ДАртаньян и Железная Маска книга 2 глава 70

Глава LXX. Вечерний визит

Герцогиня де Шеврёз слегка скучала, поскольку её ныне размеренную, а прежде очень бурную жизнь вот уже две недели ничто не волновало. Поэтому она оживилась услышав, что двери её роскошного жилища в одном из крыльев Лувра, предоставленное ей Королём, открылись и в них появился сам Людовик XIV собственной персоной.
— Ах, Ваше Величество! — воскликнула герцогиня. — Какая неожиданность и какая радость! К сожалению, мне нечем вас угостить, и я не вполне одета для такого визита.
— Это мелочи, герцогиня, — отмахнулся Король. — Я пришёл поговорить запросто, без чинов, по-семейному, как к лучшей подруге моей матушки.
— Для меня ничего не может быть более лестным и вместе с тем более приятным, нежели такой визит! — воскликнула герцогиня, предчувствуя какую-то интригу, или, по меньшей мере, надеясь услышать новые сведения, которые могут оказаться полезными, или, хотя бы, интересными.
— Герцогиня, поскольку волей случая вы посвящены в самую важную тайну королевского дома, и моё доверие к вам было оправдано самой деятельной помощью в тот самый момент, когда я в ней более всего нуждался, я без опасения поговорил бы с вами о некоторых предметах, связанных с ней, но в последнее время мне кажется, что в Лувре даже стены имеют уши.
— Прогоните карлика Преваля, Ваше Величество, и ваши секреты будут в большей безопасности, — посоветовала герцогиня.
— Шпионами, подобными Превалю, Лувр просто кишит, — возразил Король. — Преваль уже тем хорош, что я знаю, кому он доносит то, что ему удаётся узнать, и в этом случае я могу использовать его для своих целей помимо его желания. Если я его прогоню, на его место явятся два других, более ловких, про которых я не буду знать, кому они служат и с какой целью. Впрочем, вы правы, Преваль зарвался. Но если вы знаете о нём, быть может, вы назовёте имена других?
— Боже мой! — воскликнула герцогиня. — Возьмите списки ваших придворных, вот вам и будет список шпионов, которые подслушивают и вынюхивают всё, что только возможно.
— На кого же они работают, герцогиня? — спросил Король без тени удивления.
— У каждого свой хозяин, а то и два или даже три, — сказала герцогиня, пожимая плечами. — Проще было бы перечислить тех, кто не работает ни на кого, кроме себя.
— Такие тоже есть? — спросил Король.
— Таких, кто никому ничего не докладывает из того, что узнал случайно или намеренно, при дворе Вашего Величества не так уж много, — ответила герцогиня. — Помимо меня, которая ни с кем не делится информацией без достаточных к тому оснований, я бы назвала только графа д’Артаньяна и, быть может, Кольбера. Впрочем, про второго не поручусь, ведь вполне вероятно, что и он составляет какие-то коалиции, а в этом случае он просто обязан делиться какой-то конфиденциальной информацией.
— Выходит, что нам не суждено поговорить без того, чтобы нас кто-то подслушивал? — спросил Король, оглядывая стены апартаментов, в особенности приглядываясь к гардинам и к шкафам.
 — О, будьте спокойны, меня никто не подслушивает! — воскликнула герцогиня. — Марию де Шеврёз весь свет уже считает битой картой, и мной никто не интересуется.
— В таком случае я хотел бы обсудить с вами одно письмо, но читать вслух его не надо, — сказал Людовик. — Вот это письмо, его привёз для меня один человек, которого я велел арестовать. Вы поймёте, о ком речь из текста этого письма.
— Даже и не глядя в письмо я поняла, что речь идёт о мятежном старичке, — ответила герцогиня, после чего одними губами еле слышным шепотом она добавила: «Карл Лотарингский».
— Именно так, — подтвердил Король и передал герцогине письмо.
Это письмо было адресовано Его Королевскому Величеству и подписано маршалом д’Артаньяном.
Герцогиня развернула бумагу и прочитала следующее.

«Ваше Королевское Величество!

