Ночь в середине мая

                Развеселись!… В плен не поймать ручья…
                Зато ласкает беглая струя.
                Нет в женщинах и в жизни постоянства...
                Зато бывает очередь твоя!…
 
                Гиясаддун Абуль Фатх ибн Ибрагим Омар Хайям Нишапури



Когда черёмуха цветёт, всегда происходит атмосферное похолодание, особенно ощущаемое в ночную пору, когда яркое солнышко вовсю изливает свой обильный свет на обратной стороне земного шара, лишая нас на это время своего присутствия.  Как правило, это случается в середине мая, во второй декаде, когда уже яблони и вишни отцвели, усыпав белой пеленой подножие своих стволов, а их кроны заиграли молодой нежной зеленью. Да и не только плодовые деревья, весь растительный мир преобразился, одевшись в невообразимое количество изумрудно-зелёных оттенков, которые различимы лишь весной… Всё вокруг преобразилось, земля оделась в яркие наряды, радующие глаз любого человека. А воздух, воздух… как он посвежел, весь насыщенный ароматом цветения, он пьянит, он всё вокруг пробуждает к жизни, до краёв наполняет души желанием чего-то светлого, чистого, вечного…

В один из таких, майских, поздних вечеров, Славка, его друг, предложил ему пройтись к женскому общежитию горного техникума, которое располагалось совсем неподалёку от его дома. Он и сам был не против, хотя определённой цели в том общежитии у них не было в этот вечер намечено, но может так, чтобы время провести или наметить что-то интересное на будущее… В общем они со Славкой пришли во внутренний двор общежития, в котором располагалась спортплощадка, там совершенно никого не было и они разминаясь на спортивных снарядах, вдруг увидели, как в тёмном углу, из окна первого этажа, там, где прутья решётки отогнуты так, что сквозь их можно протиснуться, выпрыгнули две девчонки. Это было после отбоя, поэтому у них, у девчонок, проживающих в общежитии, не было никакой возможности легально покинуть заведение в неурочный час, что собственно говоря,  и заставило их прибегнуть к подобному способу. Мало ли, у кого и какая надобность может возникнуть…

Он и Славка подошли к девчонкам, как бы невзначай поинтересовавшись о цели их побега, и если вдруг, эта самая цель, у них отсутствует, не будут ли они против того, чтобы всем вместе, просто побродить по ночному городу. У девчонок не было определённой цели и поэтому они, переглянувшись между собой и внимательно посмотрев на ребят, после не долгого раздумья, согласились. Он сразу же обратил внимание на маленькую, светловолосую девчонку, рост, которой едва доходил до его плеча. Она ему напомнила его детскую, не разделённую, как он полагал, любовь, которую он испытывал когда-то к своей однокласснице. Но это было давно, и его, после шестого класса родители увезли из посёлка, в котором он родился в этот город, где он и живёт. Он мечтал, что когда-нибудь, съездит в родной посёлок, и навестит ту девочку, из его детства, или по  крайней мере напишет ей письмо, но как отреагирует она, он не знал, и это являлось постоянным сдерживающим фактором, а время шло и шло… Хотя на тот момент, момент его восемнадцатилетия, минуло шесть лет, детство плавно и естественно переросло в юность, и реалии повседневной жизни неуклончиво вовлекали его в свой круговорот…

И вот она, такая же маленькая, круглолицая, белобрысая девчонка, только уже не ребёнок, а взрослеющая, восхитительная девушка…очаровашечка с голубыми глазами. От удивления у него, на какое-то, очень короткое мгновение, даже рот приоткрылся, но он тут же совладал с собой, и не церемонясь, оттолкнул своим плечом Славку, изначально пресекая попытку того, приблизится  к ней. Вторую девчонку он толком и не рассмотрел, тёмноволосая, скорее шатенка, в лунном свете, трудно точно определить цвет, тем более, что в этот момент она его меньше всего интересовала, ростом была, вероятно, с парней, может чуть ниже, но не значительно. Так вот он, толкнув своим левым плечом Славку в правое плечо, взял обеими руками Славку со спины за плечи и развернув слегка влево направил Славку к тёмноволосой девчонке, которая повыше, а сам же подошёл к маленькой беляночке, не допуская своим решительным поведением никаких возражений ни с чьей стороны.

