Ахиллесова пята - 24

 
    Сколько времени нужно на то, чтобы подружиться? Для меня –  чуть-чуть. Спустя неделю мы с Полом были «не разлей вода». Американская предсказуемость – качество замечательное. Быстро выясняется, что можно, а что нельзя. И дальше отношения приносят только легкое удовольствие. Табу налагалось на политику, эксцентричность, претензии и капризы. Все четыре пункта не про меня, поэтому перестраиваться особо не пришлось. Практически  во всем  – полная свобода. Со мной никто не носился, как с писаной торбой, никто не утомлял романтическими букетами, не пугал тестостероном и не подавлял толстым бумажником.  Наши отношения быстро сложились, как с одноклассником, который списывал у меня сочинения, а мне предлагал конспекты по математике. Пол использовал любую возможность, чтобы узнать как можно больше о России, я же, в свою очередь, будучи душевным донором по рождению, засыпала его книгами альбомами, фильмами и беседами с  талантливыми друзьями от искусства и науки.  Сева, кинооператор, небом поцелованный, известный в своих кругах документалист, сразу ставший приятелем Полу, был готов помочь ему в съемках фильма. Они собирались  отснять  серию материалов про Альпы, Гималаи и Алтай. Илона наблюдала за нашей творческой возней и, кажется, готовилась к охоте  на активного и перспективного американца. Флаг ей в руки! А вдруг на этот раз сладится?

    Сегодня мы вчетвером сидели на удобных скамейках в Царицинском парке, спасаясь от вечерней духоты, и собирались послушать музыку в Екатерининском зале. Начало концерта, как обычно в девятнадцать ноль-ноль. У нас была уйма времени на «погулять». Мужчины обсуждали поездку в Бийск. У Севы горели глаза, он уже выверил маршрут.  Привалы и точки съемок  в обязательной программе  уточнялись, но Пол с его неуемной энергией просил продлить экспедицию дальше - к истокам Катуни. Места там заповедные, нехоженые, девственные. Он готов был нанять проводника за свои деньги. Одним словом, творческий азарт мужчин действовал заразительно. И я постоянно думала о том, как оформить и себе командировку или, в крайнем случае, взять пару недель за свой счет.
 
   - Тебя уволят, - Илона, по обыкновению, была предельно точна в формулировках. – Только что приехала и снова в отпуск?

   - Во-первых, не только что.  Думаю заключить договор на текстовое сопровождение. А для этого мне  просто необходимо все увидеть своими глазами. Иля, я очень туда хочу.
 
   - Маньячка. Тебе Режа не хватило?  Слышала пословицу: «С кем поведешься»? Ты скоро не только писать, говорить разучишься. Пойдем, пройдемся. Я тебе сладенького куплю, авось поумнеешь.

И, обращаясь к нашим спутникам в свойственной ей ироничной  манере, спросила:

   - Девушки, вам мороженое или пиво?

Пол с недоумением вытаращил  глаза, а Сева, привыкший к общению с взбалмошной  подругой, снисходительно уронил:

   - Пиво, дорогой.

Мы не спеша двинулись по аллее в сторону палатки с мороженым.
 
   - Скажи, как ты думаешь, у меня есть шанс?

Илона, конечно, имела в виду свое, дамское.

   - Если  не будешь выпендриваться, есть. Я заметила, как Пол на тебя смотрит.

   - И как же?

   - С интересом.  Поедешь  с ним  в Канаду, поработаете вместе, приглядитесь друг к другу. Может быть, он тебя к себе в Штаты пригласит. Не торопись. Ты  остра на язык, умна, красива, эрудит. Сама про себя все знаешь.  Не комплексуй. Найди свое  место в его  жизни  и – вперед. Только не вздумай демонстрировать  познания в микробиологии из векипедии.

Она одарила меня весьма красноречивым взглядом!  Подруга заметно повеселела. Намечался очередной роман. Жизнь для нее снова обретала смысл.



