Кучер

- Наше дело такое. Только знай куда. А они, они что, барева! Все им слезные дела, дуэли, да блаженное мирское, это когда до церкви собрались. Как то, помню, мчим!, дорога ровная!, воздух так и сметает!, и не от скорости, от свежести своей. Так сделалось хорошо! Будто не я его, будто он меня везет. Так сделалось ясно: к свободе лечу, ко лучшему всему, ко всему сразу мне хорошему!

"Поворачивай!" И так это, через губу. Через барские свои превосходственные настроения и интонации. "Поворачивай!" мол, и все.               

Все во мне погасло. Все улетело: и такая приявственная шальная от скорости, и ровность дороги - матушки, а уж воздух, воздух уж совсем мне не в радость стал. Даже и наоборот вовсе. Обдувает, а едем то домой, а там всей радости: кружка кваса, да сапоги не испачкать. Хотя мой перед дорогой новые выдает.

И вся полетная сила ушла, я вся резвость, пляшущая дерзость от понимания что едем!, мчим!, будет, еще неведомо что, а непременно будет! Все куда - то делось, пропало, куда - куда?, на задний двор.

А этим!, лишь бы морока! Все выясняют чего - то! Все бесятся, да хоть бы делом бесились, а то: "передайте, недоступна я ему", "ты уж братец ее сыщи", а то еще верней "хоть напейся, а к вечеру достань".

Нет, не то нынче время, не те суждения! Вот раньше мы с барином, уж едем так едем, и не орет на пол дороги "поворачивай". Хотя застрелить как - то грозился: "шельма, говорит, не везешь, а улыбаешься!" Так вот опять же?! За что??! Улыбаешься!, во, времена были. Сколько поэтики, сколько настоящей зрелой драмы, сколько купюр и бутылок, они же как до любви так не пьющие.

Бросить бы!

"Эй, ямщик, гони ко к яру..." Хорошо так вот поорать с коллегами, пока эти отсыпаются.

Ладно, подпругу проверил, подушечку ему, куда перчатки класть сменил. Пойду работать.

Бросить бы! Пойду работать.