7. Просто стечение обстоятельств?

 Я не видел свою пациентку несколько дней, ее жизнь в больнице проходила спокойно и размеренно, любовь и внимание к ней больных и сотрудников не угасло, не смотря на то, что ее никто не посещал, Лана ни в чем не нуждалась. Она часто сидела за книгами, иногда читала вслух, вокруг нее собирались больные и слушали ее спокойный голос завороженно. Но чаще она предпочитала оставаться  одна  в палате.
Приближалась зима, опавшие засохшие листья уже давно потеряли свою привлекательность, и превращались только в мусор, принеся новую заботу городским дворникам.  Первый снег растаял с утренним солнцем, оставив за собой только сырость и слякоть не только на обуви, но и в душе. Я пригласил Лану в кабинет, после обхода больных, у меня оставалось  не так много времени для того, что бы дослушать ее рассказ до конца, как только с отпуска придет мой напарник, я уже не смогу этого сделать.
- У вас есть родственники? В графе о близких не указан ни один человек.
-Родственники? Есть, у меня их много. Никто из них не знает, где я.
- Почему? Может быть, стоит их оповестить?
-Нет, не стоит. Они привыкли к моим исчезновениям, искать не будут.
Она молчала, я смотрел на отрешенное лицо, ее сейчас занимали другие мысли. Она не склонна была к разговору.
- О чем вы думаете? Вы не хотите говорить?
Она смотрела в окно сквозь решетку, на мрачное небо, словно пыталась там, что то разглядеть.
- Зачем вы меня расспрашиваете? Это же не дает вам какой либо объективной картины. Анализ крови, несколько тестов и вам будет все понятно.
- Вы хорошо осведомлены о работе психиатра. Откуда такие знания, какое у вас образование?
- Ну вот, и конкретные вопросы.  Я философ. Факультет философии обязывает знать многое. Чтение книг, личный интерес, вот и все причины.
- Интересно даже.  У вас не просто так подобный интерес? Зачем вы изучали психиатрию?
-Нет не просто так. Как вы думаете, если вы в здравом уме и памяти, но почему – то помните свои прошлые жизни, у вас могут возникнуть сомнения в личном психическом здоровье?
- Я вообще не прекращал сомневаться в вашем не совсем здоровом состоянии, поэтому и хочу узнать о вас как можно больше. Давайте вы продолжите свое повествование дальше?
-  Дальше. У нас с вами разное - дальше. Напомните, на чем я остановилась прошлый раз?
- Вы нашли ключ. Вы тогда умели уже читать?
-   В нашей семье все дети грамотные были, отец учил. У старшего сына даже образование было. Ион его звали. Помещица старшего сына  отца Василия в училище железнодорожное отправила учиться. Он был на барина покойного похож. 
-Ой - говорила она - на Григория моего покойного похож, словно одно лицо. Ты  Ион  мальчик умный, пойди учиться, мой Павлик говорит железные дороги нынче важны, там и будешь учиться.
Павлик – это ее сын.  Она тогда уже совсем стара была, я ее почти не помню. Но другие от нее милости такой не получали, слишком много их наплодила Ариша.  Семья у нас была огромная, я младшая была пятнадцатым ребенком, напомню вам, если забыли. Старших учил  грамоте отец, младших старшие. Без дела никто не сидел.  Отец у барыни работал, она ему доверяла многое, он был грамотен и умен, и к тому же честен, когда ее сын стал управлять поместьем, то тоже доверялся отцу во многих вопросах.  Грамотные дети стали быстро покидать дом искать себе место потеплее.
 Ион работал на железной дороге, два старших брата уехали к нему, как только он устроился,  а когда революция началась, в деревне стало тяжело. Революция раскидала всю семью по стране, в деревне оставаться было голодно, да и грамотным людям в то время проще было устроиться в городе. Мне исполнилось четырнадцать, когда гражданская война была, я с родителями и еще три сестры остались,  самые старшие девки замуж повыходили, а братья кто куда, чаще в город уезжали или воевали.
-И как вы жили в это время?
