Эти милые одуванчики

Фантастический рассказ


«А вы замечали, что взор одуванчиков узок и пуст?
Налетит ветер – и сдует бренную оболочку.
Потому что – им ничего не нужно, кроме питательных соков… Берегите свое ненадежное мировоззрение.»

/Цитата из поэтического сборника. XXII век/




Сначала их было очень немного, и никто не задумывался о том, почему они так быстро разрастаются, захватывая все новые площади и шевеля на ветру своими сочными зелеными иззубренными листьями.

Круг за Кругом (так в Заселье уже давно называли год) их становилось все больше и больше.  Круг состоял из 3 времен: Весны, Лета и Осени, и одуванчики были единственными растениями, которые зеленели весь Круг, весной заливая все желтыми красками. Осенью трава жухла, о хвойных деревьях в летописях сохранились только воспоминания, а одуванчикам – хоть бы что!

В основном, люди качали головами. А многие восхищались яркими желтыми солнышками. Они образовывали веселые солнечные полянки, вытесняя отовсюду другие цветы. Потом, когда приходило время, они надувались и трясли своими дымчатыми головами. Семена разлетались по свету, гонимые ветром…
Космические корабли брошенными вверх горящими факелами пронзали атмосферу. Ядовитые солнечные протуберанцы отрубленными щупальцами извивались некоторое время, стремясь удержать рваные края воронок в защитной оболочке планеты, но сил не хватало, и они, бессильные, рождали атмосферные вихри. Планета умело, но всё тяжелее защищалась от жёсткого излучения…

        А одуванчики продолжали размножаться. Они росли уже повсюду. И выпадали Вёсны, когда некуда было бросить взгляд, чтобы он отдохнул на зелёном фоне. Всюду торчали нахальные жёлтые головки цветов. Они сливались, дробились, переплетались. И горькое молоко из их стеблей поливало землю, убивая траву и давая питание новым одуванчикам.

        Кое-кто в Заселье пытался бороться и, крякнув, брался за косу. Да косарей осталось немного: кто помер, кто в город подался на заработки… Покосит-покосит косарь да бросит. Покос только был зелёным, а глядишь – снова торчат жёлтые головы под утро, да ещё многочисленнее. Разрубленные цветы из каждого кусочка давали жизнь новой особи. Парки и скверы покрылись их ядовито-жёлтыми всплесками.
Их опыляли. Но они научились впитывать химикаты и росли ещё пуще. Видимо-невидимо пчёл трудилось над ними, перенося пыльцу с цветка на цветок…




        Эта весна просто заполонила почву жёлтыми пятнами цветов. Собственно, это уже были не пятна, а моря, океаны желтизны! Кое–кто начал высказывать опасения. А цветы росли и цвели невероятно пышно. Глаза людей краснели и слезились от постоянного ядовито-жёлтого напряжения. Но люди привыкли не замечать. «Красиво, – находили многие. – Очень красиво… Можно привыкнуть». Жёлтые цветы стояли, как воины македонской фаланги, плотно друг к другу, переплетаясь стволами стеблей. Без просвета. Как по команде, они поворачивали головы за озверевшим солнцем. Куда ни кинь взгляд – везде зыбилось ядовитое море. Жёлтое. Жёлтое. Жёлтое. Монотонное до тошноты, затягивающее, как болото, и завораживающее какой-то отвратительно-неземной магией…

         А потом стали сохнуть деревья. Было очень странно смотреть на весенние стволы и ростки, съежившиеся, скрюченные, с опадающими, как осенью, но не желтыми, а какими-то буро-серыми листьями. Жёлтые ползунки с чавканьем высасывали последние соки из почвы, и деревья, задыхаясь, морщились. Лопалась кора, и сок некоторое время шипел на ней, выкипая. Потом стволы ращеплялись, и кора опадала складками, как старая змеиная кожа. «Вот придёт лето, и одуванчики закроются», – с надеждой думал каждый, закрывая ставни, чтобы не слышать сладкого, что-то смутно напоминающего невыносимо-отвратительного запаха.


         И пришло лето. Цвет земли из ядовито-жёлтого изменился в дымчато-серый. Казалось, всю землю окутал какой-то белесый туман. Земля поседела раньше срока…
А ракеты всё бороздили небо. Взрывались мегатонные бомбы на испытательных полигонах. Солнечные протуберанцы яростно атаковали атмосферу… И если бы не маленькая дырочка… Но она образовалась. И не совсем там, где было запланировано. Атмосферный вопль сдвинул небесные вихри. Ураганные ветры втиснулись между небом и землёй. Они были обычные – даже не срывали крыш с домов, но миллиарды парашютиков-спор, как будто ожидавшие этого мига, очумело взмыли в воздух. В воздухе повис грязно-белый пух, похожий на мыльную пену. Эта пена покрыла всё, смешав весь мир в одну кашу. Этот казавшийся лёгким пух заползал во все щели, лез в глаза, заполнял квартиры, выгоняя из них бледных полузадушенных людей и полуослепших визжащих домашних животных. Лица людей с сощуренными глазами были искажены страхом и отвращением. Они как будто искали что-то, протягивая друг к другу руки. Но пух не давал прочистить глаза, забивался в уши, навязал во рту горькой слизью. Он был везде… Не стало неба, не стало солнца, не стало ничего – всюду колыхалась серая пена пуха, захлестнувшая пучиной всю землю.

 
И люди глохли, слепли и задыхались. Они медленно умирали, беспомощно, как некогда деревья, которым не хватало земных соков. Они судорожно хватали ртами сплюснутый воздух, падали на землю, иные – корчились в судорогах, иные, лёжа, подпрыгивали на земле, как вытащенные из воды рыбы. Потом, с лёгкими, забитыми прогорклой слизью, они жутко кашляли, теряли силы и, уже не в силах двигаться, проваливались куда-то вниз, вниз, вниз, вниз…


И всё стихло.
Вечный снег из «парашютиков» покрыл всю землю многокилометровым слоем, затопил строения и горы; океаны безмолвно плескались где-то под ним – и этот жуткий «снег», покрыл весь мусор, отбросы, объекты разложения и все ненужное...

Не было слышно ни звука.

Плотность успокоила ураганы… Залечила ионосферу… Почва под оседающим слоем пуха родила перегной, уничтожив тела и семена растений. Перегной оседал и ждал зёрен для всходов.


А потом пошёл дождь.