Это письмо я передаю с задержанным по подозрению в намерениях осуществления заговора герцогом Карлом IV Лотарингским, который при необходимости подтвердит правдивость излагаемых мной фактов.
Обнаружив человека, который может послужить средством для мятежа, назовём его Ф., упомянутый Карл, по всей видимости, не имел иных целей, кроме возвращения себе полноты власти над герцогством Лотарингским. Данное намерение Карл Второй признаёт незаконным, поскольку согласен, что после 29 марта 1641 года в соответствии с подписанным в Париже соглашением между герцогом Лотарингским, и вашим батюшкой, Королём Людовиком XIII, герцогство Лотарингское является полным вассалом Франции.
Герцог признаёт, что иных намерений он не имел, а от данного намерения он полностью отказался под давлением обстоятельств, которые имеют место вследствие посещения его господами графом де Ла Фер, герцогом д’Аламеда и бароном дю Валоном. Господин Ф., который мог содействовать этому дерзкому плану, добровольно покинул дворец герцога, где удерживался силой, а также угрозой нанесения ущерба даме, к которой упомянутый Ф. имеет сильнейшую душевную склонность. В настоящее время эта дама также получила свободу, поэтому герцог лишён каких-либо средств к продолжению мятежа. Кроме того, герцог д’Аламеда подтвердил и укрепил свой авторитет и свою бесспорную власть над поступками герцога Карла Лотарингского, каковую власть Карл безусловно и безоговорочно признаёт.
В связи с этими обстоятельствами могу гарантировать полное послушание Вашему Величеству герцога в будущем, а также гарантию сохранения известных вам сведений и нераспространения их даже в кругу наиболее ближайших лиц, включая супругу герцога.
В отношении же господина Ф., сообщаю, что его прибытие во Францию было совершено помимо его воли, вследствие предательства посланников, отправленных без вашей санкции для расследования обстоятельств дела известным вам должностным лицом в известное вам государство.
 Пребывание господина Ф. во Франции закончится так быстро, как только возможно, сразу же после урегулирования им его личных вопросов, касающихся только его сердечной привязанности и дружеских чувств по отношению к упомянутой даме. Оба фигуранта этого дела, господин Ф. и его дама, не имеют каких-либо амбиций в политике, и потому не представляют никакой опасности для монархии.
Прошу вашего позволения действовать по обстоятельствам во благо Франции и сообщаю, что даже располагая всеми возможностями для урегулирования всех вопросов по собственному усмотрению, включая вопросы в ведении военного министра маркиза де Лувуа, поскольку – счастлив Король с такими слугами! – господин маркиз признал возможность и необходимость повиноваться, мы, однако же, не использовали сих обстоятельств ни для какого-либо вмешательства в ход событий, не посмели использовать их для отмены каких-либо высочайших распоряжений, решений и приказов, и оставили всё исключительно на усмотрение того, кому Господом предначертано вершить судьбу государства и его подданных.
Если с учётом изложенных обстоятельств Ваше Величество сочтёт возможным возвратить герцогу свободу, мы примем это обстоятельство в качестве счастливейшего для него и будем рады установлению мира среди высшего дворянства Франции. Если же помимо сказанного Ваше Величество находит вину за герцогом и отвергает наше нижайшее ходатайство, да свершится правосудие Короля!

Остаюсь преданным вам
Маршал Франции Шарль д’Артаньян».
 