-  В то время всем было страшно. Думаю, вы все знаете из  школьных уроков истории. Наш дом был большой, останавливались у нас часто, летом мы в сарае жили, если кто встал на квартиру. Зимой на печке отлеживались. А ели по-разному, когда угостят и накормят от пуза, а когда и последнее заберут. И не зависело, красный это или белый, от человека все зависело. Чины поважнее, в поместье останавливались, а попроще в простых домах.  К тому времени барыня умерла, в поместье только сын оставался, дочь замужем в другом городе жила. А как началась гражданская, молодой  барин долго тянуть не стал, уехал за границу, отец помогал ему собраться, он его хотел взять с собой, но семья слишком большая. « Смотри Василий, я скорее всего в Африку поеду, если, что приму тебя как своего. Нужен буду, разыщешь» Так и расстались. Я еще пожила с родителями какое-то время, но очередной случай заставил сделать в моей судьбе крутой поворот.  Однажды в поместье белые пришли, вечером все грелись у костра. На гармошке играли, песни пели, а я танцевать любила, вот в пляс пустилась, на шее у меня ключ висел тот самый, я его часто при себе носила. Во время танца его офицер один заприметил. Подтянул меня к себе, рассматривать стал ключ, спрашивать, откуда он у меня. Я наивная была, сказала, от бабушки достался.  Он потянул ключ на себя, стал вырывать, я закричала. Но мамка ловко так перевела все внимание на другую тему. Мол, старый ключ негодный, игрушка у дочери, память от бабки. И отправила меня спать. Мать давно приметила, что я ключом этим дорожу, да спрашивать не стала. А то, что видела его и у свекровки, подумала, у детей моих мало, что в жизни хорошего было, пусть хоть такая мелочь будет.
 Ночью сон мне приснился, будто офицер этот за мной прискакал на коне. Ищет меня всюду, а мать прячет, тут он увидел меня, за мной побежал. Всюду дома горят, все полыхает.  Мать кричит - беги дочка. Я бегу, а сил нет ключ тяжелый, я с трудом переставляю ноги, а бросить его не могу. На этом и проснулась.
  На утро, тревогу бить стали, солдаты  срочно лагерь покинули, и офицер этот тоже. Я как то и забыла про сон и про офицера тоже. А через несколько дней  мать запыхавшись, в дом забегает, кричит:
- Офицер -  тот вернулся, с ним еще двое. Едут к нашему дому, значит намеренно, не прохлаждаться сюда пришли, какая нужда в этом? Чую неладное, Нюрка собирай котомку. 
Я босая, всю дорогу полями бежала в соседнее село. Меня схоронили у сестры в деревне, а уж потом в Москву брат Александр забрал. Мать уже после рассказывала, что пришел офицер этот к нам домой, стал он рыскать искать меня, а они сказали, что сбежала я с солдатом каким то, а ключ не видели куда делся, может с собой взяла, а может, потеряла. Разозлился  он тогда сильно, убить всех грозился. Нагайкой мать ударил, шрам на всю жизнь остался, отца не было в деревне, он как раз в город уехал.
А я в Москве жить с братом стала. Сначала пошла учиться, окончила школу быстро, была грамотная.  Брат помог устроиться на завод «Проводник», ученицей, потом рабочим перевели. Тогда совсем другая жизнь началась. Вера в Бога ушла в забытье, соцсоревнования, маевки, светлое будущее, увлекали молодую кровь, и про то, что ключ мне надо беречь совсем забыла.  Лежал он спокойно в моих немногочисленных вещах, ждал своего часа. Пока я социализм строила, активисткой была. 
Но перипетии судьбы не понятные для нас, разворачивают  часто не туда, куда мы стремимся. Одна страсть неутолимо владела мной тогда, это самолеты. И как только возникла такая возможность, я  учиться пошла в летное училище на авиатора. Все началось еще, когда я  была  ребенком, Ион приехал после учебы домой, гостинцы привез, и  фотокарточку показал, как он стоит у самолета, рассказывал про диковинную птицу, летает она  высоко в небе, человеку не достать и камнем не докинуть. В голове у нее человек сидит и управляет птицей, а она над землей парит и улететь можно на нем далеко, далеко и так быстро, что ни конь, ни паровоз не догонят. Я тогда и паровоза то не видела,  только по рассказам и фотографиям брата, а уж птицу тем более.
