Как трудно жить

   Весь мир - театр - сказал поэт. Однако смею предположить, что мир наш не просто театр, а самый что ни на есть настоящий театр абсурда. Посудите сами.

   Раньше люди ходили в церковь, искренне верили в её постулаты, и в общем-то прекрасно справлялись со своей ролью благовоспитанных прихожан, однако потом, под влиянием исторически изменившихся обстоятельств, они как-то слишком резко перестали верить в бога и даже поменяли свое отношение к церкви на недоверчивое и даже враждебное. Хотя на этом они не успокоились, и под влиянием всё тех же вновь открывшихся обстоятельств им пришлось, в который уже раз, снова пересматривать свои взгляды. Как всё это утомляет, если б кто знал.

   Однако всё дело в том, что наша жизнь не стоит на месте и обстоятельства навязывают нам всё новые и новые роли, и мы, часто переступая через свои убеждения начинаем вживаться в свои новые амплуа, которые, хотим мы этого или не хотим со временем становятся нашим вторым "Я". Поддакивать обстоятельствам, приспосабливаться к ним, иными словами, часто плыть по течению, не в этом ли состоит истинная человеческая сущность? Возможно. Ну и что же в этом плохого?

 До поры до времени, и вправду, нам приходится действовать по ситуации - это вполне адекватное поведение человека, которое помогает ему ориентироваться в постоянно меняющемся вокруг него мире. Но так бывает далеко не всегда, а только до тех пор, пока человек не вступит в, так называемое, нравственное поле своего поведения. Вот тут, как раз и начинается для него самое сложное, но и самое, пожалуй, что ни на есть, интересное. Как поступить, если одни обстоятельства толкают его к одному поведению, а другие, как оказываются, нравственного свойства, - к другому?

   Идет дождь, и мы берем с собой зонтик, действуя вполне адекватно сложившимся конкретным обстоятельствам. Не идет дождь - и мы выходим на улицу без него. Но как поступить, в ситуации, если нас двое, а зонтик-то всего один? Здесь уже мало простых решений, нужен выбор, причем выбор, по большому счету, именно нравственный. Обычно в таких случаях действуют наработанные обществом стереотипы, и мы ведем себя в соответствии с ними. Например, если один из нас женщина, инвалид, или пожилой человек, то нравственные нормы толкают нас отдать этот зонт им. А что делать в случае, если оба они приблизительно одинакового возраста, пола и т.д,? На этот счёт есть один остроумный ответ, - уступить должен тот, кто лучше воспитан.

   А интересно работает ли этот принцип в межгосударственных отношениях? К сожалению, нет. В противном случае государства вообще бы не воевали друг с другом, а разрешали бы свои противоречия более цивилизованным образом. Но, к сожалению, когда возникает конфликт интересов, то о нравственности почему-то все быстро забывают. Такова суровая правда жизни - вспоминать о нравственности иногда, например, по праздникам или, когда у тебя хорошее настроение, а в целом вести себя, выставляя на первый план свои сугубо личные интересы. Интересы - они ведь превыше всего, они альфа и омега нашего существования. За них мы готовы на всё.
   А что же нравственность? Нравственность может и подождать. Но тогда возникает один простой вопрос, зачем она нам вообще нужна, если мы в критических ситуациях о ней обычно забываем? Ответьте на него пожалуйста, а то у меня это не получается, хотя, пожалуй, я всё же попытаюсь.

   При защите своих личных интересов нами движет слишком древний и слишком сильный, чтобы его игнорировать - инстинкт самосохранения. Поэтому, порой мы бываем столь бескомпромиссны, лезем в драку, обманываем друг друга. Весь Уголовный Кодекс - это, по существу, собрание наших пороков, индивидуальных предпочтений в ущерб общественным - деяний, которые нам запрещено совершать под страхом наказания, но мы всё равно их совершаем, никак не можем с собой справиться.
   
