7. 2. Спор длиною в две тысячи лет

Более двух тысяч лет назад грек Полибий, размышляя о духовных ценностях, надеялся, «что будущие завоеватели научатся не разорять покоряемые ими города, что они будут воздерживаться от украшений своих стран за счет бед и несчастий других народов». По моим представлениям, это первый исторический факт осмысленного проявления заботы о сохранении историко-культурных ценностей. Затем столетия шла борьба мнений о том, надо ли сохранять для потомков созданное предками. Споры эти не затихли и до сих пор. Но для просвещенного человека и для общества, которому хочется считаться цивилизованным, стало нормой признаться в своем уважении к памятникам древности.

Первой в этом подала пример Италия, когда император Майориан в 458 году издал повеление, по которому лица, разрушающие древние памятники, наказывались крупным штрафом либо телесным наказанием, вплоть до отсечения руки. Россия, естественно, несколько отстала от колыбели античной цивилизации. И только прозорливый Петр I в 1718 году издал указ, предписывающий бережно относиться к необыкновенным раритетам и собирать их, «за что будет дача, смотря по вещам».

Более чем через полтора столетия, в 1876 году, по инициативе председателя Московского археологического общества А.С. Уварова перед правительством был поставлен вопрос о принятии государственного закона об охране памятников. Но только спустя сто лет, в 1976 году, уже в советской России такой закон был принят. В нем так же предусматривались меры наказания за разрушение памятников, конечно, не такие суровые, как в указе римского императора. Но, как мне сообщили в Министерстве культуры РФ, за восемнадцать лет существования этого закона нет ни одного прецедента, чтобы во всей необъятной России кого-то наказали за разрушение памятников. Более того, я дважды пытался возбудить дело о разрушении в г. Ленинске-Кузнецком здания магазина «Восход», где в 1919 году заседал штаб Кольчугинского восстания, и о разрушении в Итате здания магазина купца Савельева, архитектурного сооружения в стиле сибирского барокко, построенного в середине прошлого века. Но оба раза ход дела был остановлен нашим областным отделением Всероссийского общества охраны памятников…

Первое документальное свидетельство о проявлении внимания к охране памятников в нашей области – постановление Кузнецкого уездного Совета от 22 марта1918 года. В нем означено решение сохранить домик, в котором останавливался Ф.М. Достоевский, а также установить памятник великому писателю. В 1923 году председатель Томского губернского отдела народного образования З.С. Гайсин совершил поездку в Кузнецкий уезд с целью ознакомления с памятниками. Судя по отчету, их состояние оставило у него удручающее впечатление. Особенно он сокрушался по поводу разрушающейся Кузнецкой крепости (в то время она состояла еще из двух этажей). Однако сколько-нибудь серьезных шагов по сохранению историко-культурных памятников не предпринималось вплоть до 1966 года, когда у нас, как и по всей стране, под влиянием возникшего Всероссийского общества охраны памятников оформилось его областное отделение. Первым его председателем, как полагалось, стал зампредисполкома Г.В. Корницкий, заместителем – доцент пединститута А.И. Мартынов, ответственным секретарем – Н.Я. Яценко. Будучи в то время студентом пединститута, я тоже вместе с ними ввязался в это дело.

Работа не сказать, что закипела, но началась. Сложно было в эпоху засилия во власти технократов доказать, что средства в области нужны не только для строительства заводов, дорог и угольных разрезов, в результате чего массово уничтожаются исторические памятники. Но они нужны также для сохранения и реставрации той же Кузнецкой крепости, чудо-города Мариинска, Томской писаницы и многого другого. В заслугу первых энтузиастов памятникоохранительного дела отношу то, что в нашей области с тяжелой индустрией они сумели добиться перелома во взглядах областных руководителей и хозяйственников. Было доказано, что Кузбасс – это не только уголь, металл и химия. Это еще и история, традиции, культура и памятники.

Конечно, надо признать, что для сохранения памятников можно было сделать гораздо больше. Хотя уже есть, что показать. Организован музей-заповедник «Томская Писаница», отреставрирован дом купца Губкина в г. Кемерово, музыкальная школа в г. Мариинске, созданы музей «Кузнецкая крепость», Дом-музей писателя В.А. Чивилихина в Мариинске, Дом-музей поэта В. Д. Федорова в с. Марьевка, Усть-Анзасский шорский национальный скансен-музей, создается аналогичный телеутский музей «Чалкой», разрабатывается проект музеефикации Московско-Сибирского тракта. В научно-исследовательском плане произведено выявление памятников на всей территории области. Всего их учтено более 1300, в том числе около 400 археологических, около 250 исторических, около 150 архитектурных, 9 монументальных и более 500 символических. Опубликовано два выпуска материалов к областному своду памятников («Памятники археологии», «Памятники революции и Гражданской войны»). Ожидается выход в свет третьего выпуска «Памятники труда». Хотя, к сожалению, с 70-х годов в нашей области, в отличие от других, так и не появилась инспекция по охране памятников.

Отдельно хотелось бы остановиться на теме символов. В то время, когда ретивые деятели пролеткульта взрывали и сжигали храмы Божьи, хозяйственники пускали под плуг и бульдозер археологические древности, истопники сжигали в печах деревянные кружева старинных домов, то есть уничтожались подлинные памятники, идеологические работники не дремали. Они воздвигли по всей области более полутысячи памятников партийным и государственным руководителям, олицетворяющих несгибаемый революционный дух. Это была умелая идеологическая обработка населения средствами монументальной пропаганды. С их помощью создавалась своеобразная историко-культурная среда, в которой человек должен был пропитываться революционной идеологией, как огурец солью в банке с рассолом. Цель официальная пропаганда преследовала вполне определенную – заставить нас уверовать в искаженную, угодную властям историю.

Нам всем надо понять, что памятники-подлинники есть следы истории, действительно имевшей место быть. Следовательно, они сохраняют истину, изучая их, можно восстановить подлинность прошлого. Памятники-символы рассчитаны на преувеличение, выпячивание, идеализацию лишь каких-то отдельных сторон истории. А это есть искажение действительности. Таким образом, подлинники и символы – антиподы по своей сути. Они противоположны по общественной функции. Если подлинники подтверждают истину, то символы её опровергают. Если за спасение подлинника всегда боролись ученые, представители культуры и искусства, то символы всегда насаживались политиками и послушными им чиновниками. Это вечная борьба просвещенности с невежеством, с политическими амбициями жаждущих власти. Поэтому подлинники и символы не должны быть в компетенции одного ведомства. А в идеале в обществе, лишенном политического противостояния, не должно быть никаких идеологических символов (читай «исторической лжи»), не должно быть идеологического околпачивания народа средствами монументальной пропаганды. Людей надо воспитывать исторической правдой, а не исторической ложью. «Тот, кто не учится у древних, – поучал древнекитайский мудрец Шунь Юй-Юэ, – тот долго не держится у власти».

Вот и до сегодняшнего дня ведется более чем двухтысячелетний спор, начатый древним греком и древним китайцем, нужно ли уважать историю, нужно ли сохранять памятники. В преддверии третьего тысячелетия их заповеди пора бы не только понять, но и выполнить.

(А.М. Кулемзин. «Кузбасс». 1994. 4-20 апр.)