Но мне посчастливилось. Однажды брат Александр взял меня с собой на аэродром,  авиашоу посмотреть.  Когда я увидела первый самолет, то подумала, вот она мечта моя, я буду летать как птица, свободная и вольная. Я четко представляла себя пилотом этой летательной машины. Как лечу над облаками, в тишине, ощущая ветер. Поэтому, когда пошла на курсы, жизнь совсем для меня в ярких красках виделась, все что мне нужно было полететь, и другого не надо. Все складывалось как никогда хорошо, о таких не понятных и далеких вещах, как миссия или ключ, я напрочь забыла. 
- Вы  были довольны своей судьбой?
- Довольна ли?
Она задумчиво улыбнулась, поменяла позу, села поудобнее и продолжила:
- Я другой и не знаю. Простая крестьянская девочка, для меня тогда многое было далеким и непонятным. Наверное, я утомила Вас своими рассказами? Но вы сами напросились.  Я, скорее всего, опрометчиво поступаю, откровенничая с вами. Думаю, вы считаете меня больной  паранойей, но мысль моя как весенний паводок, чуть растаяв,  рождает ручьи то разбегающиеся в разные стороны тонкими струйками, то собираются они в одну небольшую речушку, то вновь разбиваются препятствиями, пытаясь собраться во едино, ударить мощным потоком  и шумом своим разбудить спящую землю от сна и пагубного неведения, собственной судьбы. И удержать этот поток я уже не в силах. Ну, оставим мои мысли в сторону и продолжим повествование. Поскольку вы молчите и ничем не комментируете мое изложение, то я приму ваше молчание за живой интерес к моему рассказу. Тем более поделиться мне было не с кем, вы первый кому я так откровенно все рассказываю. Это хорошо, что вы доктор, так будет легче принять, ваше не понимание и непринятие.
Она выглядела беспомощной и слабой, совсем не похожей на себя, ту что я увидел впервые, толи  пасмурная погода на нее влияла, толи какие мысли. Я не знал тогда этого и не догадывался.
- Моя активная молодая жизнь чуть ли не прервалась одним неожиданным событием. В то время вредительство было обычным делом, все кто был против Советской власти, проявляли себя по-разному.  На заводе, где я работала, произошло массовое отравление. В цехах завода, стояла вентиляция, которая должна была вытягивать ядовитый воздух. В один из февральских холодных дней, все вытяжки были закупорены, и ядовитый газ попадал прямиком в цех, а выход  из цеха кто-то запер. Тогда погибли люди, нас открыли не сразу, пока обнаружили, что дверь подперта, пока открыли. На холодный морозный воздух выносили уже трупы, мало кто тогда выжил.  Но я живучая была, меня выходили. И отправили восстанавливать здоровье в пансионат. Вот вам еще одно роковое обстоятельство. Нюрочка не попала бы на Алтай и не познакомилась со своим будущим мужем, если бы не это несчастное стечение обстоятельств, я о массовом отравлении.   
  Николай был горным инженером, ценным кадром, в это время он тоже поправлял здоровье  в том же пансионате, что и помогло им встретиться. Анна понравилась Николаю сразу, он восхищался активной, решительной и сильной девушкой. Скажу сразу, романтики там никакой не было. Ни Анна, ни ее избранник ничего в этом не смыслили. Это были просто чувства, которые влекли их друг к другу. И ни один из них не осмелился признаться в этом. Когда пришел срок возвращаться домой, они просто пожали друг другу руки и расстались, не давая никаких обещаний.  Анна вернулась в Москву, добилась восстановления в летном училище. И с уже легкой грустью внутри, время от времени вспоминая о былой встрече, продолжила строит социализм.  Как то выходит она из училища, а Николай стоит на пороге  встречает ее, в руках букетик цветов. Его вызвали в столицу по работе, он тут же стал искать Анну. Ухаживать Николай не умел, все было просто и прозаично, она и не понимала ухаживаний, ей они не требовались.
Лана улыбалась.
