Грани миров. Отрывок 1

В начале лета после ежегодной диспансеризации детей в яслях педиатр рекомендовала Людмиле Муромцевой отвезти Антошку на юг.
– Начальная стадия рахита, и дисхромия кожи – на ногах белые пятнышки, види-те? Хотя, что я вам объясняю – вы сами врач.
  Людмила видела, и ей было стыдно – в последний год она столько думала об Ан-дрее и о своих с ним отношениях, что порою забывала о сынишке. Планы на лето они не обсуждали, но Людмила, чем ближе к отпуску, неотрывно думала: что будет потом? Если Андрей желает отдохнуть один или в компании друзей, то потом… потом он, может, к ней и не вернется. А что тут особенного – молодой парень приедет из отпуска домой, под влиянием новых впечатлений напрочь забыв, что была в его жизни какая-то Людмила. Не позвонит, не предупредит даже – не жена ведь. Встретятся на работе – кивнет, улыбнется и пойдет дальше. А потом кто-нибудь из санитарок или медсестер принесет ей известие, что Андрюша подал в ЗАГС с другой – молодой и красивой. Но если они проведут лето все вместе – Андрей, она и Антошка, – то потом, может быть, получится создать семью. И даже если не получится, то расстанутся они еще нескоро – ведь ему хорошо с ней, этого нельзя не почувствовать.
  Другая женщина, возможно, в такой ситуации нервничала бы и металась, но толь-ко не Людмила – спокойный от природы характер и сила духа позволяли ей философски смотреть на вещи. Как бы между прочим, она рассказала Андрею о разговоре с педиатром в яслях, и лицо ее ни на минуту не утратило своего безмятежного выражения, а ведь его ответ, в сущности, должен был расставить все точки над i. Он мог сказать: «Что ж, давай, снимем комнатку где-нибудь в Гаграх и месячишко все вместе попаримся на солнышке». Он мог сказать и по-другому: «Не знаю, Люда, решай сама, где вам лучше отдыхать, а на меня не смотри – у меня свои планы». Андрей, однако, не сказал ни первого, ни второго – лишь потер лоб и кивнул с таким видом, что принял к сведению. И достал-таки Людмиле с Антошкой путевки в санаторий «Мать и дитя» в Пицунде.
– Только, Люда, учти, – предупредил он, – это санаторий не для простых смерт-ных, там отдыхают родственники… не буду говорить, чьи. Мне пришлось воспользовать-ся кое-какими связями, чтобы достать путевки, а к тебе лишь одна просьба: когда будешь там, то ни с кем ни о чем не распространяйся – кто тебе достал путевку, как тебе ее до-стали.
  С одной стороны радостно стало Людмиле, что Андрюша ее оказался таким забот-ливым, и гордость поднялась – совсем молодой, только в партию вступает, а уже сумел обзавестись столь высокими связями. Но с другой стороны душу так и захолонуло – от-правляет, хочет избавиться. Людмила, однако, рассудила здраво: чему быть, того не ми-новать – если Андрей захочет с ней расстаться, то она изменить ничего не сможет. Сво-зить же маленького Антошку на Черное море в любом случае было необходимо, да и ме-сто, где отдыхают небожители, хотелось посмотреть.
Как утверждал Андрей, санаторий «Мать и дитя» был действительно спроектиро-ван и построен не для простых смертных – одно лишь то, что у них с Антошей была от-дельная комната с предбанником, свой туалет и ванна, а вода горячая круглосуточно. Кормили на убой, но в предбаннике еще стояла электрическая плитка – ребенок есть ре-бенок, ему в любой момент и чаю теплого может захотеться, и кашки поесть. Тут же чай-ничек с чашками и тарелками, посуда новенькая, вся блестит. Горничная каждый день комнату с ванной убирает и посуду моет, если грязная. На пляже у каждой мамаши свой лежак с тентом, и можно вещи ночью и днем прямо там оставлять – вокруг пляжа воени-зированная охрана, никакой вор не залезет.
А пляж, а вода! Теплая, чистая – загляденье! Людмила плавать не умела и сначала побаивалась, но ей выдали пробковый пояс – ноги от дна оторвутся, а пояс на воде дер-жит, и не страшно. Дети же купались не прямо в море, а в небольших выложенных мра-мором бассейнах у берега, где даже Антошке вода только по грудь. На каждые три лежака один такой бассейнчик и большая песочница. Людмила перед отъездом из Москвы по-ехала в Детский Мир и купила большой надувной мяч с ведерком и совочком, но тут, ока-залось, можно было и без этого обойтись – своих санаторных игрушек достаточно. Мяч, правда, Антошке так понравился, что он с ним ни день, ни ночь не расставался.
В общем, и детям хорошо, и матерям тоже вольготно – готовить не надо, убирать не надо, даже в стирку белье нянечка забирает. Вечером с детьми воспитательница-логопед на веранде занимается, а женщины хотят – читают, а хотят – можно кино по-смотреть.
