Папин портрет

Сергей Петрович всю свою жизнь не считал себя кем-то выдающимся. Он был пожарным. Одним из многих честных трудяг, тихо и без лишнего пафоса, выполняющих свою трудную и опасную работу. И несмотря на несомненное благородство своей профессии, он не считал себя героем. Но он им был.

История эта, пожалуй, началась ещё в те времена, когда Сергея Петровича звали просто Серёжей Конюховым и он учился в школе. Как и все советские школьники, он был пионером. Старался быть примером для младших. Занимался спортом. Только в одном он отличался от своих школьных товарищей – у Серёжи не было папы. Хотя сам он никогда с таким утверждением не согласился бы и готов был за свою правду вступить в бой с кем угодно, хоть со сверстником, хоть со старшеклассником, хоть со всем миром. Пусть Серёжа никогда его и не видел, никогда не держался за его руку во время прогулок, никогда не встречал его, пришедшего с работы, но папа у него был. Он видел его каждый день на большом фотопортрете, стоящем на комоде в гостиной.

Будучи маленьким, Серёжа просто подолгу рассматривал фотографию. До боли вглядывался в его усталые глаза, в его улыбку. Разглядывал каждый сантиметр кителя и лихо заломленного берета. И звезду Героя, стоящую в отдельной рамке рядом с портретом. Когда Сергей подрос, он, бывало «советовался» с портретом отца, рассказывая ему о своих печалях и трудностях и пытаясь представить, чтобы тот ему сказал. А когда Сергею исполнилось 13 лет, мама рассказала ему, что его отец погиб в Афганистане, спасая из плена своих товарищей, захваченных во время неудачного рейда по территории противника. И хоть операция и увенчалась успехом, выйти живым из этого боя гвардии капитану Конюхову было не суждено. Как потом рассказывали сослуживцы, его, тяжело раненого, смогли доставить в полевой госпиталь, но жизнь спасти – уже нет. Тогда-то Серёжа и решил стать военным врачом.

С тех пор вся его жизнь была посвящена достижению Цели. Сергей засел за учебники по химии, биологии и математике. Записался в соответствующие кружки. Ещё усерднее занялся спортом, получив золотой значок ГТО. С отличием сдал выпускные экзамены. Днями и ночами готовился к поступлению в Ленинградскую Военно-Медицинскую Академию. И вот, настал день, когда должны были вывесить списки поступивших. Сергей занял пост у проходной Академии с самого утра. Мучимый неизвестностью, мысленно подгоняющий стрелки часов, умоляющий время идти хоть чуточку быстрее, он еле дождался, пока вынесут и вывесят списки. С бешено бьющимся сердцем он в числе первых подбежал к доске объявлений. Вот они, заветные строки. Скорее, скорее, нужно найти своё имя: так, Конев, Коновалов, Ломтев… Что? Второй, третий раз проносятся перед глазами списки поступивших. Сердце, только что бившееся в радостном предвкушении, пропускает удар и падает куда-то к печёнке. Имени Сергея в списках не было.

Крушение мечты оказалось чересчур сильным ударом. Он даже не стал выяснять, почему он не поступил. И принесенные мамой из академии вести его не обнадёжили. «Они рекомендуют тебе поступать в следующем году», — сказала она сыну, «И меньше волноваться. Ты в ответах по химии местами ошибок наделал очень глупых, никак не вяжущихся с уровнем ответов на остальные вопросы». Сергей только пожал плечами на это. Следующие до начала осеннего призыва месяцы он, погруженный в чёрную тоску, даже и не заметил. На автомате получив повестку и пройдя медкомиссию, он уехал на сборный пункт. Немного его взбодрить смогло распределение в десантную часть. «Хоть это у меня не отняли», — подумал он тогда. А потом тяготы и лишения военной службы потихоньку выбили дурь из головы юного солдата. Когда тужить, если вокруг тебя всё время что-то происходит: то марш-бросок, то стрельбы, то десантирование. Кроме того, Сергей попал во внештатную пожарную команду полка и в её составе дополнительно тренировался бороться с огнём и разбирать завалы. И именно этому назначению суждено было круто изменить жизнь нашего героя.