Сначала они взявшись за руки, просто бродили по ночному городу, городу, утопавшему в то время в буйной весенней зелени, городу, в котором в ночное время не было ни машин, ни людей, лишь силуэты домов выглядывали сквозь густые кроны деревьев, освещаемые уличными фонарями и луной, щедро дарящей, свой не яркий, отражённый свет ночным улицам маленького, в то время, ещё уютного городка.

По пустой безлюдной улице они поднялись вверх на гору, дошли до стадиона, о чем-то непринуждённо беседуя, повернули назад, и когда проходили мимо старого, уже закрытого городского кладбища, кому-то из них, четверых, пришла в голову идея посетить ночью кладбище. Они свернули в переулок, где находился вход на кладбище, подошли к полуразрушенным воротам и в нерешительности остановились. За воротами виднелись в зарослях кустарников, силуэты надгробий и крестов, в большинстве своём, накренившихся от времени, оно и не удивительно, ведь это кладбище было открыто ещё в восемнадцатом столетии, при императрице Екатерине Великой, и постепенно заселялось почившими горожанами до начала 70-х годов двадцатого столетия. Можно сказать, что это история города, памятник старины, только заброшенный и никому не нужный.    

Славка со своей спутницей решительно направились вперёд и прошли вглубь территории кладбища. Он, было тоже хотел направиться за ними, и слегка потянул за собой свою маленькую очаровашечку, но она остановила его, прижавшись к нему всем телом, обняла его своими руками вокруг груди, умоляюще посмотрела в глаза и попросила:

- «Давай туда не пойдём, там кто-то есть, мне страшно, мне очень страшно…»
- «Тогда, давай не пойдём.» - согласился он.

В это самое время со стороны кладбища раздался пронзительный девичий визг, и следом из ворот кладбища выбежала испуганная её подружка, а за ней следом Славка, в общем-то, довольно спокойный в сложившейся ситуации. Её подружка, запыхавшись, задыхаясь, хватая открытым ртом воздух, пыталась что-то рассказать, но у неё это никак не получалось. Лишь отдышавшись и придя в себя, она рассказала, время от времени косясь в сторону кладбища, что она видела на одной из могил огромного, с человека величиной ворона, с глазами, горящими зелёными огоньками.  Ворон смотрел прямо на неё, и когда он, этот огромный ворон,  расправил свои крылья, направил их на неё, она жутко испугалась, закричала и побежала вон из кладбища.  Странно то, что Славка, находящийся с ней в тот момент рядом, совершенно ничего подобного не видел, а просто побежал за ней.  Трудно сказать, что в ночное время на старом кладбище могла нарисовать в девичьем сознании бурная фантазия, подкреплённая случившимся приключением. А может быть, это была вовсе и не фантазия, а субъективное восприятие реальности, адресованное извне именно ей, и никому другому, но это уже не имеет никакого значения, ни для кого.

По разному восприняв поведанную им историю, они продолжили прогулки по ночному городу. Славка со своей сегодняшней подружкой шли немного впереди,  взявшись за руки. Он со своей беляночкой, шли немного позади, она к нему прижималась сбоку обняв за стан, а он её обнимал за плечи, чувствую своим телом её мелкую дрожь, то ли от услышанной ранее истории, то ли от ночной прохлады, которая становилась всё свежее, то ли от обоих факторов, наложенных один на другой.

Они свернули в городской парк, благоухающий цветущими каштанами и сиренью, куда совершенно не достигал свет уличного освещения, только лишь сумрачное, лунное сияние, едва пробивалось сквозь густую толщу зелёных крон. Там в глубине парка была танцплощадка, где по выходным, представители местной самодеятельности исполняли популярные на то время отечественные танцевальные хиты, собирая вокруг этой танцплощадки, невероятное количество слушателей, заполнявших собой весь парк.  Сама танцплощадка была окружена густыми кустарниками сирени, и со всех концов парка, к танцплощадке подходили дорожки, некоторые проектом предусмотренные, асфальтированные, а некоторые, самовольно протоптанные, для удобства посетителей, которые их и протоптали. Кое-где, вдоль дорожек, и неподалёку от танцплощадки располагались скамейки, каждая из которых представляла собой два таких бетонных увесистых блока, соединённых между собой брусьями, которые, собственно говоря, и были местом для сидения. 