- Мы понимали друг друга с первого взгляда и слова. Он дождался меня, пока я  закончу училище. Добился распределения моего, по месту его работы. Мы  расписались, чтобы появилась причина  моего распределения. Я приехала к нему с котомкой скудного гардероба и стопкой книг.  Моя профессия пригодилась, там же где работал Николай. Он работал горным инженером на одном северном руднике, рядом был завод по переработке руды. Чуть в стороне поселок, в котором мы жили. Военный аэродром в нескольких километрах от нас, там я и работала.  Мне дали самолет, на котором я возила  почту, высокое начальство и прочие важные и не очень  вещи. В те времена в гражданской авиации работало не мало женщин. Это было чудесное время. У меня была семья, работа, дети до войны у нас родились мальчик и девочка: Ваня и Люба.  Мама моя к тому времени осталась одна, отец умер.  Я пригласила ее к нам жить, она смотрела за детьми. Маме у нас  было и лучше, мы оба зарабатывали.
Все счастье закончилось, когда началась война. Я и предположить не могла, что с наступлением войны, измениться и моя жизнь, и судьба и цели.  Меня на фронт не взяли, хотя летчиков призывали всех, после того отравления легкие мои работали не важно. Но в тылу летчики тоже нужны, я перевозила все, что считалось важным, или кто считался важным.
Однажды, когда у нас дома никого не было, кто – то в него забрался. Все подумали, что это воры, искали что- нибудь поесть или ценное продать. Только у меня возникла совсем другая мысль. Забытый, на столько лет ключ, всплыл в моей памяти мгновенно. Я кинулась к шкатулке, стала ковырять свой скромный схрон, но он оказался пуст. Моя шкатулка в которой все хранилось, была пуста. Меня кинуло в жар, все стали меня успокаивать:
- Ну что ты так расстраиваешься из-за пары ценных украшений.
 А у меня там лежали кольцо и цепочка с кулоном, украшенные янтарем – подарок моего мужа на свадьбу. Больше в моей жизни не было никаких ценностей.  Никто не догадывался, что расстраиваюсь я вовсе не из-за золота. Ужас охватил меня, я не смогла сберечь то, что хранила столько лет, как я могла так расслабиться, и перестать думать и ждать врага. В этот момент мой Ванек подошел ко мне:
- Не плачь мам, на тебе от меня подарок, я его сберег.
 И протягивает мне  ключ. Оказывается, он его нашел, и взял поиграть, ничего не сказав, тем самым и сберег мне ключ.  Коля не понимал мою радость, только мама смотрела на меня с грустью, она же видит этот ключ не первый раз.
Через пару дней мне нужно было лететь в один областной город, везти большого человека с важными документами. Это был директор перерабатывающего завода Михаил Ефремович. Был конец марта, близилась весна, но мы еще жили в зиме, снег окончательно сходил только в апреле. Оттепель иногда напоминала, что зима окончится скоро. Я летела не высоко, мотор самолета гудел ровно, в небе я была счастлива, все тревоги и проблемы оставались на земле. Тут я услышала свист, удар в самолет и он загудел, словно закричал – тревога! Первая моя мысль была -  неужели война дошла до наших мест. Но нет, на земле ничего и никого не было видно, мы летели над лесом. Самолет стал терять высоту, мой пассажир стал паниковать, он кричал, что у него важные документы, и меня ждет трибунал. А я в это время пыталась понять, что произошло. Мотор горел, оставляя след черного дыма.  Нужно было срочно искать место посадки, среди сосен виднелась поляна, на нее я и направила самолет. Жесткая посадка выбила сознание из моего пассажира. У меня гудела голова. Как хорошо, что снег еще не сошел, подумала я в тот момент, он нас и спас от жесткого удара. Пошла, приводить в чувство важную птицу. Как только он очнулся, то судорожно схватился за портфель. Нужно было выходить из самолета, вдруг на меня налетел какой-то мужик, размахивая прикладом, я отлетела и потеряла сознание. Когда очнулась пассажир и этот незнакомец дрались. Я поднялась и налетела на него со спины, схватила за шею и стала сжимать руки. Он хрипел:
- Отдай мне только ключ, отдай ключ.
- Какой ключ?
- Не притворяйся, я все про тебя знаю, думаешь ты одна такая! Он по праву принадлежит мне, ты случайный владелец ключа.