Когда Сергею оставалось служить всего полгода, в его части произошло ЧП. Загорелся один из складов с обмундированием. Как потом объявил на построении командир полка: «Только благодаря своевременным и грамотным действиям пожарной бригады под руководством гвардии старшего сержанта Конюхова, пожар удалось потушить в рекордные сроки, что позволило избежать человеческих жертв». Стоя перед полком, слушая, как ему объявляют благодарность и всматриваясь в лица спасённых со склада людей, Сергей вдруг неожиданно для себя понял, что жизни спасать можно не только будучи врачом. Так одна мечта сменилась другой. Уволившись из армии и подтянув порядком подзабытые за два года службы знания, в августе 1989 года Сергей поступил в Ленинградское пожарно-техническое училище МВД СССР.
Первый год учёбы пролетел незаметно. Будучи неглупым и целеустремлённым человеком, Сергей быстро выбился в отличники и был на хорошем счету у командования. А сразу после летней сессии он сыграл свадьбу. Невесту звали Люба, они с Сергеем познакомились в библиотеке, где оба готовились к поступлению. Он – в училище, а она – в педагогический. Ах, если бы так же легко прошёл и второй год. Увы, но это было не так. Сначала развалилась страна, потом начался передел власти и имущества. По всему теперь уже Санкт-Петербургу начали грохотать канонады бандитских разборок, а по училищу пополз шёпот: «Бизнес, бизнес. Нужно делать бизнес. Зачем служить за копейки, если можно поднять кучу денег на пустом месте?». Вот какие разговоры ходили по училищу. Везде: в аудиториях, в курилках, столовой и коридорах стоял гул обсуждения новых, неожиданных перспектив. Началась волна отчислений. Как ни старалось командование этому помешать, поток рапортов с просьбой об отчислении рос с каждым днём.

Наверное, мало кто из курсантов тогда не задумывался об отчислении. Рассматривал такой вариант и Сергей. Его сложно за это винить. В конце концов, к тому моменту он отвечал уже не только за себя, но и за старушку-мать, и за беременную жену. А в службе пожарным сейчас из всех перспектив: работа за три копейки да постоянный риск. Зато некоторые его сокурсники, и даже внезапно откуда-то появившиеся впервые за несколько лет одноклассники, рисовали уж очень красивую картину жизни «современного бизнесмена»: деньги, машины и прочие блага свободного рынка, вот они – приди и возьми. Долго думал Сергей как быть. Не лежала у него душа к такому «заработку», но и перспектива жить впроголодь пугала. И решил он, что лучший способ принять решение – сделать как в детстве, то есть «посоветоваться» с отцом. Что бы боевой офицер мог сказать о возможности того, что его сын станет бандитом? Конечно же, ничего хорошего. Это Сергей прекрасно понимал и мог бы, наверное, и не повторять свой детский ритуал разговора с портретом. Но иногда для того, чтобы убедить себя в чём-то, нам нужна какая-то, пусть даже минимальная помощь со стороны. И что с того, если она, может быть, нами же и выдумана?

Ощущения от принятия таких решений очень похожи на то, что мы испытываем, сбросив на землю тяжёлый груз, который долго несли. Примерно так, по крайней мере, почувствовал себя Сергей, отклонив предложения бросить учёбу. Возможно, именно это чувство и помогло ему в последствии пережить хаос и голод девяностых. Не спиться от ощущения безнадёжности и ненужности, когда назначенные свыше эффективные управленцы разворовывали и закрывали пожарные части. Когда пожарным не платили зарплату по полгода, а не умереть с голоду помогали только выращенные на даче овощи. А может быть, дело в том, что Сергей просто всё это время был на своём месте и занимался тем, чем и должен по своему призванию. В любом случае, 2001 год Сергей Петрович встречал в звании майора внутренней службы МЧС России, и в целом был доволен жизнью. У него подрастает сын, а жена ждёт второго ребёнка. Наконец-то стали без задержек платить зарплату и даже удаётся с неё кое-что откладывать на покупку автомобиля, на котором можно будет летом возить семейство на дачу. Что ещё нужно простому человеку для счастья?

