Это, Ребекка, Питер Акройд

                Моей многолетней любимице британской хулиганке Катерине Суицид
     " Жить стало лучше, жить стало веселее ", - торопливо записывал в блокноте Лион Фейхтврангель, напряженно вслушиваясь в глуховатый, с густым акцентом голос товарища Сталина, снисходительно делящегося с заезжим продажным писакой мудростью отцов, волей Провидения скомпанованной под рыжеватой с сильной проседью прической второго из Ильичей, как всегда чотко и точно формулируя избитые истины, облекая их в краткие и емкие фразы, сами собой стройно укладывающиеся в скоропись латинской вязи, испещрившей уже половину блокнота.
     - Но мы, большевики, не можем и не должны останавливаться на достигнутом, - говорил товарищ Сталин, прохаживаясь привычным манером по каморке Стасовой, куда и был приглашен шакал ротационных машин, вторым после мечтателя Уэллса допущенный к лицезрению скромного быта властителей шестой части планеты, - и нет таких вершин, которые не смогли бы штурмовать большевики. Кто - то может сказать, Эверест. Или, например, Джомолунгма. Да пусть и Монмартр, суть проистекает не из географичности, а наглядности.      
     " Господи, - тоскливо думал Фейхтврангель, записывая эти истину уже на манжете рубашки, несколько высовывающейся дендизмом из - под рукава форменного кителя морского офицера, насильно навязанного первым лордом Адмиралтейства, и пославшим журналиста в кажущуюся тупиковой командировку на загадочный, как и души всех этих славян, Восток, - что он несет. А эта почему - то голая ".
     Он не мог не коситься на Стасову, с неизменно прямой спиной сидевшую за раздолбанным  " Ундервудом " в уголке. Всегда печатающая Письмо к Съезду, всегда голая, постоянно седая и вонючая, она тоже сама собой вызывала в уме смутные сомнения, вроде, нечто подобное акула пера уже когда - то видел или читал о схожем, но занудливый голос товарища Сталина не позволял сосредоточиться на воспоминаниях, принуждая записывать и записывать скучные истины, известные в доброй старой Англии любому первокурснику Тринити - коллеж. Хорошо, что заглянувший в каморку Поскребышев отвлек Ильича, и за краткие мгновения наступившей тишины Лион вспомнил, даже опечатка в третьем абзаце сверху воочию предстала перед его умственным взором, а засохший между пожелтевших страниц кленовый лист напомнил о многом.
    - Подтащите ее, к носу, к носу суйте, - покрикивал невысокий генерал ПВО, крутясь вокруг Оли злобным комаром. - Нюхай, сука ! Нюхай и думай, падло, как ты Родину продала.
    Два капитана внутренних войск схватили завизжавшую от ужаса товарища Матвиенко за ноги и, широко разведя их, ткнули заросшую диким волосом промежность в лицо всхлипывающей Оли. Подполковник Гуридзе бросился в тамбур, но Ребров выстрелил ему в спину, с удовлетворением наблюдая, как горячая, но справедливая пуля обрывает незадавшуюся жизнь советского патриота, всего - то ошибившегося лишь раз, словно сапер или личный повар Главковерха, перепутавший вечорошний зельц с нутряными жамками, щедро спрыснутыми дифтеритными соплями детей блокадников, по именному Указу Ставки положенными только взятым в плен немецким парашютистам.
    - Вдыхай, гадина, - трясся от ненависти генерал ПВО, кивком одобряя действия Реброва, торопливо шарящего по карманам Гуридзе, - прочувствуй всю глубину ситуации с Конституцией, осознай, стервь, тщету надежд на демократию в России.
    Оля журчала отсыревшим носом, понимая, что пришла пора умеренно каяться. Она пала на колени, невольно копируя целую страну, поднятую на четвереньки усилием воли и глубиной разума посланного стране Провидением стратегического гения, чьи очередные в следующем году выборы уже начали постепенно сотрясать устои, непристойно обнажившие свою корневую суть, извечно на этой смутной территории лежащие в парадигме поголовного пох...ма.
     - Да по х...й им всем ! - выкрикнула Оля, а офицеры, повинуясь жесту генерала, бросили стонущую товарища Матвиенко в бетонную стену бункера, навеки запечатлевая искаженное заботами о судьбах Отчизны выразительное лицо на сероватой в комочек поверхности, на которой единственным невинным украшением красовалась фотография какой - то зарубежной красотки в шиншилловом манто и с носом. - Пить вино и ездить на рыбалку ! Ром, яичница, свиная грудинка - вот все, что им надо !
    - Это ты правильно, - коварно присел на корточки перед Олей генерал ПВО, - это ты, в целом, верно, с этим не поспоришь. Ты мне вот что скажи, - голос генерала стал задушевным и проникновенным, проникающим, кажется, в самую загадочную душу славянки, хотя Оля по документам и проходила как удмуртка, - доколе ?!
    - Навсегда ! - облегченно рассмеялась Оля, увидев входящих в бункер Штаубе и Сережу.
    - Хорошо, товарищ Фейхтврангель, - услышал потомок пиктов грузинский акцент второго из Ильичей, обрывая воспоминания, - пройдите теперь в Учраспредкомштаб, там вам дикий тунгус Кужегот Фенаминыч говна на лопате выдаст.
     Лион Фейхтврангель вскочил, пожал товарищу Сталину сухую ладонь такой же руки и отправился в далекий путь по извилистым коридорам Кремля, только и делающего, что наглядную демонстрацию кромешного отсутствия ума и хоть какой фантазии. Но это, милая Ребекка, не относится к моей презанимательной истории, рассказанной только что парочке насельников  " Твиттера", оставшихся в сфере внимания автора, остается за рамками и скобками, как и все творимое на бровях на этой поганой уё...ной территории, до восемнадцатого года двадцатого века известной миру как Россия.