В империи османов. Отрывок 1. 3

Вернувшись к себе от Эсмы, султан приказал охране не пускать к нему ни единого человека. Чай на травах оказал успокаивающее действие, Махмуд прилег, желая немного отдохнуть, но сразу же уснул и проспал до самого утра. Сны султана были приятны – то-ненькая Безмиалем смотрела на него сияющими глазами цвета морской травы, нежный голос ее музыкой звучал в ушах. А на заре его разбудил старший евнух – он дрожал от ужаса, но не посмел противоречить могущественному нишанджи Алет-эфенди, пожелав-шему говорить с повелителем. Изящно склонившись перед султаном, Алет по-французски сообщил:
– В Морее восстание, ваше величество. В Каламате Петрос Мавромихалис образо-вал Сенат и от его имени обратился к европейским правительствам – объявил Грецию не-зависимым государством.
– Когда это произошло? – вскочив на ноги, резко спросил Махмуд.
– Восемнадцать часов назад, ваше величество, я получил известие голубиной поч-той и немедленно поспешил в Эндерун.
Еще не до конца очнувшись, султан тряхнул головой.
– В Константинополе уже известно?
– Ваше величество, первый голубь доставил письмо в Салоники за шесть часов и, как мне сообщили, сразу издох. Из Салоник во Фракию отправили второго голубя, из Фракии в Константинополь третьего. Больше никто неспособен перемещаться с такой скоростью, поэтому в Константинополе еще ни о чем не знают. Но как только прибудут корабли…. Ваше величество, если огонь восстания перекинется на Константинополь, его невозможно будет погасить, у нас всего несколько дней, чтобы этому помешать.
– Проклятые греки! – Махмуд в гневе заскрежетал зубами и топнул босою ногой по ковру. – Разве не пользуются они в моей империи привилегиями, которых не имеет ни один другой христианский народ? Торгуют, исповедуют свою веру, дворец патриарха в Фанарах не уступает роскошью Топкапы. Который раз христианские собаки платят пра-воверным неблагодарностью!
Спустя час во дворец прибыли великий визирь Сеид Али-паша, капудан-паша Дели Абдулла, реис Вахит-паша и шейх-аль-ислам Хаджи Халил-эфенди. Пожелай кто пробить щель в одной из толстых стен, чтобы узнать, о чем говорили совещавшиеся, он все равно не смог бы ничего услышать – голоса заглушались журчанием воды в фонтанах. Попро-буй кто приблизиться к одной из ведущих в зал дверей, он немедленно был бы убит охра-няющими все проходы дильсизами. Два немых стражника неподвижно стояли по обе сто-роны повелителя. Султан бросил взгляд на Алет-эфенди, призывая его говорить. Под жур-чание воды медленно и тяжело падали слова нишанджи:
– Не следует закрывать глаза: восстание в Морее грозит гибелью великой империи османов. Непременно вмешается Россия, которая, как хищник, нацелилась на придунай-ские и кавказские владения империи, но даже это не столь страшно, как огонь внутрен-ней войны. Преступная сеть Филики Этерия (тайная организация греков) расползлась по всей стране, как только весть о восстании достигнет Константинополя, поднимутся греки, побуждаемые предателями, их поддержат армяне, а к ним присоединятся неверные Руме-лии, которые только и ждут случая, чтобы взбунтоваться. И с этим огнем османам не справиться, ибо на земле, завоеванной нашими предками, правоверных живет намного меньше, чем христиан.
Слова и тон нишанджи произвели гнетущее впечатление на присутствующих. На какое-то время воцарилось молчание, потом великий визирь Сеид Али-паша с легкой дрожью в голосе торопливо проговорил:
– Иншаллах, повелитель! Почтенный нишанджи прав, но хоть опасность и велика, однако не настолько. Большинство греков верно служат великому султану. Взять хотя бы великого драгомана Порты Константина Мурузи и его брата Николая, драгомана флота. Или Скарлата Каллимаха, которого великий султан недавно назначил господарем в Вала-хию. Эти фанариоты свято чтут законы своей церкви и не осмелятся навлечь на себя ее проклятие – ведь едва стало известно о мятеже, который поднял Ипсиланти, патриарх Григорий предал бунтовщиков анафеме.