Славка со своей спутницей прошли дальше и скрылись где-то в кустах сирени справа от танцплощадки.  А он со своей девчонкой, облюбовал нишу между густыми кустами сирени, неподалёку от входа на танцплощадку, где стояли две скамейки, одна напротив другой. Не долго думая, и ещё даже не предполагая ничего себе, он решил, наверное чисто интуитивно, пододвинуть эти две скамейки вместе, соединив их в одну, широкую. Тяжёлые бетонные блоки с лёгкостью поддались ему, и вот, уже в этой зелёной, благоухающей ароматом цветущей сирени, живой нише, образовалось уютненькое спальное место, на котором совсем не тесно двоим. Свежий воздух, прохлада майской ночи, чарующе-пьянящие запахи цветущих растений и откуда-то из-за города, в тишине ночи доносящаяся, несмолкаемая соловьиная трель, сделали своё дело…
Их одежда послужила им покрывалом на этих лавочках, совсем, как в стихах Хайяма:-

 … Безразлично влюблённым, во что одеваться,               
   Что на землю стелить, что под голову класть…

Шелест колышущейся листвы скрывал собой перешёптывание двух обнажённых, соединённых воедино, разгорячённых молодых тел, уже не замечающих никакой ночной прохлады, никакого ветерка. Для них время остановилось, и не было никого кроме них двоих. Поцелуи, ласки, нежные слова, всё сливалось, становилось целым и неделимым. Он восхитился её грудями, при таком миниатюрном, изящном, для женщины росте, она имела явно больше третьего размера груди, которые он с наслаждением ласкал, сопровождая свои действия стихотворением Василия Фёдорова, советского поэта, недавнего современника, которое, в подобных ситуациях оказывало неизменный, взрывной эффект;-

  Я не знаю сам, что делаю,
  Красота твоя, спроси её,
  Ослепили груди белые,
  До безумия красивые.

  Ослепили белой жаждою,
  Друг от друга с необидою,
  Отвернулись, будь-то каждая,
  Красоте другой завидует.

  Я не знаю сам, что делаю,
  И быть может, не по праву я,
  То целую эту, левую…
  То целую эту, правую…

В лунных бликах, неясные очертания создававшие импрессию, как бы сказочной полутайной, переступали за грань обыденной реальности, скрывая собой всё происходящее, сравнимое с волшебным полётом, направленным к сияющим над их головами звёздами. Вдруг он увидел у неё на глазах слезинки, которые капельками вниз устремились к её вискам, она тихо плакала, плакала в его объятиях, плакала, слившись с ним воедино…

- Что с тобой, я что-то делаю не так? Тебе больно? Тебе не хорошо? – спросил он, смутившись и немного растерявшись.

- Нет, нет. – ответила она, - мне хорошо, мне очень хорошо, это пройдёт, не обращай внимания, прости, это я так, это от того, что действительно хорошо…

Она оборвала себя на полуслове, явно не закончив до конца свою мысль, крепче обняла его  руками и ногами, и всем своим телом ещё сильнее вжалась в него…

Потом, когда звёздный свет в небесах, стал слегка меркнуть, и ночь направила свой путь к заре, они уже оделись и опьянённые друг другом, сидели на своём импровизированном ложе.  Он читал ей стихи  Афанасия Фета, как бы к месту и по теме пришедшие ему на ум;-

Шепот, робкое дыханье.
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья.

Свет ночной, ночные тени,
Тени без конца,
Ряд волшебных изменений
Милого лица,

В дымных тучках пурпур розы,
Отблеск янтаря,
И лобзания, и слезы,
И заря, заря!..

