Икона-1

               
                Нудно накрапывал мелкий осенний дождь. На неровностях сельской дороги, старый облезлый «ПАЗик» бросало из стороны в сторону, но это не мешало ему упорно катить вперёд, «кряхтя» и «кашляя» на каждой ухабине. Алексей сосредоточенно рассматривал унылый, серый пейзаж за окном, изредка протирая запотевшие очки, без которых он почти ничего не видел.

                - Па, а скоро мы приедем? - теребил его за рукав сынишка, лет пяти. - Я есть хочу.

                - Вот приедем и поедим, а сейчас возьми бараночку.

                Отец покопался в сумке и достал пакетик с сушками..., которых оставалась там, чуть меньше половины.

                – Бери, посмотри как пахнут?!.

                Мальчик взял сушку и сиротливо прижался к матери, которая была рядом, тут же, качая на руках младенца. Справа от неё, уткнувшись лицом в окно, сидела их сестрёнка. Детей было трое - мал мала меньше.

                «И зачем мне надо было покидать насиженное гнездо?.. Ехать сюда - за тридевять земель? Меня никто здесь не знает и не ждёт, тем более... Что я здесь делать буду?.. и главное, кому я здесь нужен?» - думал Алексей, пристально всматриваясь в моросящую даль. - А тут солнце бывает когда-нибудь?.."

                ...Вдруг вспомнилась Волга, куда он в детстве постоянно бегал купаться. Бескрайняя ширь воды... Белое выжженное небо и родной город - Чебоксары, где он родился, вырос, где так и не доучился в художественном училище...

                ...Умерла мать, и он остался дома за отца. Воспитывал маленькую сестру и брата, а потом и сам женился..., как из рога изобилия посыпались один за другим, дети: сначала сынишка – Женька, через год Наташа и вот недавно, - маленький Иван. Денег, которые он получал в клубе, работая художником–оформителем, хватало только если свести концы с концами, а когда малой появился на свет, стало совсем туго. Вот в это время и приходит «подсказка» в виде "предложения" двоюродной сестры. Она и посоветовала Алексею поехать в Подмосковье в преуспевающий совхоз, где бригадиром работал её первый муж, с которым она и по сей день поддерживала хорошие отношения. - "Он обязательно поможет!"

                - Алёш, езжай, не раздумывай, - говорила она. – Хуже не будет, а тут вы совсем загнётесь. Ты парень толковый, своё место всегда найдёшь. Это, конечно, не Москва, но в радиусе ста километров от столицы, жить вполне можно. Совхоз богатый и художник там нужен, не пропадёшь, одним словом!

                Автобус тряхнуло, тот натужно «застонал» и остановился. Алексей испугано вздрогнул и вернулся к действительности. На дворе стояла осень конца семидесятых... Шли годы «развитого социализма». И это он хорошо знал. Ему не раз приходилось писать лозунги на кумачовой материи, провозглашающие победные шаги партии и народа к светлому будущему. Как не старались они, но коммунизма пока не предвиделось, вот поэтому социализм в одночасье и стал «развитым».

                - Ну всё, приехали, - повернулся к ним усталый шофер. – Вот ваш дом, здесь и будете жить... пока… а потом, - видно будет. Давайте, я вам помогу,- он засуетился, помогая вытаскивать сумки.

                Через минуту они уже стояли на крыльце небольшого деревянного дома, переминаясь с ноги на ногу, ожидая, когда их добровольный помощник откроет дверь. Дождь закончился и со стороны леса стало светлеть. На душе полегчало и забрезжила надежда на лучшее. Алексей старался выдавить на своём лице хоть какую-нибудь улыбку, показывая этим, что всё хорошо, всё под контролем и он в этом уверен, но вместо улыбки получилась гримаса...

                - Входите, чувствуйте себя, как дома. Вы не смотрите, что щели в полу, да и потолок не лучше. Это только временное жилье, а потом переселят. Может, и квартиру дадут в Шилово, это в главной усадьбе совхоза, - продолжал успокаивать переселенцев, водила. - Всё, я помчался. Мне ещё на ферму за девчатами. Располагайтесь... привыкните - все так начинают?!

                Потом было слышно, как затарахтел и, натужно фырча, стал отъезжать автобус. Они остались одни. Долго сидели на стульях, глядя друг на друга, пока по полу не юркнула мышь, которая сразу вывела их из оцепенения.

                - Надо что-то делать,- первым нарушил молчание Алексей. – Пойду, дров нарублю. Печку растопим. А ты Вера, - он обратился к жене. – Стели постель. Отмывай кухню. Всё, приехали! Теперь жить надо. Это наш дом. Дальше ехать некуда...

                Через минуту муж колол дрова, лихо расправляясь с деревянными колбяками. Топор, который он нашёл здесь же в полуразвалившемся сарае, был ржавый и к тому же - тупой, но он с такой яростью принялся за работу, что на первых порах совсем не замечал сопротивление инструмента.