По губам Алет-эфенди скользнула усмешка – ему было известно, что великий ви-зирь Сеид, несмотря на преклонные года, недавно взял в свой гарем молодую жену, гре-чанку Ефросинью, внучку сестры Скарлата Каллимаха. Девчонка совершенно вскружила ему голову, продолжая исповедовать свою веру, она с открытым лицом посещала право-славный храм, и муж ей все дозволял. Алет-эфенди незадолго до того, как бы между про-чим, доложил султану о новой страсти престарелого визиря:
«Сеид Али-паша столь увлечен прелестницей Ефросиньей, ваше величество, – за-метил он в привычной ему изящно-шутливой манере, – что ради нее готов вступить в тайное общество Филики Этерия»
Тогда Махмуд лишь посмеялся, но теперь внезапное подозрение заставило его нахмуриться. Пристально глядя на Сеида, он неожиданно сказал:
– Великий визирь, прикажи арестовать фанариотов, вызывающих наибольшее по-дозрение, они должны быть казнены в течение недели.
Сеид Али-паша растерялся – греческая элита пользовалась огромным влиянием в Османской империи, ее представители занимали большинство дипломатических должно-стей, владели торговыми компаниями и держали в своих руках могучий торговый флот, который контролировал три четверти оборота товаров в Восточном Средиземноморье и на Черном море.
– Какую вину я могу им вменить, повелитель? Никому неизвестны имена тех, кто состоит в тайном обществе. Много раз удавалось схватить одного или нескольких заго-ворщиков, но каждый из них знает лишь тех, с кем связан лично. Никто даже под пытка-ми не сообщил ничего о главарях организации.
– Если мне дозволено будет сказать, – Алет-эфенди вопросительно взглянул на султана.
– Говори, эфенди! – резко бросил Махмуд.
– Доподлинно известно, что два года назад греческий патриарх Григорий посетил одно из тайных собраний Филики Этерия, где ему предложили возглавить бунтовщиков. Он ответил отказом и больше на их собрания не являлся, однако не донес на изменников. И теперь, когда вспыхнуло восстание в Морее, не следует ли вспомнить, что Григорий родом с Пелопоннеса, этого гнезда бунтовщиков и предателей?
Великий визирь побагровел.
– Следует вспомнить также, почтенный нишанджи, – забыв об осторожности, вос-кликнул он, – что, не покинь войска Хуршид-паши Морею, чтобы отправиться на Янину, нынешнее восстание было бы задушено в зародыше.
С его стороны сказать подобное было в высшей степени неразумно – хотя идея расправиться с янинским пашой Тебеленом принадлежала Алет-эфенди, приказ отпра-виться на Янину, Хуршиду отдал султан. И султан воспринял слова великого визиря, как упрек ему, Махмуду Второму, а подобного повелитель османов не терпел.
«Сеид конченый человек»
Такая мысль пронеслась в головах большинства присутствующих, и на великого визиря уже никто больше не смотрел. Султан повернулся к капудан-паше Дели Абдулле:
– Капудан-паша, за какое время твои корабли смогут достичь Мореи? 
Абдулла-пашу в шутку называли Лодочником и не только из-за его должности, но и потому, что отец его действительно был лодочником, а сам капудан-паша даже родился в лодке. Правда, называли только за глаза – упоминать о данном обстоятельстве своего рождения Абдулла-паша не любил, а дразнить его было рискованно, учитывая, что свое прозвище Дели (безумный) он получил за неистовый нрав. Не понимая шуток, капудан-паша никогда не улыбался, считая маску неподвижности на лице лучшей защитой от насмешек, и говорил короткими рублеными фразами. На вопрос султана он ответил лако-нично и даже чуть грубовато:
– Зависит от погоды, повелитель.
Султан взглянул на Алет-эфенди.
– Повелитель, можно ли капудан-паше оставить Босфор без защиты? – поспешно сказал тот. – Если главари Филики Этерия попробуют поднять мятеж в Константинополе, к ним непременно присоединятся янычары, ведь жалование им до сих пор не выплачено.
