Жила-была девочка...

    Вечернее солнце окрашивало в густой медовый цвет скомканное полотенце на столе, мокрые ложки, солонку и чайник. Кто бы мог подумать, что завтра начинается осень, думала Анюта. Она мыла сковородку, с ужасом представляя себе, как впервые отправится на занятия в колледж. На химика-технолога она пошла по настоянию матери, сама-то хотела пойти на художника. Но мать лучше знала, как лучше.
    Когда умер отец, Анюте было шесть. Подруга матери пригласила их в Москву, как раз подвернулась должность бухгалтера в хорошей фирме. Мать сразу же согласилась.
    На домашние дела у матери совсем не хватало времени, ведь ей теперь приходилось "выживать". Хозяйство легло на плечи первоклассницы Анюты. Она неплохо справлялась поначалу. Но, со временем, учёба становилась всё сложнее, Анюта справляться перестала. Хуже всего, что пришлось бросить художку. Успеваемость с каждым годом ухудшалась, плечи Анюты опускались под нешуточными для её возраста тяготами жизни. Правда, кулинар она была отменный. Пока готовила, она любила всё как следует попробовать. И тут попробует, и там… И на столе, рядом с тетрадями незаметно оказывались пара сушек, три печенья, конфетка или зефирчик. Мать говорила:
    - Анька, плечи расправь, в пол не смотри! Тебе худеть надо! Гляди, в колледже учись как следует. А по хозяйству будет теперь помощница. Ох-хо-хох, ипотека из нас соки все высосала. Ну, можно, наконец, выдохнуть, - Анюта еле слышно равнодушно отвечала привычными словами, не поднимая глаз:
    - Ладно, мама, не переживай. Давай уж, у меня борщ и жаркое.
    - Ты у меня кудесница, - так же заученно, обыденно бормотала мама. Сегодня она, на всякий случай, задержала взгляд на дочери подольше, - Надо бы тебе приодеться, - добавила она. Правда, тут же забыла об этом.

    Оказаться в новом классе, среди новых людей, для Анюты оказалось большой встряской. В школе молчаливую смуглую девочку, затюканную домашними делами, полненькую, да ещё и с неподходящей фамилией Беленькая иногда дразнили маломеркой, жиробаской, чёрно-беленькой. До седьмого класса у неё была подружка, но переехала в другой район. С тех пор Анюта стала дичиться сверстников. Старалась быть понезаметнее, заплетала две свободные толстые косы спереди и прятала лицо за густыми тёмными волосами, как за шторками.
    Сейчас она исподтишка разглядывала ребят. Собственно, группа состояла из 17 девочек, среди которых затесался один единственный мальчик. Он сидел в соседнем ряду, совсем близко.
    Анюта знала, что зовут парня Игорь Мельников. Она видела его после собеседования в июле. Игорь был высокий, широкоплечий. Сидел, внимательно смотрел на преподавателя, подперев лоб рукой, запустив пятерню в потрясающие густющие волосы соломенного цвета. Длинные ноги Игорь вытянул под стоящий впереди стул. И стул, и стол, и вся аудитория, казалось, ему малы. От его рук, от всей фигуры веяло спокойствием и уверенностью. Анюте вдруг вспомнился отец, давние счастливые денёчки. Игорь посмотрел на Анюту и едва заметно улыбнулся ей. Она, смутившись, сместила взгляд немного назад. За Игорем сидела девушка блондинка с ярко накрашенными губами, стрижкой "каре на ножке", с длинными розовыми ногтями. Сидела и в упор смотрела на Анюту. Когда их взгляды встретились, девушка надула щёки, выпятила нижнюю губу, скосила глаза к переносице. Анюта покраснела и быстро отвернулась.

    Девушку блондинку звали Людка. Через неделю она уже сидела рядом с Игорем. Хватки ей было не занимать. Людка оказалась смешливой, симпатичной, стройной. Но Анюта сразу распознала в ней стерву. Всё пошло не так между ними с того первого взгляда на первом занятии, с той самой скорченной рожи. Людка почуяла то ли лёгкую добычу, то ли скрытую угрозу и стала донимать Анюту.
    – Беленькая, ты в какой столовой питаешься? Подскажи, а то я исхудала совсем.
    – Беленькая, ну не молчи, скажи хоть словечко! Или это ниже твоего достоинства?
    И всё бы ничего, если бы не Игорь. Анюта привыкла к подколкам в школе, но здесь она ужасно стеснялась Игоря. А он оказывался всегда неподалёку. Людка не отпускала его ни на шаг, прилипла к нему намертво.
    Группа быстро разделилась на "шустрых" и "заучек". "Шустрых" набралось всего шестеро. Людка оказалась самой шустрой. Остальные пятеро негласно записались в её свиту. Они всегда готовы были поддакнуть, подтвердить. Анюта постоянно слышала от них:
    – Ну, Беленькая, ну продырявишь пол взглядом!
    – Беленькая, смотри, совсем говорить разучишься!

