Да, мистер Пинкертон

    Представляя публике мой третий том «Детективных рассказов», я хочу еще раз обратить внимание на тот факт, что содержащиеся в нем рассказы, как и в случае с их предшественниками в этой серии, дословно правдивы. Все инциденты в этих делах действительно имели место как связанные между собой, и теперь есть много живых свидетелей, подтверждающих мои заявления.

Курьер Марони живет в Джорджии, его освободили во время войны. Миссис Марони тоже жива. Любой, кто желает убедиться в абсолютной правдивости этого повествования, может сделать это, изучив судебные протоколы в Монтгомери, штат Алабама, где был осужден Марони.

Факты, изложенные во втором томе, хорошо известны многим жителям Чикаго. Молодой Брайт был в лучшем обществе во время своего пребывания в Clifton House, и многие из его друзей помнят его. Его отец сейчас в основном интересуется бизнесом в Нью-Йорке, Чикаго и Сент-Луисе. События, связанные с похищением «Двух сестер», с готовностью вспомнят У. Л. Черч, эсквайр, из Чикаго, и другие. Историю «Александра Гея», француза, можно найти в уголовном деле Сент-Луиса, где он был осужден за подделку документов.

Так и с рассказами в этом томе. Многие южные читатели легко узнают персонажей «Сыщика и сомнамбулы». Поскольку семья Драйсдейлов все еще живет и занимает очень уважаемое место в обществе, местонахождение указано неверно, и повсюду используются вымышленные имена.

В силу своеобразия обстоятельств факты, изложенные в «Убийце и Гадалке», известны лишь узкому кругу, но легко поддаются обоснованию. Капитану Самнеру никогда не сообщали о средствах, используемых для воздействия на его сестру, и он впервые узнает о них, читая эту книгу; но он вспомнит свой визит к «Люсиль» и, несомненно, увидит, что дело обстояло именно так, как я сказал.

Читая эти рассказы, читатель, вероятно, придет к выводу, что обнаружение преступников — очень простое дело, и что любой человек, обладающий умеренным интеллектом, мог бы сделать то же самое. В какой-то мере это верно, но не полностью. Однажды принятый план нетрудно привести в исполнение; но требуются опыт, рассудительность и такт, чтобы составить план, который выявит реальные факты, связанные с преступлением. После этого поимка преступника является лишь вопросом времени.

Законный, честный сыскной бизнес находится еще в зачаточном состоянии, но ремесло в том виде, в каком оно обычно ведется в настоящее время, приближается к достоинству искусства — к сожалению, черного искусства, цель которого состоит в том, чтобы точно определить процент грабежа, который будет удовлетворить преступников и настоящих владельцев, а остальное разделить между так называемыми сыщиками.

В самом деле, эти ребята хуже признанных преступников, так как они грабят под видом честных людей и мало или совсем не рискуют, а настоящие воры берут в свои руки их жизни. Можно с уверенностью сказать, что средний сыщик предпочел бы быть в союзе с преступниками этого города, чем противостоять им, и подавляющее большинство состоит в этом союзе; и пока такое положение вещей не будет нарушено, преступники, у которых есть деньги, наверняка избегут наказания.

АЛЛАН ПИНКЕРТОН.

СОДЕРЖАНИЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ.СЫЩИК И СОМНАМБУЛА.
 
ГЛАВА I.
ГЛАВА II.
ГЛАВА III.
ГЛАВА IV.
ГЛАВА V.
ГЛАВА VI.
ГЛАВА VII.
ГЛАВА VIII.
ГЛАВА IX.

УБИЙЦА И ГАДАЛКА.
ГЛАВА I.
ГЛАВА II.
ГЛАВА III.
ГЛАВА IV.
ГЛАВА V.
ГЛАВА VI.
ГЛАВА VII.
ГЛАВА VIII.
ГЛАВА IX.
ГЛАВА X.
ИЛЛЮСТРАЦИИ

Обложка.
«В этот момент я распахнул одну из ставней и одновременно услышал крик ужаса от моего клерка». — Страница 19.
«Вскоре она обнаружила миссис Поттер, лежащую на обочине дороги, стонущую и испытывающую сильную боль». — Страница 64.
«Как только клерк вышел из офиса, Миллер тихонько извлек письмо Паттмора из ящика». — Страница 157.
«Смерть!» — завопила миссис Тайер и упала бездыханной». — Стр. 199.
[Pg 9]

ДЕТЕКТИВ

И

СОМНАМБУЛА.

ГЛАВА I.

Около девятнадцати лет назад я наслаждался коротким отдыхом от обычной деловой суеты Чикаго. У меня было только одно или два действительно важных дела, и поэтому я готовился к столь необходимому отдыху. В то время мой бизнес был далеко не таким обширным, каким стал с тех пор, и мое агентство не было так известно, как сейчас; поэтому я был несколько удивлен и обрадован, получив письмо из Аткинсона, штат Миссисипи, с просьбой немедленно отправиться в этот город, чтобы расследовать крупное преступление, недавно совершенное там. Я собирался посетить свой бывший дом в Данди на неделю или десять дней, но, получив это письмо, отложил свой отпуск на неопределенный срок.

Письмо было написано мистером Томасом Макгрегором, кассиром городского банка в Аткинсоне, и ко мне обратились все служащие банка. Обстоятельства дела вкратце сводились к тому, что около трех или четырех месяцев назад в банке был зверски убит кассир, и было украдено более ста тридцати тысяч долларов. Г-н МакГрегор сказал, что не следует жалеть средств на обнаружение преступников, даже если деньги не были возвращены; это, конечно, было бы важным соображением, но первой целью была поимка убийц бедного Джорджа Гордона, покойного кассира.

Уже устроив свои дела на короткое время, я был полностью готов к путешествию и следующим поездом мчался на юг, к Аткинсону.

Я прибыл туда рано утром, в один из самых восхитительных дней ранней весны. Я сменил коричневые поля и голые деревья сырого и морозного Севера на благоухающий воздух, цветущие цветы и колышущуюся листву солнечного Юга. Контраст был самым приятным для меня в моем тогдашнем усталом и переутомленном состоянии, и я чувствовал, что несколько дней в таком климате эффективнее восстановят мои силы, чем пребывание в течение нескольких недель в изменчивой и ненастной погоде северного Иллинойса. Таким образом, как по санитарным, так и по деловым причинам у меня не было повода сожалеть о поездке на юг.

Мой предполагаемый характер был характером спекулянта хлопком, и, таким образом, я мог навести много справок о городе и его жителях, не вызывая подозрений. Конечно, у меня были бы серьезные дела в банке, и, таким образом, я мог бы часто встречаться с банковскими служащими, не выдавая своей истинной цели посещения их. По прибытии я отправил мистеру Макгрегору записку, просто объявив себя под вымышленным именем, и вскоре получил ответ с просьбой явиться в банк в восемь часов вечера. Затем я провел день, гуляя по городу и собирая общее представление об окрестностях этого места.

Аткинсон был тогда городом среднего размера, удобно расположенным недалеко от северной границы штата. Окружающая местность была хорошо орошена и покрыта лесами, чередуя пахотные земли и холмы. Жители города делились на два основных класса: лавочники, механики и рабочие составляли основную часть населения; в то время как капиталисты, плантаторы и профессионалы были самыми влиятельными. Большинство из этих последних владели загородными резиденциями или плантациями за пределами города, хотя они также содержали свои городские хозяйства. Небольшой ручей, называемый Роки-Крик, окаймлял одну сторону этого места, и многие из самых красивых домов были расположены на этой красивой речушке или рядом с ней. Весь вид Аткинсона и окрестностей указывал на бережливое, зажиточное население.

Побродив, к своему удовольствию, я провел остаток дня в гостинице, где встретил несколько профессиональных деятелей графства. Я обнаружил, что зимой и весной в отеле жили многие из лучших семей, и вскоре я познакомился с несколькими джентльменами. Они встретили меня с характерным южным гостеприимством, и я был рад видеть, что моя роль шотландского спекулянта была довольно легкой; по крайней мере, никто никогда не подозревал, что я на самом деле преследую Аткинсона.

В назначенный час я пошел в банк, и снаружи меня встретил мистер МакГрегор, которому меня представили днем. Он провел меня через отдельный вход, и через несколько минут к нам присоединились Александр Баннатин, президент, и Питер А. Гордон, вице-президент банка. Мистеру Бэннатину было около пятидесяти лет, но он выглядел намного старше из-за своей непрерывной и изнурительной работы юристом в ранний период своей жизни. Сколотив большое состояние благодаря успешной практике и разумным вложениям, он отошел от активной деятельности по своей профессии и присоединился к нескольким старым друзьям в банковском бизнесе. Мистеру Гордону тоже было лет пятьдесят. Он стал богатым благодаря наследству и увеличил свое состояние за двадцать лет внимательного отношения к бизнесу. Он не был женат, а Джордж Гордон, убитый кассир банка, состоял в отношениях сына со своим дядей; следовательно, была дополнительная причина для поимки и осуждения убийц. Возврат крупной суммы украденных денег сам по себе был бы важным соображением, но мистер Гордон был готов потратить очень непомерную сумму на розыск преступников, даже если деньги никогда не будут обнаружены.

Мы сели за стол в кассе, и я приготовился записывать все факты, известные тогда присутствующим джентльменам.

— А теперь, мистер Баннатин, — сказал я, — пожалуйста, расскажите мне все, что связано с этим делом, что может быть мне полезно.

-- Что ж, мистер Пинкертон, я не был связан с банком так давно и так тесно, как мистер МакГрегор, -- сказал мистер Баннатин, -- и, возможно, ему лучше дать краткий очерк о связях молодого Гордона. сначала с банком».

«Джордж Гордон был принят к нам на работу около пяти лет назад, — сказал г-н МакГрегор. «Раньше он работал нашим агентом в одном из внутренних городов, а когда достиг совершеннолетия, ему предложили место кассора. всех своих товарищей и вселили в него доверие всех, с кем он вступал в контакт. Его характер был безупречен, а его преданность долгу превосходила все соблазны; бизнес."

— Были ли у него соратники среди местных быстрых мужчин и женщин? Я спросил.

"Нет, сэр, ни один," был быстрый ответ; «мы не смогли узнать, что у него были знакомые даже среди этого класса».

— Ну, приступайте, пожалуйста, к изложению всех обстоятельств, связанных с убийством, — предложил я.

«В то время меня не было дома, — сказал мистер МакГрегор, — но я могу сообщить вам много фактов, а мистер Гордон может добавить к ним. Джордж имел привычку оставаться в банке после работы, чтобы он писал свои книги, так как он также выполнял функции бухгалтера. В очень загруженные сезоны его иногда задерживали на работе до глубокой ночи, хотя это было необычно. Иногда клиенты приходили в банк после обычного времени, и Джордж угождал бы им, или я делал бы это, когда я присутствовал.Мы оба очень осторожно относились к допуску посторонних после того, как банк закрылся, и мы никогда не позволяли войти никому, кроме известных бизнесменов и старых клиентов банка. Время от времени у нас были большие суммы на руках, и Джордж часто говорил, что мы не можем слишком тщательно вести свои дела. Я упоминаю об этом, чтобы показать, что он не был небрежен в своих привычках, но что, напротив, он всегда принимал величайшие меры предосторожности против мошенничества или насилия».

«Были ли клиенты, которые имели привычку опаздывать?» Я спросил.

«Да, их было несколько, — ответил мистер Мак-Грегор. «Например, мистер Фландерс, ювелир, каждый день приносил свои самые ценные драгоценности, чтобы положить их в наше хранилище; он клал их в маленькую коробочку и оставлял здесь около пяти часов. , г-н Драйсдейл, часто останавливался, чтобы внести депозиты в тех случаях, когда другие лица платили ему деньги в нерабочее время банка.Он был очень близок с Джорджем, и он имел обыкновение иногда останавливаться, чтобы увидеть его и гулять с ним после его работы Уолтер Паттерсон также был одним из самых близких друзей Джорджа и часто оставался с Джорджем до девяти или десяти часов вечера. часов, чтобы внести средства или получить наличные для использования в начале следующего дня».

— У юного Гордона были ключи от хранилища? Я спросил.

"О да," ответил мистер МакГрегор; «Меня часто вызывали по делам на несколько дней, и он бывал в мое отсутствие кассиром. У него была привычка всегда носить с собой ключи, но дядя советовал ему этого не делать, так как они может быть отнята у него шайкой отчаянных деятелей, а банк ограблен.Поэтому он отказался от привычки брать с собой ключи от дома после наступления темноты. у нас был один из самых оживленных сезонов, когда-либо известных: урожай хлопка был огромен, а продажи шли очень быстро, так что наши запасы были необычайно велики. Прежде чем уйти, я дал Джорджу подробные инструкции по всем вопросам, которые могли бы потребовать внимания во время моего отсутствия, однако, по пути в депо, я почувствовал, что что-то забыл. Я не мог определить, что это было, но я поспешил обратно, чтобы спросить, не может ли он придумать что-нибудь еще, о чем он мог бы подумать. не хочу моего совета. Я нашел его болтающим со своим другом, мистером Драйсдейлом. Отзвав его в сторону, я сказал:

«Джордж, могу ли я еще что-нибудь посоветовать вам?»

«Нет, наверное, — ответил он. «Вы вернетесь так скоро, что если появится что-то новое, оно может подождать до вашего возвращения».

«Ну, будьте очень осторожны, — продолжал я, — и не позволяйте никому входить сюда после наступления темноты. Может быть, это и ненужная предосторожность, но мне было бы легче, если бы я знал, что в банк никого не пускают в это время». мое отсутствие.'

«Хорошо, — ответил он, — я позволю войти только одному или двум моим личным друзьям. Не будет никакого вреда в том, чтобы допустить их, потому что они будут дополнительной защитой в случае любого покушения на берег. '

Я не мог возразить, и мы расстались. Меня не было около недели, когда, уладив свои дела в Гринвилле, я вернулся сюда. Первое известие, которое я получил, было, что Джорджа Гордона нашли убитым. тем утром в банке, преступление было совершено накануне вечером. Теперь я позволю мистеру Питеру Гордону, дяде Джорджа, рассказать об обстоятельствах, насколько он их знает.

Мистер МакГрегор был осторожным, методичным человеком лет шестидесяти. Он всегда говорил прямо по делу и в своем рассказе, очевидно, не пытался делать какие-либо выводы или каким-либо образом исказить мое суждение. Тем не менее, он показал, что на него действительно повлияло убийство юного Гордона, и я увидел, что должен получить от него более действительно ценную помощь, чем от обоих двух других. Мистер Гордон был сильно взволнован и временами едва мог говорить, так как думал об убитом племяннике. Его история рассказывалась медленно и мучительно, как будто подробности были для него слишком сложны. Тем не менее он чувствовал, что нельзя пренебрегать ничем, что могло бы помочь мне, и поэтому он набрался смелости рассказать о каждом маленьком происшествии, связанном с ужасным преступлением.

— Я очень отчетливо помню день убийства, мистер Пинкертон, — сказал он. «Мистер Баннатин должен был посетить свою плантацию в то утро, а мистер МакГрегор был в отъезде, как он уже сказал вам, я провел большую часть дня в банке с Джорджем. Мистер Пинкертон, ибо он был очень смышленым и заслуживающим доверия молодым человеком, точь-в-точь как мой дорогой брат, который утонул двадцать лет назад, предоставив мне воспитывать Джорджа, как собственного сына, но, как я уже говорил, я продолжал В тот день компания Джорджа находилась в банке больше в качестве меры безопасности, чем потому, что он нуждался во мне. Что ж, в тот день мы получили большую сумму денег в банкнотах и ;;звонкой монетой, и я помог Джорджу положить деньги в банк. Когда банк закрылся, Джордж сказал, что он должен работать до пяти часов, а затем идти домой обедать. Я очень хотел пойти в свой магазин, так как дела в тот день были очень тяжелыми, и у меня не было заняться своими делами, поэтому я вышел из банка в четыре часа. е, он пришел поздно, так что я закончил раньше него. Около семи часов Джордж спустился в магазин, куда я зашел после обеда. Он немного посидел и выкурил со мной сигару, а потом сказал, что должен вернуться в банк, так как ему нужно закончить много работы в бухгалтерии; он также сказал мне, чтобы я не заступался за него, так как может быть уже довольно поздно, прежде чем он вернется домой».

«Присутствовали ли при этом какие-либо другие лица, когда он говорил это, мистер Гордон?» — спросил я.

«Да; был сапожник по фамилии Штольц, которому Джордж только что заплатил за пару сапог. Мистер Фландерс, ювелир, тоже был там, и у него была шкатулка с драгоценностями, которую Джордж должен был запереть в сейфе. В тот день в его магазине было так много покупателей, что раньше он не мог забрать коробку.

Присутствовало еще несколько человек, я припоминаю теперь, когда вы меня об этом спрашиваете, но я не думал об этом раньше и не могу вспомнить их имен. пожалуйста, продолжайте. Кстати, один вопрос: пил ли Джордж вообще что-нибудь в течение дня? -

Нет-с, вообще ничего. Джордж много курил, но никогда в жизни не пил в баре; все его молодые друзья скажут вам то же самое. Иногда он пил вино за едой за своим столом или за столом друзей, но никогда не пил ни в каком другом месте. Он ушел из моего магазина около половины седьмого, и Фландерс пошел с ним, чтобы оставить свои драгоценности. Магазин Фландерса находится недалеко от моего, и вскоре он вернулся и немного поболтал со мной. С тех пор он сказал мне, что не входил в банк, а просто передал шкатулку с драгоценностями Джорджу на ступенях частного входа, и Джордж сказал ему: «Я не буду просить вас войти, Фландерс». , потому что у меня слишком много работы, и я не могу развлекать вас. Это последние слова, которые, как известно, произнес Джордж».

Здесь мистер Гордон был настолько взволнован, что несколько минут не мог говорить, но, в конце концов, продолжил:

«В тот вечер я лег спать около десяти часов. , и поздно спустился к завтраку на следующее утро. Я нигде не видел Джорджа возле отеля, но не придал этому значения, так как предположил, что он ушел в банк. После завтрака я побрился, выкурил сигару и пошел в свой магазин. Через несколько минут вошел человек по имени Ролло, у которого есть счет в банке, и сказал:

«Мистер Гордон, что случилось сегодня утром в банке? все еще заперт.

"'Что!' — воскликнул я. — Банк еще не открыт! Мой племянник, должно быть, болен, хотя вчера вечером он был совершенно здоров. Я немедленно пойду с вами в банк, мистер Ролло.

«Один из моих клерков сопровождал нас, и по прибытии в банк мы обнаружили краснодеревщика по имени Брид, пытающегося проникнуть внутрь. Я пошел и несколько раз постучал в парадную дверь, но никто не пришел. затем пошел к частному входу и дал сигнал постукиванием, чтобы те внутри знали, что один из банковских служащих находится у двери.У нас был частный сигнал, известный только служащим, так что я был уверен, что должно быть что-то не так когда я нашел его без ответа. У меня было ужасное чувство в моем сердце, что случилось что-то ужасное, и я уже собирался бежать в гостиницу, чтобы увидеть, был ли там Джордж, когда я небрежно опустил руку на ручку и повернул К моему удивлению, дверь поддалась.

К этому времени снаружи собралась целая толпа, привлеченная необычным зрелищем закрытого банка и стуком в двери. Поэтому я оставил мистера Ролло и мистера Брида охранять боковой вход от толпы, а я и мой клерк распахнули тяжелые ставни этой комнаты, где мы сейчас сидим. Затем мы вошли в главный банк через вон ту дверь, и пока я открывал наружные жалюзи, закрывавшие все частички света, мой клерк спустился за стойку банка. Он вдруг споткнулся обо что-то и упал, а когда встал, сказал, что пол мокрый. В это мгновение я распахнул одну из ставней и одновременно услышал крик ужаса моего приказчика. Подбежав к стойке, я огляделся и увидел ужасное зрелище. Мой бедный мальчик...

Чувства мистера Гордона снова овладели им, и прошло некоторое время, прежде чем он смог продолжить. Наконец он смог возобновить свой рассказ, хотя ему часто приходилось делать паузы, чтобы вытереть слезы. - Тело моего племянника

. лежал на полпути между его столом и дверью хранилища; он, очевидно, стоял у своего стола, когда его ударили, о чем свидетельствует направление, в котором потекла кровь. Он был убит тремя ударами по затылку, в качестве орудия использовался тяжелый молоток, который мы нашли поблизости, запекшийся кровью и волосами. Первый удар был нанесен за левым ухом, когда Джордж стоял за своим столом; затем он отшатнулся на два или три шага, прежде чем упасть, и второй и третий удары были нанесены, когда он лежал на полу. Хотя было очевидно, что одного первого удара было достаточно, чтобы вызвать смерть, убийца стремился завершить свою работу без малейшей возможности провала.

«Сцена была ужаснейшая: тело Джорджа лежало в луже крови, а парты, стулья, стол и стена были забрызганы крупными каплями, которые брызнули во время ударов. Я никогда не забуду то ужасное утро, и иногда я просыпаюсь с ужасным ощущением удушья и думаю, что я только что возобновил тошнотворное переживание того дня.

«Ну, я сразу заподозрил, что убийство было совершено для того, чтобы убийца мог ограбить банк. Я знал, что у Джорджа нет врагов, которые будут добиваться его жизни, и не может быть никакой другой цели в том, чтобы убить его в банке. Внешняя дверь хранилища была слегка приоткрыта, и как только я убедился, что мой племянник мертв — что действительно было очевидно, так как тело было довольно холодным, — я послал своего клерка позвать мистера Ролло и мистера Брида в камеру хранения. банка, а он остался у двери. Я велел ему послать за шерифом и коронером любого, кого он увидит снаружи. Как я уже говорил, дверь хранилища была приоткрыта, и когда другой джентльмен присоединился ко мне, я обратил их внимание на положение вещей, прежде чем войти в хранилище. Я нашел ключи в замке внутренней двери, и, открыв последнюю, мы увидели, что внутри все в большом беспорядке. Без всякого осмотра я закрыл и запер обе двери и заклеил замочные скважины скотчем и сургучом. Я решил оставить все как есть, пока не будет проведено расследование. Вскоре прибыли шериф и коронер, и сразу же собрали присяжных, так как к тому времени новость облетела весь город, а банк окружили почти все лучшие люди города. Созывая присяжных, коронер представил бригадиру имя мистера Драйсдейла, самого близкого друга Джорджа, но оказалось, что его нет в толпе снаружи, и когда за ним послали, он так умолял, чтобы его извинили, что его отпустили.

«Дознание было проведено в этой комнате, но из банка не было вывезено ничего, кроме тела и молотка для гашения. Вернулись МакГрегор и мистер Баннатин в надежде найти в них какую-нибудь зацепку. Я забыл упомянуть, что мы нашли в руке Джорджа банкноту Плантерс Бэнк оф Джорджия номиналом в сто долларов. Она была крепко сжата, и он упал на ту сторону, так что убийца этого не заметил. Вот он, частично залитый кровью, - и мистер Гордон протянул мне банкноту. Затем он продолжил:

«К мистеру Баннатину был отправлен гонец, чтобы сообщить о случившемся, и он прибыл в город почти одновременно с мистером МакГрегором, который уже возвращался домой, когда произошло убийство. Баннатин хорошо знаком со всеми последующими событиями, я предпочитаю, чтобы он дал отчет о наших действиях с того времени».

Мистеру Гордону явно было очень больно говорить об убийстве своего племянника, и мистер Баннатин охотно подхватил нить истории. Он так долго практиковался в баре, что его стиль напоминал манеру допрашиваемого свидетеля, и он всегда был осторожен, чтобы дать свой авторитет всякий раз, когда он излагал факты, выходящие за рамки его собственного наблюдения. Его свидетельство имело для меня огромное значение, и я вел очень подробные записи, пока он говорил.

[стр. 23]

ГЛАВА II.

Я получил известие об убийстве Джорджа Гордона около полудня от посланника мистера Гордона. Я немедленно поехал в город и пошел в банк, куда я прибыл около двух часов. Следствие не было завершено, но по предложению шерифа присяжные отложили заседание до следующего утра. Причиной смерти, по свидетельству д-ра Хартмана и д-ра Ларимора, было сотрясение мозга, вызванное тремя отдельными ударами по затылку; удары могли быть нанесены гасящим молотком, который, по словам мистера Гордона, был найден рядом с телом. Последнего увезли в гостиницу перед похоронами.

«Мистер Гордон, мистер МакГрегор и я приступили к открытию банка, взяв с собой шерифа, чтобы помочь нам в поисках улик, которые помогут в обнаружении преступников. Сначала мы открыли все ставни, чтобы дать как можно больше света. Затем мы осмотрели внутреннюю часть банка, снаружи прилавка ничего не нашли, но внутри мы обнаружили несколько важных следов убийцы. По камину видно, что в нем недавно что-то горело. Колосник все лето был идеально чист. , и мистер Гордон сказал мне, что так было, когда он вышел из банка в четыре часа. я нашел несколько пуговиц; вот они, — прибавил он, доставая четыре или пять железных пуговиц и обгоревшие остатки двух или трех роговых пуговиц.

«Ощупывая светлый пепел под решеткой, — продолжал мистер Баннатайн, — я нашел скрученный и обугленный с одного конца лист бумаги; его внешний вид указывал на то, что его использовали для разжигания огня в решетке. осторожно развернув ее, оказалось, что это фрагмент банкноты на 927,78 доллара, подпись, часть даты и суммы банкноты остались не обугленными, но большая часть верхней части полностью сгорела. П. Драйсдейл, наш уважаемый клерк округа.

Мистер Баннатин показал мне этот фрагмент, зажатый между двумя продолговатыми кусками толстого листового стекла. Я посмотрел на него несколько минут, а затем положил рядом с кнопками для дальнейшего изучения.

-- Среди немногих найденных клочков бумаги, -- продолжал мистер Баннатин, -- был еще один, который мы нашли под телом Джорджа, пропитанный кровью. Убийца, очевидно, уничтожил все клочки бумаги, какие смог найти, лежала на полу, а когда Джордж упал, она была скрыта его телом Эта записка и записка были единственными бумагами, найденными на столах или на полу в банке, на которых были какие-либо надписи. Корзины и их содержимое были сожжены. Вот бумага, мистер Пинкертон, мы бережно ее сохранили, потому что подумали, что она может навести на некоторые мысли сыщика, хотя для нас она не имела особого значения.

[Pg 25]

Он протянул мне бумагу, как он говорил. Это был обрывок почтовой бумаги размером примерно три на шесть дюймов. Кровь бедного юного Гордона окрасила его в коричневато-красный цвет; но под пятном были отчетливо видны следы от пера убитого. С одной стороны на нем было несколько цифр, расположенных как образцы вдобавок, хотя они были разбросаны небрежно, как будто он проверял баланс и использовал этот фрагмент для проверки своих дополнений. Обратная сторона была пустой. Я положил эту бумагу рядом с запиской, и мистер Баннатин продолжил свой рассказ:

«Тогда мы открыли сейф и пересчитали деньги; это было легко сделать, так как мы обнаружили, что все свободные деньги исчезли, оставив лишь небольшое количество денег. монеты и несколько пачек банкнот. Эти последние были разложены партиями по пять тысяч долларов каждая и были завернуты в ярко-красную папиросную бумагу. Джордж вложил таким образом более ста тысяч долларов примерно за неделю до этого. и убийца вообще не прикоснулся к этим пакетам, таким образом, мы избежали убытков, которые могли бы несколько подкосить нас. А так, потери в счетах составили около ста пяти тысяч долларов, в то время как ровно двадцать восемь тысяч долларов в золотых орлах и двуглавых орлах, также отсутствовали.Через несколько дней после убийства один из рабов полковника Гарнетта нашел два золотых монеты по заключение, что грабитель бросил их там; но конечно, мы не могли идентифицировать золотые монеты, и поэтому не могли быть уверены. На следующий день коронер закрыл расследование, и присяжные вынесли вердикт о смерти от рук неизвестного лица или лиц. На похоронах присутствовали люди из разных округов, и была проявлена ;;общая решимость не жалеть усилий, чтобы предать убийц правосудию; Губернатор, банк и окружные чиновники предлагали большие вознаграждения, и были наняты одни из лучших сыщиков в стране, но все напрасно. Когда золотые монеты были найдены, несколько близких друзей Джорджа организовали группу, чтобы обыскать прилегающий лес в поисках следов преступников, поскольку предполагалось, что они могли разбить лагерь в этом районе до или после преступления. К поискам присоединились все близкие друзья Джорджа, за исключением мистера Драйсдейла, который был так потрясен этим ужасным происшествием, что был совершенно разбит. Однако эта партия ничего не нашла; и различные сыщики, профессионалы и любители, расследовавшие это дело, не сделали ни малейшего шага к разгадке тайны. Мы решили сделать еще одну попытку, мистер Пинкертон, и поэтому послали за вами, чтобы помочь нам. Может быть, вы увидите какой-нибудь след, который другие не заметили; вы можете предпринять любые шаги, которые вы выберете, и вам не нужно жалеть денег. Если вы добьетесь успеха, мы щедро заплатим вам, помимо предложенного вознаграждения».