Видимо, не только у Сергея Петровича в те дни были поводы радоваться жизни. Новогодние праздники тогда проходили очень бурно, если не сказать буйно. Травмпункты погрязли в очередях из пострадавших в результате бурных возлияний петербуржцев, а пожарные то и дело выезжали тушить возникшие от попаданий фейерверков возгорания. Именно на такой вызов и приехала бригада Сергея Петровича в один из праздничных дней. Горела высотка на улице Громова. Кто-то решил позапускать салюты из сквера рядом с ней, но то ли по невнимательности, то ли по причине изрядного подпития, криво установил пусковую установку. В результате, как минимум половина из ста залпов попала в здание, запалив несколько квартир сразу на трёх этажах.

«Да уж, тут одной машиной не справиться», — пробормотал себе под нос Сергей Петрович. «Семёныч, вызывай подкрепление», — велел он водителю и обернувшись к уже выскочившим из машины подчинённым, скомандовал приступить к эвакуации жителей и тушению пожара. Спустя час, когда были жильцы первых восьми этажей покинули здание, а в устранении пожара участвовало уже четыре экипажа, стало ясно, что быстро потушить огонь не выйдет. Девятый, десятый и одиннадцатый этажи полыхали полностью и пламя никак не удавалось сбить.

И вот, когда ситуация казалась плачевней некуда, с балкона одной из квартир двенадцатого этажа раздался крик. Перегнувшись через перила и размахивая наволочкой, как флагом, там стояла и испуганно кричала девочка в пижаме. «Ах ты, Господа Бога душу мать!», — выругался Сергей Петрович. «Что же делать? Лестницей туда не достать. Максимум до десятого. А там как в домне пылает. Не пройти», — лихорадочно думал он, созывая командиров экипажей. Как старший по званию, тушением пожара руководил он, и решение принимать тоже ему.

— Все видели? Что делать будем, товарищи офицеры?
— ….
— Чего молчите? Надо ребёнка спасать.
— Да какой там спасать, майор? Девчонка не жилец. Пока огонь собьём, она либо задохнётся, либо сгорит. Ты как хочешь, а я не полезу!

У Сергея Петровича аж зубы свело от злости. Это говорил капитан Рвачев, командир экипажа № 5. А также любимый внук генерал-майора Дубогрызова, первого заместителя начальника Главного Управления. Он в их пожарной части выслугу себе насиживал, чтобы дальше карьеру проще строить было. Пользы от него было намного меньше, чем вреда, ибо по любому вопросу он имел своё абсолютно некомпетентное, но очень важное мнение. И чувствуя за спиной поддержку всемогущего дедушки, с которым никто не захочет связываться, Рвачев не упускал ни одного случая это мнение озвучить.

«Ах ты ж паскудёныш!», — зарычал Сергей Петрович на оторопевшего капитана, «Как у тебя язык вообще повернулся?!». «А вы чего языки проглотили?!», — обернулся он к остальным офицерам, «Что, согласны с ним? Шкуру свою пожалели?!». Офицеры молчали и отводили взгляды. Майор резко развернулся на каблуках и под звуки угроз отошедшего от шока Рвачева рванулся к своему экипажу. «Семёныч! Разворачивай лестницу вон к тому окну на десятом!», — начал он раздавать команды, «Федорущенко! Потапов! За мной! Сейчас сбиваете пламя в комнате, я захожу, а вы не даёте огню перекрыть мне путь назад».

