Эшелону next

 
Кто не помнит прошлого, обречен пережить его вновь
Джордж Сантаян

Тогда

Попробую сказать про свой город глазами своей семьи.
Этот город мы начали строить в 1928 году, когда сюда,  в степь,  со всей, «тогда большой страны», была выслана масса « раскулаченного народа”, в том числе и моего деда из Саранской губернии, за владение мельницей, конями и четырьмя верблюдами.
По приезде эшелонами сюда в октябре, он, вместе с тысячами таких же горемык, откопал наскоро землянку для зимовки семьи, застудился на “ковыльном перроне” и умер.
 Похоронили его “калачиком”, из за трудностей рыть в февральской мерзлоте.
 Эстафету строительства города, как и тысячи таких же сосланных и местных, перехватил мой отец.
Ему тогда было 15 лет и он катал тачки, строя железную дорогу и сам вокзал к приезду эшелонов с основной массой строителей будущего города.
В аккурат к 1937 году.
Это он так любил говаривать – “в аккурат”.
Через много, много лет он иногда осторожно вспоминал, как его, подростка, вызывали тогда часто ночами «восьмой отдел» на “сверочный допрос” после двух смен работы.
И он тащился по “путям”, единственной дороге между землянками, с которой  при встречном паровозе и прыгнуть-то было некуда из-за заносов.
Позже он заболел от этих тачек и шахтных санок, тем не менее, почему-то, к концу жизни мечтал воздвигнуть из террикона “1-й Вертикальной” -«Памятник -перековавшимся в социализм”.
(Возможно за то молоко, которое ему дал в голодном 51-м году один сам голодающий казах, чем спас его, тогда единственного, заболевшего сына, то есть меня).
Основная нагрузка в моей семье легла на маму, которая, работая круглыми сутками, стала ведущим экономистом в угольной отрасли, получив орден Ленина, высокую награду по тем временам.
Так что фундамент нашего города (как впрочем и других) стоит на интернациональных костях.
И сразу же, как бараки для зеков и спецпереселенцев были заселены, в городе и вокруг была нарыта масса шахт, точнее «шахтенок»,
Уголь там таскали ползком санками по 10-15 пудов в каждой, добывая до 50 тонн в месяц.
После войны шахты пошли глубже и туда для откатки угля стали опускать лошадей, добывая уже до тысячи тонн в месяц.
Лично мне эстафету развития города довелось перехватить в 1970 году.
К тому времени шахты были уже на километровой глубине, с соответствующим горным давлением, скоплением газа, прорывами воды и прочими «капризами природы»,
 Таких крупных шахт у нас стало 26.
Лошадей уже не было, и потому запчасти, масло, ключи, самоспасатель, фляжку, газометр, тормозок, кайло, лом – всего килограммов 15-20 на каждого - мы таскали на себе километров за семь по уклону.
Мы были очень разные цветом и характером, добывая «миллионы тонн  Родине» и звезды своим командирам.
Но и гибли сотнями.
По осторожным подсчетам, в шахтах нашего города за всю его невеликую историю погибло или искалечено более 30 тысяч человек.
Хотя добыча “настоящего хлеба промышленности” и было основной задумкой и задачей рождения, а затем и существования нашего города, в нем существовало и множество других производств, где было хоть не так опасно, как в шахте, то не менее тяжело.
 На металлургическом комбинате, на знаменитой кондитерской фабрике, пивзаводе, гормолзаводе, Машзаводе, заводе им. Пархоменко, РГШО, ЖБИ, ДСК, Каргормаш и прочая, прочая, пусть не обидятся на меня те, предприятия которых я упустил.
В общем, мы построили добротный рабочий город, в котором архитектурных и других культурных изысков предусмотрено не было - не для того задумывался.
 Все в нем устраивалось просто и технологично – вот сюда груженый состав, отсюда выход порожняка.
Свежую рабочую силу - к парадному крыльцу шахты, после смены - через калитку с тыльной стороны (это и сейчас осталось).
И улицы планировались так же.
Тут живут рабочие, здесь их надзор, а там надзор надзора.
 Два раза в год – 7 ноября и 1 мая – нас выстраивали в колонны, украшали красным ситцем и другими символами нашего счастья и пропускали мимо главных начальников для осмотра и оценки нашего текущего физического и морального состояния.

Затем

Это сегодня дома обклеены пластиком и улицы подсвечены фонариками.
Боулинги, казино, аквапарки, фэнтази.
А тогда мы ходили по городу с финкой при луне.
Кинотеатр, танцплощадка и пивная - нехитрый паек нашей “культуры” того времени.
 Ну еще драмтеатр на Костенко, Дворец культуры горняков, театр Станиславского и японцами-зеками изготовленный летний театр.
 Так что мы рождали свою «культуру бытия» сами, как могли.
Выйдем из шахты, помоемся с товарищами в бане, кивнем на бегу  надзору, что “добили” шестую раму, и в пивнарь, который прилажен к каждой шахте.
«Светлое сегодня растет из темного вчера».
 “Как знали б вы, с какого сора растут цветы, не ведая стыда”.
Не просто нам далось наше лагерно-барачное прошлое, и не просто мы с ним расстались.
 И то, чем сегодня располагает наш город, да и, надо особо отметить - весь Казахстан, начиная с его нынешнего политического брэнда, имеет место рождения, и оно находится именно в нашем городе.
Мы -пуповина свободного Казахстана.
Именно тут в 89-м году, в момент всеобщей горняцкой стачки, было положено “начало конца” могущественной идеологической империи - СССР.
И хотя бастовали мы тогда не первыми, после Донецка, но встали дружно и круто. Результат налицо – нет ядерного полигона (первый пункт наших требований), в городе нет больше половины шахт и он живет другой жизнью.
Лучше,  хуже – вопрос вкуса, но другой.

Теперь

Снег стал чище.
Город - ярче.
Молодежь не рвется в шахты.
Люди меньше верят начальникам и все дальше уходят к самостоятельной жизни.
Многое изменилось - невозможно перечислить.
Мы тогда показали себе, что жизнь можно менять в любом ее отрезке, если этого захочешь.
И теперь, когда мы состарились, мы вручаем вам – своей смене -  наше такое трудное, но единственное и потому очень любимое дите.
Вы присмотритесь к нему – оно самобытно и по своему прекрасно.
 И потом… оно еще сравнительно очень молодо - ему всего 90 лет.
 Мы ему дали неповторимое и очень красивое имя - Караганда.
Попробуйте полюбить его – нам бы очень этого хотелось.
А если не получится, не торопитесь его переименовать..
По крайней мере, пока мы его окончательно не покинем.