На пляже лежак слева от Людмилы занимала кудрявая дама в очках с сильно вы-пирающими лопатками. Она вечно была всем недовольна, много говорила о своем муже и в таких выражениях, словно всем полагалось его знать: «… а мой, как позвонил мини-стру, так все в один момент и решилось». Людмила так и не поняла, что за шишка ее су-пруг, но, памятуя слова Андрея, ни о чем не спрашивала и вообще старалась не вступать в беседы. Если кто задавал вопрос, то отвечала, конечно, но коротко и односложно – да, нет, не помню, не знаю, а вскоре вообще научилась в ответ с многозначительным видом просто пожимать плечами, давая понять: это, мол, не подлежит обсуждению.
В конце концов, даже словоохотливая хохотушка, занимавшая лежак справа, пере-стала проявлять излишнее любопытство и прониклась к Людмиле уважением – решила, наверное, что имеет дело с птицей слишком высокого полета. Сама-то она, эта хохотуш-ка, единственная здесь, наверное, попала в санаторий исключительно благодаря соб-ственным заслугам, а не родственным связям – родила четверню, и ею заинтересовались откуда-то из заграницы. Теперь весь ее выводок трех с половиной лет возился в песочни-це вместе с Антошкой и толстенькой четырехлетней Леночкой, дочкой кудрявой дамы. Людмила посматривала на близнецов с профессиональным интересом – ей за все время работы приходилось пару раз принимать тройню, но четверых сразу еще никто в их род-доме не рожал. Расспросить бы многодетную мамашу о подробностях течения беремен-ности, но опять же – нельзя задавать вопросов, мало ли что. И Людмила лежала себе ти-хонечко – читала привезенный из Москвы потрепанный томик Чехова, слушала перегова-ривающихся через нее соседок, да поглядывала одним глазом на возившегося в песочнице Антошку.
О том, что сейчас делает Андрей, старалась не думать – все равно, от этих мыслей ничего не изменится, и поехала бы она сюда или нет, тоже ничего бы не изменилось. Правильно сделала, что поехала – за время, проведенное в санатории Антоша, вытянулся, окреп, и ножки выпрямились, а белые пятнышки с них напрочь исчезли. Он даже шипя-щие звуки после двух недель занятий с логопедом начал выговаривать и вставлял их куда надо и не надо. Вот и теперь – подбежал, закричал:
– Мама, шмотри, шобака!
  Людмила посмотрела и увидела около песочницы большую симпатичную дворня-гу.
– Надо говорить: смотри, собака, – поправила она сынишку.
  Антоша наклонил головку и послушно повторил:
– Смотри, собака.
  Людмила с тайной гордостью покосилась на кудрявую даму, которая, как она дав-но разгадала, была по природе завистницей, – смотри, мол, лопайся от зависти, что мой ребенок моложе всех в нашей песочнице, а как чисто говорит! У тебя-то самой Ленке че-тыре с лишним, а она все «р» не выговаривает, хоть твой муж и министрами командует. Близнецы у многодетной тоже, правда, картавят, но они-то моложе Ленки.
  Кудрявая дама, естественно, не собиралась восхищаться чистой речью Антошки, она подняла голову и возмущенно сказала:
– Безобразие, почему на детский пляж пустили пса? Нужно сказать сторожу, что-бы прогнал. Лена, иди сюда и сядь рядом со мной! Сторож, пойдите сюда!
  Сторожа, однако, было невидно, а толстенькая Леночка нехотя приблизилась к ма-тери и капризно заныла:
– Не хочу сидеть, хочу поиглать с собачкой!
– Еще не хватало – хочешь лишай подхватить или эхинококк? А если укусит? Со-рок уколов будут в живот колоть. Сторож! Куда же он делся?
– Да бросьте вы, – благодушно возразила мать близнецов, – собака ребенка не тронет, а от людей заразы больше, чем от животных.
– Если хотите, чтобы ваши дети с псом целовались – пожалуйста! А мне этого не надо, я везу ребенка в санаторий и знаю, что здесь инфекций нет – все сдают анализы, все проверены. А собака пришла неизвестно откуда. Вы культурный, вроде, человек, а гово-рите такие вещи. Сторож!
  Многодетная мать на «культурного, вроде» немного обиделась и пренебрежитель-но пожала плечами:
– Ой, подумать, эти анализы прямо так уж делают, что дальше некуда! У меня со-седка в ведомственный санаторий съездила – триппер привезла.
  Сказав это, она поднялась и поспешила к своим детям, где возникший спор из-за ведерка грозил перерасти в драку.
– Триппер, – в восторге глядя ей вслед, повторил новое слово Антошка, а четырех-летняя Леночка немедленно с интересом спросила:
– Мама, а что такое тлиппел?