   Больше всего в моем  авантюрном проекте  удивляло то, что препоны, которые я собиралась героически преодолевать, никак не начинались. Так безоблачно и гладко в моей биографии ничего и никогда не происходило.  Словно Кто-то великий и могучий  с помощью волшебной палочки дирижировал  музыкальной пьесой «Мы едем на Алтай».  Меня не только отпускали в командировку, но и грозились поучаствовать в издании книги о поиске фантастической страны Беловодье, если я сподвигнусь на этот литературный  эксперимент. И только мама смотрела грустными глазами, когда я с немереным энтузиазмом рассказывала ей о своих грандиозных творческих планах. Она настояла на том, чтобы я обязательно взяла с собой теплые вещи. Зачем?  Ради ее спокойствия лучше было не сопротивляться. Вместо одного рюкзака получилось три. Но мужчины отнеслись к этому весьма дружелюбно.
 
   - Я думал, будет больше, - сказал Сева примирительно. – Мебель не берем?

   И вот наступил тот долгожданный день, когда экспедиция началась!

   Уже на третьи сутки  мы ехали в микроавтобусе, взятом на прокат,  по Чуйскому тракту.  Раньше я никогда  не была на Алтае. И теперь с большим интересом оглядывала все, что встречалось по пути. Пол периодически смотрел в карту, корректировал маршрут и с упорством, достойным подражания, без устали двигался к конечной цели нашего путешествия.  По задуманному  в Москве плану они оставляли меня в поселении старообрядцев, а  сами с  проводником шли  дальше по редко хоженым тропам, чтобы добраться до истоков Белой реки с именем Госпожа или, что то же самое, - Катунь. Я так хотела пойти вместе с ними.  Придумывала тысячу причин, объясняя, почему мне обязательно нужно попасть именно туда.  Мои возражения не принимались, как и настойчивые просьбы.  Мужчины не хотели отвечать за хрупкое здоровье и безопасность и отвлекаться на заботу о слабой  женщине. Никакие уговоры не помогали.  Они  ехали работать. А портить впечатление и удовольствие от этой работы с моей помощью  в их планы не входило.  Во время  муторного перетягивания канатов я отметила, что   американские мужчины в лице  Пола оказались не похожими на наших, русских, таких, как Сева, более сговорчивых, душевных и терпеливых. Чтобы не поссорить их друг с другом, я решила смириться и не тратить силы на  сопротивление.  В конце концов,  реальность такая, какая  есть.
 
   Первым разочарованием по приезде в поселок староверов оказалось весьма выраженное в нашу сторону  не гостеприимство.  Меня поселили в  «ничейном» доме на самом краю деревни, в гости не приглашали, и  к разговорам расположены не были. Ну что же? Зато вольная и никому не подконтрольная жизнь на две недели мне была обеспечена. И это радовало. Я могла лазить по горам, ходить по лесам, купаться в озере, есть, спать без режима и, главное, читать и писать сколько душе угодно. А еще мое тело совершенно обалдело от воздуха, какого-то инопланетного, чистого, в котором растворялись ароматы не виданных мной ранее трав и цветов.  Наверное, именно таким воздухом дышали древние люди, еще не сделавшие губительную ошибку в выборе  техногенной дороги в  развитии цивилизации. От обилия разнотравья, солнца и птичьего гомона в этом заповедном  месте  возникали мысли о вечной,  не проходящей  весне. Казалось, что сюда никогда не проникнет стужа, снег, холодный дождь. Что над долиной, окруженной со всех  сторон высокими горами,  раскрыт  загадочный и невидимый  зонт, охраняющий ее от любых невзгод.  Как будто именно отсюда начинались предместья  таинственной страны Беловодье.

   Пол, Сева  и  Тазраш, местный проводник, уходили  на следующий день с рассветом. Три  лошади  несли на себе аппаратуру и весьма скромный   скарб для двухнедельного путешествия. Звонко лая и  метя дорогу пушистым хвостом, за ними увязалась Рута – долговязая, смешная псина: что-то среднее между лисой и волком. Лизнула мне руку на прощание и стрелой улетела  по узкой тропинке вперед, как бы сообщая: «Айда за мной, путь открыт». Пол сверкнул голливудской улыбкой,  а Тазраш кивнул головой, не поднимая глаз. Думаю, что таким образом  он выражал  уважение к  женщине своих нанимателей. Сева хлопнут меня по плечу, как закадычного друга, и прибавил: «Не дрейфь!».  Я проводила их «за околицу», как это когда-то делали мои праматери, проследила взглядом, как ровно и неспешно они уходили в сторону гор, и вернулась в новое прибежище, лишенное  всех  связей с внешним миром. Ни радио, ни телевидения, ни электричества, ни водопровода! К этому еще нужно было приспособиться. Предстояло «сочинить» очаг: к некипяченой воде я пока  была не готова.
 