Она держала его за левую руку, положив свою голову ему на плечо, и после стихотворения она тихо, со вздохом произнесла:

- Знаешь, а я ведь через две недели замуж выхожу… Я не знаю, как у нас с тобой всё это получилось, но я сама этого очень хотела… И в то же время, я хочу быть хорошей и верной женой своему мужу, и не знаю, как мне теперь быть? Рассказать ему, а поймёт ли он, простит? Хранить ли тайну от него, а насколько это честно перед ним? Я ничего не знаю, я просто запуталась в себе. За эти две недели, я должна для себя решить, как мне быть.

Что тут можно сказать, что ответить на эти извечные и неразгаданные загадки женской души, из века в век остающиеся тайной? Он молчал, молчала и она, она подняла с его плеча свою голову и старалась смотреть ему в лицо,  ожидая какого-нибудь ответа, пауза начала слишком долго затягиваться…

Его эти слова расстроили, потому что, девчонка ему очень и очень понравилась, но трезвый ум ему подсказывал, что на данный момент он вряд ли ей может предложить какую либо альтернативу. Ведь ему восемнадцать, как и ей, но в отличии от неё, ему предстоит служба в рядах советской армии, почётный долг каждого гражданина, который он с радостью готов был выполнить, но к сожалению, этого не случилось, превратности судьбы, спровоцированные безудержным юношеским максимализмом, занесли его в совсем другое место, о котором, он никак не мечтал, да и на более продолжительное, чем служба в армии, время. Но это уже совершенно другая история, не имеющая никакого отношения к произошедшему в ту весеннюю ночь.

- Вы как там? – раздался из-за кустов Славкин голос. – Мы идём к вам. –

- Ну и идите. – ответил он Славке

- Ух, ты! Как здорово вы придумали, сдвинуть лавки вместе, так уютно и просторно, а мы вот и не догадались, пришлось ютиться на одной. – подходя к ним, одновременно восхищался и жаловался Славка.

Начинал брезжить рассвет, но до утра ещё было время, уже смолк соловей, а прохлада только усиливалась, пробирая до костей молодые организмы.  Поэтому они решили пойти где-нибудь погреться,  облюбовав для этой цели  дом не далеко от парка, через дорогу, в котором, тогда размещался большой кондитерский магазин. Они все вместе,  вчетвером, вошли в подъезд этого дома и поднялись на верхний этаж, там было теплей, и сидя на порожках лестничного марша, обнявшись, каждый со своей парой, уставшие и замёрзшие дремали в ожидании утра… Уже когда совсем рассвело, они пошли в общежитие, теперь в него можно было войти совершенно легально, через двери, не вызвав со стороны вахтёрши никаких, никому не нужных вопросов.

Он и она, с минуту постояли, взявшись за руки у дверей общежития, глядя друг на друга, потом, совершенно без слов, поцеловались, и дверь общежития закрылась за ней, скрыв её от него, скрыв навсегда. Они больше не виделись, не виделись никогда. Что это было для каждого из них? Сиюминутная забавная интрижка, спонтанно возникшее романтическое приключение или что-то другое. Вряд ли они могли бы  это точно охарактеризовать. Был ли это случайный эпизод из жизни или какая-то необъяснимая закономерность извне кем-то свыше устроенная, но зачем, кто теперь объяснит?  Он не искал её, даже не пытался узнать о ней какую-то стороннюю информацию, зачем, она выходит замуж, и он, искренне, от всей души желает ей счастья, крепкого, настоящего счастья в предстоящей семейной жизни… 
 
Из его памяти даже имя её стёрлось, имя, которое могло быть любым, не факт же, что она представилась настоящим, а не вымышленным именем, ведь он и сам иногда такие фокусы проделывал.… Да и что есть имя? Он помнил десятки имён и все обстоятельства связанные с этими именами, вот только сопровождались они, эти имена, в его памяти пресным безвкусием и совершенным безразличием померкнувших, ставших незнакомыми лиц… Имя забылось, но не сама она, её образ, её прикосновения, шёлк её волос, гладкая нежность её белой кожи, упругость её грудей, вкус её губ и бездонная глубина её голубых, как лазурь  глаз, остались с ним, в его памяти, остались навсегда, с той самой ночи и до сего дня…