– Что такое триппер? – повторил за девочкой Антошка.
  Лицо кудрявой дамы пошло пятнами, а Людмила спокойно объяснила:
– Это такая болезнь. Антоша, возьми мячик и пойди поиграть.
  Он послушно обхватил большой пестрый шар и полным обожания взглядом с надеждой посмотрел на Лену – вдруг ей тоже захочется поиграть с его мячиком? Антоша больше всего на свете мечтал обратить на себя ее внимание – ведь она была самая боль-шая в их песочнице! Но Лене было не до мяча и не до Антоши, она капризничала и ныла, потому что мать обтерла ее полотенцем и начала одевать сарафанчик:
– Пойдем, пока здесь эта собака, ты играть в песке не будешь. Пойдем в корпус, я скажу администратору, чтобы нашел сторожа, иначе этим безобразиям конца не будет, – она посмотрела на Людмилу, ища поддержки, но та по обыкновению молчала.
– Не хочу в колпус, – канючила Лена, – хочу купаться!
– А если собака залезет в бассейн? Знаешь, сколько у нее микробов? После обеда, когда сторож ее прогонит, мы опять придем, а пока я тебе лучше куплю в киоске мороже-ное.
– Эскимо? – в глазах Лены немедленно пробудился интерес, и она торжествующе покосилась на Антошу. – Ладно, пойдем, пусть они – презрительный взгляд в сторону Антоши – в бассейне купаются, а я не буду. А то я от миклобов заболею, и у меня будет тлиппел.
  Дама поспешно увела дочку, а Антошка влюблено глядя ей вслед, мечтательно по-вторил:
– У Лены триппер.
«Не дай бог, мамаша Лены услышит», – подумала Людмила, а вслух строго сказа-ла:
– Не надо это повторять, это некрасиво.
– Почему? Я тоже хочу триппер.
– Это очень некрасивое слово.
  Антон был поражен до глубины души – слово понравилось ему своей загадочно-стью, а теперь, выходит, что оно некрасивое. Но ведь его сказала взрослая тетя!
– Еще некрасивее, чем у папы Владика? – уточнил он, вспомнив, как его ругали за слова, которые ему поначалу показались тоже невыразимо прекрасными – их сказал папа одного из мальчиков в их группе, когда пришел забирать сынишку, будучи сильно наве-селе.
  – Еще некрасивее. Иди играть, Антоша, или ты хочешь, чтобы я тебя тоже увела в корпус?
  Антоша этого совершенно не хотел, поэтому побежал играть, прижимая к груди мячик. Людмила на всякий случай убедилась, что от собаки нет никакого вреда – поджарый пес, греясь на солнце, мирно дремал шагах в десяти от песочницы, – и закрыла глаза. Ей не хотелось думать об Андрее, но мысли против воли лезли в голову. Потом он и сам подо-шел к ней, взял за руку и сел рядом, а глаза у него были сине-голубые. Как море? Или как небо?
  Она открыла глаза и поняла, что заснула. Где-то слышались голоса – многодетная перепиралась со своими четырьмя близнецами, которые ни в какую не желали идти обе-дать.
– Вы чего на обед-то не собираетесь? – спросила мать близнецов у Людмилы, уго-монив и собрав наконец свой выводок. – Время уже. А где ваш Антоша?
  Антоши не было – ни в бассейнчике, ни в песочнице, ни у кромки воды. Стали спрашивать у близнецов, но те помнили лишь, как пришел дядя сторож и прогнал собаку, а где был в это время Антоша и что делал, никто из них не заметил.
– Антоса к морю посол, – прошепелявила вдруг Верочка, которая среди близнецов считалась старшей, и указала пальцем: – Вот его мятик.
  В прибрежных волнах действительно плескался до боли знакомый пестрый мячик. Людмила бросилась к этому мячу, и вот уже вокруг нее тревожно загудели, загомонили встревоженные голоса, какие-то мужчины в плавках ныряли в воду, отплевывались и сно-ва ныряли. Плачущий женский голос отчетливо произнес:
«Утонул мальчонка»
Лицо Людмилы оставалось безмятежно-спокойным, она лишь прижала руку к груди и медленно начала куда-то проваливаться. Последней мыслью ее, перед тем, как ушло сознание, было:
«Мне наказание, что слишком много о НЕМ думала – о ребенке надо было ду-мать»
  А Антоша брел по пыльной дороге рядом с псом, которого сердитый дядя с крас-ным лицом пинками выгнал за ограду санатория. Сторож был и впрямь зол на собаку, по-тому что администратор из-за нее сделала ему выговор, пообещав уволить в два счета – это тебе, мол, ведомственный санаторий, тут большие люди отдыхают, и никто церемо-ниться не будет. К тому же он был пьян, поэтому не заметил, как мальчик увязался за со-бакой и пролез в щель между прутьями решетки – достаточно широкую для такого малы-ша.