   На дворе, в углу,  я заметила аккуратно сложенные камни и решила сделать «кухню» под открытым небом. Вот когда понадобились навыки  студенческих походов!  Уже через час  с большим удовольствием пила зеленый чай, решив, что это последнее послабление.  Завтра на рассвете пойду собирать травы и начну заваривать  свой, настоящий чай из алтайских цветков.
 
   Неожиданно  за спиной раздался тихий шорох. Обернувшись, я увидела маленькую глиняную кружку и миску. Их аккуратно  выставили  на плоском камне, который я не использовала при строительстве очага. Никого из людей!  Я громко крикнула: «Спасибо!». В ответ – тишина.  В кружке оказалось козье молоко, а в миске – мед. Волна благодарности  прошла и растворилась в сердце. И дело было не в молоке и меде. Дело было в том, что меня не игнорировали. Они, эти таинственные «они»  пригляделись, озаботились, пожалели. Это было как в сказке про далеких и добрых Берендеев, про то, что сначала «накорми, напои, а потом и расспрашивай…».

   Я решила, что первый день потрачу на то, чтобы как-то убраться, организовать  быт, одним словом, еще раз поиграть в «дом». Конечно, тут не было белых колон, огромного и чистого океана из моей мечты.  Взамен заморскому  дизайну под рукой оживало серое от времени, вековое дерево, из которого  был выстроен мой  теперешний «замок».  Толстые бревна,  согретые солнцем и  отполированные столетиями,  так и манили  прикоснуться  к себе  щекой.  А озеро, видимое прямо из окна,  светло-бирюзовое, гладкое, отражало в себе легкие облака, отчего казалось, что в него кто-то пролил немного молока.
 
    Уже к вечеру в маленьком  доме стало по жилому уютно, мне удалось починить древнюю, срубленную топором  кровать, повесить маленькие шторки, которые я соорудила из одной наволочки, припрятанной в рюкзаке, отмыть полы и вычистить отполированную временем столешницу.  Одну лавку поставила к столу, а другую оставила возле небольших окошек.  Букет собирать не стала. Мне  неожиданно расхотелось   лишать цветы  жизни ради потакания городской страсти к  украшательству. Уже вечером, когда я устроилась в спальнике на новом ложе, мне почудилось, что все вокруг стало оживать таинственным образом,  пытаясь поговорить со мной. Как в сказке о "Синей птице", которую я так любила в детстве. А, может быть, это кот Баюн, появившийся ниоткуда, начал слагать свои баллады  одну за другой? Или я,  засыпая, уже путала сон с явью?
 
    Мне снились огромные  цветущие деревья, светлые долины, чистые озера, в которых плавали невиданные птицы. Там мирно жили очень красивые, высокие люди в белых одеждах...
 
   Ранним утром с полотенцем на плече я вышла во двор. На том же камне стояла еще одна кружка с молоком, а в миске дымилась пшеничная  каша.   И опять – никого.  Вернувшись в дом, я переложила мед в московскую «разовую» тарелку, вымыла миску  и насыпала в нее изюм. Потом вместе с чистой кружкой, свободной от вчерашнего молока,  выставила на  камень во дворе. Взяла ведро и пошла к озеру. Когда вернулась назад,  камень опустел.  Как в далеком детстве, со мной играли в «кошки-мышки».  И мне нравилось  быть здесь и дружить с «невидимкой».

   Когда я вошла в дом, чтобы положить на место полотенце,  то увидела, что  на кровати, свернувшись клубочком, примостился пушистый серый кот. При моем появлении он открыл один глаз, тряхнул ухом и, не почуяв беды, снова заснул. Ну, вот!  Кекс номер два,  здравствуй!