Спустя пару минут всё было готово, два бойца начали сбивать пламя в комнате, к которой была приставлена лестница, а Сергей Петрович, проверив кислородный баллон, начал подниматься к ним. К тому моменту, как он перелез через балконное ограждение, Федорушенко и Потапов уже справились с огнём в комнате, и майор мог начинать спасательную операцию. Не без труда добравшись до лестничной площадки, Сергей Петрович увидел, что на всех трёх пролётах, которые ему надо преодолеть, горит пластиковая отделка стен. Пламя здесь ревело даже сильнее, чем на остальном этаже, полностью исключая возможность добраться до своих. Сергей попытался связаться со своими бойцами по рации, но у него ничего не вышло. То ли старенькая «Виола» не могла пробиться сквозь толстый кирпич стен, то ли просто отказала. Чего еще ждать от рации, выпущенной тридцать лет назад? «Её, небось ещё при Андропове в крайний раз обслуживали», — с раздражением подумал он и перестав терзать тангенту, перевёл взгляд на исходящий ядовитым дымом горящий пластик на лестничной клетке. «Вот ведь уроды! Кто же до такого вообще додуматься мог?! Это же вопиющее нарушение!», — гневно подумал майор. «Я-то пройду, боёвка защит, но как тут девчонку тащить? Еще же и дым едкий и ядовитый от пластика. Ловушка это. Смертельная ловушка!». Холодный пот пробежал по спине огнеборца. Он понял, что если он хочет спасти ребёнка, то придётся как-то пронести его через бушующее на трёх этажах пламя. И времени на то, чтобы добраться до своих и взять ещё одну куртку от боевого костюма у него нет. С таким задымлением счёт идёт на минуты. Значит, придётся отдавать свою. «Что же я делаю? Меня же дома Любаша беременная ждёт», — крутились у него в голове мысли, «Если я погибну, то как же они без меня? А если овощем стану? Как им жить тогда? На себе меня тянуть?».

Мысли били набатом в голове у майора. Он стоял на перепутье и должен был сделать, наверное, самый важный в своей жизни выбор: жить самому, зная, что он ничем не лучше Рвачева, что он купил свою жизнь ценой жизни ребёнка. Или спасти жизнь ребёнка ценой своей, принося горе уже в свою семью. Страшный, невозможный выбор стоял перед Сергеем Петровичем. Несколько долгих, бесконечных минут он стоял у края огненной лестницы, не в силах принять решение. И тут перед мысленным взором майора промелькнул портрет отца. До боли знакомые усталые глаза смотрели ему прямо в душу. «Вспомни, за что я погиб, сын», — промелькнул у него в голове голос, который он никогда не слышал, но который мог принадлежать только его отцу, «Вспомни ради чего ты жил». Голос затих и наваждение исчезло. «А действительно, ради чего?! Точно не ради собственной шкуры!», — зарычал майор, стискивая кулаки. «Прости меня, Люба. Знаю, ты поймешь», — подумал Сергей Петрович и шагнул в огонь.

***

Сегодняшний день был особым для первоклассницы Верочки Конюховой. Сегодня в школе проходит День Отца. Дети приходят на первый урок вместе с папами и те по очереди рассказывают детям о своих профессиях. Верочка тоже сегодня пришла с папой, только вот сам он ничего рассказать не сможет. Но ничего, она поможет ему, как он помогал всем. Девочка утирает выступившую в углу глаз слезинку и заходит в класс.

Верочкина очередь выступать сегодня третья. Когда она встаёт, в классе становится так тихо, что стук её каблучков по паркету громом разносится по всему помещению. Вера подходит к учительскому столу и ставит на него две рамки. С фотографии, закреплённой в первой из них, на класс смотрят грустные глаза среднего возраста мужчины в форме майора МЧС. Во второй блестит в свете ламп одинокая золотая звезда на ленте цвета государственного триколора. Девочка поворачивается лицом к классу и теперь на людей смотрят две пары одинаково грустных глаз. «Мой папа, Сергей Петрович Конюхов, не был супергероем», — начинает свой рассказ Вера, «Он был пожарным».