«Одно из правил моего Агентства, — ответил я, — запрещает принимать вознаграждения; следовательно, я хотел бы, чтобы было понято заранее, что мои единственные сборы будут соответствовать моему обычному графику цен, и что я не ожидаю ничего большего. Это мой неизменный обычай, будь то убийство, поджог, ограбление или простое воровство; количество сыщиков и время их найма определят сумму, которую я буду взимать».

Затем мы урегулировали финансовую часть нашего [стр. 27] соглашения к нашему обоюдному удовлетворению, и я начал свое расследование.

«Какие детективы у вас есть? — спросил я. —

Сначала я изложил этот вопрос перед двумя нью-йоркскими детективами, которых мне настоятельно рекомендовали, — ответил он, — но они не смогли предложить удовлетворительной теории, над которой можно было бы работать. вот недели три-четыре говорили, что убийство, должно быть, совершил какой-нибудь член шайки игроков; они думали, что убийца, вероятно, поедет в Новый Орлеан, чтобы обменять свои деньги, и что, поехав в этот город, будет легко узнать, была ли у какого-нибудь игрока в то время необычная сумма денег. Эта версия нас не очень удовлетворила, и сыщики вернулись в Нью-Йорк. Затем мы наняли двух детективов из Нового Орлеана, но они также не увенчались успехом. Затем мы оставили этот вопрос в покое до тех пор, пока около месяца назад мы не услышали такой благоприятный отзыв о том, как вы вели дело большой сложности, что начали обсуждать уместность привлечения вас к расследованию этого дела.

Чем больше мы слышали о вас, тем больше мы были удовлетворены, и, наконец, мы уполномочили мистера МакГрегора написать вам по этому поводу. не должен ожидать, что я буду творить чудеса. Теперь я собираюсь задать вам ряд вопросов, и я хочу, чтобы вы ответили на них, не обращая внимания на их кажущееся отклонение.

Кто были близкие друзья Джорджа Гордона? Фландерс, мистер Драйсдейл, мистер Паттерсон и мистер Генри Карутерс; Я думаю, что они были единственными, с кем он был действительно очень близок; не так ли, мистер Гордон? -

Да; У Джорджа было очень мало друзей, — ответил мистер Гордон.

— Кто такой мистер Карутерс? — спросил я.

— Он сын богатого плантатора, живущего в нескольких милях от города, — ответил мистер Баннатин

. днем накануне убийства? -

Он зашел на несколько минут в банк, - сказал мистер Гордон, - и попросил Джорджа провести воскресенье с ним на плантации; затем он поехал домой».

«Были ли в тот день какие-нибудь странные люди в банке или около него?»

«Ни одного, насколько мы могли узнать; почти каждый человек, которого я могу припомнить, видел в тот день, был покупателем или горожанином, которого я знал." "

Когда Джордж перестал носить с собой ключи от сейфа, где он их оставил?"

— В этом столе есть потайной ящик, который открывается нажатием на эту ручку, вот так, — сказал мистер МакГрегор, подстраивая действие к слову; «Раньше мы хранили там ключи».

— Кто-нибудь кроме вас, четырех джентльменов, знал это укрытие?

«Я уверен, что никто другой этого не знал», — сказал МакГрегор.

«Было ли необходимо, чтобы Джордж открывал сейф той ночью, или он мог сделать свою работу, вообще не заходя в хранилище?»

«Ему нужно было поработать над журналом и бухгалтерской книгой, и ему пришлось бы использовать ключи, чтобы достать их из хранилища. Однако ему не нужно было открывать внутренний сейф, где были деньги».

«Открывает ли внешний ключ от хранилища обе двери?»

— Нет, но для удобства их держали на одной цепи.

— Бухгалтерская книга и журнал были на столе Джорджа, когда вы вошли в банк, мистер Гордон?

— Нет, сэр, их положили на свои обычные места в хранилище.

— Были ли на них следы крови?

«Никаких вообще, они были совершенно чистыми».

"Могли бы вы сказать по их внешнему виду, делал ли Джордж какую-либо работу над ними в ту ночь?"

"Да, я уверен, что он сделал очень много, на самом деле он закончил все записи на сегодняшний день."

— А кроме денег пропали какие-нибудь бумаги?

— Да, одна или две связки старых чеков, чеков и т. д. использовались для помощи в сжигании одежды убийцы. Они были скреплены в пакеты тонкой проволокой, и мы нашли проволоку в решетке.

— Тогда эта записка, подписанная «Александр П. Драйсдейл», могла быть извлечена из одного из этих пакетов?

"Я полагаю, да; я не знаю, откуда еще это взялось, не так ли, мистер МакГрегор?" сказал мистер Гордон, довольно сбитый с толку.

«Нет, я никогда не думал о том, откуда это взялось», — сказал мистер МакГрегор. «Я полагаю, что мужчина разжег костер из старых бумаг и обломков корзин для бумаг, а затем использовал эту записку, чтобы поджечь их от лампы».

— Значит, не использовались никакие ценные бумаги? Я продолжил.

[Pg 30]

"О, нет, бумаги были старые пачки, просто хранятся в качестве архива банка."

Затем я взял записку и взглянул на нее; когда я это сделал, что-то привлекло мое внимание, от чего кровь с лихорадочной скоростью запульсировала по моим венам. Осталось достаточно даты, чтобы показать, что она была нарисована где-то в год убийства, поэтому вряд ли это мог быть один из архивов. Кроме того, банкнота, если она будет оплачена, будет возвращена векселедателю погашенной; если он не оплачен, он будет храниться среди счетов к получению во внутреннем сейфе; ни в том, ни в другом случае его нельзя было спрятать среди старых чеков и тратт. Это рассуждение быстро пришло мне в голову, и я понял, что этот маленький клочок бумаги все же может сыграть важную роль в трагедии. У меня не сложилось никакой определенной теории на тот момент, но все же у меня было какое-то предчувствие, что я коснулся источника, который может открыть окна этой темной тайны и впустить дневной свет. Я не показывал товарищам, что думаю, а продолжал задавать вопросы.

— Мистер Паттерсон был в банке в день убийства, мистер Гордон?

— О нет, в то время его не было в этой части страны, он пробыл в Мобиле несколько недель.

— Насколько я понял, вы сказали, что мистер Фландерс не пошел дальше личной двери с Джорджем; он заметил, что кто-нибудь стоял вокруг, когда он уходил?

«Нет, он остановился только на мгновение, пока Джордж отпирал дверь, а затем дал ему шкатулку с драгоценностями, чтобы он убрал ее. Джордж пожелал ему спокойной ночи, с замечанием, что он не может пригласить его, так как он тоже будет». Pg 31] был занят, чтобы развлечь его. Затем мистер Фландерс вернулся прямо в мой магазин, но на допросе он сказал, что слышал, как Джордж запирал за собой дверь, и что он не видел никого вокруг здания».

«Вы знаете что-нибудь о его обстоятельствах в то время? Он нуждался в деньгах?»

"Нет, действительно, у него был большой баланс на его счету. Почему, конечно, вы не видите никаких причин подозревать мистера Фландерса?" — сказал мистер МакГрегор.

«Я не говорю, что я кого-то подозреваю, — ответил я, — но я хочу собрать всю возможную информацию. А теперь, пожалуйста, скажите мне, насколько велик баланс мистера Фландерса на депозите».

Мистер МакГрегор немедленно изучил бухгалтерскую книгу за предыдущий год и сообщил, что остаток, причитающийся мистеру Фландерсу на момент убийства, составлял более двенадцати тысяч долларов.

«Видите ли, мистер Пинкертон, — продолжал он, — мы свели наши бухгалтерские книги до этой даты, и, таким образом, мы знаем, каков был счет каждого человека в тот день».

«Ну, а вы обнаружили, что кто-нибудь из тех господ, которые имели обыкновение заходить в банк после рабочего дня, были в долгу перед банком или что они были в то время стеснены в деньгах?» — небрежно спросил я.

"Ни один из них не был должен банку, я знаю," ответил г - н Мак-Грегор; «Был ли кто-нибудь из них особенно нуждался в деньгах, я не могу сказать».

— Кто-нибудь из них недавно пытался взять кредит в банке?

«Нет, на самом деле никто из них не вытянул причитающиеся им остатки».

[Pg 32]

"Пожалуйста, дайте мне список их балансов в тот день," сказал я; «Просто дайте мне меморандум о суммах, стоящих на счету каждого».

"Чьи отчеты мы должны дать вам?" — спросил мистер МакГрегор, явно недоумевая, какую цель я имел в виду.

-- Что ж, предоставьте мне документы мистера Фландерса, мистера Паттерсона, мистера Драйсдейла и мистера Карутерса; дайте мне также знать, брал ли кто-нибудь из этих джентльменов какой-либо кредит в банке в течение этого года, и если да, сумма, дата и т. д., а также была ли выдана записка или какое-либо обеспечение».

Мистер МакГрегор и двое других джентльменов были совершенно озадачены моей просьбой, но выполнили мое желание, и я записал выданные мне суммы в свой блокнот.

Остаток был следующим: Паттерсон — 2 472,27 доллара; Драйсдейл, 324,22 доллара; Карутерс, 817,48 долларов; и Фландрия - 12 263,03 доллара. Никто из них не брал кредиты в банке, за исключением Карутерса, который однажды превысил свой счет почти на триста долларов, но он не дал расписки, так как был готов на любую сумму. Никто из остальных не давал записок ни в банк, ни кому-либо еще, насколько было известно, в течение нескольких лет.

«А теперь, джентльмены, — сказал я, — пожалуйста, отведите меня в банк и покажите мне, как именно выглядело это место, когда мистер Гордон впервые обнаружил, что Джорджа убили».

Мистер Гордон с большим усилием поднялся и открыл дверь, соединяющую личный кабинет с главным банком. Ему, видимо, было очень больно, но он не дрогнул. Повернувшись ко мне, он сказал:

«Мистер Пинкертон, позвольте мистеру МакГрегору пройти первым и зажечь лампу; тогда я буду действовать так же, как и утром, и укажу точное расположение всего в банке».

Соответственно, мистер МакГрегор зажег большую лампу, которая осветила все помещение мягким сиянием, и они вдвоем передвинули мебель в то положение, в котором она была обнаружена в то роковое утро. Затем мистер Гордон показал мне точное положение тела, место, где лежала бумага, отбойный молоток и следы крови. После того, как мне все показали, я встал и обдумал дело в связи с окружающей обстановкой и попытался воспроизвести в своем воображении сцену убийства. Понемногу, к моему собственному удовлетворению, я изучил кое-что из окружения, и когда я вернулся в личный кабинет, у меня в голове была четко определенная теория. Не то чтобы я настолько сузил свои подозрения, чтобы сосредоточить их на каком-то конкретном человеке, — я еще не зашел так далеко, — но моя теория была полностью обоснована, и я был уверен, что, тщательно проработав ее, я вскоре обнаружу некоторые следы виновного. Служащие банка молча последовали за мной, и, вернувшись на свои места, я сказал:

«Господа, я хотел бы потратить день, чтобы взвесить показания по этому делу, прежде чем я смогу высказать вам какое-либо мнение по этому поводу. Я хотел бы отнеси эту записку, меморандум и пуговицы в мою комнату, а завтра вечером я скажу тебе, какие выводы я сделал. Это удовлетворительно?

[Pg 34]

"Конечно, мы не хотим действовать в спешке, г-н Пинкертон," сказал г-н Bannatine; "мы встретимся с вами тогда в тот же час завтра."

«Я не хочу показаться нетерпеливым, — сказал мистер Гордон, — но не могли бы вы сейчас сказать мне, получили ли вы какой-нибудь ключ из того, что мы вам рассказали, который позволит вам узнать больше?»

Беспокойство мистера Гордона было настолько сильным, что я хотел немного его успокоить; но, с другой стороны, я не хотел возлагать на него надежды без необходимости, чтобы не случилось что-нибудь непредвиденное, которое полностью ниспровергло бы мою теорию. Поэтому я ответил:

«Мистер Гордон, я могу думать, что теперь у меня есть ключ к разгадке, которая при зрелом размышлении может оказаться бесполезной; следовательно, я предпочел бы потратить день, прежде чем высказывать свое мнение».

"Вы правы, мистер Пинкертон," сказал он; «Я чувствовал бы себя хуже, если бы мои надежды возродились, но чтобы снова рухнуть, чем если бы я никогда ничего не ожидал. Не торопись, а потом сообщи нам о результате».

— Есть еще два вопроса, на которые я хотел бы получить ответ, — сказал я. — Могло ли какое-либо лицо проникнуть в банк силой? То есть были ли какие-либо признаки, свидетельствующие о том, что убийца мог проникнуть внутрь во время отсутствия Джорджа за обедом?

«Нет, ни одного. Шериф очень внимательно осмотрел все окна и обе двери», — ответил мистер Мак-Грегор. «Он подумал, что банда игроков, задержавшихся здесь на несколько недель, могла взять кусачками ключ от боковой двери после того, как Джордж запер ее, и что они затем подкрались к Джорджу за его столом. и убил его, но не было никаких доказательств того, что это было так».

— Ну, а кто-нибудь, кроме вас, троих джентльменов, знал секретный сигнал, по которому те, кто находился в банке, могли определить, что человек у двери был одним из банковских служащих?

"Я не уверен в этом," сказал г - н Гордон; «Возможно, некоторые из наших известных друзей могли быть с нами, когда мы получили доступ в банк, но я не могу сказать, что я думаю, что они когда-либо узнали сигнал».

— Однако вы думаете, что об этом знали Паттерсон, Драйсдейл, Фландерс или Карутерс?

— Да, на самом деле, если подумать, я совершенно уверен, что мистер Паттерсон и мистер Драйсдейл знали об этом.

"Ну, я не думаю, что у меня есть больше вопросов, чтобы задать," сказал я. -- Я буду здесь завтра ровно в восемь часов вечера, и если вы захотите связаться со мной до этого времени, пришлите мне сообщение, и я заеду в банк. Это не привлечет внимания, так как мой предполагается, что дело должно заключаться в покупке хлопка, и визит в банк не будет считаться чем-то необычным».

Затем я взял на себя бумаги и т. д. и пошел в свой номер в гостинице. Я только поспешно взглянул на пуговицы и банкноту, так как знал, что они могут служить только подтверждающими доказательствами в случае получения слабой цепочки доказательств. Затем я обратился к записке, которую долго и внимательно изучал. Я был уверен, что это недавняя дата, время убийства, хотя была видна только последняя цифра даты. Наконец я посмотрел на окровавленный лист бумаги, который Джордж почти исписал цифрами. Я с первого взгляда увидел, что на нем не было чтива, но начал полумеханически перебирать его цифры, мысленно следя за его добавлением, чтобы проверить его.

Внезапно мой взгляд уловил две цифры внизу страницы. Они были помещены вместе, и их различие было написано ниже; они были гораздо тусклее остальных, так как были сделаны карандашом, а не тушью. Вероятно, это было связано с тем, что их никогда раньше не замечали, так как глубокое пятно мешало четко различить их без внимательного наблюдения. Как бы то ни было, они подействовали на меня, как удар током, и мне пришлось несколько минут походить по комнате, чтобы успокоиться. Странно, что эти еле слышные строки должны были сказать так много, но мне казалось, что убитый прошептал мне имя своего убийцы. Цифры, которые там были указаны, были 927,78 доллара и 324,22 доллара. Одним из них была сумма наполовину сгоревшей банкноты Драйсдейла; другой, была сумма его баланса в банке.

Я просидел до самого позднего часа, обдумывая возможное решение тайны, и когда я, наконец, лег спать, я убедился в личности убийцы. На следующий день я встал поздно и весь день провел в последовательном расположении доказательств, чтобы представить их банковским чиновникам в наиболее убедительной форме. Затем я гулял по городу для упражнений. Во время прогулки я посетил ювелирный магазин мистера Фландерса и контору окружного клерка.

Мистер Фландерс был пожилым джентльменом с очень мягкими и учтивыми манерами, и весь его вид заставил бы любого поверить в невозможность того, что он совершил убийство.

Мистер Драйсдейл, секретарь округа, был красивым мужчиной лет сорока. Он был нервного, сангвинического типа; был тихим и вежливым, но надменным и сдержанным к незнакомцам; он выглядел худым и усталым, как будто слишком много работал, и в его волосах и усах едва виднелись седые пряди.

Я проговорил с ним около получаса, представляя, что я чужой человек, желающий получить информацию о плантациях графства. На мои вопросы он отвечал вежливо, но как можно короче, и я видел, что мое присутствие, по-видимому, утомляло его и мешало его обязанностям. Собираясь уходить, я попросил его написать в моей записной книжке название и адрес какой-нибудь надежной хлопковой фабрики, и он очень охотно подчинился. Затем я вернулся в отель и терпеливо ждал до восьми часов.

[стр. 38]

ГЛАВА III.

Подойдя к банку, я обнаружил трех джентльменов, ожидающих меня с большим нетерпением. После обычного приветствия мы сели за стол. Я привел свои записи в порядок и начал излагать свои выводы:

«Господа, я подошел к этому делу с большим вниманием и тщательно обдумал его. Помимо важности вовлеченных интересов, есть и другие причины. которые делают меня осторожным в формировании и высказывании мнения; другие способные и опытные сыщики были сбиты с толку; прошло несколько месяцев с тех пор, как были совершены преступления; и, наконец, теория, на которой я рассуждал, привела меня в таком направлении, что ничто, кроме самого сильного убеждения в моем собственном уме, не оправдало бы меня, чтобы сделать заявление, которое я сейчас собираюсь дать вам. Позвольте мне сначала рассмотреть дело и показать цепь доказательств, как мне кажется: «Джордж

Гордон по-видимому, это был молодой человек с более чем средними способностями банковского служащего; он был осторожен в своих привычках, и именно в это время он был недавно специально предупрежден мистером МакГрегором; следовательно, вполне вероятно, что он был бы необычайно осторожен, допуская только тех, с кем был очень хорошо знаком. Опять же, положение мебели и появление следов крови показывают, что Джордж стоял за своим столом и что его ударили сзади. Теперь он закончил свою работу над книгами и убрал их. Что же тогда он делал? Есть только одна вещь, которая проливает свет на этот предмет, — банковский счет, который вы нашли у него в руке. По его наличию я делаю вывод, что он занимался деньгами; действительно, я могу сказать, что он, должно быть, либо получал их, либо выплачивал их. Маловероятно, что он их получал, поскольку убийце, вероятно, не хватало средств; отсюда я делаю вывод, что он платил. Ясно также, что сумма должна была быть крупной, о чем свидетельствует номинал купюры — сто долларов.

«Эти факты и предположения наводят меня на мысль, что убийца был личным другом Джорджа и клиентом банка, и я могу сказать, что пришел к такому заключению вчера вечером, слушая показания вас, троих джентльменов, перед Я обнаружил какие-либо подтверждающие доказательства. Теперь я приведу некоторые дополнительные моменты, которые я выявил с тех пор, но я хотел бы, чтобы вы сначала сказали мне, подлинна ли эта подпись, - сказал я, указывая на имя Александра П. Драйсдейла. на заметку.

-- О да, в этом нет никаких сомнений, -- сказал мистер Мак-Грегор. «Я прекрасно знаком с его подписью, и у меня нет никаких сомнений, кроме того, что он подписал ее сам».

«Ну, джентльмены, теперь я приведу возможный случай, и вы можете видеть, насколько он близок к настоящему. Я предположу, что человек богатый, утонченный и с положением стал бы стесненным в деньгах, чтобы удовлетворить насущные потребности. Он знакомится с служащими богатого банка, приходит туда однажды вечером и принимается своим другом, исполняющим обязанности кассира, объясняет свое замешательство, и друг соглашается дать ему взаймы требуемую сумму. Друг заканчивает свою работу, убирает свои книги и подсчитывает необходимую сумму. У заемщика есть небольшой остаток на его кредите, и он дает расписку на разницу. Затем кассир открывает сейф, достает пачку счетов. ", и начинает отсчитывать сумму. Дверь сейфа остается открытой, и посетитель видит груды банкнот и золотых руло. Состояние наличными находится в пределах его досягаемости, и только человеческая жизнь стоит на его пути. ; его недоумения и смущения обрушиваются на него с еще большей силой поскольку он видит перед собой средства, с помощью которых он может избежать их власти раздражать его. Подобно Танталу, умирающему от жажды с водой у самых губ, этот человек смотрит на богатство, сложенное в этом сейфе. Оглядевшись, он видит, что его друг медленно считает мизерные сотни, которые он должен получить; рядом лежит тяжелое оружие, до сих пор использовавшееся в невинных деловых целях; еще один взгляд в сейф и безумие на него; его мозг — настоящий ад противоборствующих страстей; опять мелькает в его уме мысль: «Только жизнь между мной и этими деньгами». Он хватает тяжелый молот и наносит своей жертве страшный удар за ухом; когда последний падает бездыханным, убийца наносит ему еще два удара, чтобы убедиться, что по делу не будет свидетелей. Дело сделано, и ничто не мешает ему завладеть содержимым сейфа. Но сначала он должен оградить себя от опасности разоблачения; с этой целью он тщательно снимает свою окровавленную одежду, собирает все остатки бумаги в пределах видимости и разбивает корзины для бумаги на топливо. Однако ему нужно больше пламени, и он берет несколько пакетов старых бумаг, чтобы разжечь огонь сильнее; затем его взгляд падает на клочок бумаги, лежащий на столе, и он нервно скручивает его в зажигалку, чтобы передать огонь от лампы к массе материала в камине. Загорается пламя, и вскоре одежда превращается в пепел. Он украдкой упаковывает пачки банкнот и пачки монет, а когда набирает столько, сколько может унести, бесшумно ускользает, не оставляя следов своей личности. Никто не видел, как он входил или выходил; его положение далеко за пределами досягаемости подозрений; все улики были уничтожены в огне, и никакие свидетели его вины не могут быть найдены. Так он думает; и по мере того, как проходит месяц за месяцем, по мере того, как сыщик за сыщиком в отчаянии бросает дело, по мере того как волнение в общественном сознании угасает и по мере того, как друзья покойного, по-видимому, отказываются от безнадежной задачи поиска убийцы, его уверенность становится полной. , и он больше не боится обнаружения.

-- Но постой! Когда его жертва окровавленным трупом упала к его ногам, все ли свидетели были уничтожены? Нет, господа; беспомощное и безжизненное, как упало это тело, но оно имело силу отомстить за себя. Правая рука судорожно сжимает ассигнацию, и он скрыт от глаз позицией, принятой при падении; листок белой бумаги, усеянный случайными цифрами, тоже покрыт и быстро пропитывается кровью; под решеткой найден обрывок бумаги, скрученный так туго, что обгорели лишь частично; наконец, направление кровавых духов показывает, что первый удар был нанесен с левой стороны. Итак, господа, неужели вы думаете, что сможете прочесть показания этих немых свидетелей?

«Боже мой! Я не знаю, что и думать, — сказал мистер Гордон.

— Я понимаю, к чему ведут ваши подозрения, — сказал мистер Баннатин, — но я еще не совсем уверен, смогу ли я увидеть улики в том же свете, что и вы. Пожалуйста, продолжайте и расскажите нам все, что вы подозреваете, и свои причины. "

«Да, мистер Пинкертон, — сказал мистер МакГрегор, — кого вы подозреваете?»

«Господа, — торжественно ответил я, — я не сделал поспешных выводов в этом вопросе и не стал бы обвинять ни одного человека без веских оснований считать его виновным; собрались, вы согласитесь со мной в моральной уверенности в том, что Джордж Гордон был убит Александром П. Драйсдейлом, и никем другим».

-- Продолжайте, продолжайте, мистер Пинкертон, -- сказал мистер Гордон в большом волнении. «Это кажется невозможным, но у меня есть некоторые легкие фантазии, которые, кажется, подтверждают эту теорию. Расскажите нам все свои выводы и как вы к ним пришли».

«Ну, во-первых, я убежден, что в ту ночь Джордж впустил в банк только определенного друга; во-вторых, удар был нанесен сзади, с левой стороны, что свидетельствует о том, что убийца, вероятно, был левшой. "... Драйсдейл удовлетворяет обоим этим условиям. Я был у него сегодня и видел, как он пишет адрес в моей записной книжке левой рукой. В-третьих, у меня есть записка на 927 долларов 78 центов, подписанная "Александр П. Драйсдейл"; подпись, как вы говорите, подлинная, и, кроме того, вчера вы сказали мне, что уже несколько лет не держите в руках записку мистера Драйсдейла. пакетов банковских архивов, которые были сожжены, потому что они никогда не могли быть туда помещены, кроме того, они датированы «1856 годом» и, должно быть, были сделаны где-то в прошлом году. в ночь убийства. В-четвертых, у меня есть неопровержимое доказательство этого факта в этом окровавленном листке бумаги, — сказав это, я предъявил листок, по которому Джордж сделал свои расчеты.

"Как! где!" — воскликнули мои слушатели.

«Внизу этой бумаги вы найдете карандашом три числа, расположенные как пример при вычитании, в то время как остальные все добавлены чернилами. Цифры: сначала 1 252,00, затем 324,22 и 927,78 под чертой. Баланс мистера Драйсдейла составлял 324,22 доллара, а сумма этой записки с его подписью составляет 927,78 доллара. Мне кажется, что он хотел получить 1252 доллара, и что Джордж вычел сумму своего остатка в банке, 324,22 доллара, из суммы, которую он хотел вытянуть 1252 доллара, а затем мистер Драйсдейл выписал разницу в 927 долларов 78 центов. Что вы думаете о моем свидетеле, джентльмены?

Трое джентльменов склонились над бумагой, чтобы убедиться, что цифры действительно существуют, а затем молча заняли свои места. Делая выводы, я внимательно следил за их лицами и видел, как выражение их лиц менялось от недоверия к неуверенности, затем к изумлению и, наконец, к полу-вере; но когда они сели, на каждом лице отразилась положительная убежденность.

«Как это возможно, что эти факты никогда не были обнаружены раньше?» — воскликнул мистер Баннатин.