В глазах султана мелькнул испуг – даже возможное восстание греков в Константи-нополе не так пугало его, как бунт янычаров.
– Жалование будет выплачено в течение месяца из доходов Эсмы-султан, – по-спешно ответил он.
Алет-эфенди мягким движением погладил бороду.
– Есть ли у нас время, повелитель? – словно размышляя, проговорил он. – Весть о восстании достигнет Константинополя через два-три дня. Есть только один выход, но….
– Какой? – нетерпеливо перебил его Махмуд.
 – Избавив нашу землю от всех греков до единого, мы тем самым избавимся от по-дозрительных фанариотов. К тому же в домах богатой греческой знати и купцов скопи-лось достаточно богатств, которые смогут на время ублажить янычаров. Еще большими богатствами владеет православная церковь.
На миг наступила тишина, даже лицо султана выразило растерянность, хотя он сам только что приказал великому визирю схватить фанариотов.
– Это невозможно.
– Почему же? – голос Алет-эфенди стал вкрадчивым. – Повелителю османов доста-точно лишь отдать приказ, – он повернулся к реису Вахит-паше, – реис, способна ли ар-мия в короткий срок очистить империю от предателей-греков?
Уголки губ реиса дрогнули в учтивой улыбке. Они с Алет-эфенди прекрасно по-нимали друг друга, и жизненные пути их не раз пересекались – оба провели много лет во Франции при дворе Наполеона, к тому же обоих сближал интерес к живописи и изящной словесности.
– Отчего же нет, эфенди? – мягко ответил реис. – Истребление неверного для му-сульманина есть благое дело и равносильно рубке дерева. Но для избавления от греков нужна фетва, ссылающаяся на Коран.
Султан повернулся к шейх-аль-исламу Хаджи Халил-эфенди.
– Шейх-аль-ислам! Что говорит нам Коран?
Лицо шейха казалось каменным, губы слегка шевелились, пальцы перебирали чет-ки. Руки Халил-эфенди отличались удивительной красотой, и на какой-то миг взгляд сул-тана задержался на них, словно завороженный мягкими движениями.
– Коран велит различать невинных и виновных, – ответил шейх-аль-ислам.
. Махмуд Второй нахмурился, наступило молчание, которое решился нарушить влюбленный в гречанку великий визирь Сеид Али-паша:
 – Повелитель, – умоляюще пролепетал он, – греки держат в своих руках все нити торговых операций с Европой, острова Хиос, Кипр и Самотраки послушно платят в казну налоги и джизью. Казна оскудеет.
Слова великого визиря были разумны, но Махмуд Второй даже не глянул в его сторону, он смотрел на Алет-эфенди. Тот сощурил глаза и произнес, чеканя каждое сло-во:
– Аллах велик, в торговле с Европой место греков займут армяне и евреи, что же касается островов, то… лучше, чтобы они опустели, чем оказались в руках неверных. Лучше покончить со скверной до того, как она расползется, повелитель.
Лицо султана разгладилось, взгляд просветлел.
– Аллах вложил мудрость в твои уста, Алет-эфенди. Фетву, шейх аль-ислам!
Холодное лицо Хаджи Халила оставалось неподвижным, прекрасные пальцы про-должали перебирать четки, он повторил:
– Коран велит различать невинных и виновных.
Взгляд султана сверкнул гневом, который, однако, сменился растерянностью – только фетва шейх-аль-ислама могла сделать приказ об истреблении греков законным в глазах правоверных. И вновь негромко заговорил Алет-эфенди:
– Невинных нет, когда речь идет о спасении империи. Улемы утвердили закон ве-ликого Мехмеда Фатиха, гласящий: каждый, кто посягнет на мой трон, будет предан смерти, пусть даже это будет мой брат. Внуки и правнуки Фатиха, вступая на престол, лишали жизни своих братьев, не утруждая себя доказательствами их вины – принцы ви-новны были уже в том, что родились сыновьями султана и имели право наследовать трон. Так чем же неверные собаки греки лучше принцев, принесенных в жертву спокойствию империи османов? Их вина уже в том, что они родились греками.