    Каждое утро, когда Анюта шла в колледж, перед входной дверью сидели на чёрной оградке палисадника, словно, птички на проводах, "шустрые" и украдкой смолили. Конечно, Людка с Игорем тоже.
    Сегодня Анюта опаздывала. Она торопилась, быстро шагала, похрустывая инеем. На жёрдочке сидел один Игорь. Анюта поняла, что её лицо заливает горячий румянец. Она пошла медленнее, чтобы не споткнуться или ещё как-нибудь не опозориться перед ним. Когда она подошла совсем близко, на расстояние вытянутой руки, он вдруг проговорил:
    – Анюта, привет. Ты в гляделки играла когда-нибудь?
    Сердце Анюты билось так, что ей казалось, стук должен быть слышен на остановке. Она притормозила и серьёзно посмотрела на Игоря. Его глаза были серо-голубые с тёмным ободком. Взгляд насмешливо-добродушный. Анюта смотрела, смотрела, ей стало вдруг хорошо и спокойно, а моргать совсем не хотелось. Игорь смущённо улыбнулся, опустил глаза:
    – Один ноль в твою пользу. Глазищи у тебя зеленющие. Ведьма что ль?
Входная дверь открылась, из неё высунулась недовольная голова Людки:
    – Мельников, примёрз что ли? О, и эта тут!

    "Глазищи зеленющие. Ведьма что ль?" - крутилось в голове у Анюты теперь постоянно. При виде Игоря сердце сжималось, ладони леденели. Людка была тут как тут, каждый раз отпускала "шуточку". Кто-нибудь из "шустрых" злорадно хихикал за её спиной. Игорь молчал.
    Однажды зимой, ближе к Новому году, они столкнулись в актовом зале. Людка с Игорем присели на деревянный короб сцены, Анюта шла мимо. Людка прошипела:
    – Беленькая, ну что ж ты нас не удостаиваешь ни словом, ни взглядом? Ах, ну да, мы же только пыль у ваших ног... – тут прозвенел звонок. Народ стал быстро расходиться по аудиториям, оно бы и делу конец. Но в этот раз Игорь не выдержал:
    – Ну что ты к ней всё цепляешься, что она тебе сделала?! Ты достала уже!
    – Аааа! – то ли пропищала, то ли провизжала Людка с деланным восторгом, - Мельников запал на Беленькую, пышку-малышку! Ха-ха-ха! Смотри, Мельников, в тихом омуте, знаешь, какие черти водятся! Людке и не снились! Эх, Мельников-Мельников... - Людка расхохоталась, встала и ушла. Игорь окликнул Анюту:
    – Ань. Ты не обращай внимания. Она на самом деле не злая, - Анюта остановилась и обернулась. Заставила себя поднять глаза.
    – Да? Не злая? А какая?
    – Она несчастливая. Знаешь, из неблагополучной семьи. Типа того. Я сто раз ей говорил, чтоб отцепилась от тебя.
Анюта не понимала, откуда в ней появилась такая решимость продолжать диалог. Ей стало страшно неловко, но она всё равно продолжила:
    – Она тебе нравится?
    – Мы просто друзья, – Игорь искренне развёл руки, пожал плечами, было видно, что он верит в то, что говорит. Анюте стало смешно, она улыбнулась ему немного снисходительно:
    – А она знает об этом?
    – О чём? – удивился Игорь.
    – О том, что вы друзья?

    С тех пор что-то неуловимо переменилось в отношениях Игоря с Людкой. Анюта заметила, что "друзья" сидят за разными партами. Людка, правда, при любом удобном случае всё равно крутилась около Игоря. Она теперь просто прохода не давала Анюте. Игорь молчал. Понимал, что, заступившись, сделал только хуже.