"Это очень просто," ответил я; «До сих пор обыск проводился на ложном основании. Все усилия, по-видимому, сводились к тому, чтобы угадать, кто мог совершить преступление, а затем найти улики, чтобы обвинить его. Мой план во всех подобных случаях состоит в том, чтобы сначала изучить улики. передо мной с совершенно непредвзятым умом, затем, сформировав теорию путем рассуждений об общих принципах применительно к имеющимся у меня фактам, я приступаю к поиску кого-нибудь, кто отвечал бы условиям моей теории. более одного, и тогда я обязан сделать каждое такое лицо объектом моего внимания до тех пор, пока не получу убедительных доказательств его невиновности или вины.Лицо, на которого моя теория вызывает подозрения, до сих пор могло считаться вне подозрений; но этот факт ни в малейшей степени не удерживает меня от того, чтобы рассматривать обстоятельства, мотивы и действия этого лица, так сказать, под микроскопом, ибо опыт и наблюдение научили меня, что самые трудные преступления, которые можно зафиксировать на преступнике, e те, которые были совершены людьми, чья предыдущая репутация была незапятнанной. Так вот, вы никогда не связывали мистера Драйсдейла с этим делом, потому что вам никогда не приходило в голову подозревать его; но если бы вы прошлись по земле так же, как я, вы пришли бы к тому же выводу. Это тот самый момент, где услуги опытного сыщика наиболее ценны. План, по которому должна проводиться детективная операция, так же важен, как и метод процедуры. Найти человека, скрывающегося от правосудия, при известном преступлении его — задача несложная по сравнению с трудом, связанным с загадочными делами, где, по-видимому, уже ничего не остается для опознания преступника. Я не претендую на особую честь в этом случае, так как улик оказалось больше, чем предполагалось, но я дал вам свое представление о том, как правильно проводить расследование, просто чтобы показать вам, как я привык работать. Позвольте мне теперь спросить, есть ли у кого-нибудь из вас сомнения относительно правомерности направления моих детективов на след мистера Драйсдейла, чтобы определить степень его причастности, если таковая имеется, к убийству Джорджа Гордона

? -- сказал мистер Баннатин решительно, -- кажется почти невозможным, чтобы он был виновен; но перед лицом множества обвинительных обстоятельств, приведенных вами, мистер Пинкертон, я могу только сказать: «Продолжайте свою работу по-своему». Невиновным нечего бояться, а виновные не заслуживают пощады». «

Аминь», сказали оба других джентльмена.

«Каков ваш план?» спросил мистер Гордон

. поразил некоторые сильные стороны сходства между Драйсдейлом и одним из персонажей Бульвера, Юджином Арамом. Вы знаете, что единственное доказательство, которое мы можем предъявить против Драйсдейла, является косвенным, и что мы вряд ли могли бы получить обвинительное заключение на его основании; тем более осуждение за убийство. Кроме того, на кону стоит крупная сумма денег, и желательно вернуть эти деньги, а также осудить убийцу. Поэтому мы должны действовать с большой осторожностью, чтобы не разрушить наши собственные планы преждевременными действиями.

Я разработал план, чтобы получить прямое доказательство вины Драйсдейла, и с вашего согласия я немедленно приведу его в действие». Я согласился с этим.

На следующее утро я уехал из Аткинсона в Чикаго, куда я должным образом прибыл, несколько поправившись в своем здоровье после поездки на юг. Я немедленно послал за Тимоти Уэбстером, одним из моих самых опытных детективов, которому я дал полную ответственность дела в Аткинсоне. Я объяснил ему все обстоятельства, связанные с этим, и проинструктировал его о плане, который я подготовил. Миссис Кейт Уорн и молодой человек по имени Грин были назначены для помощи Вебстеру, и все необходимые маскировки и одежда были приготовлены в кратчайшие сроки.

Миссис Уорн была первой леди, которую я когда-либо нанимал, и это была одна из первых операций, которыми она занималась. Как детектив, у нее не было начальника, и она была леди такой утонченности, такта и благоразумия, что я Вер не решалась доверить ей некоторые из моих самых трудных дел.

Читателю будет понятно, что каждый сыщик делал мне ежедневные отчеты и что я постоянно руководил операцией по почте или телеграфу. Это всегда было моим неизменным обычаем, и никакие важные шаги никогда не предпринимались без моего приказа, если только не возникнут обстоятельства, не допускающие отсрочки.

[стр. 47]

ГЛАВА IV.

Примерно через неделю после моего отъезда из Аткинсона вечерним поездом туда прибыл джентльмен и отправился в гостиницу. Это был интеллигентный, проницательный, приятный деловой человек лет тридцати пяти, производивший на всех, кто с ним знакомился, впечатление способного и энергичного джентльмена. Он расписался в реестре как «Джон М. Эндрюс, Балтимор», и домовладелец вскоре узнал от него, что он приехал в Аткинсон на постоянное жительство, если сможет заняться там бизнесом. Мистер Эндрюс, очевидно, был человеком значительно богатым, хотя он не выставлял себя напоказ и не говорил о своем имуществе так, как будто стремился внушить другим людям мысль о том, что он богат. Тем не менее через несколько дней стало общеизвестно, что он заработал немалое состояние, работая на хлопковом брокере в Балтиморе, и что у него есть значительная сумма наличными, которую он может вложить, когда представится желанная возможность. Этот факт, вместе с его приятными манерами, сделал его общество настоящим приобретением для города, и вскоре он подружился со всеми постоянными постояльцами отеля и со многими видными жителями этого места.

Через несколько дней после прибытия мистера Эндрюса отель принял еще одного столь же популярного гостя. Она представилась как миссис Р. С. Поттер, и цель ее посещения Аткинсона состояла в том, чтобы поправить свое здоровье. Ее сопровождал ее отец, мистер С. Б. Роуэлл, симпатичный седовласый пожилой джентльмен, но он пробыл там только достаточно времени, чтобы увидеть, как она удобно устроилась, а затем вернулся в свой дом в Джексонвилле, штат Флорида, как его дела требовали его немедленного присутствия там. Миссис Поттер была элегантной брюнеткой; она была вдовой без детей, и ей могло быть за тридцать лет. Она была высока и грациозна, и ее занимательная беседа сделала ее всеобщей любимицей дам в отеле. Строго говоря, она не была инвалидом, но семейный врач рекомендовал ей отправиться на несколько месяцев в сухой воздух северной Миссисипи, чтобы избежать дождливой и туманной погоды Флориды в это время года.

Примерно через неделю после приезда она вместе с двумя другими дамами, миссис Таунсенд и миссис Рихтер, отправилась исследовать красоты Роки-Крик. Они приятно провели день в лесистых оврагах и вернулись только после пяти часов. Прогуливаясь по одной из красивейших улиц города, они заметили даму, стоящую у ворот элегантного особняка с большим участком.

"О! Есть миссис Драйсдейл," сказала миссис Таунсенд. — Вы встречались с ней, миссис Поттер?

«Еще нет, хотя я так часто о ней слышал, что мне кажется, будто я ее знаю».

-- Что ж, я думаю, вы очень понравитесь друг другу, -- сказала миссис Рихтер, -- и мы познакомим вас с ней.

Поэтому, подойдя к воротам, дамы должным образом представили миссис Поттер.

«Я собиралась зайти к вам, миссис Поттер, — сказала миссис Драйсдейл, — но мой младший ребенок нездоров, и я никуда не выходила уже несколько недель. домашняя фигура во все времена, и я всегда ожидаю, что мои друзья откажутся от церемоний и будут навещать меня гораздо чаще, чем я навещаю их. Надеюсь, вы не будете ждать меня, миссис Поттер, потому что мои домашние дела занимают меня очень много сейчас; я буду рад видеть вас в любое время, когда вы захотите заглянуть.

— Я буду очень рада отказаться от формальностей, — ответила миссис Поттер, — и вы можете рассчитывать на то, что скоро увидите меня.

Поговорив еще немного, три дамы продолжили свой путь домой, оставив миссис Драйсдейл все еще ждать своего мужа. Вскоре дамы заметили его, быстро идущего по улице к своему дому. Он был на противоположной стороне, так что только поклонился им и поспешил дальше.

-- Кажется, за последний год мистер Драйсдейл сильно изменился, -- сказала миссис Рихтер. «Мой муж говорил об этом на днях. Он сказал, что Драйсдейл становится совсем нелюдимым. Надеюсь, он не становится рассеянным из-за своей жены, прекрасной женщины».

"Да, она, кажется, очень преданная жена и мать," сказала миссис Поттер. «Возможно, изменение мистера Драйсдейла связано с деловыми проблемами».

"О, нет, это невозможно," сказала миссис Таунсенд; «он действительно очень богат, и так как он не занимается никакими постоянными делами, он не может быть финансово смущен. Нет, я приписываю его недавние странности религиозным сомнениям; он не был в церкви с прошлой осени».

[Pg 50]

"Это так долго?" — спросила миссис Рихтер.

— Да, я это помню, потому что он не был на похоронах бедного Джорджа Гордона и с тех пор не ходил на службу.

-- Что ж, если у него действительно проблемы с религией, священник должен навестить его и дать совет, -- сказала миссис Рихтер.

Направляясь к отелю, они переключили разговор на другое русло, так и не придя к какому-либо выводу относительно причины эксцентричности мистера Драйсдейла.

Через несколько дней после этого миссис Поттер посетила миссис Драйсдейл и очень приятно провела день. Когда мистер Драйсдейл вернулся домой, он был очень вежлив и приятен; он, казалось, был рад видеть, что его жена развлекается, и когда миссис Поттер встала, чтобы уйти, муж и жена горячо уговаривали ее приходить почаще.

«Через день или два я отправляюсь на свою плантацию, — сказал мистер Драйсдейл, — и надеюсь, что вы навестите мою жену, пока меня не будет, потому что я боюсь, что ей может быть одиноко».

"С кем ты идешь?" — спросила миссис Драйсдейл.

-- В гостинице остановился джентльмен из Балтимора, -- ответил мистер Драйсдейл, -- и он поговаривает о том, чтобы вложить немного денег в землю, так что я решил взять его с собой, чтобы посмотреть старый дом Бристеда рядом с моим. разориться, но если такой человек, как мистер Эндрюс, возьмется за это, он сможет окупить это. Он кажется очень умным и приятным; я полагаю, вы встречались с ним, миссис Поттер?

— О да, его представили мне в первую неделю моего пребывания здесь, — ответила миссис Поттер. «Он кажется мне южным джентльменом с большой долей настоящей проницательности янки».

[Pg 51]

«Это и мое мнение, — сказал мистер Драйсдейл, — и если он купит место Бристеда, то присоединится ко мне в некоторых улучшениях, которые очень нужны».

"Ну, добрый день, миссис Драйсдейл," сказала миссис Поттер; «Через день или два я собираюсь покататься верхом и, возможно, остановлюсь здесь на несколько минут на обратном пути».

— Сделайте так, миссис Поттер, мы будем рады вас видеть. Добрый день.

По возвращении миссис Поттер в отель она некоторое время оставалась в гостиной, а когда вскоре после этого вошел мистер Эндрюс, они приятно поговорили тет-а-тет перед ужином.

На следующее утро мистер Эндрюс пошел за краснодеревщиком, чтобы он сделал небольшой книжный шкаф для его комнаты, и служащий отеля направил его в магазин мистера Брида. Последний сказал, что он действительно очень занят, но что он может нанять молодого человека, который живет с ним, чтобы выполнить эту работу.

— Он хороший работник? — спросил мистер Эндрюс.

- Я думаю, что да, - ответил Брид, - хотя я не уверен, так как он приехал сюда только позавчера из Мемфиса. Однако он отбыл свой срок в торговле и должен быть в состоянии написать книгу... дело аккуратно».

— Ну, пришлите его, мистер Брид, и я дам ему испытание. Кстати, кто был этот джентльмен, который только что прошел? Я видел его несколько раз, но никогда не встречал его в обществе.

— Это был мистер Питер А. Гордон, — сказал Брид. «Он тоже питается в отеле, но редко общается с другими мужчинами, кроме как по делам».

«Меня это удивляет, — заметил мистер Эндрюс, — потому что он кажется добродушным от природы человеком, но у него очень печальный вид».

- Да, он так и не оправился от потрясения, вызванного убийством племянника прошлой осенью; он всегда был очень общителен и гостеприимен, но теперь он, кажется, слишком подавлен, чтобы заботиться об обществе. молодой Джордж Гордон был убит?"

-- О да, я припоминаю, -- сказал мистер Эндрюс, -- что обстоятельства сложились со мной вскоре после того, как я приехал сюда. Джордж Гордон, кажется, был славным молодым человеком, и я не удивляюсь, что пожилой джентльмен оплакивает свою утрату. ."

- Он был одним из самых многообещающих молодых людей, которых я когда-либо знал, - тепло сказал мистер Брид, - и говоря о бедном Джордже, я вспомнил, что я заметил сильное сходство с ним в этом молодом рабочем, жившем со мной. заметил это, но вчера он надел мое пальто, точно такое же, как у Джорджа, и сходство было поразительное».

— Вы были одним из первых в банке на следующий день после убийства, не так ли, мистер Брид?

"Да, и это было ужасное зрелище. Удивительно, как мистер Питер Гордон сохранял присутствие духа; он не сломался, пока не обнаружил, что нет никакой надежды обнаружить убийцу."

— Никто никогда не подозревал? — спросил мистер Эндрюс.

— О да, арестовано несколько человек — игроков и бездельников, — но все они убедительно доказали свою невиновность.

Мистер Эндрюс проявил значительный интерес к убийству, и мистер Брид рассказал все, что было о нем известно. Когда он собирался уходить, мистер Эндрюс сказал:

«Ну, это очень загадочное дело, и я не удивлен, что мистер Гордон так подавлен; эта ужасная сцена должна быть всегда перед ним. Кстати, не надо». Если ваш молодой человек войдет в мою комнату в сером платье, меня постоянно будет преследовать подозрение, что это привидение».

"Пожалуйста, не говорите об этом никому," конфиденциально сказал мистер Брид; - Мне не следовало бы упоминать об этом самому, потому что молодой Грин был напуган почти до потери сознания. сходство с одеждой было действительно тревожным. Он был так напуган, что в будущем будет очень осторожен, чтобы его не видели в одежде, подобной одежде бедного Джорджа».

"Конечно, я не буду упоминать об этом вопросе," сказал г-н Эндрюс; "пришлите его сегодня днем."

[Pg 54]

ГЛАВА V.

Покидая мистера Брида, мистер Эндрюс нанес визит мистеру Драйсдейлу в офисе последнего.

— Надеюсь, я не буду мешать вашей работе, мистер Драйсдейл, — сказал он. «Я пока бездельник, но я стараюсь уважать часы работы других, и поэтому, если я вам помешаю, дайте мне знать об этом».

-- О, совсем нет, уверяю вас, -- тепло сказал мистер Драйсдейл. «Я никогда не бываю очень занят, и сейчас мне нечего делать. На самом деле, мне бы хотелось, чтобы у меня было больше дел — отсутствие постоянной работы утомляет меня. Мне нужно что-то, чтобы постоянно занимать свой ум».

"Вот где мы с вами расходимся," сказал Эндрюс; «Я довольно много работал в течение двадцати лет, и теперь я хочу отдохнуть. Я не хочу сидеть сложа руки, но мне нравится посвящать значительную часть своего времени отдыху».

"Я тоже раньше так себя чувствовал," сказал Драйсдейл, как будто его мысли были далеко; затем он поспешно добавил, как будто опомнившись: «Я имею в виду, что иногда я чувствовал себя так, но мне всегда нужно снова возвращаться к тяжелой работе. Вы будете готовы отправиться на мою плантацию в следующий понедельник?»

"Да, понедельник подойдет мне так же, как и любой другой день," ответил Эндрюс. "Когда мы вернемся?"

«Я не собирался оставаться там более трех или четырех дней, если только вы не захотите остаться дольше. Если вы согласны, мы вернемся в четверг днем».

«Это позволит мне присоединиться к нашей группе верховой езды на следующий день», — сказал Эндрюс. «Хорошо, я буду готов выехать в понедельник утром. А теперь я должен идти; я остановился только, чтобы узнать, когда вы будете готовы к работе».

"Мне жаль, что вы не можете остаться дольше," сказал Драйсдейл. «Я надеюсь, что вы без церемоний заглянете, когда захотите».

Днем молодой Грин, столяр-краснодеревщик, зашел к мистеру Эндрюсу и поднялся к нему в комнату. Предстоящая работа, должно быть, потребовала большого количества объяснений, так как Грин оставался почти час. Когда он вышел, мистер Эндрюс сказал ему:

«Если мы не вернемся в четверг, вы должны быть там в пятницу в тот же час. Вам лучше осмотреть это место до этого».

В понедельник мистер Драйсдейл зашел в отель сразу после завтрака и обнаружил, что мистер Эндрюс готов к поездке на плантацию. По мере того как они выезжали из города, настроение мистера Драйсдейла, казалось, быстро поднималось, и он так успешно развлекал своего спутника, что, когда они добрались до плантации, они довольно хорошо узнали друг друга. Драйсдейл был человеком прекрасного образования и обаятельных манер; он действительно обладал большим красноречием, и его способности были намного выше среднего, но обстоятельства его жизни не были таковы, чтобы развить его способности и дать простор его амбициям; поэтому он, по-видимому, становился разочарованным, кислым и угрюмым. По крайней мере, такое впечатление сложилось у многих его друзей, и они объясняли постепенную перемену в его манерах приведенной выше теорией; а именно, что он стал жертвой обманутых амбиций.

Во время пребывания на плантации джентльмены обычно проводили вечера вместе, а утро Драйсдейл посвящал делам, а Эндрюсу — охоте. Весной плантации требовалось очень много внимания, и время Драйсдейла было довольно занято. Эндрюс легко завел знакомство с соседними плантаторами и проводил много времени в поездках по стране. Он вполне благосклонно отнесся к покупке плантации Бристеда, как надеялся Драйсдейл, но владелец хотел продать вместе с ней еще одно место, а Эндрюсу не хотелось покупать и то, и другое. Драйсдейл предположил, что к осени владелец захочет продать его отдельно, и посоветовал Эндрюсу повременить с этим.

В четверг Эндрюс начал съемки рано, согласившись вернуться в полдень, чтобы рано стартовать для Аткинсона, поскольку время, необходимое для поездки туда, составляло около четырех часов. Однако он отклонился так далеко, что вернулся только в два часа, а они не садились на лошадей до трех часов. К этому времени они стали гораздо более близкими, чем можно было ожидать при таком коротком знакомстве, и Драйсдейл выказывал заметное удовольствие в компании своего нового друга. В первую часть пути он был как можно ярче и веселее, но по мере приближения к городу он начал терять свою бодрость и становился почти угрюмым. Оба джентльмена были довольно утомлены, и вскоре разговор почти полностью прекратился.

Уже смеркалось, когда они достигли берега Роки-Крик, примерно в миле от дома Драйсдейла. С этого момента пейзаж был смелым и живописным; дорога временами проходила через густые заросли леса и пересекала множество оврагов и скалистых ущелий, следуя общему направлению извилистого ручья. Дневной свет быстро переходил в ночь, хотя объекты все еще можно было довольно хорошо различить на расстоянии ста ярдов. Когда они подошли к одному из лесистых холмов, по которым проходила дорога, они закрылись от любого весьма обширного обзора, кроме как в одном направлении. Здесь Эндрюс на мгновение остановил свою лошадь, чтобы бросить последний взгляд на красоту сцены, в то время как Драйсдейл проехал на несколько ярдов впереди.

Место было довольно диким и, возможно, немного странным; справа был густой лес, возвышавшийся на некотором расстоянии над дорогой, которая огибала склон холма примерно на полпути к гребню; слева холм быстро спускался к ручью, вдоль которого тянулась тяжелая полоса бревен, сквозь которую можно было увидеть лишь изредка блестевшую воду; крутой склон холма между дорогой и лесом был почти очищен от подлеска, но был заполнен большими валунами и ползучими лианами; над верхушками деревьев простиралась страна, растворяясь в видах, когда ночные туманы начали формироваться и распространяться по ландшафту. Сделав паузу на мгновение, Эндрюс пришпорил свою лошадь как раз в тот момент, когда Драйсдейл издал восклицание ужаса. Подойдя, он увидел, что Драйсдейл остановился и судорожно сжал поводья; вся краска исчезла с его лица, и он сильно дрожал.

— В чем дело, Драйсдейл? сказал Эндрюс, рисуя рядом с ним.

"Боже мой! Смотри туда!" сорвался с пепельных губ Драйсдейла, когда он указал на склон холма.

На расстоянии примерно пятидесяти ярдов по склону к лесу двигалась фигура молодого человека. Он шел медленно, размеренным шагом, не сводя глаз ни вправо, ни влево. Ему было около двадцати пяти или двадцати шести лет, и его лицо свидетельствовало об уме, способностях и энергии. Его курс был почти параллелен направлению дороги в этой точке, и можно было видеть только его профиль. Он был одет в деловой костюм светло-серого цвета, но на голове у него не было шляпы, и вечерний ветерок слегка трепал его вьющиеся волосы. По мере того, как он удалялся от дороги, его затылок был более открыт, представляя собой самое ужасное зрелище. Густые каштановые кудри сбились в массу запекшейся крови, и крупные капли крови медленно стекали по его пальто; весь затылок как будто был вдавлен, а мертвенная бледность лица придавала ему вид трупа.

Драйсдейл, казалось, на мгновение собрался с силами и закричал мощным, но хриплым голосом:

«Скажите! Вы, сэр! Кто вы и куда вы идете?»

Хотя его голос мог быть слышен издалека, фигура продолжала свой путь, даже никаким знаком не показывая, что он слышал град.

«Что за дьявол вселился в тебя, Драйсдейл?» — спросил Эндрюс. — На кого ты так дико кричишь?

"Разве вы не видите того человека внизу холма?" — спросил он в совершенной агонии страха и возбуждения. "Смотрите! Прямо на той остроконечной скале; ведь он всего в нескольких ярдах от него. Боже мой! Не может быть, чтобы вы его не видели!"

-- Честное слово, Драйсдейл, -- сказал Эндрюс, -- если вы будете продолжать, я подумаю, что вы сходите с ума. О каком человеке вы говорите? , а то ваше воображение весьма неприятно активизируется».

"Эндрюс, смотрите, куда я указываю, менее чем в десяти удилищах", сказал Драйсдейл, хриплым шепотом, сжимая Эндрюса за руку; — Вы хотите сказать, что не видите человека, медленно идущего к ручью?

-- Я хочу сказать, -- неторопливо ответил Эндрюс, -- что отсюда не видно ни одного человека, ни на этом склоне холма, ни где-либо еще.

«Боже, помоги мне, — пробормотал Драйсдейл, когда фигура исчезла в лесу, — тогда это, должно быть, было привидение».

-- Дорогой мой, -- сочувственно сказал Эндрюс, пока они продолжали свой путь, -- боюсь, у вас лихорадка; вы, вероятно, вообразили, что что-то видели, и вы суеверны, потому что я этого не видел. Скажите мне, в чем дело? был."

К этому времени они прошли некоторое расстояние от того места, где Драйсдейл увидел привидение, и он начал понемногу восстанавливать свои силы. Видно было, что он все еще очень огорчен, но старался обойти это стороной.

[Pg 60]

«О, это не имело никакого значения, — сказал он, — но мне показалось, что я видел человека, пересекающего ту поляну».

"Ну, что из этого?" — спросил Эндрюс. — Он был опасным на вид парнем?

"Да, очень опасный вид, действительно"; потом вдруг, словно озаренный правдоподобной идеей, добавил: -- Я думал, что это негр с ружьем; вы знаете, как я отношусь к разрешению рабам иметь огнестрельное оружие, а этот парень выглядел таким негодяем. что я действительно встревожился. Вы уверены, что никого не видели?

"Совершенно уверен," ответил Эндрюс. «Я боюсь, что вы слишком много работали и скоро заболеете. Я скажу вашей жене, чтобы она несколько дней хорошо ухаживала за вами, чтобы излечить вас от призраков и диких негров, бродящих вокруг с ружьями».

"Нет, действительно," поспешно сказал Драйсдейл; "пожалуйста, ничего не говорите моей жене, это только встревожит ее напрасно."

— Что ж, послушайся моего совета и отдохни немного, — сказал Эндрюс. — Нервы у вас немного расшатаны, и вы непременно заболеете, если будете продолжать так усердно работать.

Вскоре Драйсдейл снова погрузился в угрюмое молчание, и когда они подошли к его воротам, он был действительно жалким объектом. Он попросил Эндрюса поужинать с ним, но так как приглашение было дано только для формы, последний извинился и немедленно поехал в гостиницу. Он случайно встретил миссис Поттер в гостиной, но остановился всего на несколько минут, чтобы поговорить с ней, так как был слишком голоден и устал, чтобы развлекать очаровательную вдову.

Было только около семи часов, и миссис Поттер предложила миссис Таунсенд и нескольким другим леди и джентльменам прогуляться. Соответственно, они прогуливались по приятным улочкам, наслаждаясь ароматным весенним воздухом и часто останавливаясь у ворот своих друзей, чтобы поболтать несколько минут. Когда они проезжали мимо двора Драйсдейл, миссис Поттер сказала:

-- Я хочу забежать на минутку поговорить с миссис Драйсдейл. чтобы она меня не ждала».

Остальные гости остались у ворот, а миссис Поттер вошла внутрь. Ее провели в библиотеку, и миссис Драйсдейл сразу же спустилась. Объяснив цель своего звонка, миссис Поттер спросила, не присоединятся ли мистер и миссис Драйсдейл к группе снаружи, чтобы немного прогуляться.

«Мне очень жаль, но мой муж совсем нездоров, — сказала миссис Драйсдейл. «Сегодня он вернулся с плантации в лихорадке и возбуждении, и теперь он в каком-то нервном бреду. У него уже были один или два приступа раньше, но ни один из них не был так серьезен, как этот».

— Я искренне надеюсь, что он не заболеет, — сказала миссис Поттер. — Что думает доктор?

"О! Он не будет иметь доктора," ответила миссис Драйсдейл; «Он говорит, что я лучший доктор, которого он может найти, потому что я могу его успокоить».

В этот момент миссис Поттер услышала тяжелые шаги, начавшие расхаживать взад-вперед над головой.

-- Вот он встал, -- сказала миссис Драйсдейл, -- и я увижу, что он ходит по комнате и что-то бормочет себе под нос, как сумасшедший. Вы извините меня, мне нужно пойти его успокоить.

— О, конечно. Простите, что позвал вас. Пожалуйста, дайте мне знать, если я могу чем-нибудь для вас помочь. Если мистер Драйсдейл серьезно болен, не бойтесь навестить меня. Я отличная медсестра, и ничто не доставило бы мне большего удовольствия, чем помочь вам, или, по крайней мере, я мог бы присматривать за детьми.

— Вы очень любезны, миссис Поттер, и я буду рад принять вашу помощь, тем более, что дети так вас любят; однако я надеюсь, что болезнь Алека будет временной.

Затем миссис Поттер удалилась, и компания медленно побрела обратно в отель.

Как и предполагала миссис Драйсдейл, болезнь ее мужа была очень недолгой, и через два-три дня он вернулся к своим обязанностям в здании суда. Однако вид его несколько изменился: лицо его осунулось, фигура слегка согнулась, а рука дрожала. Казалось, он больше, чем когда-либо прежде, избегал общества и по дороге в здание суда всегда выбирал малолюдные улицы. Изменения в его внешности и манерах заметили лишь немногие из тех, кто раньше был с ним близок; в этом маленьком кругу его эксцентричность объяснялась многозначительными жестами пьянства, и среди тех, кто знал его лучше всех, было понятно, что спиртное послужило причиной гибели еще одного славного парня.

Одна особенность, которую он проявлял, заключалась в большом пристрастии к обществу мистера Эндрюса, и всю следующую неделю они проводили вместе каждый день. В разговоре с Эндрюсом он часто упоминал о причуде, которую разыгрывало его воображение, когда он возвращался с плантации, и, хотя Эндрюс всегда относился к этому легкомысленно и смеялся над ним, он, очевидно, много думал об этом. . Обсуждение этого с Эндрюсом казалось ему своего рода облегчением, и поэтому последний имел обыкновение подшучивать над ним.

[стр. 64]

ГЛАВА VI.