                Это он только потом узнал, что дом этот являл собой некую перевалочную базу, - через которую проходили все вновь прибывающие. Если человек выдерживал и не скисал, не жаловался, не канючил, то через полгода получал что-то лучшее. А потом уже, за особые заслуги, и квартиру мог получить, но это надо было заслужить ещё и не только своим доблестным трудом на благо совхоза и Родины, но и подхалимством, а иногда и стукачеством.

                Но это всё потом, а сейчас дрова разгорались в печке, отчего на душе теплело, а настроение поднималось, хотя печь прилично дымила, - давно не была в работе, но тепло незаметно наполняло комнату. Алексей оттаивал душой и телом. Пускай на дворе и август, вроде ещё летний месяц, но в заброшенном доме стыло. Это всё сырость, проникающая в комнаты через широкие щели в полу.   

                "И чего здесь только мыши едят? - думалось Алексею, который продолжал подбрасывать дрова в топку. – Так ведь с голоду и передохнуть можно.»

                - Алеш, хватит в облаках витать. Сходи лучше за водой. Тут и вёдра есть. Наверно, от старых жильцов остались, - осторожно начала командовать Вера.

                Она чётко следила за порядком. На её плечах дети, на ней дом и хозяйство. Вера хорошо знала мужа. Он был хороший, но не от мира сего. Скажите, как можно часами рассматривать ромашку или проплывающее мимо облака, она и по сей день представить не могла. Она знала: был бы хлеб и крыша над головой, а на ромашки и потом время найти можно и то, если силы ещё останутся.

                Алексей скользил по мокрой тропинке, ведущей к старому заброшенному колодцу. Ноги давно промокли и бултыхались в легких летних туфлях, которые он приобрёл ещё до поступления в училище. Он открыл крышку колодца и посмотрел вниз. Вода была так близко, что он в первые секунды даже испугался, увидев в ней отражение незнакомого, заросшего по уши бородой, мужчины, пытливо смотревшего на него через очки, занимавшие, как ему показалось, пол-лица.

                «Надо же, это я?! Как давно я себя не видел. На кого я стал похож?» - ужаснулся Алеша. Потом вдруг гордо подумалось. - Наверное, на Левитана! Да-а.»

                Он опустил ведро в воду, и образ бородатого мужчины пошёл кругами, а потом совсем исчез.

                На следующее утро Алексей входил в кабинет парторга Зубова. Тот, был грузный не по годам, краснолицый мужчина, лет сорока. Он сидел за столом, перебирая какие-то бумажки. А что ещё ему было делать? Главная задача подобных "духовных" руководителей организаций заключалась в том, чтобы встречать делегации из Москвы и умело показывать основные "достижения" совхоза, чему и помогала наглядная агитация, а, чтобы она всегда была в порядке и на ней постоянно менялись цифры, нужен был свой в доску хороший художник и прекрасный исполнитель воли начальства. На такого можно было бы положиться, а когда нужно будет и поприжать. В общем,- "раб"...

                - Так, ты и есть Алексей? Ну-ну, проходи, садись. Да не робей.  Чего весь скукожился? Не привык по кабинетам начальников хаживать? Видишь ли, а без них нельзя. Все хозяйство встанет...

                Зубов явно красовался перед приезжим, очень хотел показать свою значимость.

                - Как устроился? Всё ли нравится? Но ты понимаешь, что это всё временно. Поживёшь, от силы, годик... Ну–у...., не больше. Ты покажи себя, развернись… Сам понимаешь, под лежачий камень вода не течёт и тогда посмотрим. Ладно, я что-то разболтался. У меня дел много. Ты давай. Сейчас зав. клубом подойдет и покажет тебе твою мастерскую. А?.. вот и Василий Семенович, легок на помине. Заходи, заходи, ты что, как чужой? Вот, прошу любить и жаловать, художник наш новый – Алексей Повадин. С самой матушки Волги приехал поднимать нашу, так сказать, запущенную агитацию...

                Мастерская оказалась небольшой квадратной комнатой в здании клуба, куда привёл Алексея, Василий Семенович, отвечающий за весь совхозный досуг, за самодеятельность, кино и, конечно, - танцы. В общем, за всё то, что можно было «выжать» из не большого коллектива культработников, трудившихся под его чутким руководством, но самый главный пункт его деятельности - это, конечно, наглядная агитация.

                А как же без неё? А если высокие гости приедут? Как они смогут увидеть основные показатели по сбору урожая, по закладке кормов на зиму, по надою молока. Да мало ли ещё, какие цифры заинтересуют высоких гостей? Ну и обязательно надо напомнить, что народ и партия едины, что этот год определяющий. Именно от этих, написанных художником-оформителем, лозунгов зависело благосостояние страны, и поэтому эта должность на любом предприятии была так уважаема и почётна.