   Со временем, под крышей  моего дома, в тени, повисли веники из трав, которые  я с усердием собирала  на  лугу. Двор приобретал жилой вид. Под полом нашла старую и ржавую косу и с ее помощью кое-как  подрезала  траву вокруг крыльца, под окнами и вдоль стен. Очень скоро  получилось  пахучее  сено, из которого  соорудила  мягкий  матрас.  На запланированное чтение  времени не оставалось, хотелось работать, делать что-то своими руками и я трудилась с утра до вечера. Зачем? Не знаю. Все происходило само собой и казалось естественным, невзирая на полную нелогичность происходящего.  Скоро вернется Пол с Севой и мы уедем домой.  Но чем больше я  оставалась  в этом необыкновенном месте, тем менее мне хотелось его покидать. Беловодье словно говорило со мной! Вот только входную дверь в него я никак не могла  обнаружить.
   
    Женщинам гуманитарного склада нравится размышлять, гуляя по цветистым лугам и поднимаясь на вершины зеленых холмов в поисках трав. Как важно, когда тебя не отвлекает суета города, телефонные звонки и иные  изобретения  человечества,   специально придуманные для вторжения в личную жизнь. Люди думали, что создали  техногенные лекарства от одиночества, но они его не отменяли, а лишь усиливали. Я вспоминала подругу.  Илона…  Она  постоянно заводила новые и новые романы, впуская к себе в жизнь мужчину за мужчиной.  Зачем?  Пряталась  в отношения, создавая видимость счастья? Или боялась их настолько, что не сопротивлялась любому поползновению?  Карнавал ублажал и возбуждал чувства? Да.  Но  в   нем нельзя было найти главное – качество отношений.  Очередная  страсть будоражила сердце и заканчивалась опустошением. А душа продолжала искать и бегать по заранее очерченному кругу или блуждать в лабиринте, как заколдованная. И я, давно понявшая,  что смысл человеческой жизни не ограничивается  отношениями  между мужчиной и женщиной, никак не могла донести до подруги свою правду.  Романтические отношения? Они прекрасны в юности. Но  это всего лишь  начало  долгого пути мужчины и женщины,  в котором опасно застрять на всю жизнь.   Моя любовь к маме,  Илоне,  Михаилу, его детям, к людям  в целом,  жила со мной, во мне и никакого отношения не имела к романтизму.  В какой-то период жизни она вдруг замаскировалась в противостояние,  испугавшись боли. Спустя годы я поняла, что любви без боли не бывает.  И это необходимо и понять, и принять. Страх потери очень мешает любви.   Но каким-то чудом здесь, в алтайской деревне, затерявшейся среди гор, все страхи  прошли, как проходит ветрянка, корь, коклюш под присмотром очень хорошего доктора.  И не было больше смысла ерничать, играть и защищаться. Не было смысла жить версию себя. Алтай освободил меня от всего наносного, пустого и лишнего.


 
    Перед восходом Солнца,  я отправилась навестить  озеро.   Завтра возвращается Пол с Севой, и мы уезжаем в Москву.  Гладь выглядела, как всегда, спокойной, ровной, будто ничто не могло поколебать ее уверенности в том, что высшим смыслом бытия является равновесие.  Я  устроилась на берегу. Очень медленно и величественно  вплывала в небесный океан наша звезда, освещая горные вершины  тем самым светом, который видели когда-то и наши  далекие  предки.   Вполне возможно, что какая-нибудь древняя  женщина много веков назад сидела здесь, на берегу озера, и так же смотрела, как Солнце зажигает новый день, гася звезды и  наполняя  мир людей теплом и светом наступающего утра.   А потом я почувствовала, что меня пригласили   в  это  утреннее  торжественное  безмолвие,    глубинное спокойствие,  в эту вытекающую из  старого мира   жизнь, которая всегда  была тут, несмотря на бесчисленные треволнения и катаклизмы снаружи.  Отсюда начиналась страна вечной гармонии, тихого и безмятежного счастья,  мое  потерянное и возвращенное  личное Беловодье…   И вспомнились простые слова Исаака Сирина: «удерживайся от многого, заботься об одной душе своей, чтобы спасти ее от расточения внутренней тишины».
 