   Однако оказывается, что не так уж всё плохо, как может показаться на первый взгляд. К счастью, нами движет порой и другой, не менее значимый для нашего существования инстинкт, так называемый инстинкт видового самосохранения. Именно через него в нас возникает потребность в нравственном поведении, т.е. в поведении, соблюдающим не только свои, но и чужие интересы. По существу, именно поэтому у нас существуют, - правда не совсем так, как хотелось бы, но всё же - правовая и в целом нравственная системы, призванные достигать цели установления и соблюдения баланса между сугубо личным и общественным. Помните - моё заканчивается там, где начинается чужое.

   Как видим, нравственность нужна нам не только ради самолюбования, но и по другим, гораздо более веским для нас причинам. Однако рано радоваться, т.к. наши видовые инстинкты, как выясняется тоже далеко не всегда готовы бескорыстно служить человечеству. Именно из них, порой вырастают расовые, узко-националистические, псевдорелигиозные, пролетарские и тому подобные движения, которые дискредитируют человеческий вид и его, весьма необходимую ему идею видового самосохранения. И что же нам теперь со всей этой данностью прикажете делать, как не утешать себя известным постулатом Ф. Ницше, который уверял нас в том, что только благодаря трудностям и умению их преодолевать, мы становимся сильнее и, наверное, умнее, хотя в последнем я очень сомневаюсь, в особенности же тогда, когда вопрос касается межгосударственных отношений. Это, поистине, наша Ахиллесова пята.

   Сколько ещё раз придется человечеству страдать от этого, до тех пор, пока оно не повзрослеет и не задумается вновь (в который уже раз) о своём нравственном облике. А пока этого не случилось, и вряд ли когда-нибудь вообще случится, - танки и ракеты, по-прежнему, будут оставаться нашей лучшей защитой от себя же подобных. Ох уж эти наши инстинкты, куда же они нас завели?

   И после всего этого разве не выглядит достаточно абсурдным то, что мы так трепетно и тепло называем нашей жизнью? Хотя возможно, что в любом абсурде есть своя логика, но нам, к сожалению, как и многое другое, не дано её понять. Возможно когда-нибудь преодолевшее своё безумие человечество решит и этот довольно наболевший для него вопрос, конечно, если до этого, от большого рвения угодить своим собственным инстинктам, оно не уничтожит себя. А ведь всё идёт к этому.

   Однако, несмотря ни на что, нам всё же нравится наша жизнь - ещё один абсурд запишите на наш счёт, пожалуйста. Хотя возможно, потому она нам и нравится, что она наша, а не чья-то чужая. Помните, как говорят американцы - это, конечно, сукин сын, но он ведь наш сукин сын. И она наша жизнь, с гордостью, хотя и не без некоторого сожаления, заявляем мы, радуясь каждому прожитому нами дню в нашем историческом театре абсурда, каким бы горьким он для нас ни был, а иначе зачем нам тогда вообще нужны наши инстинкты...

   Однажды Никита Михалков, говоря о своем народе, как-то вскользь заметил, мол, у русского человека инстинкт самосохранения несколько занижен. Возможно, он был не так уж и далёк от истины, иначе бы трудно было бы объяснить, почему при наличии стольких природных преимуществ по сравнению с другими народами, россияне живут так плохо. Хотя, что касается инстинкта видового самосохранения, правда очерченного границами сугубо российского государства, то, думается, у россиян с этим всё в полном порядке, во всяком случае, в этом хочет убедить всех Российская власть, уж больно шибко она заботится о собственной безопасности. И это многих напрягает, ведь и у этих последних, кстати говоря, видовые инстинкты точно такие же. Вот досада.

   А всё же интересно, когда пьеса наша всё же закончится, наши инстинкты, надеюсь, с нами же и останутся, или к этому времени что-нибудь новое придумают. Жалко ведь будет, если так случится. Всё же столько лет вместе и ничего, худо-бедно, но до сих пор живы, хотя конечно, и странно всё это выглядит. Однако, чему тут собственно удивляться, театр-то абсурдный, хотя и человеческим называется.