Резким движением он скинул меня, на него навел пистолет Ефремыч, но мужик выбил его из рук. И они вновь начали драться.  Я ринулась искать пистолет, и вот когда я его нащупала в снегу, я выстрелила.  Он повернулся ко мне и задержал свой взгляд, а потом упал.  Я замерла, мне стало не хорошо, некоторое время я приходила в себя. На снегу лежал и мой пассажир. Я подошла к нему, он был ранен, ножом во время драки. Надо было как- то выбираться. Я знала, что до дороги примерно километра  три, я осилю. Но снег оказался очень глубоким, и мне пришлось нелегко, я разложила плащ, который был в самолете, и положила туда Михаила Ефремовича.  Кое- как мы добрались до дороги, там встретили мужичка на санях, он нас до ближайшего поселения и довез. Он видел, что самолет дымился и падал, поэтому поспешил к нам. «Это хорошо, что я раньше выехал в район, а так вас никто бы не увидел в этой глуши.» Пассажир мой выжил, меня похвалили за храбрость и мужество. Все считали, что охотился он за бумагами, и только я знала истинные его намерения.
- Вы уверены, что он пришел именно за вами?
- А какие могут быть сомнения? Он сам сказал, что ему нужен только ключ. Его никто не опознал, был он не местный.
- Ну да, я что- то упустил этот момент.
Я заметил, что Лана постоянно наблюдает за реакцией своих собеседников, она смотрит как, кто реагирует на чьи-то слова. И ухмылку на моем лице она заметила и прореагировала мгновенно.
- Вы когда-нибудь убивали человека? Там пока я тащила этого Михаила Ефремовича по снегу, пока мы добирались домой, я не думала об этом, а вот когда пришла домой, мне стало жутко. Его образ вставал передо мной,  приходил ко мне во снах. Мучал меня, только время успокоило мои нервы.
Она налила себе воды и выпила весь бокал залпом. Я наблюдал, она молчала.
Я смотрел на бледное худое лицо этой женщины. Сколько ей лет? Так сразу и не определишь, я постоянно впадал в сомнения, больна ли она вообще. Взор ее был ясен, не затуманен. Мысли последовательны, не бегали и не теряли линию. Я не первый раз сомневаюсь в ее диагнозе. Я повернулся к ней, вопросительно посмотрел. Она была глубоко задумчива. Потом оторвала взгляд из пустоты и заговорила.
- Я сейчас думаю вот о чем, кто же руководит всеми этими событиями, соединяет судьбы, создает встречи так, что бы произошло то, что в последствии происходит? Смеетесь? Неужели вы наивно думаете, что все это просто стечение обстоятельств?
- А почему вы не отдали ему ключ? Может быть, это он и должен был его получить?
- Да у меня тоже возникала такая мысль. Но нет, я уверена, что это не он.
- Объясните.
- Когда он набросился на меня сзади, мне показалось, словно это тот самый монах, что на меня напал, когда я Ульяной была.  Вот прямо точь в точь его руки и сила его.  Почувствовала я, что отдавать не надо. Но это не все.
- Что же еще?
Он был очень похож на того белого офицера, что пытался у меня отнять ключ, только старше гораздо. Думаю, он искал меня все это время. И вот,  нашел. Я даже осмелюсь предположить, что это воплощение монаха, что пытался отнять ключ у Ульяны, тут он был белым офицером. И теперь опять воплотился, нашел меня  и преследует.
- Это очень странно.
- Да, я понимаю, вы считаете, что я больна!
- Так и есть, у Вас паранойя.
- Паранойя? Бросьте доктор, этот диагноз можно приписать каждому человеку, которым движет идея. Художнику, пишущему картину, писателю создающему книгу, даже Вам.
- Мне? – я не ожидал такого поворота.
- Да Вам, вы же бредите идеей найти во мне признаки болезни. Вас это беспокоит, волнует, не дает спокойно спать.
Я несколько встревожился, от того, что она прочла меня так легко, поняла мое увлечение ее рассказом.
- Давайте вы лучше продолжите свой рассказ.
- Нет, я что-то устала. Завтра. У вас не так уж много времени осталось. Вы торопитесь, доктор?
Она вышла, не дождавшись ответа. Он, скорее всего ей не нужен был.