Халил-эфенди молчал, взор его был устремлен мимо говорившего. Алет-эфенди тоже не смотрел на шейха. С тех пор, как много лет назад он отказался явиться к ложу умирающего отца и был за это подвергнут шариатскому суду, между ним и Халил-эфенди установились неприязненные отношения.
– Алет-эфенди прав, – сурово сказал султан, – огонь грозит пожрать завоевания трех с половиной столетий. Невинных нет. Фетву, шейх аль-ислам!
И в третий раз Халил-эфенди повторил:
– Коран велит различать невинных и виновных.
– Хорошо! – раздраженно согласился султан. – Пусть те, кто захотят избегнуть смерти, примут веру Пророка. Сказано: когда вы встретите тех, которые не уверовали, то – удар мечом по шее.
Хаджи Халил-эфенди вскинул голову, и глаза его сверкнули:
– Сказано: сражайтесь на пути Аллаха с теми, кто сражается против вас, но не пре-ступайте границы дозволенного. Сказано: не убивайте живых существ, которые запретил убивать Аллах, за исключением тех случаев, когда у вас есть право. И я, шейх аль-ислам, толкую: не дозволено убивать слабых стариков, неспособных держать оружие. И я, шейх аль-ислам, толкую: Аллах не дает права лишать жизни детей, ибо они неповинны.
Султан раздраженно взглянул на Алет-эфенди, и тот тонко усмехнулся:
– Что ж, в таком случае повелителю придется испросить у высокочтимого шейха фетву для казни людей среднего возраста.
Шутка слегка разрядила напряжение, султан рассмеялся, его примеру последовали Вахит-паша и великий визирь. Лишь лицо капудан-паши оставалось по-прежнему холод-ным. Шейх аль-ислам Хаджи Халил оскорбленно выпрямился.
– Повелитель, – сухо проговорил он, – мне нужно три дня, за это время Аллах под-скажет мне правильное решение. Предпринимать что-либо противное воле Аллаха бес-смысленно, ибо предпринявшего постигнет неудача и ждет позорное поражение.
Перестав смеяться, Махмуд Второй отвернулся и дал присутствующим знак поки-нуть зал. С султаном остался один нишанджи Алет-эфенди.
– Шейх аль-ислам не подпишет фетву, ваше величество, – спокойно сказал по-французски хранитель печати, – будет только упущено драгоценное время. Через три дня корабли привезут в Константинополь известие о восстании в Морее.
Лицо султана стало угрюмым.
– Скажи, Алет-эфенди, что бы ты сделал на моем месте?
– Велел бы проследить за шейхом. Вернувшись к себе, он непременно попытается связаться с патриархом Григорием и предупредить его. Разве не будет предательством выдать греку секрет тайного совещания? Ваше величество, как следует поступать с пре-дателями?
Махмуд Второй с досадой пожал плечами.
– Я могу сместить шейх-аль-ислама, могу повелеть его арестовать. Но я не могу отдать войскам приказ убивать мирных безоружных греков. Без фетвы, именем Корана подтверждающей мой приказ, он будет незаконен. 
Алет-эфенди склонил голову, тихий голос его звучал вкрадчиво, как шорох ползу-щей змеи:
– Мирные и безоружные сегодня, завтра они станут воинственными и поднимут оружие. Неужели вашему величеству следует ждать, пока улемы отыщут в Коране закон, дозволяющий спасти империю от гибели? Для начала можно арестовать несколько вид-ных фанариотов. Тех же драгоманов Мурузи. По какому обвинению? Обвинение для слу-ха обывателей, чтущих законы, всегда можно найти – попытка лишить жизни великого султана, например. Разве это не ужасает? Разве жизнь и безопасность повелителя право-верных – не главная ценность на этой земле? И не лучше ли уничтожить всех греков, чем ждать, пока те, кто причастен к преступлению братьев Мурузи, совершат свое черное де-ло?
С минуту Махмуд изумленно смотрел на него, потом решительно поднялся.
– Да будет так! Для начала составь приказ об аресте Мурузи, я его подпишу, а ты, нишанджи, заверишь султанской печатью.
Сказав это, он направился к выходу, за ним неотступно следовали немые стражни-ки. Дильсиз по имени Парк распахнул перед повелителем дверь.