    Анюта стала плохо спать. В голове непрерывно вертелось: "Глазищи зеленющие. Ведьма что ль?" Она каждый вечер долго ворочалась перед тем как заснуть. Часами лежала с закрытыми глазами. Перед мысленным взором стояло лицо Игоря. Воображаемое лицо его бывало разное, то ироничное, то растерянное, то смущённое. Анюта помнила его во всех подробностях. "Глазищи зеленющие. Ведьма что ль?" Влюблена, влюблена, думала Анюта. Иногда она вставала, садилась за стол и рисовала его лицо мягким карандашом на акварельной бумаге. Или не лицо, а одни глаза, руку, даже просто его рюкзак. У него был большой синий рюкзак с карманами, молниями, заклёпками. Анюте казалось, что она влюблена даже в этот рюкзак. Потом она снова ложилась и засыпала беспокойным сном. Там, во сне, тоже постоянно мелькал Игорь, его руки, плечи, его дыхание совсем близко, у её щеки. Утром она просыпалась раньше будильника, за завтраком кусок не лез в горло. В колледже в столовой брала только суп, напряжение немного отпускало вечером, и она могла, наконец, нормально поужинать. А перед сном, в кровати, снова-здорово: "Глазищи зеленющие. Ведьма что ль?"
    У всего этого имелся один плюс. Она стремительно худела. Одежда повисла мешком, пояса подвязывались и подшивались.

    К весне Анюта сбросила больше десяти кило. Как-то в начале марта, вечером после душа, она стояла перед зеркалом. Дверь в ванную была открыта, мама подавала в кухне тарелки на стол. Из зеркала на Анюту смотрела незнакомая девушка, напоминавшая врубелевскую царевну Лебедь. Анюта взяла подсохшие волосы за концы и подняла вверх, к затылку. На тонком смуглом лице горели два изумруда, вокруг чернела густая копна.
    – Глазищи зеленющие. Ведьма что ль? – улыбаясь, прошептала Анюта. Потом громче сказала, – Ведьма, да. Красивая ведьма, – и крикнула маме, – Мам, денег на парикмахерскую дашь?
    Мама подошла к двери и тоже заглянула в зеркало.
    – Ой, Анька... – мама прикрыла рот ладонью.
    В субботу они поехали в салон, Анюта сидела в кресле перед зеркалом, с неё слетали чёрные перья волос. Немного вьющиеся, густые пряди на голове, теряя вес, становились лёгкими, пушистыми и объёмными. Анюта была в восторге. Она почувствовала себя королевой.
    Потом они с мамой прошлись по магазинам. Разноцветные худи, топы, джинсы, юбки и леггинсы мелькали перед Анютой в зеркале примерочной. Они с мамой сто лет так не веселились. Они напевали мелодию из "Красотки". Обе понимали, что начинается новая прекрасная жизнь. Это был просто праздник какой-то.
    – Ты только не горбись и голову выше, – повторяла без конца мама.
    – Да я помню, помню, – улыбалась Анюта.

    На следующий день Анюта шла мимо птичек на жёрдочке, стиснув зубы, расправив плечи и высоко подняв голову. Сначала птички, видимо, не могли понять, кто это идёт. В длинном бордовом пальто нараспашку, в джинсах в обтяжку, чёрной водолазке, свободно намотанном на шею серо-зелёном шёлковом платке с изумрудными искрами. Они продолжали тихонько болтать. Потом, внезапно узнав Анюту, изумлённо притихли. Только у Игоря вырвалось, когда Анюта проходила мимо:
    – Вот же ж блин... – а Людка в первый раз не нашлась, что сказать.

    Анюта довольно быстро вошла в роль. Она ни на минуту не забывала, что стала теперь красивой ведьмой, что надо помнить про плечи и голову. И за пару недель так привыкла, что помнить уже было не нужно. Результат не заставил долго ждать. Когда она незаметно скользила взглядом мимо Игоря, то замечала, что он постоянно держит её в поле зрения. Анюта старалась не отводить взгляд, если он смотрел на неё и пару раз улыбнулась ему открыто и приветливо.
    Людка поначалу примолкла, хотя видно было, что она бесится, потом, как-то вечером, после занятий, её прорвало. Она оказалась в дверях на лестницу, когда они втроём столкнулись нос к носу. Анюта и Игорь смотрели друг на друга. Людка определённо становилась третьей лишней. Она подняла руки и по-хозяйски упёрлась ладонями в косяк двери:
    – Распустила Анька косы, а за нею все матросы. Ах ты змея! Ах ты... – раскрасневшаяся Людка нависла над Анютой. Но той было уже всё равно. Она глядела упрямо в светлые Людкины глаза с уверенностью, что сейчас своими зеленющими прожжёт её насквозь. Она ведь ведьма. Людка опустила руки, как будто сдулась, а потом неожиданно сильно толкнула Анюту в плечо, развернулась и побежала вниз по лестнице.
    Анюта потеряла равновесие и точно упала бы, но Игорь поймал её обеими руками. Он сгрёб её в охапку и прижал к себе. Так они и стояли, он, не отпуская свою добычу, она, ослабшая от волнения, растерянная, безвольно опустив руки. Никого не было вокруг. Анюта не помнила потом, как он отпустил её, как она пошла, куда?