   Именно в этот момент  теплое дыхание  коснулось моего сердца…  Тот самый огонек, который  питал душу и не давал ей заплутать в бесчисленных коридорах  искушений снова зажегся  Его великой милостью и любовью.  И  я четко осознала, что дом, который искала долгие годы,  находился не во вне.  Он жил глубоко внутри, где-то в душе души.  И  он там был всегда, только  прятался от меня до поры, до времени.
 
    И, набравшись храбрости,  я,  наконец,  отыскала то место, ту точку во внутреннем  беспредельном, где  оказалось гармонично, просто и  естественно, как дышать.
 
    А  потом пришло понимание,  что  отныне  мне все равно где жить,  потому что  теперь  я везде и всегда  буду носить  свой истинный  дом  внутри. Вот она – улитка с домиком, вот моя Фудзи…

    С того момента  тепло осталось со мной, во мне, там, глубоко-глубоко и ни разу больше не уходило.



    «Дорогая мамочка, посылаю тебе письмо с оказией. По-другому отсюда не получится. Я просила Севу рассказать тебе о событиях, которые с нами  произошли. Но ты же его знаешь: Сева не склонен к длительным повествованиям. Поэтому дублирую на всякий случай. Прости, но коротко. Накануне нашего отъезда местные пчеловоды нашли на горе девочку. Она  неудачно упала и сильно повредила колено. Ею оказалась та самая «невидимка», которая кормила меня медом и поила молоком, пока я жила в поселке и ждала возвращения нашей славной экспедиции от истоков Катуни. У девочки оказалось удивительное имя – Марфа.  Она круглая сирота.  Ее родители погибли, когда Марфа была трехлетней малышкой. Все жители деревни о ней заботились, растили и дом родительский сберегали по очереди, чтобы, когда девочка  повзрослеет, ей было куда возвращаться.
   Когда за нами пришла машина, мы решили сделать крюк, чтобы отвезти ребенка в ближайшую больницу. Но травма оказалась сложной. Пришлось делать операцию на коленной чашечке. Вот так я осталась на Алтае. Не бросать же ее: впереди осень и зима.
   За меня не волнуйся. Здесь так хорошо, что, если бы ты все увидела своими глазами, то сразу же успокоилась. Я живу в одном доме с Марфой, у нас огород, коза и пасека. Дров достаточно, печь к зиме нам прочистили, обмазали и побелили. Здесь такой замечательный народ! Такие люди! Я записываю все истории, которые мне рассказывают местные староверы. Это – клад! Беловодье, действительно, есть! И когда-нибудь  я напишу об этом книгу .
   Как ты догадалась заставить меня взять теплую одежду?  Ума не приложу. Мне она теперь так пригодится! Только валенок не хватает.
   Целую тебя, моя хорошая, береги себя. Привет Сергею и мои пожелания успешно закончить учебу. Позвони, пожалуйста, Илоне. Пусть не скучает. Теперь я точно знаю, что она очень понравилась Полу. Хорошо, если у них все сладится. Мамочка, не знаю, как написать… Но либо я останусь здесь насовсем, либо вернусь не одна. Теперь у тебя есть внучка, которой вскоре исполнится одиннадцать лет. Мы с Марфой так распорядились своими судьбами. Ты, уж, постарайся нас понять.».

    Тамара Николаевна бережно сложила письмо и, стараясь не побеспокоить соседа слева, аккуратно убрала его в боковой карман куртки. Но тот не спал. Открыл глаза, улыбнулся ей и посмотрел на часы.

     - Прилетели!

     - Уважаемые пассажиры, - радостно сообщила стюардесса,  -  наш самолет совершил посадку в аэропорту города Горно-Алтайска. Температура за бортом  минус два градуса Цельсия, время  семь часов пятьдесят минут. Командир корабля и экипаж прощаются с вами. Надеемся еще раз увидеть вас на борту нашего самолета. Благодарим вас за выбор нашей авиакомпании. Сейчас вам будет подан трап. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах до полной остановки самолета.

     -  Мишенька, нам бы валенки прикупить, -  робко напомнила Тамара Николаевна.

 Арсеньев погладил ее по руке:

     -  Купим, обязательно. И не только валенки.