Через несколько дней после возвращения Драйсдейла с плантации миссис Поттер и еще несколько человек отправились на прогулку верхом. Они очень наслаждались днем, и уже смеркалось, когда они вернулись в город. Когда компания проходила по улице, на которой жил Драйсдейл, миссис Поттер и еще одна дама отставали от остальных, а основная масса была на значительном расстоянии впереди. Миссис Поттер предложила им пустить лошадей во весь опор, чтобы обогнать своих друзей. Миссис Роббинс, ее спутница, согласилась, и они вместе умчались. Лошадь последнего была, однако, быстрее, и миссис Поттер была ярдах в пятидесяти или шестидесяти позади, когда они приблизились к дому Драйсдейлов. На улице не было видно никого, а с каждой стороны было так много листвы, что дорога была совершенно скрыта от взгляда разбросанных домов.

Внезапно миссис Роббинс услышала позади себя крик и падение; быстро осадив свою лошадь, она повернула назад, миновав по дороге лошадь миссис Поттер без всадника. Вскоре она обнаружила, что миссис Поттер лежит на обочине дороги, стонет и испытывает сильную боль. Миссис Роббинс не остановилась, чтобы задать какие-либо вопросы; она видела, что миссис Поттер сильно ранена, и знала, что помощь должна быть оказана немедленно. Поэтому она поскакала по подъездной дорожке к дому Драйсдейлов и торопливо рассказала им, что случилось. Менее чем за три минуты мистер Драйсдейл импровизировал носилки из плетеного дивана и матраца и подозвал четырех дюжих негров, чтобы они несли их за собой, а сам с женой поспешили на дорогу. Там они нашли миссис Поттер и миссис Роббинс, поддерживающих ее. Она сказала, что испытывает сильную боль из-за сильного ушиба и возможного вывиха коленного сустава, а также что у нее есть некоторые внутренние повреждения. Через несколько минут они нежно уложили ее на кушетку и отнесли в дом. Ее осторожно уложили в постель, и миссис Роббинс снова села на лошадь, чтобы поехать за врачом. Последний, по прибытии, сказал, что едва ли может сразу оценить степень повреждений миссис Поттер, но он думает, что они не продержат ее в постели дольше недели или двух. Она спросила, могут ли ее переселить в отель, так как она не хотела злоупотреблять гостеприимством миссис Драйсдейл. Миссис Драйсдейл, однако, и слышать не хотела о такой вещи, как удаление больного человека из ее дома, и сказала, что ей следует достаточно наслаждаться обществом миссис Поттер, чтобы компенсировать небольшую неприятность. Поэтому было решено, что миссис Поттер должна оставаться до тех пор, пока она не сможет обходиться без посторонней помощи. Ей очень быстро стало лучше, но колено, казалось, сильно болело, и большую часть времени она проводила в своей комнате или на диване под верандой, куда ее носила толстая негритянка-няня.

Вскоре она обнаружила, что миссис Поттер лежит на обочине дороги,
стонет и испытывает сильную боль. Страница 64.
«Вскоре она обнаружила миссис Поттер, лежащую на обочине дороги, стонущую и испытывающую сильную боль». — Страница 64.

Несколько дней спустя миссис Поттер лежала без сна в своей комнате около семи часов утра. утро. Комната мистера и миссис Драйсдейл находилась рядом с ее комнатой, и фрамуга над входной дверью была открыта, так что все, что говорилось в одной комнате, было легко слышно в другой. Миссис Поттер услышала, как Драйсдейл встал и открыл жалюзи, чтобы впустить утреннее солнце. Едва он это сделал, как резко вскрикнул и рухнул на стул.

"В чем дело?" спросила миссис Драйсдейл, в большой тревоге.

"О, ничего," ответил он; «Я плохо себя чувствую».

-- Я думаю, вы бы этого не сделали, -- сказала миссис Драйсдейл, -- потому что у вас было ужасное кровотечение из носа. Да ведь оно по всей подушке и на полу и ведет к двери. Вы, должно быть, спускались по лестнице. ."

-- Да, да, -- воскликнул он поспешно, -- я действительно встал ночью. Я... я не очень хорошо себя чувствую... пожалуй, я снова лягу.

— Я могу что-нибудь сделать для вас? — с тревогой спросила его жена.

— Нет, пока ничего. Займитесь своими домашними делами, как обычно, я скоро поправлюсь.

Миссис Драйсдейл видела, что ее муж нервничает и раздражается, поэтому быстро оделась и спустилась вниз, чтобы присматривать за своими домашними обязанностями. Когда завтрак миссис Поттер был готов, она принесла его сама и остановилась на несколько минут, чтобы поговорить.

— Вы знаете какое-нибудь средство от кровотечения из носа, миссис Поттер? она спросила. «У моего мужа прошлой ночью был довольно сильный приступ, и он спустился на переднюю веранду, а затем по гравийной дорожке, думая, я полагаю, что это упражнение остановит его. мог видеть следы крови на всем пути к воротам».

"Я предполагаю, что он позволил этому течь вместо того, чтобы попытаться остановить поток," ответила миссис Поттер. «Некоторые люди думают, что время от времени это полезно для здоровья, и поэтому позволяют носу течь столько, сколько ему хочется».

Сделав еще несколько замечаний, миссис Драйсдейл снова спустилась по лестнице. Миссис Поттер слышала, как мистер Драйсдейл ворочается на кровати в соседней комнате, что-то бормоча себе под нос и изредка произнося вслух такие выражения, как: «О, это ужасно!» — «Что это значит?» — «Боже мой». Что могло это сделать?"

Через некоторое время он стал тише, но не выходил из своей комнаты до полудня. Вскоре после того, как он встал, мистер Эндрюс позвонил ему, так как не смог найти его в офисе.

«Я подумал, что вы, возможно, больны, и поэтому зашел повидаться с вами», — сказал он.

— Я очень рад, что вы пришли, — ответил Драйсдейл. «Я был немного нездоров, и мне нужно, чтобы кто-нибудь подбодрил меня».

"Давайте немного прогуляемся," сказал Эндрюс; «упражнение пойдет тебе на пользу».

Когда они вышли, Эндрюс указал на кровь и сказал:

«Кто-нибудь ранен в вашем доме?»

-- Нет... да... то есть ничего серьезного. Сегодня утром один из моих негров порезал себе руку, -- ответил Драйсдейл, вздрагивая. «Я не могу смотреть на кровь без чувства тошноты», — объяснил он, увидев, что Эндрюс удивляется его волнению.

По мере того как они продолжали идти, Эндрюс заметил, что Драйсдейл был очень поглощен собой, и поэтому они шли по улице, не разговаривая. Их путь пролегал мимо банка, и, поскольку мистер МакГрегор стоял на ступенях бокового входа, он сердечно обратился к ним.

"Почему, как поживаете, джентльмены?" он спросил. — Не зайдете ли вы на несколько минут? Я не видел вас с тех пор, как вы заболели, мистер Драйсдейл. Не могли бы вы зайти и немного отдохнуть?

Услышав приветствие МакГрегора, Драйсдейл вздрогнул, как ужаленный, и сильно задрожал. Он шел, опустив глаза, так что не видел мистера МакГрегора, пока с ним не заговорили.

"Нет, спасибо," он ответил; — Я думаю, что не успею, то есть я жене обещал скоро вернуться. На этот раз вы меня извините.

Он поспешил с нервным жестом вежливости и только через несколько минут восстановил свое спокойствие. Эндрюс проводил его до дома, и по дороге они договорились зайти на плантацию Драйсдейла с коротким визитом в следующий понедельник. Определившись со временем отправления и возвращения, Эндрюс отклонил приглашение отобедать с Драйсдейлом в тот вечер, и они расстались. На обратном пути в отель Эндрюс зашел в магазин Брида и нашел там молодого Грина, человека, который сделал его книжный шкаф. Они поговорили вместе всего несколько минут, а затем Эндрюс ушел в свою комнату, где и пробыл остаток дня.

В понедельник Эндрюс и Драйсдейл уехали на плантацию при свете дня, и настроение последнего, казалось, быстро улучшилось после того, как он покинул окрестности Аткинсона. Днем Эндрюс взял ружье и пошел в лес, но, похоже, ему не очень-то хотелось стрелять в кого-нибудь, потому что вскоре он занял позицию, откуда открывался полный обзор дома. Примерно через полчаса Драйсдейл вышел и медленно пошел к небольшой группе деревьев примерно в пятистах ярдах от дома. Здесь он прислонился к дереву и остановился, чтобы оглядеться во всех направлениях; затем он стал шагать размеренным шагом по прямой линии. Остановившись, он в течение нескольких минут стал внимательно осматривать землю и, наконец, удовлетворившись своим осмотром, вернулся в дом.

В оставшуюся часть своего пребывания на плантации Эндрюс и Драйсдейл постоянно были вместе, и последний, казалось, находил величайшее удовольствие в обществе первого. Он часто возвращался к теме призраков и привидений и всегда заканчивал обсуждением характера привидения, которое он видел на обочине. Несомненно, это произвело на него глубокое впечатление, потому что он никогда не уставал говорить об этом. Эндрюс смеялся над ним, высмеивал его живое воображение, расспрашивал его и рассуждал с ним о нелепости его галлюцинаций, но все безрезультатно; Драйсдейл самым упорным образом утверждал, что видел привидение.

В пятницу они должны были вернуться в Аткинсон, а утром Эндрюс поехал навестить соседа. Однако его так гостеприимно приняли, что он уехал только после двух часов, а было уже почти три, когда они отправились в обратный путь. Как и прежде, смеркалось, когда они достигли берегов Роки-Крик, и Драйсдейл был в состоянии сильного нервного возбуждения.

Достигнув того места, где Драйсдейл уже видел привидение, он держался рядом с Эндрюсом и старался казаться равнодушным. Внезапно он с тихим стоном схватил Эндрюса за руку и сказал:

«Эндрюс, смотри! смотри! Ради бога, скажи мне, разве ты не видишь?»

Говоря это, он указал на тот же самый ужасный объект, который видел раньше. Там, прямо перед его глазами, пронеслось изображение убитого Джорджа Гордона.

— Ну вот, я и боялся, что ты снова совершишь ту же глупость, — успокаивающе сказал Эндрюс, словно стремясь отвлечь его внимание от своего призрачного друга. — Что, черт возьми, с тобой?

"Скажи мне, скажи мне, Эндрюс," задыхался Драйсдейл, в таком ужасе, что его пересохшее горло и дрожащие губы едва могли произнести слова; "Разве ты не видишь того ужасного человека у забора, идущего к ручью?"

-- Говорю вам, мой дорогой друг, -- серьезно ответил Эндрюс, -- что вы страдаете от самой неприятной галлюцинации. В поле зрения нет ни человека, ни какого-либо движущегося объекта, кроме вас и меня.

В этот момент отчетливо послышался приближающийся стук копыт, и Драйсдейл повернул голову, чтобы оглянуться в том направлении, откуда они доносились. При повторном поиске призрака его нигде не было видно.

«Эндрюс, его нет — земля поглотила его», — сказал он.

Он упал бы с лошади, если бы Эндрюс не поймал его за талию, и как только он это сделал, мистер Брид и мистер О'Фаллон, станционный смотритель, подъехали по одному с каждой стороны. из них.

— Что случилось с мистером Драйсдейлом? — спросил О'Фаллон.

— Разве ты не видел? Скажи мне, призрак прошел мимо тебя? — с нетерпением спросил Драйсдейл, поворачиваясь к вновь прибывшим.

"О чем вы говорите? Что вы подразумеваете под "призраком"?" спросил г-н Брид, в большом изумлении.

-- Призрак, говорю я, -- неужели ни один из вас не видел, как ужасная фигура внезапно скрылась из виду вон там, к ручью?

"Я ничего не видел, мистер Драйсдейл," сказал О'Фаллон; — А ты, Брид?

— Ну, я не знаю, что мистер Драйсдейл имеет в виду под призраком, — намеренно сказал Брид. — Но мне кажется, я что-то видел там внизу. Не могу сказать, на что это похоже. Почему вы называете это привидением, мистер Драйсдейл?

-- Потому что я дважды видел его вблизи, а мистеру Эндрюсу не удалось его разглядеть, -- с большим трудом ответил Драйсдейл. «Я начал думать, что это должно было быть моим воображением, но теперь, когда вы это увидели, я знаю, что это был призрак».

Драйсдейл был так беспомощен, что по одному джентльмену пришлось ехать с каждой стороны от него, чтобы удержать его в седле. Прибыв к нему домой, они помогли ему войти в дом и оставили его на попечение жены. Он сразу же лег спать, и всю ночь сильно страдал. Миссис Поттер слышала, как он стонал, ворочался и бормотал почти до рассвета.

История о призраке вскоре была свободно распространена О'Фэллоном и Бридом, хотя они вообще не могли описать привидение. Тем не менее это вызвало большое волнение, и результаты не были очень выгодными для соседей, потому что ни одного негра нельзя было заставить пройти по этому участку дороги после наступления темноты; действительно, было очень много образованных белых людей, которые не проезжали бы мимо этого места в одиночку темной ночью.

Драйсдейл был заперт в своей комнате на несколько дней, в течение которых он не принимал посетителей, кроме Эндрюса. Любопытно было наблюдать, какое сильное предпочтение он отдавал своему новообретенному другу.

Как раз в это время я решил сам повторно посетить Аткинсона, и по прибытии туда у меня было долгое собеседование с господами Баллантайном, МакГрегором и Гордоном. Я объяснил им все шаги, которые я предпринял, и они, к своему великому удивлению, узнали, что мистер Эндрюс, миссис Поттер и мистер Грин были моими детективами. Призраком был Грин, чье сходство с юным Гордоном очень помогло в осуществлении плана. Миссис Поттер добровольно упала с лошади, чтобы ее отнесли в дом Драйсдейла, и именно она окропила кровью одежду Драйсдейла и дорожку. Уладив все наши планы, я вернулся в гостиницу, где мне легко удалось добиться личной беседы с мистером Эндрюсом и мистером Грином.

Я дал полные инструкции Эндрюсу, и он сообщил миссис Поттер о моих пожеланиях, в то же время передав ей еще одну большую бутылку крови.

[стр. 73]

ГЛАВА VII.

Около часа ночи миссис Поттер встала, тихонько оделась и украдкой вышла из дома. Она подошла к ближайшей точке ручья и начала капать кровью из бутылки. Она пролила его маленькими порциями на обратном пути к дому, по дорожке, в холле и, наконец, проскользнув в комнату Драйсдейла, она разбрызгала малиновые капли на его подушку. Затем она удалилась в постель.

Проснувшись утром, она обнаружила миссис Драйсдейл в очень беспокойном состоянии. Она сказала, что у ее мужа опять началось кровотечение из носа, и что он совсем ослабел от потери крови. Миссис Поттер глубоко сочувствовала миссис Драйсдейл, но могла помочь ей только добрыми и утешительными словами.

Едва семья закончила свой завтрак, как несколько соседей вошли в сильном волнении. Они сказали, что кровь была обнаружена на траве рядом с тем местом, где видели привидение, и что вокруг него собралась целая толпа. Через определенные промежутки на дороге они находили другие следы крови, и, проследив направление, в котором они ехали, выяснилось, что они ведут прямо к дому Драйсдейла. Теперь возник вопрос, шел ли раненый от дома к ручью или наоборот. Драйсдейл был ужасно взволнован, узнав об открытии, и вскоре впал в своего рода бред. Было известно, что он сильно болен, так что соседи вскоре удалились. Многие думали, что это кровь грабителя или негра-воришки, который мог пойти в дом Драйсдейла, чтобы украсть, но был напуган до того, как добыл какую-либо добычу. Кровь могла быть от старой раны. Другие, более суеверные, полагали, что призрак каким-то образом ответственен за кровь. Однако никто не смог разгадать тайну, и это усилило ужас, который история о привидениях вселила в негров.

Теперь Драйсдейл был прикован к своей постели и не увидит никого, кроме жены и Эндрюса. Он настаивал на том, что не болен, а только устал от переутомления, и поэтому отказался от врача. Влияние Эндрюса на него было больше, чем у кого бы то ни было, и было ясно, что последний полностью заручился его доверием. Теперь, когда я был уверен, что Драйсдейл обязательно признается в скором времени, я вернулся в Чикаго, оставив всю ответственность за операцию Эндрюсу.

Несколько ночей спустя миссис Поттер беспокоила зубная боль, и она почти всю ночь не спала. Внезапно она услышала шаги в комнате Драйсдейла, а затем увидела, как Драйсдейл прошел мимо ее окна на веранде. Он был одет в тапочки и ночную рубашку, и его действия были настолько странными, что она решила пойти за ним. Наскоро надев темную одежду, она осторожно поспешила за ним. Ночь была ясная, без луны, и она смогла различить его белую фигуру на значительном расстоянии. Он быстро подошел к ручью и прошел небольшое расстояние по его изгибам; затем он сделал паузу на несколько минут, как бы размышляя. Это позволило миссис Поттер спрятаться где-нибудь поблизости, в подлеске, откуда она могла наблюдать за ним более внимательно. К своему великому удивлению, она увидела, как он вошел в ручей на мелководье и начал идти вброд против течения. Очень скоро он остановился и наклонился, опустив руки в воду, как будто что-то нащупывая. Через несколько минут он вышел из ручья, с противоположной стороны от той, по которой вошел, и направился к пешеходному мосту, ведущему через ручей к своему дому. Как только она увидела, что он возвращается, она как можно быстрее поспешила домой, прибыв туда всего за несколько секунд до него.

На следующее утро Драйсдейл впервые за несколько дней появился за завтраком. Он заметил, что чувствует себя намного лучше, но ничего не сказал о своей полуночной прогулке, как и жена, так как она спала в отдельной комнате; однако она, вероятно, не знала об этом.

Ни миссис Поттер, ни мистер Эндрюс не могли себе представить, с какой целью Драйсдейл совершал паломничество к ручью в такое время ночи, тем более что он всегда выказывал величайшее отвращение к этим местам с тех пор, как впервые увидел привидение. Я был так же озадачен, когда мне сообщили о его причуде, но я решил использовать этот инцидент на случай, если он снова сделает то же самое. Поэтому я проинструктировал Эндрюса, чтобы Грин каждую ночь сторожил дом, одетый в костюм призрака. Затем он должен был «следить» за Драйсдейлом, когда тот уходил, и, если представится благоприятный случай, он должен был явиться перед ним на всеобщее обозрение в роли призрака.

К этому времени Драйсдейл достаточно оправился, чтобы выполнять свои служебные обязанности, но он, казалось, всегда хотел, чтобы с ним был Эндрюс. Эндрюс говорил с ним очень ободряюще, проявлял большую симпатию, и, таким образом, они стали довольно доверительными друзьями. Поэтому он заверил Драйсдейла, что будет счастлив предоставить ему как можно больше своего общества, если это доставит Драйсдейлу какое-либо удовольствие.

"Вы очень любезны, мистер Эндрюс," сказал Драйсдейл; «Вы можете подумать, что это странно, но я чувствую облегчение, когда я с вами, особенно в последнее время. Интересно, станет ли мне когда-нибудь лучше», — размышлял он жалобно.

"Почему, конечно, мы надеемся на ваше скорое выздоровление," весело сказал Эндрюс. «Ты позволяешь пустякам завладевать твоим разумом, и ты должен остановить это, потому что твое здоровье этого не выдержит».

— Что ж, я попробую, — слабо ответил Драйсдейл.

Однажды вечером миссис Драйсдейл сидела рядом с миссис Поттер, ожидая возвращения мужа. К этому времени миссис Поттер уже могла сидеть и даже немного передвигаться по комнате.

«Боюсь, у моего мужа проблемы со здоровьем, — сказала миссис Драйсдейл.

-- Боюсь, я тоже, -- ответила миссис Поттер, -- и мне жаль думать, что я в то же время обуза для вас, но я надеюсь скоро выздороветь, и тогда я помогу вам позаботиться о вас. его."

— Вы вовсе не были обузой, миссис Поттер; напротив, ваше общество было для меня большим утешением. Но я подумала, что если мой муж попытается сменить воздух и жизнь, это было бы для него большим подспорьем. Мне будет очень его не хватать, но я бы пожертвовал чем угодно, лишь бы он выздоровел».

За чайным столом миссис Драйсдейл сказала:

«Я только что говорила с миссис Поттер о вашем здоровье, Алек, и я подумала, что если вы уедете на время, смена обстановки и привычек жизни будет очень кстати. Это выгодно. Почему бы вам не поехать в Новый Орлеан с мистером Эндрюсом? Он всегда говорит о поездке туда, но слишком ленив, чтобы начать. Вы оба могли бы очень хорошо провести время, и я знаю, что это пойдет вам на пользу. Ты вернешься такой же здоровой и счастливой, как всегда».

-- Я подумывал поехать туда или куда-нибудь еще, -- сказал Драйсдейл, -- но сейчас я не могу уехать. заставит Эндрюса пойти со мной».

Несколько дней ничего интересного не происходило. Грин внимательно наблюдал каждую ночь, но Драйсдейл не появлялся. Эндрюс дважды уговаривал Драйсдейла отправиться с ним на охоту, но каждый раз Драйсдейлу удавалось вернуться домой до наступления темноты. Грин бодрствовал больше недели и начал думать, что в них нет никакой пользы. Однако однажды ночью, когда он лежал за кустом, наблюдая за домом, он вдруг почувствовал белую фигуру, бесшумно скользящую мимо него. Хотя он и был предупрежден, призрачная неподвижность, с которой он двигался, сильно испугала его, прежде чем он вспомнил, что это был Драйсдейл. Он немедленно следовал за фигурой и отмечал каждое его движение. Таким же образом, как он делал сначала, он теперь продолжал и, пройдя небольшое расстояние вверх по течению, потянулся вниз, нащупал что-то на дне и вышел. Когда он медленно шел домой, он прошел в нескольких футах от Грина, который издал значительный шум, чтобы привлечь его внимание; но Драйсдейл прошел прямо, не глядя ни направо, ни налево, а Грин не смог сыграть призрака из-за отсутствия публики.

Учетная запись Грина была точной копией миссис Поттер, и я был озадачен, чтобы объяснить этот новый ход. Когда я сидел в своем кабинете в Чикаго перед отчетом Грина, мне в голову пришла мысль, что, возможно, часть украденных денег спрятана на дне ручья. Вспомнив золотые монеты, найденные на берегу ручья, я предположил, что остатки золота зарыты где-то в русле ручья. Я не сомневался в возможном возвращении всех денег, поэтому решил оставить этот вопрос в покое до тех пор, пока не получу полных доказательств вины Драйсдейла.

Через несколько дней после полуночной прогулки Драйсдейл пригласил Эндрюса еще раз посетить плантацию, сказав:

«Мой надсмотрщик присылает мне сообщение, что ему нужно очень много вещей, и я думаю, что мне лучше пойти посмотреть, что нужно, самому». Я хотел бы, чтобы вы пошли со мной, потому что, по правде говоря, я почти боюсь идти один.

"Я буду очень рад, действительно, пойти, когда мы начнем?"

«Давайте начнем в понедельник и вернемся в пятницу, как и раньше», — ответил Драйсдейл.

— Очень хорошо, — сказал Эндрюс. «Я буду готов вовремя».

[Pg 79]

При первой же возможности Эндрюс сообщил Грину об их предполагаемом визите и сказал ему, что для обеспечения успеха их плана ему лучше всего выехать на плантацию также в среду или четверг. . Таким образом, он мог быть под рукой в ;;своей призрачной способности, когда бы ни захотел. Грин пообещал быть в определенном месте недалеко от плантации в среду днем, чтобы получить инструкции от Эндрюса, и все их приготовления были завершены.

Эндрюс позавтракал с Драйсдейлом перед отъездом в понедельник утром, и за столом миссис Драйсдейл сказала:

«Алек, миссис Поттер настолько поправилась, что, я думаю, мы поедем на плантацию в среду или четверг и проведем там день». или два с тобой».

"Это будет восхитительно," ответил Драйсдейл, "и мы будем искать вас с большим удовольствием."

"Ну, если дамы придут в это время, я надеюсь, что они принесут нашу почту, потому что я ожидаю важное письмо," сказал Эндрюс.

"О, конечно," сказала миссис Драйсдейл; — А если что-нибудь помешает нам приехать, я пошлю ваши письма через слугу.

Эндрюс написал мне о своем намерении посетить плантацию и очень хотел получить от меня какие-либо инструкции до своего возвращения в город.

Двое джентльменов сели на лошадей и поскакали галопом. Драйсдейл появился в лучшем расположении духа, чем когда-либо в течение нескольких недель, и к тому времени, когда они добрались до плантации, он был совершенно весел и весел. У него было много дел, и Эндрюс оказал ему очень значительную помощь. Они были постоянно заняты до полудня среды, когда миссис Драйсдейл и миссис Поттер приехали в карете с почтой. Как и ожидал Эндрюс, для него было письмо, в котором я велел ему вызвать Грина к Драйсдейлу в небольшой роще, где он так странно вел себя во время их последнего визита. По тому, как Драйсдейл вел себя в этой роще, я сделал вывод, что часть денег была зарыта там, и поэтому я счел это подходящим местом для появления призрака.

Прочитав мое письмо, Эндрюс заметил, что ему следует отправиться к Аткинсону, чтобы послать телеграмму, так как его письмо требует немедленного ответа, но что он должен вернуться в тот же вечер. Это, конечно, был только предлог, чтобы уйти, чтобы встретиться с Грином, и поэтому его лошадь тотчас же остановилась, и он ускакал. Грин был пунктуален на встрече, и Эндрюс дал ему подробные инструкции; он должен был оставаться в поле зрения дома, со стороны небольшой рощицы, пока не представится случай появиться перед Драйсдейлом. Затем Эндрюс совершил долгую поездку по стране, чтобы отложить свое возвращение на плантацию до наступления темноты. Вечером миссис Поттер сказала ему, что Драйсдейл сегодня днем ;;посещал маленькую рощу, но она, конечно, не могла последовать за ним.

На следующий вечер, после ужина, Эндрюс предложил немного прогуляться, и все вместе отправились в путь. Случайно они направились в сторону рощицы, о которой говорилось выше, и все были в прекрасном расположении духа. Однако миссис Поттер была вынуждена идти очень медленно из-за ушибленного колена, и миссис Драйсдейл составляла ей компанию; Таким образом, оба джентльмена были уже на некотором расстоянии впереди, когда достигли края рощицы. До сих пор Драйсдейл был необычайно весел, но когда они вошли в тень, он начал терять свою веселость, как будто ему предложили что-то неприятное. Уже приближались сумерки, и он чуть раздраженно повернулся к Эндрюсу и сказал:

- Не ходи в это унылое место; останемся на открытой аллее. Мне никогда не хочется ходить в такие

... язык, и он чуть не упал от испуга. Там, в сумрачных тенях рощи, переходил им дорогу страшный призрак с ужасным лицом, размеренной походкой и спутанными волосами. Он ушел в глубь рощи, а Драйсдейл смотрел на него, как осужденный преступник. Когда он скрылся из виду, он упал на землю, как мертвый, и Эндрюс позвал на помощь. Миссис Драйсдейл в великой тревоге прибежала и положила голову мужа себе на колени, а миссис Поттер растерла ему руки и поднесла к его ноздрям свой винегрет. Мистер Эндрюс быстро вызвал из дома негров, и они отнесли своего бессознательного хозяина в его комнату. Вскоре он пришел в себя, но был в плачевном состоянии. Малейший звук заставлял его вздрагивать, как человека в белой горячке, и он постоянно бормотал себе под нос. Наконец он поймал Эндрюса за руку и сказал:

«Эндрюс, ты не видел этого ужасного призрака?»

"Нет, действительно, я не видел призрака," ответил Эндрюс. — Кто-нибудь из вас видел это? — продолжал он, обращаясь к дамам.

Оба ответили отрицательно.