    В конце апреля назначили день для традиционного субботника. Директор, в виде ложки мёда в бочке дёгтя, объявил после субботника дискотеку.
    Напахавшись в палисаднике, девушки с весёлым смехом и щебетом по очереди переодевались, прихорашивались в просторном светлом туалете с зеркалом на всю стену. Азартно пестрели огненные язычки помады, золистые мазки теней, угольные штришки туши. Анюта успела переодеть юбку и доставала кофточку из сумки, стоя в новеньком сиреневом бюстгальтере, когда к ней подошла Людка. Анюта расправила плечи и грудь, тряхнула гривой. Никогда больше, ни перед кем не опущу голову, хоть голая буду стоять, не сробею, подумала она. Людка притормозила. Девчонки вокруг притихли.
    – Точно ведь я говорила, что в тихом омуте... – Анюта не мигая смотрела Людке в глаза, – Ну и ладно. Свет клином не сошёлся на твоём Мельникове. Живи уж, Аня Беленькая. Помни мою доброту.
    – Отдаёшь значит? С барского плеча? – тихо и твёрдо проговорила Анюта в мёртвой напряжённой тишине. Людка, опешившая от такой наглости, ошарашенно отступила на шаг. Потом вдруг простодушно улыбнулась.
    – Да ладно, Анька, не держи зла. Отбила ведь парня у меня. Ну и я виновата перед тобой. Цеплялась не по делу. Баш на баш. Будем квиты.
    – Зла не держу, – ответила Анюта.
    – Ну и славненько, ну и всё тогда, – Людка отошла. Девчонки выдохнули. Анюта дрожащими руками надела наконец кофточку.

    В зале было жарко и душно, мелькали головы, мигали разноцветные лампочки... Анюте словно возвращались её сны наяву - лёгкие прикосновения, улыбки, смех... Музыка замедлилась, Игорь совсем близко, чувствуется дыхание у её виска, плечи, ткань его гладкой рубашки под её пальцами, руки его, бережно обхватившие Анюту. В короткие мгновения между громкими аккордами чудилось... да нет, взаправду было... он шептал ей на ухо:
    – Ты мне нравишься, очень нравишься.
    Разгорячённые, запыхавшиеся, не сговариваясь, вышли они на лестничную клетку. Перевели дух, посидели на ступеньке. Игорь предложил Анюте слинять, пойти пошататься по центру.
    На улице было тепло и празднично. Они шли молча, не касаясь друг друга, словно забыли, как только что обнимались в танце. Добрели до двора старого четырёхэтажного дома, поднялись по ветхой лесенке на плоскую крышу. Под ними раскинулась весенняя Москва. Звенел трамвай, свистела синица, зажигались первые огоньки. Анюта и Игорь сели на доску, удобно прилаженную между двумя трубами.
    – Мы это место с одноклассником нарыли, друганом моим, Серёгой. Хорошо, что дверь не заколотили ещё. Не холодно тебе?
    – Нет. Здесь и правда здорово, – Анюта блаженствовала. С Игорем можно было говорить, можно было молчать, с ним просто было хорошо, - А знаешь, я ведь неправильно в наш колледж пошла. Я хотела в художественный. И вот, думаю, летом подготовлюсь и перейду.
    – А я? Как я без тебя? – Анюта помолчала, пытаясь отгадать, шутит он или говорит серьёзно.
    – Ну, почему без меня... или ты к Людке опять метнёшься? Если так, значит не судьба.
    – Нет, я не метнусь, – Игорь примолк. Анюта пожалела, что сказала лишнее.
    – На самом деле, правильно я в наш колледж пришла, ничего, что год потеряла, зато тебя встретила, – наклонилась к нему, положила голову на плечо. И, как в омут головой – поднырнула под его руку, что опиралась на досочку, обхватила за талию. Он в ответ обхватил её плечи, крепко обнял. Она почувствовала себя как птенец под большим тёплым крылом. Сердце сладко ныло.
    – Знаешь, у меня есть папка с рисунками дома. Надо тебе показать. Ты удивишься.
    – А что там?
    – Ты, – Он зарылся носом в её волосы и задышал в них теплом. Потом чуть отстранился и сказал:
    – Расскажи про себя.
    – Что про меня рассказать?
    – Всё.
    – А потом ты расскажешь про себя?
    – Да.
    – Всё-всё?
    – Всё-всё.
    – Ну, тогда ладно, тогда слушай. В хорошем городе Самара жила-была маленькая девочка Анюта. Она была очень-очень счастливая девочка...