о хорошем для себя старался?

Да, в нас есть дилемма, именно то, что не однозначно и требует нашей воли, решимости, смелости – на что мы готовы и что мы выбираем. И кажется нам неведомы последствия, истинное положение дел – в пользу они нам или во вред. Вот мы – христиане, а сколько раз поступали мы подобно Анании, забывая, что ложь, осуждение, лицемерие, обман, корысть, не говоря уже об обидах, зависти и т.д., не христианские качества, а вражьи? И Бог нас милует по нашей слабости и маловерию.

«Он же сказал: иди. И, выйдя из лодки, Петр пошел по воде, чтобы подойти к Иисусу,
но, видя сильный ветер, испугался и, начав утопать, закричал: Господи! спаси меня.
Иисус тотчас простер руку, поддержал его и говорит ему: маловерный! зачем ты усомнился?» (Мф.14:29-31).

Мы наделены разумом, умеем мыслить, рассуждать, а теперь допустим, всё это принадлежит душе, скажем мягко, испорченной. Может ли рассудок исправить её? Как землекопу орудие помогают обрабатывать землю, а не показывает, как это надо делать, так и рассудок испорченной душе творит в угоду ей. И наоборот, желающему доброго, христианского делания рассудок помогает ему в этом приобрести истинно христианские дела.

(Вот как «рассуждения» помогают душе не удалиться от Бога.)
«Рассуждение – говорил св. Антоний - есть око души и ее светильник, как глаз есть светильник тела: так что если это око светло будет, то и все тело (наших деяний) светло будет, если же око сие темно будет, то и все тело темно будет, как сказал Господь в св. Евангелии (Мф.;6,;22.;23). Рассуждением человек разбирает свои желания, слова и дела, и отступает от всех тех, которые удаляют его от Бога. Рассуждением он расстраивает и уничтожает все направленные против него козни врага, верно различая, что хорошо и что худо.» (Изречения св. Антония Великого и сказания о нем. Добротолюбие. Т.1.)

Но это всё возможно, если мы дела наши в Бога соделываем. А если нет, то какие тогда будут «рассуждения» и «око» - не тёмным ли будет?
Если мы не с Богом, то кто нам приятель, кто нам советчик?

ПОМОЩЬ
Мимо ходом. А почему в нас нет этого чувства, чувства борьбы? А где и когда мы видели врага в беспокойстве и воюющего с поверженным? Но как только мы попытаемся сопротивляться – «воевать» с ним, то сразу узнаем на себе всю силу его ненависти и лютости. Да что «узнаем»! В прямом смысле, испытаем!
«Тогда враг, не стерпя сего, даже боясь, что Антоний в короткое время наполнит пустыню подвижничеством, является к нему однажды ночью со множеством демонов и наносит ему столько ударов, что от боли остается он безгласно лежащим на земле.
… (Оправившись от ран, он опять возвращается в пустыню.)
«Смотрите, ни духом блуда, ни побоями не усмирили мы его; …» (Св. Афанасий. Житие преподобного отца нашего Антония).

Однако, как человек не противостоит врагам, без помощи явной или неявной ему всё одно не обойтись. Вот что писал о своих беседах с батюшкой Серафимом Саровским по этому поводу Николай Александрович Мотовилов.
«Пылкий Мотовилов так вдохновился повестью старца (о врагах), что от души воскликнул:
 – Батюшка, как бы я хотел побороться с бесами!
Батюшка Серафим испуганно перебил его:
– Что вы, что вы, ваше Боголюбие! Вы не знаете, что вы говорите. Знали бы вы, что малейший из них своим когтем может перевернуть всю землю, так не вызвались бы на борьбу с ними.» (Митрополит Вениамин (Федченков). Всемирный светильник Преподобный Серафим Саровский. Гл.9.)

В книге Иова мы легко видим, что и как с нами может сделать лукавый враг, развяжи ему руки! Разве он боролся с рабом Божьем Иова: вкладывал ли сомнения, наговаривал, шумел, пугал, нападал на него с побоями. Ничего этого он не делал и даже не открывался, не являл себя праведнику, он без труда и всякой церемонии просто истребил всё, что имел этот праведник и даже здоровья телесные так, что только душу живою, лишь дыхание оставил, да и то потому, что ему запрещено было. По истине в одно мгновение Иов оказался только в том в чём родился.
«и сказал: наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял» (Ив.1:21).