[Pg 82]

«Если бы такое существо действительно существовало, мы бы непременно его увидели», — сказала миссис Поттер.

«Ну, я знаю, что видел это, и ужасно подумать, что я буду единственным, кому это покажется», — сказал Драйсдейл.

Эндрюс подал ему глоток бренди, который сильно оживил его силы, и он снова заговорил о привидении.

"Я не могу понять, Эндрюс, почему вы этого не видели," сказал он; «Он прошел в пятидесяти футах от нас, и это было действительно ужасно».

"Это, конечно, очень странно," ответил Эндрюс. «Вот три человека, которые его не видели, а вы настаиваете на том, что видели. Как это выглядело? Вы еще ни разу не описали его мне».

Драйсдейл ничего не ответил, но на его лице появилось выражение нового страха, и он потянулся за еще бренди, который ему дали.

-- Это, несомненно, какая-то болезнь мозга, -- со слезами на глазах сказала миссис Драйсдейл, -- потому что ему часто кажется, что он видит странные картины, и я боюсь представить, что произойдет. , и отдать себя под опеку надежного врача, он скоро поправится».

— Доктора мне ничем не помогут, голубушка, — сказал он, с трудом сдерживая себя; «Не тревожьтесь, но дайте мне немного поспать, и мне станет лучше».

Мистер Эндрюс и миссис Поттер вышли из комнаты через несколько минут, так как мистер Драйсдейл явно хотел, чтобы его оставили в покое. У них была возможность посоветоваться, и они решили, что Грину лучше остаться поблизости на всю ночь, чтобы наблюдать за домом и рощей.

[Pg 83]

"Если это будет сделано," сказала миссис Поттер, "я пойду и приготовлю обед, который вы можете принести ему, так как, если он будет оставаться там всю ночь, он не сможет чтобы получить что-нибудь поесть, и вы знаете, что голодный дух не может делать так хорошо, как тот, который сыт ".

Вскоре она приготовила большой обед и добавила к нему маленькую бутылку вина, которую дала Эндрюсу. Он немедленно поспешил в рощу и нашел Грина в том месте, где они договорились встретиться. Он отдал еду Грину и велел ему всю ночь внимательно следить за домом; в случае чего он должен был постучать в окно комнаты Эндрюса, находившейся на первом этаже. Затем Эндрюс вернулся в дом, оставив Грина обедать, пить вино и дежурить.

Ночь была сырой и теплой, а насекомые были особенно активны, так что работа Грина была не из самых приятных. Часы тянулись утомительно, пока за полночь он не увидел, как из дома вышла белая фигура и приблизилась к роще. Он поспешно занял открытое место, где при ярком свете звезд его можно было хорошо видеть, и, по мере того как Драйсдейл приближался, медленно зашагал к нему. К удивлению Грина, Драйсдейл прошел в двух футах от него, никоим образом не заметив его присутствия; они прошли так близко друг к другу, что Грин был вынужден отступить в сторону, но Драйсдейл медленно шел, пока не достиг рощицы. Здесь он походил минуту или две, а затем вернулся в дом. Грин немедленно постучал в окно Эндрюса и рассказал, что произошло. Поскольку новых событий не было, Грин вернулся в лес, где он поставил свою лошадь, а затем поехал обратно в Аткинсон.

[стр. 84]

ГЛАВА VIII.

Утром в пятницу Драйсдейл появился за завтраком и старался казаться естественным и непринужденным. Он говорил о своих странных галлюцинациях, но его замечания были просто повторением тех, которые он часто делал раньше. Эндрюс снова попросил его описать внешний вид призрака, но Драйсдейл, похоже, не хотел продолжать разговор на эту тему, и поэтому разговор был прекращен.

Сразу после обеда они отправились за Аткинсоном, джентльменами на лошадях и дамами в карете. Поскольку Эндрюс не мог предложить никакого благовидного предлога для их задержания, миссис Поттер была вынуждена попытаться сделать то, что она могла сделать. Сделав два визита к знакомым, живущим вдоль дороги, она смогла отсрочить их приезд намного позже, чем хотелось Драйсдейлу, хотя и недостаточно поздно для ее цели. Было слишком рано, чтобы появился Грин, так как по дороге ехало так много людей, что другие могли его увидеть и разоблачить трюк.

Было совершенно очевидно, что Драйсдейл находится в плачевном состоянии. Он был уверен, что видел призрак Джорджа Гордона, и на мгновение ощутил страх и тревогу. У него были мысли покинуть это место, но он не осмелился. Подобно Юджину Араму, он представлял себя постоянно преследуемым духом своей жертвы и боялся, как бы другие не увидели это и не обвинили его в убийстве. Его здоровье быстро ухудшилось; его фигура была исхудавшей, щеки ввалились, глаза изможденные и запавшие. Очевидно, это был только вопрос времени, как скоро он признается или сойдет с ума.

Грин продолжал свои ночные дежурства вокруг дома, и снова однажды ночью Драйсдейл потерял сознание у ручья и вел себя, как раньше. На этот раз, однако, он был одет, и когда он прошел мимо Грина на расстоянии вытянутой руки, казалось почти невероятным, что он не заметил его. Грин приложил особые усилия, чтобы определить точное место, где Драйсдейл искал в воде, и он тщательно отметил его, поставив камень с каждой стороны берега напротив того места, где Драйсдейл остановился.

На следующую ночь миссис Поттер встала и пошла в комнату Драйсдейла, где он спал один. Затем она капнула кровью на его подушку, на пол и вокруг кровати. Затем, потеряв сознание, она, как и прежде, свернула с тропы от дома к Рокки-Крик. На следующее утро Драйсдейл пришел в ужас, увидев пятна крови. Он жалобно стонал, пока ходил по комнате, а затем вслед за пятнами вышел к парадным воротам. Увидев, что они продолжают дальше, он вернулся с самым подавленным и беспомощным видом. Миссис Поттер видела, как он вошел в свою комнату, и, заглянув в замочную скважину смежной двери, увидела, что он занят стиркой пятен на полу и постельного белья. Он не появлялся за завтраком, но его жена сказала миссис Поттер, что ночью у него случился еще один сильный приступ кровотечения, в результате чего он очень ослаб.

До полудня миссис Поттер зашла к мистеру Драйсдейлу, которого она нашла в сильном физическом и душевном расстройстве. Он очень хотел увидеть мистера Эндрюса, и его жена немедленно отправила сообщение в отель. Примерно через час вошел Эндрюс.

«Мне очень жаль, что вы чувствуете себя так плохо сегодня утром», — сказал он. — Вчера вечером вы выглядели очень хорошо. Что случилось? Не хотите ли, чтобы я сходил за доктором?

-- Нет, спасибо, мне лучше обойтись без лекарств, -- ответил Драйсдейл. «Вчера вечером я чувствовал себя необычайно хорошо, но прошлой ночью у меня был сильный приступ кровотечения, и я очень слаб».

— Я могу что-нибудь сделать для вас? — спросил Эндрюс.

-- Ну да, в моем кабинете есть кое-какие бумаги, которые нужно послать капитану Роулэнду, плантатору в западной части графства, и, поскольку важно, чтобы они были доставлены как можно скорее, я был бы очень признателен, если бы вы возьми их и отправь».

"Конечно, конечно," сказал Эндрюс; "где я могу найти их?"

- Они в левой ячейке моего вертикального стола, в конторе, и вы можете послать их через Дэна. Марстона, который живет недалеко от здания суда; он очень верный и заслуживающий доверия. Любой может сказать вам где его найти».

«О, я знаю Дэна, — сказал Эндрюс, — он выполнял для меня несколько поручений. Где ваши ключи?»

-- Они вон там, в бюро, но, Эндрюс, я бы хотел, чтобы ты вернулся после того, как разослал бумаги. Я всегда чувствую себя лучше, когда слышу, как ты говоришь; когда я один, я все думаю об этом духе. , и я говорю вам, что это ужасно. Вы вернетесь, не так ли?

"О, конечно, я буду рад составить вам компанию, пока вы нездоровы."

Когда Эндрюс отправился с ключами, в его голове мелькнула внезапная мысль, и он первым делом пошел в свою комнату, где взял немного крови, запасы которой у него были в избытке. Затем он пошел в личный кабинет Драйсдейла и капнул кровью на стол, стулья и пол, а также на обертку бумаг капитана Роуленда. Он был хорошо известен заместителю клерка, так что никто не оспаривал его право идти к столу Драйсдейла. Выйдя из личного кабинета, он запер дверь и поспешил обратно в дом Драйсдейла с бумагами. Он взволнованно вошел в комнату Драйсдейла и сказал:

«Почему, Драйсдейл, ты, должно быть, истекал кровью в конторе, потому что кровь на твоих стульях, столе и на этих бумагах; посмотри туда!»

Говоря это, он протянул сверток с тускло-красным пятном. Шок был слишком сильным для Драйсдейла, и он мгновенно потерял сознание. Прошло какое-то время, прежде чем он ожил, но, наконец, снова смог говорить.

«Пожалуйста, снимите обертку с этих бумаг, — сказал он слабым голосом, — и положите их в другую. Это копии бумаг по делу, которое сейчас находится в суде, и я не хотел бы, чтобы они вышли в таком виде».

Эндрюс согласился привести их в порядок и убрать перед отправкой, а затем вышел, чтобы позаботиться об этом. По пути в город он встретил мистера МакГрегора, которому рассказал о том, что он сделал, и о его последствиях.

«Мистер МакГрегор, — продолжал он, — я думаю, было бы неплохо побрызгать кровью в банку, на пол и на стол, где раньше стоял юный Гордон; немного крови и волос на отбойном молотке. Сделайте это вечером и договоритесь, чтобы кто-нибудь вошел с вами в банк утром; тогда история будет распространяться до тех пор, пока ее не услышит Драйсдейл, и это может иметь мощный эффект Я думаю, мистер Пинкертон одобрил бы этот план, будь он здесь.

Мистер МакГрегор положительно отнесся к этому предложению и согласился действовать в соответствии с ним как можно скорее. Затем Эндрюс вернулся в кабинет Драйсдейла, вытер пятна крови и завернул бумаги капитана Роуленда в новую обертку. Отослав их, он вернулся и провел день с Драйсдейлом.

Последний был в ужасном состоянии; он был похож на человека, страдающего водобоязнью, настолько чувствительными были его нервы и настолько подавленным был его ум. Его мысли могли повернуться только в одном направлении, и это было к угрызениям совести и страху.

«Одна только вина,
Как безумие, больное мозгом, в лихорадочном настроении.
Наполняет светлый воздух призрачными ужасами
И бесформенными формами страха».
Благодаря советам Эндрюса я понял, что ситуация приближается к кризису, и поэтому я немедленно отправился к Аткинсону, чтобы быть готовым к любой чрезвычайной ситуации. Я прибыл туда в то самое утро, которое выбрал мистер МакГрегор, чтобы осуществить свой проект по окроплению банка кровью. Он распорядился, по всей видимости, случайно, чтобы два плантатора вошли с ним в банк, и на самом деле случилось так, что четыре джентльмена присутствовали в десять часов, когда он открывал банк. Они вошли все вместе, и когда мистер МакГрегор снял жалюзи, он вошел внутрь ограждения банка. При этом он вдруг издал восклицание, которое заставило остальных последовать за ним.

"Что это может значить!" — сказал он взволнованным тоном.

Остальные джентльмены собрались вокруг ужасной сцены и осмотрели кровь, которая лужицей лежала на полу, пятнами на мебели и стене. Отменяющий молоток, запачканный кровью и слипшийся от волос, лежал рядом, и всем напомнило то, как выглядело это место на следующее утро после убийства Джорджа Гордона.

"Что могло случиться?" — спросил старый мистер Гордон, который только что вошел. «Конечно, прошлой ночью здесь никто не был убит».

"Ах! Боюсь, это сделал дух бедного Джорджа!" — воскликнул О'Фаллон, человек очень суеверный. «Это выглядит точно так же, как и в то роковое утро, за исключением того, что тела здесь нет. Его дух, должно быть, беспокоится из-за того, что ему не удалось найти убийцу».

К этому времени Фландерс и несколько других вошли в банк, и появление там вещей вскоре распространилось по всему городу. Ажиотаж вокруг убийства возродился во всем своем первоначальном значении, и было много домыслов о таинственном деле.

В то утро Драйсдейл почувствовал себя довольно сильным и около полудня спустился к своим воротам. В то время как там, некоторые из его соседей проходили по своим домам, и все они хотели рассказать ему о новой сенсации в банке. Услышав эту новость, Драйсдейл поплелся в дом и лег спать. Там он лежал, жалобно охая и всхлипывая, и когда Эндрюс позвонил днем, он был так беспомощен, что Эндрюс настоял на том, чтобы вызвать врача. Вскоре он вернулся с доктором Спрагом, который осмотрел больного и выписал ему рецепт. Доктор Спрэг сказал, что Драйсдейл быстро выздоровеет, если будет достаточно отдыхать и спать. Казалось, его беспокоили бессонница и нервное возбуждение, и врач сказал Эндрюсу, что он прописал ему морфин. Он сказал, что опасаться нечего серьезного, если только не поднимется лихорадка, а если проявятся какие-либо симптомы, необходимо будет немедленно вызвать его.

Покидая Драйсдейл, Эндрюс пришел ко мне с докладом. Я договорился с мистером Мак-Грегором о том, чтобы посетить ручей той ночью и обыскать то место, которое так часто посещал Драйсдейл. Поэтому я отправил Эндрюса обратно с предложением остаться с Драйсдейлом на ночь. Такое расположение очень понравилось Драйсдейлу, и он был очень тронут добротой Эндрюса. Я также поручил Грину следить за домом Драйсдейла, чтобы быть готовым предстать перед Драйсдейлом, если тот покинет свой дом. Он должен был пересекать и снова пересекать дорогу Драйсдейла, пока Драйсдейл не заметит его, в то время как Эндрюс должен был быть поблизости немедленно, делая вид, что он заснул во время своей вахты, и, внезапно проснувшись и обнаружив, что Драйсдейл ушел, пришел вышел на его поиски.

Я сказал мистеру Баннатину и мистеру МакГрегору, чтобы они взяли с собой тачку, кирку и большую лопату, так как нам, вероятно, понадобятся двое последних, чтобы выкопать золото, а тачка пригодится, чтобы отнести его домой. Все было предусмотрено заранее, и я был уверен в успехе нашей экспедиции.

[стр. 91]

ГЛАВА IX.

Ночь была ясной и светлой, и все благоприятствовало нашей работе. В двенадцать часов мы встретились, как и договорились, и поспешили к берегу Роки-Крик, в то место, которое указал мне Грин в тот день. Достигнув назначенного места, я сбросил пальто и вошел в ручей. Вскоре я нашел большой плоский камень и отодвинул его в сторону. Я только начал копать под ним, когда Грин поспешил ко мне и сказал, что Драйсдейл вышел из дома и что он совсем немного позади. Мы быстро спрятались в подлеске, и через несколько мгновений показался Драйсдейл. Грин несколько раз прошел мимо него туда-сюда, но Драйсдейл не обратил на него никакого внимания. Внезапно у меня мелькнула мысль, что он ходит во сне, и вскоре я увидел, что это так и есть. Теперь все его полуночные прогулки были учтены, и неудивительно, что он не заметил Грина. Так велики были тревога и нервный страх этого человека перед открытием, что он не мог отдыхать в покое и был вынужден посетить место, где было спрятано его окровавленное сокровище, даже в часы отдыха.

Теперь он, как и прежде, вошел в ручей, но оставался там гораздо дольше, чем обычно, так как не мог найти большой плоский камень на привычном месте. Наконец он обнаружил, куда я его бросил, и тут же положил его в ту самую дыру, откуда я его взял. Затем он вернулся в дом и лег спать.

Я снова убрал камень, и, пока мистер МакГрегор возился с киркой, энергично взмахнул лопатой. Через несколько минут мы ударили по куску дерева, издав глухой звук. Это вдохновило нас на новую деятельность, и мы были щедро вознаграждены, раскопав большую коробку с сыром, вес которой убедительно доказывал ценность ее содержимого. Заменив плоский камень там, где мы его впервые нашли, мы поставили ящик на тачку и по очереди отвезли его к берегу, где вскоре вскрыли его и обнаружили, как мы и ожидали, что он был полон золотых монет. в руло. Подсчет этой большой суммы денег был довольно утомительным, но, в конце концов, он был завершен удовлетворительно, и результат показал, что не хватило всего восьмидесяти долларов.

Служащие банка были в восторге и спросили меня, есть ли у меня надежда вернуть бумажные деньги.

«Если я не ошибаюсь, — ответил я, — я также найду бумажные деньги в течение двадцати четырех часов. Завтра ночью я пойду на плантацию Драйсдейла и обыщу землю в той группе деревьев, о которой вы уже так много слышали. Я думаю, мы найдем там все бумажные деньги.

На следующий день Драйсдейл и Эндрюс постоянно оставались вместе; действительно, Драйсдейл, казалось, не хотел отпускать Эндрюса ни на мгновение из виду. Он был совершенно беспомощен и инертен. Вечером я встретил своих вчерашних товарищей, и мы поехали на плантацию Драйсдейла, взяв с собой необходимые инструменты. Мы привязали лошадей в роще, а затем Грин повел нас к тому месту, где Драйсдейл исследовал землю. При внимательном рассмотрении с нашими темными фонарями мы обнаружили кусок дерна, который, очевидно, был поднят, потому что края еще не соединились с окружающим дерном. Мы быстро вытащили его и начали копать под ним; как и прежде, наши поиски были вознаграждены через несколько минут труда. На глубине двух футов мы наткнулись на большой ящик для свечей, который осторожно выкопали и поместили в одну из наших колясок. По-видимому, в этом месте больше ничего не было скрыто, и поэтому мы заменили землю, утрамбовали ее и положили кусок дерна на место. Затем мы вернулись в Аткинсон, куда прибыли незадолго до рассвета. Служащие банка немедленно открыли ящик и пересчитали находящиеся в нем бумажные деньги; оказалось, что он точно соответствует сумме, украденной из банка. Пакеты с купюрами были заменены в ящике, который затем был заперт в хранилище.

Через Эндрюса я послал инструкции миссис Поттер снова использовать кровь вокруг дома Драйсдейла, а также приказал Грину дежурить ночью. На следующее утро Эндрюс сообщил, что ужас Драйсдейла при обнаружении крови был сильнее, чем когда-либо раньше, и что он быстро ломался. Поэтому я провел консультацию с банковскими служащими.

«Теперь, джентльмены, — сказал я, — мы вернули деньги, и у нас есть достаточно улик, чтобы обвинить убийцу. Я думаю, пришло время арестовать его, не так ли?»

[Pg 94]

По правде говоря, я сам был в нелегком настроении. Я морально был уверен в виновности Драйсдейла, но у меня не было законных доказательств, достаточных, чтобы обвинить его в случае, если он будет настаивать на своей невиновности. К тому же я взял на себя страшную ответственность, предприняв с ним такие крайние меры, ибо была опасность, что он может сойти с ума, не признав своей вины, и в этом случае мое положение было бы действительно опасным. Меня должны были обвинить в том, что я свела его с ума без должного оправдания своих действий, и результат мог быть для меня самым плачевным. Тот факт, что я, неизвестный мужчина с Севера, свел с ума высокого южного джентльмена, был бы достаточным, чтобы повесить меня по закону о линчевании.

Тот факт, что часть денег была найдена на его плантации, будет лишь косвенным доказательством, поскольку другой человек мог зарыть их там так же, как и Драйсдейл. Его посещение мест, где были спрятаны деньги, не было доказательством вины, так как он был сомнамбулой и в своем лунатизме не отвечал за свои действия. Миссис Поттер предположила, что в ночь убийства он мог ходить во сне и (находясь в таком состоянии) мог следовать за убийцей до того места, где было спрятано золото; тогда не было бы ничего странного, если бы он ходил на то же самое место в своих последующих ночных блужданиях.

Таким образом, легко понять, что в течение оставшейся части моей связи с этим случаем я был в крайне возбужденном настроении. В самом деле, когда я пришел производить арест, трудно было сказать, кто был больше взволнован, Драйсдейл или я. В ответ на мой вопрос мистер Баннатин велел мне поступить так, как я сочту нужным, так как все они были полностью удовлетворены тем, как я веду дело. Я узнал от Эндрюса, что Драйсдейл посетит его офис сегодня днем, так как есть несколько важных дел, требующих его внимания. Драйсдейл сказал Эндрюсу, что он намеревается на время передать офис в ведение заместителя, чтобы он мог уехать в Новый Орлеан с визитом на несколько недель, и он хотел, чтобы Эндрюс сопровождал его. Он и не подозревал, что труды так быстро смыкаются вокруг него и что ему никогда не следует начинать намеченную экскурсию.

Решив немедленно арестовать его, я отправился в кабинет старого друга мистера Баннатина, адвоката, который составил необходимые показания под присягой, на основании которых я предложил ходатайствовать о выдаче ордера. Затем я вызвал шерифа и попросил его пойти со мной к мировому судье, в то время как я поклялся дать показания под присягой для ордера, который я хотел, чтобы он исполнил.

"За что ордер?" — спросил шериф, идя вместе со мной.

«Это довольно важное дело, — ответил я, — и у меня есть письменные показания, составленные мистером Вудом, адвокатом, и вы увидите обвинение через несколько минут».

"Хорошо," сказал шериф; «Пойдем к сквайру Бейкеру».

К счастью, мы нашли судью в одиночестве, и, заявив, что я хочу получить ордер, я вручил ему подготовленные мной показания под присягой. Он осторожно поправил очки и начал читать газету, но через пару минут вдруг вздрогнул и в крайнем изумлении уронил документ. Он внимательно посмотрел на меня и сказал:

"Вы хотите обвинить мистера Драйсдейла в убийстве Джорджа Гордона?"

Этому шериф тоже удивился и сказал:

"О! Вздор! Этого не может быть. Знаете ли вы, мой дорогой сэр, что он один из лучших джентльменов и один из самых благородных людей?" в Аткинсоне? Вы, конечно, шутите.

— Нет, я вовсе не шучу, — ответил я. Я знал, конечно, что вы будете очень удивлены и шокированы, но доказательства слишком ясны, чтобы допустить какие-либо сомнения. Вопрос был тщательно изучен мистером Баннатином, мистером Гордоном и мистером МакГрегором, и это По их просьбе я пришел за ордером. Однако вскоре я смогу убедить вас в его виновности.

-- Что ж, это почти невероятно, -- сказал сквайр Бейкер, -- но если мистер Баннатин и мистер МакГрегор убеждены, я полагаю, должны быть серьезные основания для подозрений, поскольку они оба очень осторожные люди. Я, конечно, надеюсь, однако, что это может оказаться ошибкой, и что мистер Драйсдейл сможет доказать свою невиновность ".

Затем я дал присягу на фактах, и был выдан ордер. Шериф спросил меня, когда он должен произвести арест, и я сказал ему, что Драйсдейл сейчас в своем кабинете и его нужно забрать немедленно. Соответственно, мы пошли прямо в его офис, где нашли его с Эндрюсом. Когда шериф вошел, Драйсдейл сказал:

«Как поживаете, мистер Рингвуд? Садитесь».

"Нет, я благодарю вас, мистер Драйсдейл," сказал шериф сочувствующим тоном; — Дело в том, что я здесь по очень неприятному делу и не могу оставаться долго. У меня есть ордер на ваш арест, мистер Драйсдейл.

"Ордер на меня! Зачем?" — хрипло воскликнул Драйсдейл.

"Это за убийство Джорджа Гордона," ответил шериф.

«Кто обвиняет меня? Я…»

Драйсдейл мог только выкрикнуть вышеизложенное, прежде чем он упал на стул почти безжизненно. Через несколько минут он немного оправился, и шериф сказал:

«Мистер Пинкертон дал показания под присягой по обвинению, и он, кажется, знаком с основаниями для обвинения вас; предположим, вы пойдете с нами в банк. ."

Драйсдейл какое-то время пристально смотрел на меня, а затем сказал:

«Позвольте мне взглянуть на ордер».

Он дрожал, как осиновый лист, пока читал, а когда кончил, выразил готовность пойти с нами, если Эндрюс тоже пойдет. Было уже нерабочее время банков, и банк был закрыт, но офицеры нас впустили. После того, как дверь закрылась, я повернулся к Драйсдейлу и сказал:

«У меня есть неприятная обязанность, мистер Драйсдейл, обвинить вас в убийстве Джорджа Гордона в этом банке; вы что-нибудь опровергаете?»

Это был сигнал Грину, и, когда я закончил говорить, он прошел из-за стола, где сидел, через то место, куда упало тело Гордона. Он был загримирован точно так же, как и Гордон, как и в прошлый раз, и хотя он был в поле зрения всего секунду, этого было достаточно. Драйсдейл вскрикнул и упал бездыханным, когда явный призрак исчез в хранилище. Это было сделано так быстро, что даже шериф не мог определить, что это за призрак. Были применены восстановительные средства, и вскоре Драйсдейл ожил.

"Великий Бог!" — воскликнул он. «Где Джордж Гордон? Я уверен, что он был здесь. Вы видели его, Эндрюс?»

Никто не ответил, и, видя, что мы все смотрим на него с изумлением, он вскочил на ноги и воскликнул:

«Я отрицаю обвинение, которое вы выдвинули против меня, оно ложно во всех подробностях».

-- Тогда, мистер Драйсдейл, -- сказал я, -- вы, вероятно, будете отрицать, что закопали золото, взятое из этого банка, в русле Роки-Крик. Вот оно, -- добавил я, открывая ящик, в котором поставили рядом.

Он ничего не сказал, но повесил голову и глубоко вздохнул.

— Вы тоже будете отрицать, что закопали бумажные деньги в роще возле своего дома, на своей плантации? Я продолжил, показывая ему коробку со свечами.

Он по-прежнему ничего не сказал, и я сделал Эндрюсу знак, чтобы Грин был готов к повторному появлению. Затем я продолжил говорить.

«Все эти деньги были идентифицированы как те, что были украдены из банка; они были найдены, как я сказал. У меня также есть частично ваша обгоревшая записка, которую вы использовали, чтобы разжечь огонь в камине. обрывки пуговиц, и я нахожу, что они точно такие же, как на сюртуке, который вы привезли домой из Нового Орлеана незадолго до убийства; они были найдены вон там, в решетке, где вы сожгли свой сюртук, но их достаточно осталось от них, чтобы опознать их. Но если вас не устраивают эти улики, которыми мы можем доказать вашу вину, я даже самого убитого призову для показаний против вас».

Пока я говорил, Грин медленно скользил к нам со своим белым, застывшим лицом и окровавленными волосами. Драйсдейл закрыл лицо руками, упал на стул и завопил:

«О, Боже мой! Я виновен! Я виновен!» и он опустился обратно, но не упал в обморок.

Грин немедленно удалился, откуда пришел, а Драйсдейл продолжал говорить, как будто он получил облегчение, признавшись в своем преступлении.

-- Да, я виновен, и с той страшной ночи я терпел проклятые муки. Не знаю, что заставило меня это сделать, но с тех пор я не знал ни минуты покоя. Мои мысли были заняты этими деньгами. постоянно, и даже во сне мне это снилось. О, это ужасно!"

— Вы когда-нибудь искали его ночью, мистер Драйсдейл? — спросил я, желая знать, знает ли он о своем сомнамбулизме.

«О нет, я бы не осмелился подойти к нему, но он всегда преследовал меня».

— Как ты пришел к убийству Джорджа? Я спросил.

"Я не могу сказать," ответил он, задыхаясь голосом; «Все произошло как во сне».

«Какой у вас был мотив? Вы, конечно, могли бы [Pg 100] получить деньги, не прибегая к грабежу, не говоря уже об убийстве».

