Случалки в моей жизни

    "Бастуем"   

    С пятого класса мы ходили в школу  пешком за пять километров. Деревня наша была в то время  еще немалая, поэтому нас, учеников, было не менее пятнадцати человек. Каждую осень, когда погода устанавливалась, и наступало бабье лето, мы прогуливали уроки, но прогуливали с шиком, любуясь природой родного края, организовывая игры, «купание» в зародах соломы. С собой мы обычно брали нехитрую еду, кипятили чай на костре, поджаривали сало…

    Часто организовывали громкую читку интересных книг, ловили рыбу или просто прогуливались по берегу нашей речки Лапшанги. Плохими делами мы точно не занимались. Только один раз помню, как пробовали покурить сухую траву, но нам не понравилось, и мы оставили это занятие, и даже мальчишки  не курили.

    В это время два-три представителя от нашей команды мы отправляли в школу, они узнавали  наши домашние задания, которые мы исправно выполняли, а после занятий заходили за нами в наш шалаш на берегу реки и мы все вместе отправлялись домой, счастливые и довольные.

    Но однажды кто-то из родителей набрел на наш шалаш, и все раскрылось. Нас вызвали к директору школы, но, сколько не пытали, никто из нас и рта не открыл - молчали как партизаны. Так закончилось наше слияние с природой. А потом мы переехали в поселок  и с удовольствием вспоминали как мы «бастовали».


    "Грозы"

    Сегодня  18 июня 2007 года. Я дома одна, а тут началась такая сильная гроза! Но сильная только по меркам местным. Кругом грохотало, а я  все вспоминала свое детство, проведенное в Горьковской области,  и грозы, которые в нашей местности были ужасающими. С малых лет помню тот  страх при виде  маленького синего облачка, когда мы со всех ног бежали домой и прятались под крылышком  нашего любимого дедушки. Даже если случалась гроза ночью, мама нас всех будила, заставляла одеваться, усаживала в рядок, а каждому в руки давала узелок с вещами на случай, если в дом ударит молния, и надо будет быстро выскакивать из дома.
Сколько раз мы попадали в грозу, и каждый раз как с жизнью прощались.

    Однажды, когда мне было лет пятнадцать, мы с тетей Нюрой  находились на покосе. Я в то время уже была хорошей помощницей, так как умела косить, не говоря уже о том, чтобы грести сено или убирать. Когда началась гроза, мы с тетей спрятались от ливня в шалаш, построенный под небольшим деревом, где мы обедали, отдыхали и прятались от дождя. Гроза была прямо над нами, и грохотало так сильно, что мы дрожали от страха, прижавшись, друг к другу, умирать так вместе. Но тут так сильно блеснула молния, и сразу раздался  такой треск, что мы на время оглохли. Выскочив из своего укрытия, мы увидели, что молнией срезало верхушку  ели, под которой мы сидели, но пожара не случилось, так как дождь лил как из ведра. Значит, не суждено нам было погибнуть от молнии.

    А однажды в такую грозу попал и Петя. В тот раз собралось нас человек восемь, и мы пошли далеко в лес по ягоды. Мужчины взяли с собой ружья, так как места  у нас глухие, на сто верст нет никакого жилья, а зверья много, особенно медведей. И все бы хорошо: ягод море – бери, не хочу, но началась гроза, да такая сильная, просто ужас брал. Ружья побросали подальше, чтоб молнию не притягивать, а сами разбежались по сторонам, чтоб, если ударит молния, так хоть один погибнет, а не все. Прятались от ливня по небольшими кустиками, а от больших деревьев убегали, так как знали, что молния может ударить, прежде всего, в большое дерево. Так Петр Николаевич получил "крещение" и с тех пор понимал мой страх перед грозами


    "Хулиганский поступок"

    Мне было лет тринадцать, когда мы вдвоем с мамой сушили сено на покосе. Вынесли траву из кустов, разложили на берегу реки Лапшанги, чтобы просушить. Времени для просушки нужно было немало, так как трава была совершенно сырая. А километрах в двух, в деревне Хмелевая, жила наша бабушка. Вот мама и послала меня проведать бабулю. До деревни было рукой подать, поэтому я быстро была уже на месте. Дома бабушки не оказалось, наверное, в магазин ушла. А так как дом никогда не запирался, я смело захожу в сенцы и что я вижу? Стоит настоящий велосипед! Наверное, кто-то оставил на хранение. Мне никогда не приходилось прокатиться, а так хотелось! Я вывожу его на улицу, села на велосипед и покатилась с горки. Но покатилась необычно, так как сразу же потеряла педали, а равновесие удержала. Горка была хоть и не крутая, но длиной метров двести. А там и деревни конец, но улица перегорожена жердями, да и не струганными. Это для того, чтобы бродячий скот в деревню не заходил. Вот как раньше за порядком  в деревне следили. Ну и я, конечно, на всей скорости врезаюсь в этот забор. Переднее колесо у велосипеда превратилось в восьмерку, а сучком разодрала левую руку от кисти до самого плеча.
Быстро завожу велосипед назад в сенцы, нахожу старую рубашку с длинными рукавами и, перевязав наскоро руку, бегу назад на покос. Маме говорю, что бабушки дома не оказалось, но про велосипед ни слова. Рану тоже скрывала, залечив ее подорожником. Так никто и не узнал, какой хулиганский поступок я совершила.