                - Вот, располагайся. Будь, как дома. Напиши, что тебе нужно из материалов. Всё купим. Правда, тут осталось что-то от предыдущего художника, но всё засохло. Так что давай осваивайся. Ты меня извини, что я всё «тыкаю», но так проще как-то и ты меня зови просто Василий и без церемоний. Сработаемся...

                Василий Семенович мог и продолжать, но заметив усталость в глазах Алексея, похлопал его по плечу и вышел, оставив его одиноко сидеть на стуле.

                Алексей долго бы просидел, вот так, глядя в одну точку. Слишком глубокий вираж он сделал в своей жизни. И трудно правильно оценить всё то, что с ним произошло, но оставаться в Чебоксарах в доме, из-за которого на него подали в суд его самые близкие, он больше не мог. По его характеру, лучше просидеть на этом стуле хоть целую вечность, но только не судиться с родными по крови, с которыми в детстве ел из одной миски. А тем более, не доходить до рукоприкладства. Да чего там только не могло ещё произойти. Там, где нет Бога, в ход вступают волчьи законы, а порядок их он хорошо знал. Знал, что не быть ему победителем в этой неравной схватке, а может, это и к лучшему, что он оставил всё и бежал, спасая семью, но прежде всего, свою душу...

                От центральной усадьбы до Голубина ходил местный автобус. На него необходимо было успевать, другого транспорта не предвиделось до самого утра, если только на попутках, которые появлялись на этом маршруте крайне редко. Так за них надо было платить деньги, которых у Алексея не было. Поэтому он старался успевать на этот.

                Скучать в автобусе не приходилось. Салон был переполнен молодыми доярками, которые каждый день ездили на ферму. Вот и Алексей пользовался этим. Заберётся куда-нибудь в угол, прилипнет к окну и смотрит на проплывающие мимо пейзажи. Одним словом - художник. А вокруг него шла неизвестная и непонятная для него жизнь. Слышалось сплошное шу-шу. Промывались косточки и его, и жены, даже по детям успевали пройти...

                Доставалось всем и самое обидное было для женского населения совхоза, что он был женат, да ещё свой "выводок" сюда приволок. А может, это и к лучшему. Жена хотя бы к дому будет привязана - можно будет счастье попытать. Так думали молодые девчата, искоса разглядывая художника, сидевшего у окна и, как нарочно, не обращающего на них никакого внимания. А если он изредка и поворачивался в сторону, постоянно смеющихся девушек, то через стекла его очков трудно было догадаться, о чём он думает. А думал он о многом, и прежде всего, о том, как прокормить семью, которой уже завтра есть будет нечего...

                ...Жена?!. А что жена?.. Вера... Так её звали. Она была его верой и надеждой, но любовь отсутствовала в этом ряду. Как-то не сложилось. Она была хорошей матерью, отличной хозяйкой, а какие пироги она пекла! Алексей был большим любителем выпечки... Может, этим она его и взяла, когда он приходил к ним в дом, на столе всегда возвышалась горка изумительных, распространяющих на весь дом, запах пирогов.

                - Проходите, Алексей Васильевич, у нас гостям всегда рады, - приглашала, выговаривая на распев слова, мать Веры.

                Она хорошо знала, Алеша «добрый» жених, такими не бросаются, да и Вера любила молодого художника. Но Алексей всё делал по привычке. Часто бывал у них в гостях, не гнушался предложенным обедом, а иногда и ночевать оставался. Стелили ему на сеновале. Запах свежескошенного сена дурманил, клонил в сон. Засыпал сразу, окутанный самыми блаженными сновидениями. 

                А когда однажды, укладываясь спать, он услышал, как хлопнула входная дверь, а затем почувствовал по чуть ощутимой дрожи настила, что кто-то поднимается к нему по лестнице; сердце его чуть не выскочило из груди, а сам он как-то сразу обмяк от сладостных предчувствий...

                - Алеша, это я, Вера. Ты не спишь? Отец в город уехал, а мама спит давно… Ну, вот я и пришла,- заискивающе прошептала девушка.

                Всё произошло как-то само собой, просто и деловито, как будто они уже много лет были мужем и женой. И его совсем не удивило, что Вера была уже женщиной. Через «сарафанное» радио он давно знал, что у неё была неразделенная любовь с молодым студентом из Москвы. Тот работал на строительстве новой фермы бойцом стройотряда.

                - Алёш, ты меня любишь? А?..  - оправляя юбку, спросила Вера. - Или так..., просто к нам ходишь?

                - Да, да, конечно, о чём ты говоришь?.. - не удержав зевок, произнёс юноша.

                Алексей потянулся и повернулся на другой бок, вдыхая в себя аромат сена и чистого молодого женского тела. Ему было приятно засыпать. Он тогда ещё не знал, что ровно через девять месяцев у него родится первенец...

                (продолжение следует)

                2012г.к