«Нет, не мог. Люди думают, что я богат, но дело в том, что я потерял много денег на спекуляциях, когда приехал в Новый Орлеан за несколько месяцев до убийства, и хотя у меня много имущества, У меня не было наличных денег, и я не мог нормально работать на своей плантации из-за их отсутствия. Я купил семь рабов у одного человека в Новом Орлеане и не мог заплатить за них. долларов, и я пришел в банк, чтобы получить деньги от Джорджа. У меня было только триста долларов в банке, и поэтому я дал расписку на остаток. Пока Джордж пересчитывал деньги, я был взят с чем-то вроде безумие, и я ударил его большим молотком, который оказался под рукой. Потом я унес деньги и зарыл их, с тех пор я никогда не прикасался к ним. Это было проклятием для меня. Это все, что я должен скажи сейчас».

Я повернулся к мистеру Баннатину и сказал:

«Думаю, теперь я сделал все, что мог в этом вопросе».

«Да, вы выполнили свою задачу, и теперь закон должен идти своим чередом», — ответил он. «Мистер Рингвуд, вам лучше взять на себя заботу о мистере Драйсдейле».

Драйсдейл устало поднялся со стула и сказал:

«Я рад, что наконец пришел конец. Это дело убивает меня на несколько дюймов, и я рад, что признался».

Затем шериф тронул его за плечо и сказал, что он должен идти.

[Pg 101]

«Да, я готов, — ответил он, — но, пожалуйста, позвольте мне сказать несколько слов наедине мистеру Эндрюсу; я хочу послать сообщение моей жене», — добавил он, всхлипывая.

Затем он и Эндрюс вошли в небольшой кабинет, и Эндрюс закрыл за собой дверь.

-- Эндрюс, друг мой, -- конвульсивно сказал Драйсдейл, -- прошу вас сообщить эту новость моей бедной жене. Да поможет Бог ей и детям. смелости. А теперь, мой дорогой друг, до свидания. Скажи шерифу, чтобы он пришел сюда и отвел меня в тюрьму.

Он горячо сжал руку Эндрюса, когда тот подошел к двери, но еще до того, как тот подошел к нам, мы услышали звон пистолетного выстрела. Мы одновременно бросились в маленькую комнату, но опоздали. Там, дрожа на полу, с пулей в голове лежал убийца Джорджа Гордона. Преступление и месть произошли в одном здании, всего в нескольких футах от места падения двух тел. Сомнамбула в последний раз ходила по земле.

КОНЕЦ.

[Pg 103]



УБИЙЦА

И

ГАДАЛКА.



[Pg 105]

УБИЙЦА

И

ГАДАЛКА.

ГЛАВА I

В один знойный летний день 185-го года я прибыл в Чикаго после поездки по южным штатам. Я занялся частью накопившихся дел, которые, как я обнаружил, ждали меня, когда джентльмен вошел в приемную и спросил одного из моих клерков, может ли он немедленно принять меня по какому-то очень важному делу. Мистер Говард понял по внешнему виду джентльмена, что дело должно иметь большое значение, и поэтому провел посетителя в мой личный кабинет, не задавая никаких вопросов.

— Мистер Пинкертон, я полагаю? сказал джентльмен, как он приблизился ко мне.

"Да, сэр," ответил я; "Что я могу сделать для вас?"

Он вынул из кармана письмо и протянул мне. Я жестом пригласил его сесть, пока буду читать письмо. Я обнаружил, что это письмо от моего старого друга Чепмена, адвоката из Нью-Хейвена, штат Коннектикут, представляющего предъявителя, капитана Дж. Н. Самнера. В письме говорилось, что капитан Самнер был жителем Спрингфилда, штат Массачусетс, недалеко от которого у него была ферма. У него было умеренное состояние, и он был очень уважаемым человеком. Мистер Чепмен знал его много лет, и все это время он всегда держал себя прямо и прямо, без всяких упреков. Однако в последнее время он оказался вовлеченным в очень серьезные затруднения на Западе, и мистер Чепмен посоветовал ему встретиться со мной и получить мою помощь, чтобы выпутаться из своих затруднений. В заключение мистер Чепмен сказал, что он уверен в том, что если кто-то и может помочь капитану, то лучше всего посоветоваться со мной.

Я не видел мистера Чепмена несколько лет, в последний раз, когда занимался каким-то делом, которым он интересовался. Он был особенно известен как адвокат по уголовным делам, который так же часто использовался как для обвинения, так и для защиты. Мы были лучшими друзьями и не раз шутили друг над другом. Он не упоминал о характере проблем капитана в своих письмах, оставляя это капитану самому.

Пока я читал письмо, я чувствовал, что капитан пристально наблюдает за мной, как будто желая прочесть самые мои мысли. Когда я закончил, я сказал:

«Капитан Самнер, я рад познакомиться с вами. Добро пожаловать всем, кто принесет письмо от моего старого друга Чепмена».

Говоря, я смотрел прямо на него и видел весь его вид.

[Pg 107]

Ему было, по-видимому, около пятидесяти лет, но он очень хорошо сохранился, в его темных вьющихся волосах не было видно ни одной седины. Он был немного выше среднего роста, с пропорциональным телосложением, мускулистыми конечностями. Его ясные карие глаза откровенно смотрели из-под тяжелых прямых бровей, а большой римский нос и массивный подбородок придавали его лицу большую твердость и решительность. Зубы у него были белые и правильные, а улыбка необычайно милая и выразительная. Его лицо сильно загорело от долгого пребывания на непогоде, а руки были большими и твердыми. Он был одет в тихий, опрятный костюм из серого сукна, хорошо сидящий, но простой, и в нем не было ничего кричащего или безвкусного. Его единственными украшениями были золотые часы и цепочка, а также перстень с печатью со своеобразным простым камнем, который он носил на мизинце левой руки. Я пристально смотрел на него около двух минут, что примерно столько времени, сколько мне нужно, чтобы получить правильное мнение о характере человека. Его внешний вид произвел на меня очень благоприятное впечатление, и я приготовился выслушать его рассказ с большим интересом, чем должен был бы, будь он менее честным и надежным человеком.

Он начал разговор, в то время как я все еще смотрел прямо ему в лицо.

«Мистер Пинкертон, — сказал он, — я много слышал о вас из разных источников и не думал, что когда-нибудь потребуются ваши услуги; права на мою ферму, я также изложил ему некоторые другие проблемы, которые, по его признанию, были настолько серьезными, что требовали совета и помощи кого-то с образованием и опытом, несколько отличающимися от его. мое дело к вам и получить вашу помощь, что я, наконец, решил последовать его совету, и вот я здесь.

"Когда вы приехали?" — спросил я.

"Примерно неделю назад. Я некоторое время осматривался, чтобы посмотреть, уменьшились ли мои трудности, -- -- (и он нервно провел рукой по волосам, глубоко вздохнув) -- -- но я обнаружил, что они увеличились, если что-то и произошло. Мистер Пинкертон, когда я удалился от моря и поселился на своей ферме, я думал, что мои заботы и досады закончились и что я могу найти в мире и спокойствии деревенской жизни богатую награду за перенесенные трудности. мой отец тоже много лет был моряком и, проведя большую часть своей жизни в море, точно так же смог прожить свои последние двадцать лет в мире и довольстве за свой счет. ферме; там я воспитывался, пока не стал достаточно взрослым, чтобы выйти в море. Я последовал его примеру, но вместо того, чтобы наслаждаться миром, который он делал, я обнаружил, что мои серьезные проблемы только начинаются. Если бы я был в море, У меня не должно быть никаких опасений, потому что я здесь как дома, Как ни дует ветер, как ни бушует море, я всегда брал с собой корабль через в безопасности. Я мог читать признаки погоды и мог обнаружить приближение опасности со стороны стихии. Я знал, что мои враги были там, и это было полдела. Здесь, на суше, я нахожу это совсем другим; мои злейшие враги приходят ко мне с улыбками и приветствиями друзей; они выражают самые нежные пожелания моего благополучия и осыпают меня знаками своей привязанности; затем, честно завоевав мое доверие, они набрасываются на меня, когда я меньше всего этого ожидаю, и жестоко наносят мне удары. Я человек простой, прямолинейный, — знаю, часто раздражительный и несправедливый, — и все-таки никогда не отшатываюсь от опасности, когда вижу ее; но сама природа моего воспитания сделала меня неспособным справляться с уловками и коварством моих ближних. Говорят, что вы, мистер Пинкертон, обладаете способностью заглядывать прямо в сердца людей через притворство и ухищрения, с помощью которых они пытаются скрыть свое истинное лицо, и вы единственный человек, который может мне помочь. О, как бы я хотел вернуться в море, подальше от всех своих проблем. Меня бы мало заботило, если бы я никогда не вернулся.

Он говорил тихим голосом, но тон был ясным до самого последнего момента, когда его слова стали очень патетическими. " Возможно

, вам лучше немного подождать, прежде чем рассказывать мне свою историю", - предложил я. "

Да, - ответил он, глядя на часы, - сейчас пять часов, так что я отложу делаю заявление до завтра; хотя я предпочел бы сделать это сейчас, если бы у меня было время. Это длинная история, и мне придется отнять у вас значительную часть вашего драгоценного времени, рассказывая ее. Не могли бы вы назвать час, когда я смогу встретиться с вами завтра, чтобы сообщить вам все факты по делу?"

Я уже заинтересовался капитаном и, подумав на мгновение, как бы мне лучше чтобы дать ему необходимое время, я велел ему прийти завтра в девять часов утра. , "Мистер. Пинкертон, я встречусь с вами, если буду жив. Я не боюсь смерти; Я встречался с ним множество раз лицом к лицу и никогда не отступал от него; но теперь я должен заботиться о себе. Если я не приду, просто поищи меня в моем пансионе».

Я быстро взглянул на него, но не увидел ничего плохого в его уме. Его глаза были ясными и естественными; весь его вид выдавал в нем простого, прямолинейного моряка, мало расположенного выдумывать воображаемые опасности.

Тем не менее в его поведении была глубокая меланхолия, которая показала мне, что он боится не какой-то естественной болезни, и заставила меня воскликнуть: «Почему, капитан, вы боитесь насильственной смерти, не так ли?»

"Да," ответил он; «Но я не могу сейчас вдаваться в подробности. Я постараюсь спастись и встретиться с вами завтра утром, но если я не приеду, пожалуйста, отправьте мое тело в Коннектикут, чтобы оно было предано земле рядом с остальными членами моей семьи».

Затем он попрощался и вышел, предоставив мне размышлять о его странном поведении и гадать, какие опасности окружали его. Я был так доволен его откровенной, мужественной простотой, что решил оказать ему всю помощь, которая была в моих силах.

[стр. 111]

ГЛАВА II.

На следующее утро в девять часов капитан Самнер вошел в мой личный кабинет, и я немедленно запер дверь, чтобы меня не беспокоили. Я заметил, что он, по-видимому, был гораздо более доволен, чем накануне вечером; но я ничего не сказал, предпочитая, чтобы он рассказал свою историю по-своему. Он начал сразу же, не тратя времени на предисловия:

«Мистер Пинкертон, я знаю, что вы всегда заняты и что время для вас деньги, поэтому я буду как можно кратче. немного в историю моей семьи. Мой отец владел фермой недалеко от Спрингфилда, штат Массачусетс, где моя мать воспитывала семью, пока он был в море. линии Ост-Индских пакетных компаний, когда я был совсем ребенком. У меня был один брат, который умер очень молодым, оставив меня единственным мальчиком в семье. Однако у меня было две сестры, Люси и Энни. Мой отец взял меня с собой в море когда я был совсем мальчишкой, и он провел со мной такой тщательный курс морского дела и мореплавания, что к тому времени, когда он был готов уйти в отставку со своего поста капитана и уйти на свою ферму, я был повышен до должности первого помощника в том же Это было в 1836 году.

«Примерно в это время моя мать умерла, и мои сестры взяли хозяйственные дела фермы. Моей старшей сестре Люси, ныне миссис В. Р. Лукас, было двадцать два года. Она была девушкой большой твердости характера и с тех пор зарекомендовала себя как лучшая из жен, будучи очень домашней и любящей домашние удовольствия. Анни, моей младшей сестре, было восемнадцать лет, и тогда она была моей особой гордостью и радостью; как, впрочем, и всю жизнь. Она была высокой и стройной, но хорошо сложенной и грациозной. Черты лица у нее были правильные и выразительные, а цвет лица очень нежный; однако до сих пор он сохранил свою свежесть, а не потускнел, как это бывает с наиболее ясными и мягкими цветами лица. Она была тогда и остается красивой женщиной. Она была очень жизнерадостна и остроумна, любила общество и меньше заботилась о домашних делах, чем о том, чтобы весело провести время в большой компании. Ее много баловали и баловали, поскольку она была самой юной и красивой, так что от нее не часто требовалось самоотречение. Вероятно, отчасти из-за отсутствия сдержанности в ранние годы у нее никогда не было такой силы характера и преданности добрым принципам, как у Люси.

Тут капитан тяжело вздохнул и замолчал на минуту или две. Я передал ему стакан воды со льдом, который он машинально выпил. Затем он продолжил:

«Как я уже говорил, я стал первым помощником, когда мой отец вышел на пенсию. Компания была богатой, ей принадлежало несколько кораблей, так что шансы на продвижение по службе были очень хорошими. Моим самым близким другом был молодой человек по имени Генри Тайер. Мы долгое время были вместе на корабле и одновременно прошли школу мореплавания. Он был опытным моряком, осторожным, тактичным офицером и настоящим другом. Он был всеобщим любимцем за веселый нрав, и вскоре мы стали как братья. Всякий раз, когда мы возвращались из путешествия, я приводил Генри на ферму, чтобы провести несколько дней, и примерно во время моего повышения я обнаружил, что он сильно привязался к Энни. При каждом удобном случае он сбегал к ней, и в каждом иностранном порту, в который мы входили, он обязательно покупал для нее какой-нибудь редкий и любопытный подарок. Энни ответила ему взаимностью, и однажды, совершив два или три коротких плавания в качестве первого помощника, я вернулся на ферму и нашел Энни с обручальным кольцом. Я, смеясь, спросил ее, когда он должен был выйти, и она ответила, сильно покраснев, что они должны пожениться по возвращении Генри из его следующего путешествия. Я знал, что Энни очень любит общество джентльменов, поэтому посоветовал ей побороть свою пристрастие к одежде и обществу; так как, когда она выйдет замуж, ее муж будет подолгу отсутствовать дома, и тогда ей будет нехорошо получать много внимания в его отсутствие. Она, казалось, признала силу моих замечаний и сказала, что должна сделать все, что в ее силах, чтобы сделать Генри счастливым.

«По возвращении в Нью-Йорк я обнаружил, что Генри только что был назначен первым помощником капитана, и что я так угодил компании, что они хотели, чтобы я принял командование новым кораблем, который они строили. Я с радостью принял командование и так как корабль не был готов к выходу в море, я вернулся на ферму, где провел два месяца.Меня время от времени несколько раздражало поведение Энни, так как она получала и, по-видимому, наслаждалась вниманием нескольких стильных молодых людей больше, чем подобало. девушка, которая была помолвлена ;;Я часто сбегал в Нью-Йорк, чтобы наблюдать за снастями нового корабля, так что я мало знал о ее знакомых, но однажды, вернувшись, я увидел красивое кольцо с аметистом на пальце Энни.

«Где ты взяла это кольцо, Энни?» Я спросил.

Она весело засмеялась и сказала:

«О! это не мое; джентльмен одолжил мне его, чтобы я поносила его несколько дней».

Однако у меня сложилось впечатление, что это было дано ей, и я боялся, что она забыла о Генри, поэтому я сказал:

«Странный способ вести себя, Энни. Вы помолвлены с Генри, и вы должны знать, что получение вами подарка от другого молодого человека является несправедливостью и оскорблением для него. Если бы Генри знал об этом, это вызвало бы проблемы.

«Она признала правду того, что я сказал, но она была полна решимости не признать, что она поступила неправильно, поэтому она пришла в ярость и сказала как можно насмешливее: «О

! так ты остался здесь, чтобы наблюдать за мной, не так ли? Ну, тогда просто доложи ему, что я могу найти лучшего мужа, чем он, в любой день. Я не собираюсь замыкаться, как монахиня в монастыре, ни для какого мужчины».

Я сказал ей, что у меня нет никакого желания играть роль сплетника, но что я говорю только для ее блага, ее совесть должна сказать ей, что она поступает неправильно. В заключение я попросил ее больше оставаться дома, и, таким образом, подготовиться к более домашней жизни. Я не видел кольца после этого, но Энни держалась очень отстраненно по отношению ко мне; ее действия так ясно показывали, как если бы она говорила, что она рассматривала меня в свете [ стр. 115]неразумная опекунша, желавшая лишить ее всякого наслаждения. Ее головокружение и своенравие причиняли мне много беспокойства, и я очень боялся, что она станет безрассудной после моего отъезда. Однако она была моей любимой сестрой, и как бы она ни угостите меня, я никогда не мог потерять любовь к ней.

"Первое путешествие на моем новом корабле было очень долгим, и, вернувшись, я обнаружил, что за время моего отсутствия произошло много изменений. Генри и Энни когда-то были женаты, и Генри тогда был в море. Поскольку мой отец умер вскоре после свадьбы, Энни жила одна в Нью-Йорке, куда я ее навестил. Она была приятно расположена и, казалось, имела все, что только можно пожелать. Люси тоже была замужем и жила в Морристауне, штат Нью-Джерси. Старая усадьба была продана после смерти моего отца, а вырученные средства были поделены между моими сестрами. У меня осталось несколько тысяч долларов, которые я положил в банк со своими сбережениями.

«По возвращении из очередного длительного путешествия я был рад найти Генри дома с Энни, и они казались более преданными друг другу, чем когда-либо. После этого я видел Генри всего дважды — один раз в Сингапуре и один раз в Калькутте. был тогда так же сильно влюблен в Анни, как и в первый раз, когда женился на ней, и сказал, что она делает его совершенно счастливым. его возвращение в Нью-Йорк, поэтому он был в приподнятом настроении.

«Когда я в следующий раз прибыл в нью-йоркскую гавань, я сделал своим первым долгом посетить Энни. К моему большому удивлению, я обнаружил, что она преподает музыку в Бруклине за очень высокую зарплату. Ее музыкальное образование было очень основательным, так что она была совершенно компетентна; но я не мог видеть необходимость для нее преподавать. У нее был один ребенок, но он умер в младенчестве, и она жила в фешенебельном пансионе. Я позвонил вечером, намереваясь попросить ее сопровождать меня на прогулке, но она была окружена блестящей компанией, среди которой было несколько господ, и все оказывали ей большое внимание. Она была очень стильно одета и, к моему большому отвращению, казалось, кокетничала с несколькими своими поклонниками. Когда меня доложили, она повела меня в библиотеку, как бы опасаясь, что гости в гостиной не узнают, что такой суровый, обветренный матрос, как я, был ее братом. Тем не менее, она говорила очень любезно и, казалось, была рада меня видеть. Она отказалась идти со мной на прогулку на том основании, что у нее есть обязательство сопровождать остальных в театр; но она сказала, что если я позвоню как-нибудь в другой вечер, она с удовольствием поедет. Меня несколько озадачили ее окружение и манеры, и я решил как можно скорее спокойно поговорить с ней.

«На следующий день я отправился в Бостон по очень важному делу и, вернувшись, обнаружил, что Энни погрузилась во все веселье и разгул нью-йоркской светской жизни. мне было больно, когда я смотрел на нее. Сколько радости я бы испытал, найдя ее в тихом маленьком домике, с тревогой ожидающей возвращения Генри. Какое-то время

я говорил с ней о ее делах и убеждал ее вести более спокойную жизнь. ; но она настаивала на том, чтобы Генри одобрял ее нынешний образ жизни; конечно, я больше ничего не мог сказать.

«Генри не так безрассуден, как ты, — говорила она. — Он знал, как мне будет одиноко, пока его не будет, и потому велел мне не хандрить и не тосковать, а попасть в хорошее общество и постарайся быть веселым и счастливым».

«Тем не менее, у меня было неопределенное чувство, что Энни в опасности, и я написал Люси о ней, прося Люси убедить ее отказаться от веселой жизни, которую она вела. Вскоре после этого я снова вышел в море, и на время моего отсутствия Генри получил командование одним из лучших кораблей в линейке. Два года пролетели быстро, но, поскольку я был занят в это время короткими путешествиями в Вест-Индию и обратно, я часто видел Энни в Нью-Йорке. Однако она, казалось, все больше и больше отдалялась от меня, и ее поведение причиняло мне большое беспокойство. Я заметил в ее поведении кое-что, хотя и не совсем неправильное, но, на мой взгляд, далекое от правильного; кроме того, она выказала небрежность в наружности, совсем не подобающую замужней женщине.

«Следующая серия моих путешествий была очень длинной, и я смог увидеть Энни только один или два раза за несколько лет. Ей было теперь тридцать два года, и она была необыкновенно и поразительно красива. Примерно в это же время я вернулся из долгого путешествия. круиза и обнаружил, что Энни все еще преподает музыку в Бруклине. Она одевалась так же элегантно, как всегда, и казалась очень самодовольной и довольной. Я пригласил ее прогуляться со мной, и мы пошли в сторону одного из небольших городских парков. Пока она подметала рядом со мной, с ее живыми чертами и глазами, сияющими здоровьем и радостью, я думал, что никогда прежде не видел никого столь прекрасного. потакать ей так много. Мы прогулялись по парку на некоторое время, а затем сели в тихом месте. «

Как давно вы ничего не слышали от Генри?» Я спросил.

«Да разве ты не знаешь, что мы поссорились несколько месяцев назад?» — ответила она с усилием, лицо ее сильно покраснело.

— Энни, ты имеешь в виду, что вы с Генри расстались? — спросил я, очень потрясенный такой новостью.

«Да, именно это я и имею в виду. Генрих стал со мной таким строгим и несправедливым, что я пожаловалась ему на его обращение. Одно слово влекло за собой другое, пока, наконец, он не пришел в ярость и не бросил меня».

«Услышав, как Энни так хладнокровно и бесцеремонно рассказала, как она прогнала одного из лучших мужей, которые когда-либо жили, я был совершенно поражен. Я опасался, что может произойти нечто подобное, но теперь, когда это действительно произошло, я едва знал, что делать или говорить.

«Возможно ли это, Энни!» Я сказал: «Куда он пошел?»

"Я не знаю," ответила она; «Он покинул свой корабль и ушел».

«Но в конторе знают, куда он пошел, не так ли?» — спросил я.

— Нет; он покинул свой корабль в короткие сроки. Компания пыталась удержать его, но он не остался; и, наконец, он ушел, никому не сказав, куда идет, — ответила Энни, начиная плакать.

[Pg 119]

«Мне казалось, что она плакала больше, чтобы отвратить мое неудовольствие, чем потому, что скучала по Генри; но она была моей любимой сестрой, и я все еще любил ее. Поэтому, хотя я глубоко сожалел и осуждал ее действия, я мог не нахожу в себе силы охарактеризовать ее поведение так, как оно того заслуживает.

-- Анни, разве ты не полностью виновата в этом? Вспомни, сколько раз я предостерегал тебя от избранного тобой курса. Скажи мне, что привело к твоему расставанию, — наконец спросил я.

«Сначала она отказывалась что-либо говорить, но в конце концов я выяснил, что до слухов Генри дошли слухи о том, что она имеет обыкновение пользоваться большим вниманием со стороны одного джентльмена и что он очень часто сопровождает ее в театр. часто.

«Но, — сказала она, — в этом не было ничего плохого».

Затем Генри несколько раз приглашал ее пойти с ним в театр, но так случилось, что каждый раз у нее сильно болела голова. — крикнул какой-то джентльмен. Эта насмешка привела к взаимным обвинениям и резкой брани с обеих сторон, пока Генри не ушел в огромном гневе.

«Я видел всю беду. Генри страстно любил ее, и ее поведение привело его в отчаяние. Я решил искать его повсюду, в надежде свести их снова вместе и произвести примирение.

«За день до того, как я отплыл в свое очередное плавание, я увидел красивое кольцо с бриллиантом на пальце Энни. «

Энни, — с грустью спросил я, — чье это кольцо?»

[Pg 120]

"Ну, мой, конечно," ответила она, "вы никогда не видели его раньше?"

«У вас должно быть много денег, чтобы покупать такие ценные украшения», — сказал я. -- Я думаю, вы проявляете очень дурной вкус, раз выказывая это сейчас, когда знаете, что ваша глупость оттолкнула от вас мужа, -- прибавил я сердито.

Она молча опустила голову, как будто действительно пристыжена, и я ушел, чувствуя себя почти виноватым за то, что так резко с ней говорил.

«Мое следующее путешествие было в Ост-Индию, и я наводил справки о Генри во всех портах, кроме говорил с каждым судном, которое я встречал в море, но никто не мог мне ничего сказать о нем. Стало очевидно, что он не только оставил службу в роте, но и исчез из всех местностей, где был известен.

Вернувшись в Нью-Йорк, я поспешил к Анни рано вечером. Она была одета для оперы и, очевидно, ждала кого-то. Она очень удивилась, увидев меня, но бросилась мне в объятия и поцеловала меня. очень нежно ко мне, когда она спросила, слышал ли я какие-нибудь новости о ее дорогом Генри. Когда я рассказал ей о моем неудачном успехе, она притворилась, что очень сожалеет, хотя, по-видимому, не позволила своей печали помешать ее удовольствию »

. Ну, Энни, — сказал я, — ты одета, чтобы куда-нибудь пойти, не так ли? Расскажи мне все об этом.'

«Да, — ответила она, — я собиралась пойти в оперу с мистером Патмором, но если вы не хотите, чтобы я пошла, я останусь дома. Вы должны остаться, чтобы встретиться с ним; он один из самых совершенных джентльменов, которых я когда-либо встречал. Он родом из Массачусетса, но теперь он владеет большой гостиницей в Гринвилле, штат Огайо. Миссис Паттмор и я такие хорошие друзья, и все дети думают обо мне мир. дважды ездил к ним в Гринвилл, и они сделали мое пребывание таким приятным, что я всегда называю их дом своим домом. Мистер Паттмор находится в городе по делам, и сегодня утром я получил от него записку с просьбой пойти в опера.

"Мистер. Как раз в этот момент вошел Патмор, и нас представили друг другу. Это был хорошо сложенный мужчина лет сорока пяти, с очень приятными, легкими манерами. Его волосы и усы были угольно-черными, а черты лица довольно приятными. Его глаза были большими и черными, но беспокойными и змеиными; Я заметил, что он никогда не смотрел прямо мне в лицо, когда разговаривал со мной. Он был одет в соответствии с господствующей модой и демонстрировал множество драгоценностей. Они оба настаивали, чтобы я сопровождал их в оперу, но, поскольку я был одет неподобающим образом, я вежливо отказался, и они пошли без меня.

«Ранее я узнал в офисе компании, что они ничего не слышали о Генри, поэтому я с грустью вернулся на борт своего корабля, почти решив отказаться от морской жизни. Мне было тогда пятьдесят лет, и я думал о покупке фермы, где я мог бы спокойно поселиться, я знал, что Энни была в опасном положении для красивой женщины, оставшись одна, и никто не советовал ей или не удерживал ее, и я хотел взять ее с собой, поэтому чтобы избавить

ее от искушения. Поэтому я написал Люси, спрашивая ее мнения и прося ее

посоветовать Энни отказаться от ее нынешнего образа жизни. очень боялся, что между Энни и Патмор что-то не так; когда Энни жила в Гринвилле, Люси дважды писала ей с просьбой приехать в Морристаун, где жила Люси; Энни обещала это сделать, но так и не пришла. Паттмор, сказала Люси, был видным политиком в Гринвилле и с нетерпением ждал выдвижения его кандидатом в конгрессмены. Миссис Паттмор была очень хорошей женщиной с прекрасной внешностью и приятными манерами; она была очень домашней в своих вкусах, и ей нравилось заботиться о своем доме и детях. Жили-были трое детей, старшему сыну было около двадцати одного года, а двое других были совсем маленькими. Гостиница мистера Патмора очень хорошо содержалась и пользовалась популярностью, а он, как предполагалось, был богат.