— Это письмо составляли вместе д’Артаньян и Арамис, — сказала герцогиня. — Некоторые фразы явно написаны Арамисом.
После этого герцогиня отметила ногтем несколько строк на письме.
— Что вы на это скажите, герцогиня? — спросил Король.
— Отпустите Карла восвояси, — ответила Мария де Шеврёз. — Я буду счастлива хотя бы раз в жизни заступиться за своего дальнего родственника по линии герцогов Лотарингских, хотя, видит Господь, никто из них этого не заслуживает.
— Герцогиня, вы предлагаете мне выпустить на свободу человека, который, по всей видимости, использует все доступные средства для того, чтобы нанести мне наибольший ущерб? — спросил Король.
— Можете ли вы, Ваше Величество, публично предъявить Карлу обвинение, раскрыв все детали этого дела? — спросила герцогиня.
— Ни в коем случае! — воскликнул Король.
— Если этого не сделать, ваши подданные воспримут расправу с герцогом или даже хотя бы его арест как произвол, — отметила герцогиня. — Не следует им давать повод усомниться в справедливости Вашего Величества, ведь вашего отца называли Людовик Справедливый. Вы же не хотите, чтобы вас называли Людовик Несправедливый?
— Это очень нежелательно, — проговорил Король задумчиво.
— Даже если Карл затеет сражение против вас со своими войсками, это не нанесёт существенного ущерба вашей репутации, Ваше Величество, — продолжала герцогиня. — Не говоря уже о том, что он уже стар и его время подходит к концу, если даже он возглавит войско, его далеко не самые гениальные команды будут способствовать скорее его поражению, нежели победам. Если же во главе его войска встанет его молодой и амбициозный сын Шарль-Анри, справиться с ним будет намного трудней.
— В ваших словах много правды, — согласился Король.
— Если же Арамис утверждает, что он управляет Карлом, я ему верю, — подытожила герцогиня. — Я почти никогда не верю мужчинам, когда они говорят о своих чувствах, но Арамис относится к такому сорту людей, которые часто в разговорах приуменьшают свою власть и влияние на людей и свою осведомлённость, но никогда её не преувеличивают. У вас имеется возможность поступить великодушно, как иногда поступал великий кардинал Ришельё. Воспользуйтесь же этой возможностью.
— Вы называете Ришельё великим кардиналом и говорите о его великодушии, герцогиня? — удивился Король. — Насколько известно, между вами и им постоянно шла непримиримая война, или я ошибаюсь?
— Ах, война с де Ришельё – это дела семейные! — отмахнулась герцогиня де Шеврёз, но, заметив недоумение в глазах Людовика, добавила, — Как? Вы не знали, что племянница кардинала была в 1622 году выдана замуж за племянника де Люиня, моего первого мужа? Ведь только после этого жеста примирения ваш батюшка Король Людовик XIII подтвердил своё ходатайство Папе Римскому о назначении Ришельё кардиналом и передачей ему аббатства Нотр-Дам-де-Сен-Васт и деканства в Сен-Мартен-де-Туре в Париже. А до этих пор ваш царственный отец подписывал подобные ходатайства лишь по настоянию Королевы-матери, Марии Медичи, но сопровождал эти ходатайства секретными приложениями, в которых умолял Папу отказать ему в этой просьбе, поскольку опасался непомерного роста власти Ришельё через вхождение в государственный совет. Так что моя семья весьма способствовала карьере неблагодарного кардинала. Почему неблагодарного? Я не говорю о его постоянном преследовании меня персонально, я готова это ему простить, впрочем, не уверена. Но ведь он разгромил Ла Рошель! А ведь главнокомандующим в Ла Рошели был герцог Анри II де Роган, мой кузен! Не забывайте, что я – урождённая де Роган-Монбазон, дочь представителя старшей ветви рода де Роганов! И всё-таки следует отдать ему должное, он создал ту Францию, которую ваш царственный отец оставил вам. Единое государство, монархию, в которой правит один Король.
— Моей матушке, кардиналу Мазарини, герцогу д’Эпернону, отцу нынешнего д’Эпернона, и даже мне пришлось многое сделать для того, чтобы Франция полностью подчинилась мне, — отметил Людовик.
— А если бы не усилия кардинала Ришельё, то, можно сказать, не было бы той самой Франции, которую ваша матушка, кардинал Мазарини и вы заставили подчиниться себе, — сказала герцогиня. — Он сделал её единой, готовой подчиняться единственному суверену, тогда как принял её в виде множества раздробленных герцогств, каждое из которых возглавлялось непокорными принцами и герцогами, считающими себя вправе отстаивать собственное мнение по любому, даже самому мелочному вопросу. Я простила Ришельё в тот самый день, когда он умер, а через месяц поняла, что это мне следовало бы просить у него прощения.
— Что ж, вы убедили меня, герцогиня, — сказал Король. — Я освобожу Карла Лотарингского. Благодарю вас за совет и за прекрасную беседу. Но знаете ли, герцогиня, вы – просто кладезь таких сведений, которые мне совершенно не известны, и которые мне чрезвычайно любопытны! Понимаю, что было бы опрометчивым шагом записать все ваши знания в форме мемуаров, хотя это была бы весьма поучительная книга. Это опасно, признаю. Но я был бы рад послушать побольше ваших рассказов о тех событиях, свидетельницей которых вы были, и о которых я не имею ни малейшего представления!
— Ваше Величество! — воскликнула герцогиня. — Если я начну рассказывать вам всё, что я знаю о жизни французского двора от начала до конца, то мне не хватит тех дней, которые Господь ещё отпускает на мою подходящую к своему завершению жизнь. Но дело вовсе не в этом. Если я буду рассказывать вам всю правду, а другого рассказать вам я просто не посмею, то вы сочтёте меня лгуньей, выдумщицей, или попросту выжившей из ума старухой. Я боюсь в этом мире уже очень малого, но больше всего на свете я боюсь быть смешной, или вызывать жалость, особенно, в глазах Вашего Величества. Нет, я не обладаю талантами Брантома или Королевы Маргариты! Кажется, при дворе во всякие времена крутилось и сейчас ещё толпится великое множество лгунов, таких, как Ларошфуко, Гонди, Сен-Симон. Они завидуют славе Сюли. Но Сюли велик вовсе не своими мемуарами. Позвольте мне оставаться всего лишь подругой Вашей покойной матушки Королевы Анны, Вашим, если позволите, добрым гением и советчиком в тех случаях, когда, как сейчас, вы сочтёте это целесообразным.
— Герцогиня, я понимаю вас и принимаю ваш выбор, благодарю за совет и спокойной ночи, — ответил Король.
После этих слов Людовик вышел из покоев герцогини и направился к себе.