Обратите внимание, ведь он думает о Господе, а не о лукавом (это бы уже давало ему силы) и думает-то праведно, т.е. значит, это угодно Богу!
И так изувечили его, Иова, болезни, что близкие друзья, не то, что без сожаления, - без слёз не могли на него смотреть, помня его былого.

«И подняв глаза свои издали, они не узнали его; и возвысили голос свой и зарыдали; и разодрал каждый верхнюю одежду свою, и бросали пыль над головами своими к небу.
И сидели с ним на земле семь дней и семь ночей; и никто не говорил ему ни слова, ибо видели, что страдание его весьма велико.» (Ив.2:12-13).

Пустыней же Антонию служила одна из гробниц, представляющая собой некое строение с дверями, стенами и крышей, которое наполнялось множеством нечисти страшного и скверного вида лишь только для одного – устрашить и уничтожить его.

 «Так и на этот раз ночью демоны производят такой гром, что, по-видимому, все то место пришло в колебание, и, как бы разорив четыре стены Антониева жилища, вторгаются, преобразившись в зверей и пресмыкающихся. Все место мгновенно наполнилось призраками львов, медведей, леопардов, волов, змей, аспидов, скорпионов, волков. Каждый из этих призраков действует соответственно наружному своему виду. Лев, готовясь напасть, рыкает; вол готов, по-видимому, забодать; змея не перестает извиваться; волк напрягает силы броситься. И все эти привидения производят страшный шум, выказывают лютую ярость. Антоний, поражаемый и уязвляемый ими, чувствует ужасную телесную боль, …» (Св. Афанасий. Житие преподобного отца нашего Антония).

 Это нам ничего не напоминает? Не узнаём ли мы сюжетно одну из повестей Николая Васильевича под названием «Вий», напечатанной в его Сборнике «Миргород» в 1835 году, источник которой полагали в мифологии и фольклоре, почти что взятой из народных сказок. Нет, гений слова не далёк от правды, лишь немного и сочинил. Персонаж Хома Брут и Антоний разнятся своими историями и если первый, герой повести, как не сопротивлялся, не скрывался, в конце концов погибает, то Антоний, напротив, опять и опять возвращается на брань, показывая мужество и бесстрашие, а скорее веру, именно то, чего не было у Хомы. Он, Антоний, уловил, поймал их, связал их сильным аргументом:

 «Ежели есть у вас сколько-нибудь силы, то достаточно было прийти и одному из вас. Но поелику Господь отнял у вас силу, то пытаетесь устрашить множеством. Уже то служит признаком вашей немощи, что обращаетесь в бессловесных». И с дерзновением присовокупляет: «Если можете и имеете надо мною власть, то не медлите и нападайте. А если не можете, то для чего мятетесь напрасно? Нам печатью и стеною ограждения служит вера в Господа нашего». (Св. Афанасий. Житие преподобного отца нашего Антония).

И уже ничего не нужно – лишь терпение, и вознаграждение чему наступает вскоре несомненно при очередном шабаше, разгуле нечисти в пустыне.

«Возведя взор, видит Антоний, что кровля над ним как бы раскрылась, и нисходит к нему луч света. Демоны внезапно стали невидимы, телесная боль мгновенно прекратилась, жилище его оказалось ни в чем не поврежденным. И ощутив эту помощь, воздохнув свободнее, чувствуя облегчение от страданий, обращается он с молитвою к явившемуся видению, и говорит: «Где был Ты? Почему не явился вначале – прекратить мои мучения?» И был к нему голос: «Здесь пребывал Я, Антоний, но ждал, желая видеть твое ратоборство; и поелику устоял ты и не был побежден, то всегда буду твоим помощником и сделаю именитым тебя всюду» … Было же ему (Антонию) тогда около тридцати пяти лет.» (Св. Афанасий. Житие преподобного отца нашего Антония). 

PS. Здесь есть вывод и довольно простой, мы одновременно находимся в обоих мирах, и если на нас не «смотрит» мир Земной, то это ещё не значит, что мы спрятались и не видны миру Небесному. Поэтому, даже в минуты одиночества и в «полной скрытости» будем, хотя бы стараться, быть честными перед самими собой. Ибо с лукавством и обманом мы как голый на арене, если ни тут, так там и смердим, смердим, смердим, …

Рисунок.Святой Антоний Великий, избиваемый демонами. Гравюра Мартина Шонгауэра, 1480.