Письмо Люси еще больше увеличило мое беспокойство по поводу Энни, и мне очень хотелось немедленно отказаться от своего командования, чтобы поселиться с ней на ферме и таким образом избавить ее от соблазнов веселого города. Я был уверен, что ничего больше не потребуется, кроме спокойной уединенной жизни в течение нескольких месяцев, чтобы подготовить ее к радостному и нежному приему Генриха по его возвращении.Однако обстоятельства не позволяли мне отказаться от корабля в то время , и по настоятельной просьбе директоров компании (в которую я вложил значительную часть своих сбережений) я согласился совершить еще одно или два плавания, соответственно, я отплыл в Ост-Индию в последний раз, и совершил очень быстрое и благополучное путешествие. Я продолжал наводить справки о Генри Тайере, но не смог получить от него никаких известий. в Бруклине. Она сказала, что миссис Патмор она так сильно побудила ее посетить их, что за время моего отсутствия она дважды приняла приглашение.

Едва я достиг Нью-Йорка, как меня снова торопливо увезли; мой корабль был спешно загружен грузом для Рио-Жанейро, и я снова отплыл под командованием. по возвращении, я попросил освободить меня от дальнейшей службы. Мне было тогда пятьдесят три года, и я нуждался в отдыхе. Компания очень хорошо ко мне относилась, и я продал свои акции по высокой оценке. Уладив свои дела с компанией Я поспешил к Энни, но с удивлением обнаружил, что она переехала в

Гринвилл , где обучает музыке младших детей мистера Патмора. что в документе была небольшая неточность, я отправился в Нью-Хейвен, чтобы проконсультироваться с адвокатом — вашим другом, мистером Чепменом — относительно титула. Находясь там, я написал Энни, прося ее приехать и жить со мной на ферме. Она немедленно ответила, что работает учителем в течение шести месяцев и не может покинуть Гринвилл до конца этого срока. Она сказала, что Люси попросила ее нанести визит в Морристаун, но по той же причине она была вынуждена отклонить приглашение. В заключение Энни умоляла меня навестить ее в Гринвилле.

Поэтому, как только я уладил свои дела, я отправился в Гринвилл, чтобы остаться на несколько дней. она должна была приехать вести хозяйство для меня на моей ферме, и она, казалось, благосклонно отнеслась к договоренности, хотя и просила время подумать об этом Я сказал ей, что после моей смерти я оставлю ей все свое имущество, а тем временем Я также пытался поговорить с ней о Генри, но она отказывалась говорить много и, казалось, желала верить, что он умер

. дети слишком малы для учебы; но она была очень привязана к Гринвиллю, так как, по ее собственным словам, «там было так много модных людей». Она выезжала за рулем с мистером и миссис Паттмор, а иногда и с мистером Патмором в одиночку, часто заезжая за город на пятнадцать-двадцать миль. Мне совсем не понравилось, как она себя вела, и я решил приложить все усилия, чтобы убедить ее вернуться со мной в Массачусетс. Этот визит, мистер Пинкертон, состоялся около двух месяцев назад.

Пробыв в Гринвилле несколько дней, я отправился навестить Люси в Морристаун. У нас был долгий разговор об Энни, и, наконец, Люси призналась мне, что опасается, что Энни забеременела. «Боже мой, Люси

! это невозможно!' — воскликнул я. «Наша семья еще никогда не подвергалась такому позору; он всегда сохранял свою чистоту. Нет нет; это невозможно».

«Я не уверена в этом, — сказала Люси, — но я знаю, что с ней что-то не так, и я очень боюсь, что она разоренная женщина».

"Я едва знал, что сказать или сделать, одно только подозрение было таким страшным ударом"

(с. 125).

Тут капитан сильно рассердился; пот выступил у него на лбу крупными каплями, и он часто делал длительные паузы, когда говорил. Его волнение иногда полностью переполняло его, так что он не мог говорить.

«Ну, — продолжал он, — Люси написала Энни, и пришел ответ, полностью подтверждающий ужасное подозрение. Энни открыто призналась, что была беременна, и что Паттмор был отцом ее будущего ребенка. Она сказала, что они с Патмором очень любят друг друга и что она не может вынести мысли о разлуке с ним.

«Моим первым порывом было проклясть ее и никогда больше не видеть ее, но моя старая любовь к ней не могла быть отброшена в сторону, и жалость вскоре заняла место гнева. Я мог видеть, что Паттмор околдовал ее своими обворожительными манерами. , и она была полностью под его влиянием. Я решил спасти ее от разоблачения и позора, если это возможно, и поэтому немедленно отправился в Гринвилл. Я намеревался говорить с Энни в суровом и возмущенном тоне, но она бросилась навстречу меня с таким радостным вскриком, что гнев мой растаял, и слезы непрошено выступили на моих глазах.

"О! Энни! Энни!' Я воскликнул: «Что ты наделал! Каким образом этот человек приобрел над вами такую ;;ужасную власть, что заставил вас забыть свои брачные клятвы и вести с ним позорную жизнь? У тебя нет угрызений совести? Подумайте, что почувствовала бы наша святая мать, если бы увидела свою маленькую Энни во власти бессердечного развратника. Вернись со мной сейчас же, и я все забуду. В уединении моей фермы тебе нечего опасаться пламенного языка скандала, и я буду отцом твоего ребенка».

«Она стояла с опущенными глазами, пока я говорил, но когда я закончил, она начала яростно защищать свое поведение, в ходе которого она повторила все обычные аргументы тех, кто хочет облегчить свою совесть, когда на пути вниз.

"Мистер. Патмор, сказала она, был идеальным джентльменом; он любил ее, и она отвечала ему взаимностью; правда, к несчастью, они оба были женаты, но природа предназначила их друг для друга, и она предпочитала подчиняться законам природы законам общества; Миссис Паттмор была очень хорошей женщиной, но она не могла сделать своего мужа счастливым.

«Доктрина свободной любви была полностью поддержана Энни, которая выучила ее все наизусть, и выдвинула самые необычные теории в оправдание своего поведения

. , и он щедро расточал на нее свои деньги; кольцо с бриллиантом, которое я видел, роскошные платья, которые она носила, дорогое ожерелье и многие другие драгоценности были среди подарков, которые он осыпал ее; они любили друг друга как муж и жена, и как только миссис Паттмор умрет, мистер Паттмор сделает Энни своей законной женой.

Я видел, что она совершенно обезумела, но я пытался показать ей, насколько ложными были ее рассуждения и к каким гнусным выводам они приведут. Я спросил, не забыла ли она Генри, который мог вернуться в любой момент; она не могла жениться до тех пор, пока она не получит развод.Кроме того, тот факт, что они с нетерпением ждали и желали смерти миссис Паттмор, был почти эквивалентен совершению убийства, поскольку желать чьей-либо смерти было так же плохо с моральной точки зрения, как и убийство. «У нас был долгий разговор, и ,

наконец, Энни согласилась вскоре присоединиться ко мне в Спрингфилде. Поэтому я вернулся на ферму и приготовился осесть. Я не получил ответа на несколько писем, которые написал Энни, но в конце концов она прислала мне короткую записку, в которой сообщала, что передумала и что ей следует остаться в Гринвилле. Я немедленно ответил, что не позволю ей больше оставаться там, и пошел посоветоваться по этому поводу с мистером Чепменом. Он признал, что ничего не может сделать, поскольку Энни была сама себе любовницей; но он посоветовал мне увидеться с вами, мистер Пинкертон, и получить ваш совет и помощь. Так как это был очень деликатный вопрос, затрагивавший честь моей семьи, я не хотел говорить об этом третьему лицу, так как боялся, что история может стать достоянием общественности, и тогда репутация Энни будет подорвана. Поэтому я сказал ему, что не должен консультироваться с вами, если я могу избежать этого.

«Пока я размышлял про себя, что лучше всего сделать, я получил записку от Энни, в которой она просила меня прийти к ней, так как она боялась, что должно произойти что-то серьезное. Я сразу же отправился в Гринвилл и обнаружил, что она решила устранить доказательства своей вины, сделав аборт.Я изо всех сил старалась отговорить ее от шага, который мог бы привести к ее собственной смерти, но она была непоколебима в своем решении не дожидаться естественного рождения ребенка. Она сказала, что если я останусь с ней, пока она не выздоровеет, она вернется со мной в Спрингфилд и никогда больше не увидит Паттмор.Она очень чувственно говорила о Генри, и она казалась настолько глубоко и искренне раскаивающейся, что я, наконец, покорился ее желаниям. ", и я согласился остаться с ней, пока ей не сделают операцию. Сначала я решил отвезти ее к Люси в Морристаун, и соответственно она приготовилась покинуть Гринвилл"

. , и когда она вышла, я увидел она лила горькие слезы. Когда я подошел к офисному столу, чтобы оплатить счет, я увидел Патмора в комнате клерка в задней части офиса, и он тоже казался очень подавленным. Я едва мог оторвать руки от его горла, когда вспомнил о его подлости; но я с большим усилием сдерживал свой гнев, так как знал, что личная встреча между нами только обнародует позор моей сестры перед всем миром. По прибытии в Морристаун у Люси и у меня был долгий разговор с Энни, который меня совсем не удовлетворил, поскольку я видел, что она все еще без ума от Патмора.

«Я счел за лучшее уехать подальше от тех мест, где нас знали во время суда над Анни, и поэтому привез ее в Чикаго. Здесь я получил пансион в очень респектабельной семье, где было всего несколько других жильцов. ее состояние совершенно не указывало на ее внешний вид, и никто не мог ее заподозрить. Я нашел врача по имени Энфилд, который был известным оператором в таких случаях, и Энни сразу же взялась за его лечение. «Я знала, что я больна

. Я собирался помочь в совершении тяжкого преступления, но я чувствовал, что должен прикрывать Анни от любой опасности, и поэтому уступил ее желанию в этом вопросе. Энфилд был экспертом в таких вопросах, и за короткое время он провел Энни в целости и сохранности. Она быстро выздоравливала, когда однажды войдя в ее комнату, я обнаружил там Паттмор. Я тотчас же вышел, так как боялся довериться ему в одной комнате; но когда он ушел, я умоляла Энни больше никогда не допускать его к себе. Она не давала никаких обещаний и, наконец, упала в обморок. Придя в себя, она сказала, что умрет, если не увидит Патмор, и я был вынужден оставить эту тему, пока она не окрепнет. Патмор оставался в городе два дня, и она настояла на том, чтобы он проводил с ней большую часть времени.

— Боюсь, что вы сочтете меня очень слабым и глупым за то, что я позволил это; но я никогда не мог ни в чем отказать Анни. поэтому я продолжал подбадривать ее, надеясь, что со временем она постепенно восстановит свое нормальное состояние и увидит безрассудство своего поведения

» . Конгресс; и, поскольку демократическая партия имела подавляющее большинство в этом округе, выдвижение кандидатуры было бы эквивалентно выборам. Он также сказал, что у его жены было слабое здоровье, и что она, казалось, становилась все слабее с каждым днем. По поведению Энни, когда она рассказала мне об этом, я понял, что она надеется стать партнером Патмора в веселой жизни Национальной столицы, хотя и не говорила об этом прямо.

«Однажды она подняла вопрос о завещаниях и сказала, что, по ее мнению, каждый, кто владеет имуществом, должен составить завещание. Я признал справедливость ее слов и сказал ей, что должен последовать ее совету. В это время я был вынужден отправиться по делам на Восток на несколько дней и по дороге оставил письмо и пакет с Паттмор, который Энни попросила меня доставить. Находясь в Нью-Хейвене, я наняла мистера Чепмена для составления моего завещания. Люси попросила меня оставить все мое имущество Энни, так как у нее было достаточно для себя и детей, в то время как Энни не у кого было рассчитывать на честную поддержку, кроме самого себя, поэтому я составил свое завещание таким образом.

Вернувшись в Чикаго, я поспешил в наш пансион, чтобы увидеть Энни, и, к моему сильному отвращению, я нашел Паттмор с ней. Зрелище, как он ласкает мою бедную сестру, было для меня невыносимо; и, хотя мне удалось удержаться от того, чтобы причинить ему какое-либо личное насилие, я употребил самые суровые слова, какие только могли охарактеризовать его подлость и выразить свое презрение к нему. В заключение я сказал ему, что дело должно закончиться тут же; что он никогда больше не заговорит с моей сестрой и не попытается увидеть ее; и что, если он осмелится проигнорировать мое требование, он должен принять последствия. Пока я говорил, они оба виновато опустили головы, а когда я закончил, Паттмор, не сказав ни слова, вышел из комнаты. Я обнаружил, что он уехал из города в тот же день.

Я тоже тотчас вышел из дома, будучи слишком взволнованным, чтобы спокойно поговорить с Энни, но вернулся после ужина и как можно мягче рассуждал с ней о непристойности и порочности ее поведения. очень сожалела и так раскаивалась, что мои надежды на ее спасение значительно возросли. Она пообещала со слезами на глазах преодолеть свою нечестивую любовь к Патмору и никогда больше его не видеть. Однако я заметил, что, когда я говорил Мои попытки разузнать новости о Генри были ей безразличны, но она пообещала вернуться со мной в Спрингфилд, как только сможет путешествовать, и дела в будущем стали выглядеть более радужными

. она получила письмо от Патмора, в котором говорилось, что его жена серьезно больна и что врачи считают ее жизнь в опасности.

«Что с ней?» — спросил я.

— Не знаю, — ответила она. 'Мистер. Паттмор не сообщает, что у нее за болезнь.

«Тогда я очень резко высказался о Патморе и сказал, что он, более всех других мужчин, ненавистен мне, потому что он погубил ее. чтобы дать время остыть нашим темпераментам. По возвращении я обнаружил, что Энни вышла из дома впервые после болезни, но вскоре вернулась, сказав, что совершила короткую прогулку для разминки. к ней вернулось хорошее настроение, и она казалась более похожей на себя, чем когда-либо. Она снова заговорила о завещаниях, и я сказал ей, что составил завещание, пока был в Нью-Хейвене. Она спросила меня об этом, и я сказал ей, что я сделал ее своей единственной наследницей и что она будет в комфортных условиях, когда я умру. задолго до того, как она станет наследницей моей собственности.

«Кто знает?» сказала она, смеясь; «Может быть, я умру первым».

«Возможно, — сказал я, — но маловероятно. По законам природы я должен умереть за много лет до вас, а моряки, как известно, недолговечны».

«О, вздор! — ответила она. — Ты такой засоленный и загорелый, что протянешь еще лет пятьдесят.

Затем она весело прыгнула в соседнюю комнату и принесла бутылку эля, чтобы вознаградить меня, как она сказала, за хорошее поведение. Она налила каждому из нас по стакану, и мы выпили за здоровье друг друга. Через полчаса мне стало очень плохо, меня ужасно рвало и тошнило, а внутренности мои горели, погода была очень теплая, и я приписал свою болезнь съеденным фруктам, с которыми не справился эль. мучилась всю ночь, но к утру я успокоилась, и боль постепенно оставила меня.

На рассвете я мельком взглянула на свое кольцо и с удивлением увидела, что камень стал кремово-белым — верный признак того, что моя жизнь в опасности. Вы назовете меня глупой и суеверной, я знаю, но я ничего не могу с собой поделать. Вера в достоинства этого кольца — часть самой моей натуры, и оно всегда было для меня безошибочным проводником. Это кольцо неизменно предсказывает мою удачу или несчастье». Говоря так, капитан протянул мне кольцо, чтобы я мог его увидеть.

Я посмотрел ему прямо в лицо, ожидая увидеть какие-то признаки безумия или, по крайней мере, в его глазах была мономания, но ее не было. Он, очевидно, был совершенно разумен, и эта вера была, по-видимому, столь же естественной для него, как для других людей вера в загробную жизнь или в любую другую религиозную доктрину. когда я взглянул на кольцо, он продолжил:

«Вы, мистер Пинкертон, не видите ничего странного в этом камне, а я вижу. По его внешнему виду я могу получить предупреждение о приближении удачи или несчастья. Далеко в море, когда приближается буря, камень чернеет; когда враги рядом со мной, он становится цвета крови; а когда мне грозит смерть, он становится кремово-белым.

«Мой отец однажды спас жизнь солдату-сипаю, и в знак благодарности последний подарил моему отцу три кольца чудесной силы. Сипай сказал, что получил их от индусского отшельника далеко в джунглях. Я долго пытался найти другие кольца, обладающие теми же качествами, но так и не преуспел. Одно из этих колец было погребено с моей матерью, другое с моим отцом, а третье у меня».

Я внимательно посмотрел на кольцо, но не увидел в нем ничего примечательного. Камень оказался опалом, заключенным в тяжелую золотую полосу со своеобразной чеканкой; но, кроме популярного суеверия в отношении опалов, не было ничего, что заставило бы меня предположить, что они обладают какой-либо исключительной силой.

-- Когда я видел вас в последний раз, -- продолжал капитан, -- я хотел попросить вас похоронить это кольцо вместе со мной на случай моей смерти, но я боялся, что вы сочтете эту просьбу слишком глупой. он был погребен со мной, потому что я не хотел, чтобы он был у Энни».

— Но как ты думаешь, почему Энни взяла бы его? Я спросил.

«Потому что я знаю, что она этого хочет», — ответил капитан Самнер. «Она думает, что это позволит ей заставить Патмора любить ее всегда, и поэтому она хочет владеть этим. Так вот, я думаю, что Паттмор — злодей, и я хочу разлучить ее с ним и разрушить его влияние на нее. не желайте, чтобы она получила кольцо, так как его обладание побудит ее продолжить связь с этим мужчиной».

Признаюсь, я не знал, что делать с капитаном. Если он и был сумасшедшим, то у него определенно была самая непроницаемая маска, скрывающая его безумие, которую я когда-либо видел. Его глаза были так ясны, ясны и честны, что самый опытный физиогномист в мире не заметил бы в их выражении ни малейшего следа хитрости или недостатка уравновешенного ума. По ходу своего рассказа он постоянно держал свое кольцо там, где мог его видеть, и несколько раз подносил его к свету, как бы задумчиво, как будто получая некоторое удовольствие от его вида. Он опустил голову на руки, когда перестал говорить, и прошло несколько мгновений, прежде чем он поднял глаза, хотя когда он это сделал, он был совершенно спокоен.

"Капитан, вы нашли кольцо какой-либо практической ценности в море?" Я спросил.

«Да, часто он предупреждал меня о приближающейся буре вовремя, чтобы подготовиться к ней. Таким образом, я благополучно прошел через множество внезапных штормов, о приближении которых меня предупреждали только вовремя, чтобы спасти мой корабль. ] Мои люди всегда были полностью уверены в моей способности выдержать самый сильный шторм».

«Ну, капитан, если вы отдадите мне это кольцо, будет ли оно таким же пророческим в моих руках?» Я спросил.

"Но я не отдам его ни вам, ни кому-либо другому, и я не расстанусь с ним, даже в смерти, если я могу помочь ему," ответил Капитан. «Сипай сказал моему отцу, что он никогда не должен допускать, чтобы кольца покидали его семью, иначе они потеряют свою силу. Я знаю, что эта фантазия кажется вам странной, и, без сомнения, вы думаете, что я не совсем в здравом уме, но я так часто доказывал силу кольца, что знаю его достоинства и верю в них. Возможно, я еще смогу убедить вас в его ценности практической демонстрацией».

Я видел, что он не сумасшедший, а ужасно суеверный, поэтому больше не делал замечаний по поводу кольца. Он пододвинул свой стул ближе ко мне и сказал тихим, болезненным шепотом:

«Мистер Пинкертон, мне достоверно известно, что Энни трижды пыталась отравить меня. Она подсыпала яд в этот эль; чашку кофе, а в третий раз он был введен так тайно, что я не знаю, когда я его принял.В первый раз я выздоровел, потому что доза была слишком велика, и я так быстро вырвал яд, что не время действовать. Во второй раз я сделал только глоток кофе и обнаружил, что он горький на вкус, поэтому я выбросил его, хотя то немногое, что я выпил, чрезвычайно огорчило меня. В третий раз я чуть не умер, и я был спасен только благодаря своевременной помощи врача, который сказал, что это металлический яд, который, вероятно, вышел из медного котла, в котором варились какие-то фрукты. когда-либо подозревал, что меня отравили преднамеренно. Когда я выздоровел, я обвинил Энни в попытке отравить меня; Я сначала рассердился, но я сказал ей:

«Энни, кольцо говорит мне, что у меня есть враг рядом со мной, и ты, должно быть, этот враг».

«Я говорил так, как будто был уверен в ее вине, и, поскольку она твердо верит в ринг, она, наконец, расплакалась и призналась, что три раза давала мне яд. На коленях она просила у меня прощения и благодарила Бога. что моя жизнь была сохранена. Она была так сломлена мыслью о своем противоестественном и порочном замысле, что я боялся, как бы она снова не заболела. преступление снова, и я легко простил ее ".

Я посмотрел на капитана в полном изумлении, едва веря своим чувствам.

«Неужели, — спросил я, — ваша сестра призналась, что пыталась вас отравить?»

"Да," ответил капитан; "и она сказала, что Паттмор подстрекал ее убрать меня с дороги. Он сказал ей, что женится на ней, когда его жена (которая теперь умирала) умрет; что я категорически против него и никогда не согласие на их брак, что, если она отравит меня, они поженятся и переедут жить в Калифорнию, и, следовательно, ей будет хорошо отравить меня до того, как миссис Паттмор умрет».

[Pg 137]

"Что!" — воскликнул я. — Миссис Паттмор умирает? Что у нее за болезнь?

"Я не знаю," ответил капитан; "но я боюсь , что она тоже была отравлена ;;".

— Как давно ты разговаривал с Энни? — спросил я.

«Около трех дней назад, и с тех пор ее тошнит от волнения и угрызений совести. Она говорит, что ожидает услышать о смерти миссис Паттмор в любое время, и она уверена, что Паттмор ее отравил. Мистер Чепмен сказал мне. Когда я в последний раз видел его, мистер Пинкертон, я понял, что вы были единственным человеком, который мог мне помочь, и поэтому я пришел к вам, чтобы спасти миссис Паттмор и мою сестру. Я чувствую, что мистер Чепмен был прав, мистер Пинкертон. , и я умоляю вас оказать мне вашу помощь - я заплачу вам щедро ".

[стр. 138]

ГЛАВА III.

Когда капитан закончил свой почти невероятный рассказ, я едва ли знал, что с ним делать. В его слове нельзя было сомневаться; и все же казалось почти таким же трудным поверить, что его сестра могла попытаться убить его. Намерение Патмора убить свою жену, чтобы жениться на Энни, было еще одним проявлением хладнокровного злодейства, в которое почти невозможно было поверить. Мне часто приходил вопрос: все ли стороны в своем уме? Поразмыслив в тишине несколько минут, я сказал:

«Ну, капитан Самнер, у вас определенно странный случай, и я не могу дать вам никакого ответа, пока у меня не будет времени на размышление. Вернитесь через три часа, и я затем сообщу вам о своем решении. Я помогу вам, если смогу».

Он поднялся, чтобы уйти, но остановился, подойдя к двери, и сказал с предельной простотой и уверенностью:

«Я знаю, что вы можете помочь мне, если вы сделаете это, и никто другой не может».

Когда он ушел, я послал человека в пансион капитана с указанием узнать все, что можно, о постояльцах. Он сообщил, что, среди прочего, там находился капитан Самнер со своей сестрой, миссис Энни Тайер. Мой сыщик также узнал много нового о капитане и его сестре, что подтвердило показания капитана. Убедившись, что рассказ капитана был правдой — по крайней мере частично, — я сел, чтобы обдумать странную смесь, которую он мне рассказал.

Миссис Тайер, несомненно, совершила серьезное преступление против своего мужа, помимо покушения на жизнь своего брата; но я не мог добиться ее наказания, потому что цель ее брата состояла в том, чтобы спасти ее от разорения, которым, вероятно, закончится ее путь вниз. Патмор, однако, был опасным человеком, и обращаться с ним следует с осторожностью. В душе он казался злодеем, и вполне вероятно, что он стремился к обществу миссис Тайер только для того, чтобы удовлетворить свои чувственные страсти. Возможно, подозрение капитана, что болезнь миссис Паттмор была вызвана ядом, введенным ее мужем, было правильным; если так, то надо действовать немедленно, пока она не стала его жертвой. Вряд ли он намеревался развестись со своей женой, а затем жениться на Энни; но я не считал это предположение очень вероятным. Он хотел быть избранным в Конгресс, и он не осмелился бы дать такую ;;возможность для скандала, который последовал бы, если бы он попытался пойти по этому пути. Нет; В одном случае он полагался на яд, и он без колебаний применит его снова. Миссис Тайер, вероятно, была хорошо осведомлена обо всех его планах, но, очевидно, она не стала бы охотно разглашать что-либо предосудительное своему возлюбленному. Ее брат явно не мог заставить ее признаться в чем-либо, иначе он не обратился бы ко мне. К тому же он ни в чем не мог ей отказать и уж точно возражал бы против всякой попытки принудить ее к даче показаний против ее воли. Он признал, что она слаба, тщеславна и легкомысленна; что она была неверна своему мужу; и что Паттмор полностью очаровал ее; однако капитан решительно стоял между ней и вредом.

Она могла бы рассказать все секреты Патмора, если бы была к этому склонна, и было бы легче получить информацию от нее, чем от него; вопрос был - как мне поступить?

Я подумал, что она очень суеверна, о чем свидетельствует ее вера в кольцо капитана; мне пришло в голову, что я мог бы воспользоваться этой чертой ее характера, чтобы выведать ее секреты. Почему я не мог представить ей гадалка и таким образом узнать все, что я хотел знать? Идея показалась мне превосходно приспособленной к нуждам случая. Я набросал в уме примерно следующий план действий:

я должен доверить дело одной из моих женщин-детективов; она будет осведомлена обо всех пунктах истории миссис Тайер; от нее потребуется достаточно изучить астрологию, ясновидение и месмеризм, чтобы сойти за представительницу истинного племени; план будет устроен таким образом, что миссис Тайер добровольно проконсультируется с этой гадалкой, которая вскоре возьмет верх над ее суеверной натурой, открыв ей всю ее прошлую жизнь; наконец, миссис Тайер можно было заставить рассказать все, что она знала о Патморе, чтобы помочь сивилле предсказать ее будущее.

Этот план показался мне наиболее осуществимым из всех, и поэтому я решил применить его при возбуждении дела против Патмора. В конце концов, именно против него будут направлены мои усилия, а миссис Тайер будет лишь неосознанным орудием привлечения его к ответственности. На случай, если будет доказано, что он действительно пытался убить свою жену, я решил, что он не должен избежать быстрой мести закона.

Как только я закончил свои размышления, капитан поспешил в мой кабинет, пот выступил у него на лбу крупными каплями.

— Мистер Пинкертон, боюсь, мы опоздали! — воскликнул он хриплым голосом. «Энни только что получила телеграмму от мистера Патмора, в котором говорится, что его жена умерла».

"Мертвый!" — повторил я. "Возможно ли это! Когда она умерла?"

"Сегодня," ответил он.

— Обнаружить причину ее смерти будет несложно, — сказал я после минутной паузы. «Мы должны провести вскрытие».

"Это может быть возможно," ответил капитан; "но вы должны помнить, что у Паттмора очень много друзей в Гринвилле, что, по сути, он видный кандидат на выдвижение от Демократической партии Конгресса, и, даже если бы его считали виновным, партия предпримет решительную борьбу против защитить его, так как они не могли позволить себе разоблачить его».

«Возможно ли, что он имеет такое большое влияние?» Я спросил.