    "Последняя попытка"

    Я уже училась в педучилище, когда мои братья подросли, заработали летом на вырубке леса денег, и купили велосипед. Приезжаю я на летние каникулы, и братья взялись учить меня кататься на велосипеде. Ваня держал велосипед сзади за багажник, чтобы я не упала. А катались в проулке, где был сплошной песок по щиколотки. Весело разогнавшись, у меня вдруг резко завернуло руль в сторону. Ваня перелетел через меня и велосипед и лежит без движений. Мы все перепугались и давай его отливать холодной водой. Через некоторое время он очнулся, но я больше никогда не садилась на велосипед.


    "Стог не завалился"

    Уже лет с двенадцати каждый год  мы работали на сенокосе. Длилась эта пора почти месяц, так как все работы производили вручную. Один из покосов находился на берегу реки Лапшанга, протяженностью почти два километра. Косили траву по кочкам, в кустах, а сушить выносили на берег. Работа эта была тяжелая, так как трава в кустах была сырая, тяжелая, а выносить приходилось вручную. Сначала собирали траву в копны, а потом подходили к ним с жердями длиной до трех метров, подталкивали под копну, а затем становились один впереди, а другой сзади и взявшись за концы жердей несли копну на берег. Тому, кто шел впереди, было очень тяжело, так как на него падала основная тяжесть травы. Впереди, в основном, ходила наша мама, а мы по очереди помогали сзади. Но и  второму было тяжело. Помню, как глаза на лоб вылезали от тяжести, руки не выдерживали, приходилось кричать, что бросаем, а потом снова и снова. А как же было маме тяжело?
Вот и надорвалась, что лет в сорок парализовало правую сторону, а когда отошло, снова  все тяжести были на ней. А основная тяжесть - это метать стога, которую, в основном, тоже выполняла мама, а мы помогали стоять на стогу или подносить уже сухое сено.

    Однажды, в очередной раз, мы пошли метать стог втроем: мама, Аля и я. Вот высушили сено, все снесли к  стожару. Мама заметала стог, Аля залезла на стог принимать сено и утаптывать, а я подгребала сено ближе к стожару. Смотрю, а мама сидит на бревне  и молча плачет. Что случилось, спрашиваю, а она говорит, что вся правая сторона отказала, и рука и нога. Давай, говорит, Людмилка, пробуй ты метать, а я буду подсказывать, что делать. Вот уж не думала, что в восемнадцать лет придется метать стога, но нужда заставила. Я снизу подавала сено вилами, а Аля у меня принимала. Навильник с сеном был очень тяжел, а помощи ждать неоткуда. Так потихоньку, помаленьку и сметали стожок средней величины. Довели маму до дома, а там как всегда отчим пьяный, разоряется. Прятаться от него у нас уже не было сил.

    К утру боль у матери отступила, и мы снова  пошли на покос. Подходили к новому стогу, который поставили такие «мастера» с волнением. Увидев издали, что он стоит и не завалился, мы закричали ура, и с новыми силами принялись за непосильную работу.


    "Сенокосные страдания"

    Однажды, когда нам с сестрой было лет двадать три-двадцать четыре, мы с ней вместе приехали в отпуск к маме помогать на сенокосе. Лето было дождливое, но скосить траву на реке Колобчиха, где у нас был один из покосов, мы все-таки успели. Речушка поднялась из берегов и стала затапливать накошенное сено.

    А в это время из Варнавина к нам в гости заехал знакомый парень, с которым дружила Аля, на огромной машине – вездеходе. Надо еще вспомнить, что вывозить сено с этого покоса можно было лишь по зиме, так как дороги были размыты, подъезжать к стогам надо было через болотину. И мы попросили Юру помочь нам вывезти траву сейчас, так как его машина могла пройти по этому бездорожью. Да еще так хотелось облегчить заботы матери.
 
    Время близилось к вечеру, но мы решили не медлить, так как утром Юра уже уезжал из поселка. И вот мы добрались до покоса, но, не доезжая  до покоса метров двести-триста, дорогу нам преграждала болотина, через которую мы прокладывали доски и по ним проходили. Сено  уже плавало в воде. Мы собирали его в охапку и выносили к машине. Вынутая из воды трава была страшно тяжелая, а надо было еще переходить через болотину, чтобы  подойти к машине. С такой тяжелой ношей мы не всегда попадали на доски, переброшенные через болотину, проваливались чуть не по пояс, вылезали оттуда иногда с помощью другого и работали дальше. Наравне с нами работала мама со своим  больным сердцем.

    Приехали домой поздней ночью, мокрую траву еще хватило сил разбросать по двору, и тогда только мы  от изнеможения свалились  спать. Ближе к полудню проснулись от шелеста травы. Выглянув в окно, мы увидели, что мама уже ворочает сено. Нам с сестрой стало стыдно, и мы тоже выскочили из дома помогать маме.
А вечером нас уже провожали на поезд. Мама все сетовала, что нам не удалось даже отдохнуть в отпуске, а мы уезжали довольные тем, что сумели оказать помощь маме.

(продолжение следует)