"О, да," сказал капитан; «Он блестящий оратор и очень приятный в общении человек, так что у него много друзей. осужден он или нет, при условии, что я смогу вызволить Энни из его когтей. Очевидно, он наложил на нее чары, и она полностью под его контролем».

«Если это так, мы должны использовать стратегию и подорвать его план более глубоким планом. Я приму от вас гонорар, капитан, и тогда мы приступим к расследованию дела».

Когда финансовая часть договоренности была улажена, я дал капитану несколько советов, что ему следует делать. Я сказал ему, что он должен безоговорочно доверять мне и никоим образом не пытаться вмешиваться в мои планы. Если бы он не смог этого сделать, я бы немедленно удалился. Он должен часто приходить ко мне и информировать меня; но он не должен ожидать, что я расскажу ему о своих планах дальше, чем считаю нужным. Я должен попытаться показать Энни злодейский характер Паттмора, и если бы я смог собрать достаточно доказательств того, что он отравил свою жену, я бы предал его правосудию. Затем я сказал капитану, что ему следует поссориться с Энни, в конце которой он должен сжечь свое завещание в ее присутствии и покинуть ее; Уходя, он должен сказать ей, что намерен немедленно положить свои наличные деньги в банк и составить завещание всецело в пользу Люси. Это помешает Энни снова покушаться на его жизнь, поскольку ей нечего будет выиграть от его смерти.

Капитан согласился принять мои условия и сказал, что полностью уверен в моих способностях. Все, чего он желал, — это спасти Энни от власти Патмора и от разорения, к которому неизбежно приведет их дальнейшее общение. Затем он пошел домой, чтобы поругаться с сестрой.

Я решил послать детектива по имени Миллер в Гринвилл, чтобы получить питание в доме Паттмор и, если возможно, сблизиться с владельцем. Эта часть моего плана потребует незамедлительных действий, так как Паттмору, возможно, удастся устранить все доказательства своей вины. Поэтому я послал за мистером Миллером и обсудил с ним все обстоятельства дела, дав ему подробные инструкции относительно его обязанностей. Он должен был быть родом из Бангора, штат Мэн, и заявить, что хочет начать лесозаготовительный бизнес в Гринвилле, если перспективы будут хорошими. Я велел ему тщательно изучить качество и цены всех видов пиломатериалов, планок, черепицы и т. д., а также прочитать местную историю Бангора. Чтобы облегчить ему задачу, я дал ему рекомендательное письмо к торговцу лесоматериалами в Гринвилле, с которым был хорошо знаком. На следующий день Миллер был готов и отправился в Буффало на пароходе, а оттуда в Гринвилл по железной дороге. Затем он снял комнату в доме Патморов и вскоре познакомился с владельцем.

В тот же день, когда я передал Миллеру его инструкции, я послал за мисс Ситон, одним из детективов женского отдела, и приказал ей принять меры, чтобы поселиться в одном доме с капитаном Самнером и миссис Тайер. Мисс Ситон была брюнеткой лет двадцати семи; у нее была приятная внешность и приятные манеры; она была школьной учительницей и хорошо разбиралась в человеческой природе. Миссис Уорн, заведующая женским отделом, сказала, что мисс Ситон очень сообразительна и ничто не может ускользнуть от ее пронзительного синяка под глазом. Она должна была развивать знакомство с миссис Тайер и стараться завоевать ее доверие. Вероятно, это была бы трудная задача; но я сказал мисс Ситон быть терпеливой и осмотрительной и не отчаиваться, если она не добьется немедленного успеха. Притворяясь, что у нее плохое здоровье, она могла бы вызвать сочувствие миссис Тайер, и их продвижение к близости ускорилось бы. Мисс Ситон немедленно переехала в отель «Сити», откуда отправилась на поиски ночлега. По любопытному совпадению, она не могла удовлетворить себя, пока не подошла к дому, где жила миссис Тайер, на северной стороне. Там она нашла уютную комнату, примыкающую к комнате миссис Тайер, и она ей как раз подошла. В тот же вечер за ужином ее представили своим товарищам по пансиону, которых было всего трое, кроме капитана и его сестры.

Наем женщин-детективов был предметом некоторой неблагоприятной критики со стороны людей, которые считают, что женщины не должны заниматься таким опасным призванием. Утверждалось, что эта работа неженская; что его исполняют только брошенные женщины; и что ни одна респектабельная женщина, ставшая детективом, не может оставаться добродетельной. К этим теориям, которые, к сожалению, весьма распространены, я решительно отношусь. Мой двадцатилетний опыт работы с женщинами-операторами чего-то стоит, и я без колебаний могу сказать, что профессия детектива для дамы, обладающей необходимыми качествами, является самым полезным и почетным занятием, какое только можно найти в любой сфере жизни.

До начала 1855 года я никогда не нанимал женщин-детективов регулярно; ни в какой части Союза женщины не использовались в этом качестве. Мое первое знакомство с ними произошло благодаря миссис Кейт Уорн, умной, блестящей и образованной женщине. Ранней весной того же года она предложила мне свои услуги, и, несмотря на новизну ее предложения, я решил попробовать ее. Вскоре она проявила такой такт, находчивость, умение читать характер, интуитивное восприятие мотивов и редкую осмотрительность, что я создал в агентстве женский отдел и назначил миссис Уорн его заведующей.

Работа моих женщин-детективов, как правило, легкая. Рвение и осмотрительность являются основными требованиями, хотя также необходимы добросовестная преданность долгу и твердое подчинение приказам. Ожидается, что они завоюют доверие тех, от кого требуется информация, и не упустят возможности побудить их рассказать о себе.

Что касается морального влияния их обязанностей, то я смело заявляю, что оно ничем не отличается от любого другого положения, когда женщины вынуждены полагаться на свои собственные ресурсы. Прискорбным фактом в нашей социальной системе является то, что ни одна женщина или вдова, зависящая от себя в плане поддержки, не может избежать потери касты и положения, работая в большой сфере бизнеса, где она вступает в конкуренцию и контакты с мужчинами; но, помимо этого общего предубеждения, в обязанностях детектива нет ничего, что делало бы ее профессию менее респектабельной и почетной, чем в обязанностях кассира, бухгалтера, переписчика или клерка. Искушения сыщика не больше соблазнов любого из вышеперечисленных, которые смешиваются с мужчинами в своих повседневных делах; в то время как, с другой стороны, гарантий их добродетели гораздо больше, так как все сыщики моего агентства знают, что их поведение находится под постоянным наблюдением.

[Pg 146]

Нередки случаи, когда крупным преступникам удается скрыть все следы своей вины настолько эффективно, что их осуждение становится невозможным без помощи женщины-детектива. У большинства этих мужчин есть жены или любовницы, которым они в значительной степени доверяют. Таким образом, показания этих женщин становятся единственным средством осуждения преступников, а их показания могут быть получены только одним способом — женщина-детектив знакомится с ними, завоевывает их доверие и вытягивает историю преступления. Такой пример приводится в уже опубликованном «Экспрессмэне и сыщике».

У меня на службе несколько дам с неоспоримой чистотой жизни, которые также являются одними из самых успешных оперативников всего моего отряда. Я с удовольствием отдаю дань уважения их способностям и безупречному характеру.

На следующий день капитан зашел ко мне и сказал, что, по моему совету, он поссорился с Энни из-за Патмора и довел себя до сильной ярости. Наконец, он разорвал и сжег свое завещание, сказав, что должен немедленно составить другое, оставив все Люси.

"Пока, так хорошо," сказал я; «Теперь у нее не будет мотива отравить вас, так что можете спать спокойно».

Капитан заявил далее, что он положил в банк несколько сотен долларов, которые привез с собой, так что сейчас он чувствует себя в относительной безопасности.

В тот же вечер мисс Ситон сообщила, что миссис Тайер ушла из дома вскоре после капитана. Мисс Ситон последовала за ней на почту, где миссис Тайер оставила письмо и получила еще одно в дамском окошке. Она тотчас же разорвала его, торопливо прочитала и скомкала в руке, медленно идя домой. Мне очень хотелось узнать, кому она писала, а также кто писал ей. Я немедленно написал Миллеру, чтобы тот просмотрел почту Патмора и узнал, есть ли в ней какие-нибудь письма из Чикаго. Если это так, я хотел, чтобы он получил представление о почерке и, если возможно, завладел самими письмами на время, достаточное для того, чтобы снять с них копии.

На следующее утро снова явился капитан Самнер, но сообщить ему было нечего.

— Энни много пишет? Я спросил.

— Нет, очень мало, — ответил он.

— Она переписывается с Люси?

«Иногда, но не регулярно».

"Разве она не написала письмо два дня назад?" — спросил я.

"Нет," ответил капитан; "но почему вы спрашиваете?"

— О! Без особой причины, но я бы хотел, чтобы вы написали Люси и спросили, не получала ли она в последнее время письма от Анни, а также писала ли она Анни.

"Конечно, я сделаю это сейчас," сказал капитан, и, он тотчас же сел, чтобы написать Люси.

Через несколько дней капитан получил письмо от Люси, в котором говорилось, что между ней и Энни больше месяца не было писем. Это удостоверило, что Люси не была корреспондентом Энни.

Примерно в то же время Миллер прислал отчет, в котором сообщил, что немного познакомился с Паттмором, который глубоко оплакивал смерть своей жены. Одного только упоминания ее имени было достаточно, чтобы вызвать у него слезы, а ее потеря так сильно подействовала на него, что его друзья боялись, что он уже никогда не будет тем же человеком, каким был при ее жизни.

Миллер выразил намерение открыть офис в Гринвилле, и Паттмор дал ему ценный совет и информацию о рынке пиломатериалов во внутренних районах. Получив мое письмо, Миллер заметил, что Паттмор получил четыре письма из Чикаго. Миллер сказал, что ему не удалось завладеть этими письмами, но он должен приложить большие усилия, чтобы заполучить те, которые могут прийти в будущем. Он постарался подружиться с служащим отеля и был с ним в таких хороших отношениях, что считал удобным проводить много времени в конторе. Он заметил, что когда клерк получал почту, все письма Патмора складывались в особый ящик за столом, и он надеялся, что сможет сохранить некоторые из них.

Я долго размышлял над этим исключительным случаем и в конце концов решил, что лично поеду в Гринвилл. Я решил встретиться с коронером и узнать, что он за человек. Если возможно, я должен убедить его эксгумировать тело миссис Паттмор и провести расследование.

Ранее я написал мистеру Чепмену, чтобы получить дополнительную информацию о капитане и его семье, и упомянул о его суеверной вере в кольцо. Я сказал, что не боюсь потерять деньги, так как капитан предложил мне более высокую цену, чем обычно; но история капитана и его большое суеверие навели меня на мысль, что он был «немножко ненормальным» и что в семье было безумие.

Мистер Чепмен ответил, что близко знал отца и мать капитана, но ни в одном из их действий не было признаков безумия. Однако они твердо верили в свои кольца и похоронили кольца, которые носили, вместе с собой. Они были трезвомыслящими, религиозными людьми, и было удивительно, что у них была такая суеверная вера в силу этих опаловых колец. Капитан всегда был честным и прямолинейным человеком, но он и его сестра были еще более суеверными, чем кто-либо другой.

«Ну, — подумал я, прочитав письмо мистера Чепмена, — вся семья представляет собой странную смесь, но я думаю, что смогу обратить их суеверную доверчивость на пользу в любых попытках узнать, отравил ли Паттмор свою жену».

[стр. 150]

ГЛАВА IV.

Как можно скорее я отправился в Гринвилл к коронеру; по прибытии мне посчастливилось встретить мистера Уэллса, старого друга, который раньше был шерифом округа. Он предложил представить меня своему преемнику мистеру Томлинсону, который когда-то был его заместителем. Мистер Уэллс был довольно богат и ушел из бизнеса. Мистер Томлинсон был честным, трудолюбивым плотником, очень надежным и усердным. Однако ни один из этих джентльменов не обладал ни проницательностью, ни опытом, необходимыми для обнаружения преступников с таким характером и способностями, как Паттмор. Они были вполне способны заниматься мелкими ворами и мошенниками округи, но совершенно не знали и не подозревали о средствах, которыми смелые и искусные негодяи осуществляют свои планы и скрывают улики своих преступлений.

Они хорошо знали мистера Патмора, так как он прожил в Гринвилле семь лет. Они заявили, что он был интриганом политиком, на которого нельзя было положиться, и что он пытался добиться выдвижения от Демократической партии конгрессменом. Вероятно, он не преуспеет, но он свободно тратит деньги, и поэтому он может получить какую-нибудь хорошую должность. Он не был богат, но хорошо содержал свою гостиницу и вел крупный бизнес. Мистер Уэллс полагал, что он использовал все свои деньги с той же скоростью, с какой он их зарабатывал, либо для того, чтобы получить голоса, либо для каких-то других целей, не связанных с его бизнесом. Его жена вообще пользовалась уважением большого круга знакомых.

Я сказал мистеру Томлинсону, что хотел бы увидеть коронера и попросить его расследовать причины смерти миссис Паттмор.

«О, это будет легко, — ответил он, — поскольку я очень хорошо знаю Ван Валкенбурга, коронера, и мы в хороших отношениях. большую часть времени бездельничает в доме Патморов, и только вчера они вместе поехали кататься».

"Мне жаль слышать это," сказал я; — Потому что он не захочет сделать ничего, что могло бы навредить его другу. Как я могу добиться созыва дознания?

"Я не знаю," сказал мистер Томлинсон.

«Предположим, что я должен составить показания под вымышленным именем и передать их вам, не могли бы вы вручить их коронеру в качестве жалобы, требующей его внимания?» Я спросил.

"Нет, это не будет делать, поскольку это вовлекло бы меня в затруднение," ответил шериф; - но если я услышу, как люди говорят о смерти миссис Паттмор и намекают на нечестную игру, я должен буду изложить это дело коронеру. Тогда он, как друг Патмора, не мог ничего сделать, кроме как приказать дознание».

Я решил действовать в соответствии с этим предложением и поэтому телеграфировал мистеру Бэнгсу, моему генеральному суперинтенданту, приказывая ему прислать двух моих детективов, мистера Грина и мистера Нокса, чтобы они встретились со мной в Кларендон-Хаусе в Гринвилле. Они уехали из Чикаго ближайшим поездом, и когда они прибыли в Гринвилл, я велел им пройти в контору отеля и начать разговор о смерти миссис Паттмор; сказав им то, что я хотел, чтобы они сказали, я послал их внутрь. Я заранее распорядился, чтобы мистер Томлинсон присутствовал. Соответственно, они заняли места в главном зале перед конторкой писаря, возле которой находилась большая группа гостей и горожан, и стали громко разговаривать.

-- Что ж, -- сказал Нокс, -- случаев смерти от отравления больше, чем вы думаете. Так вот, совсем недавно в этом городе был случай, когда, я думаю, был использован этот яд.

"О! Вы имеете в виду миссис Паттмор," сказал Грин. "Да, это было очень подозрительное дело. Что-нибудь было сделано по этому поводу?"

"Нет," ответил Нокс; "но каждый, кто знает что-нибудь об обстоятельствах ее смерти, считает, что она была отравлена."

Моих людей вскоре окружила взволнованная толпа, всем которой не терпелось узнать, на чем основаны их подозрения. Они отвечали расплывчато и инсинуациями, как будто знали гораздо больше, чем могли бы рассказать. Известие о том, что мистера Патмора подозревают в отравлении своей жены, вскоре облетело весь Кларендон-хаус; и как только волнение стало всеобщим, мои люди ускользнули и присоединились ко мне в моей комнате.

Многие граждане немедленно обратились к шерифу Томлинсону с призывом потребовать, чтобы коронер расследовал дело, и в конце концов он отправился в кабинет коронера в сопровождении целой толпы. Когда коронеру сообщили об имеющихся в обращении отчетах, он очень возмутился.

"Что! Паттмор отравил свою жену!" — воскликнул он. -- Да ведь он просто души не чаял в ней и после ее смерти едва может утолить свое горе. Он джентльмен во всех смыслах этого слова, и его характер должен быть достаточной защитой от такой грубой клеветы. Это презренная выдумка его политических противников. Однако я скоро оправдаю его. Я распоряжусь, чтобы тело миссис Паттмор было эксгумировано, и я назначу расследование. Я не соглашусь, чтобы моего друга так гнусно оклеветали».

Коронер Ван Валкенбург немедленно написал приказ об извлечении тела миссис Паттмор, а также призвал провести расследование на следующий день. Он очень возмутился мыслью связать своего друга Паттмора с таким отвратительным преступлением: поэтому он поспешил рассказать Патмору о слухах и о незамедлительных мерах, которые он принял, чтобы доказать их ложность. Он увел Патмора в отдельную комнату и рассказал ему все, что слышал и делал. Он ожидал, что Паттмор сердечно поблагодарит его за дружеский поступок; но вместо этого лицо Патмора сильно побледнело, и он спросил, кто распространил слухи. Коронер сказал, что шериф и несколько видных граждан призвали его расследовать слухи, которые ходили в отелях и на улице. Услышав это, Паттмор очень обрадовался и стал нервно и раздраженно ходить взад-вперед.

-- Что ж, -- сказал ван Валкенбург, -- завтра я прикажу эксгумировать тело, и когда мы опровергнем эту клевету, этот замысел ваших врагов принесет вам больше пользы, чем вреда.

"Да," сказал Паттмор; "но моя любовь к моей жене намного превыше всех других соображений. Ужасно думать, что ее тело должно быть вырвано из могилы, чтобы опровергнуть гнусную клевету моих политических противников. Я не знаю, что вы обычно делаете в таких случаях , но я ни за что на свете не допущу, чтобы ее останки были выставлены на обозрение жестокой, бессердечной толпы незнакомцев».

Чувства мистера Патмора совершенно одолели его при мысли о таком осквернении, и он заплакал.

"Я позабочусь об этом," сказал сочувствующий коронер; «Я попрошу доктора Форсайта провести экспертизу, и его показаний будет достаточно для присяжных».

"Ну, я буду удовлетворен любыми договоренностями, которые вы можете сделать," сказал Паттмор. «Я надеюсь, что будет созвано хорошее жюри; я не хочу, чтобы тело моей жены было исследовано множеством искателей любопытства».

"Ваши пожелания будут учтены," ответил коронер. «Я знаю, кто ваши друзья, и больше никого не вызову в состав присяжных».

— Ван Валкенбург, — воскликнул Паттмор, схватив коронера за руку, — я ваш друг на всю жизнь!

Затем он провел их в бар и пригласил коронера выпить.

Миллер стоял в баре, когда проходили коронер и Паттмор, и, заметив изможденное, бледное выражение лица последнего, он подошел и сказал: «Почему, в чем дело,

Паттмор? С тобой что-нибудь случилось?»

[Pg 155]

«Нет, мистер Миллер, ничего серьезного. Некоторые из моих врагов пустили слух, что я виноват в смерти моей жены, но, конечно, в этом нет ни слова правды. взял дело в свои руки, и его вердикт скоро положит конец этой позорной лжи.Нет ничего слишком святого для этих политических гарпий и упырей: они буквально вытащили любимых мертвецов из могилы в надежде навредить моей репутации.Ну, время покажет мою невиновность».

Сказав это, Паттмор крепко пожал руку Миллеру, словно охваченный волнением, и прошел в кабинет. Мистер Грин и мистер Нокс наблюдали за ним, а когда он поднялся по лестнице, за ним последовал Нокс, который видел, как он вошел в свою комнату. Нокс немедленно спустился по лестнице и прошел через улицу в угол, где я согласился его дождаться. Выслушав его доклад, я сказал:

«Мистер Нокс, вы здесь чужой, так что вам лучше вернуться и посмотреть, что делает Паттмор. Вы можете наткнуться на его комнату, как если бы вы приняли ее за свою собственную. !" Я добавил, когда он начал: «Потому что мы должны следить за ним каждую минуту, пока не будет проведено расследование».

«Нокс ворвался в отель, взбежал по лестнице и поспешно вошел в комнату Паттмора, где обнаружил, что Паттмор пишет письмо.

«О! Прошу прощения, — сказал Нокс, — я ошибся комнатой, — и, с этими словами, удалился и вернулся ко мне. —

Значит, он пишет письмо, не так ли? — сказал я. письмо, и я не могу терять ни минуты. Нокс, найди Грина и Миллера и немедленно приведи их сюда. Слава богу, стемнело так, что нас не заметят.

Нокс сорвался с места, и через несколько минут все мои люди были со мной

. свой счет и проследуйте в дом Паттмор. Когда вы регистрируете свое имя, вы должны приветствовать клерка как старого знакомого. Это будет несложно, ведь служащих отеля знают сотни людей. Миллер, вы должны быть в офисе в одно и то же время, и вы оба должны оставаться там до тех пор, пока Паттмор не положит письмо в почтовый ящик. Затем, Грин, ты должен пригласить клерка выпить, а пока тебя нет, Миллер должен завладеть письмом. Когда добудешь его, приходи в отель «Глобус», где я остановлюсь».

Грин поспешил в Кларендон-Хаус за своим саквояжем, а Миллер вернулся в Паттмор-Хаус. Я также послал Нокса присмотреть за Паттмором, и чтобы следовать за ним, куда бы он ни пошел, пока он не ляжет спать.

Вскоре после того, как Миллер добрался до офиса, Паттмор спустилась по лестнице с письмом, которое Миллер тщательно изучил, чтобы узнать его среди группы других "

. Почта на Запад еще не закрыта? - спросил Паттмор.

- Нет, - ответил клерк, - еще есть еще около часа.

Затем Паттмор бросил свое письмо в почтовый ящик и вышел. В этот момент Грин подошел к конторке, зарегистрировал свое имя и попросил комнату. Пока клерк занимался его комнатой и багажом, Грин пристально посмотрел на него, как будто пытаясь вспомнить его имя. Затем, шагнув вперед, он сказал, сердечно:

"Почему, как вы? Когда вы пришли сюда? Дайте-ка подумать; в последний раз я видел вас в отеле в Буффало, не так ли?»

Это была удачная догадка, потому что клерк ответил:

«Вы не видели меня с тех пор? Да ведь я уехал оттуда больше года назад. -

Что ж, я рад снова вас видеть, - сказал Грин, - зайдите в бар и улыбнитесь вместе со мной. - Я не могу

. Очень хорошо, покиньте контору прямо сейчас, — сказал клерк.

— О да, вы можете, — сказал Грин. — Ваш друг присмотрит за конторой на несколько минут; "

Подождите здесь, пока я не вернусь, хорошо?" - спросил клерк Миллера, когда он ушел с Грином.

Как только клерк вышел из офиса, Миллер
тихонько достал из ящика письмо Паттмора. Страница 157.
«Как только клерк вышел из офиса, Миллер незаметно достал из ящика письмо Паттмора» (стр. 157).

Как только клерк вышел из офиса, Миллер незаметно извлек из ящика письмо Паттмора. хорошо, что ему хватило одного взгляда, чтобы опознать его, и он закрепил его так быстро, что никто из толпы у стойки не заметил никакого движения с его стороны. комнату, откуда он поспешил встретить меня в гостинице «Глобус». Там он дал мне письмо, адресованное

: Энни Тайер,          
«Чикаго,
       Иллинойс».

Я осторожно вскрыл его простым способом, который не оставил никаких следов того, что конверт был подделан. Письмо начиналось так: «Моя дорогая Энни» [стр. Далее писатель предупредил миссис Тайер, что она не должна тревожиться из-за новостей, которые он собирался ей сообщить. Он сказал, что некоторые из его врагов пустили слух о том, что он отравил свою покойную жену. газеты распространяли и преувеличивали эти слухи, но он не опасался, что они причинят ему непоправимый вред, поскольку его друг, коронер Ван Валкенбург, согласился провести дознание, и доказать его невиновность не составит труда. Он просил ее извинить за поспешность и краткость записки, так как успел набросать лишь несколько строк, чтобы уверить ее, что все в порядке, и предостеречь ее, чтобы она не тревожилась из-за того, что она увидит в газетах. Письмо было подписано: «Всегда твой любящий и преданный муж,

Алонзо Паттмор»

. это, конечно, странно, — размышлял я. — Ее «преданный муж», а? Как такое может быть? У него не было возможности жениться на ней с тех пор, как умерла его жена; следовательно, если только он не совершил двоеженства, этот титул «мужа» принимается только в ожидании; однако миссис Тайер несомненно, красива и привлекательна, и она, возможно, убедила его облегчить ее совесть посредством брака, даже когда его законная жена была еще жива. Я должен более внимательно изучить это по возвращении в Чикаго».

Затем я снова запечатал письмо и вернул его мистеру Миллеру с указанием вернуться в отель и следить за всем, что происходит. Он не должен был отправить письмо до следующего утра. Когда Миллер вышел, вошел Нокс.

«Ну, Нокс, какие новости?» Я спросил.

[Pg 159]

"Мистер Паттмор ушел в халтуру," ответил Нокс, затаив дыхание.

— В каком направлении он пошел?

«Он мчался с большой скоростью к южной части города, и я не мог ни угнаться за ним, ни отстать. Но я взял номер кэка», — ответил Нокс.

«Это было правильно», — заметил я, когда Нокс сделал паузу, чтобы перевести дух.

"Это был номер пятьдесят два, и водитель, похоже, был ирландцем. Он выглядел приветливым, полувзрослым, молодым парнем, и я не думаю, что мне будет трудно накачать его, когда он вернется, насколько я знаю. где его стенд».

"Правильно снова," воскликнул я. - А теперь лучше подожди там, пока вернется извозчик, а потом заговори с шофером и попроси его выпить в ближайшем салуне; пока будешь с ним разговаривать, ты легко узнаешь, куда делся Паттмор.

Было десять часов, когда Нокс оставил меня, и, так как я очень устал, я сразу же лег спать. Вскоре после полуночи меня снова разбудил Нокс.

"Какие новости?" — спросил я, вскакивая. — Удалось ли вам чему-нибудь научиться у кучера?

"Да," ответил Нокс; Он вернулся незадолго до одиннадцати часов, и я спросил его, знает ли он, где есть молодые девушки, которых я мог бы посетить. Он сказал, что знает несколько мест. Затем я попросил его выпить, пока мы говорим об этом. Я сказал, я понял по его внешнему виду, что это как раз тот молодой человек, который может отвезти меня туда, куда я хочу, что я переходил улицу, чтобы нанять его в начале вечера, когда он был взят другим джентльменом, который, вероятно, отправился в то же самое место, которое я хотел найти. Это подтвердило мое мнение о извозчике, поэтому я решил дождаться его возвращения. «Кстати, — добавил я, — Я был прав насчет этого джентльмена? Водитель громко расхохотался и сказал, что это мистер Паттмор и что он не ходит в такие места, а затем сказал, что жена мистера Патмора умерла всего несколько дней назад, и он полагает, что мистер Патмор умер. вышел, чтобы заплатить могильщику, так как он посетил того человека у ворот кладбища».

— Мальчик сказал, видел ли Патмор могильщик? Я спросил.

"Да," продолжал Нокс; «Я выкачал все, что знал молодой человек. Могильщик живет в маленькой лачуге недалеко от кладбища, и, прибыв туда, Паттмор отвел парня в сторону и некоторое время разговаривал с ним вполголоса. Затем он заплатил ему немного денег, вошел в извозчик и велел мальчику ехать прямо в дом Паттморов, где Паттмор уволил извозчика. Затем я сказал ему, чтобы он отвез меня в какой-нибудь тихий дом, где я мог бы познакомиться с некоторыми барышнями. Он отвез меня в местечко поблизости, и я немедленно расплатился с ним, сказав, что я должен переночевать там. он был вне поля зрения, я пришел прямо сюда, не заходя вовсе в дом».

"Ей-богу!" -- воскликнул я. -- Сегодня ночью нам предстоит тяжелая работа, и мы тоже должны поторопиться. Ступайте в Патмор-Хаус, узнайте в регистрационной книге, в какой комнате находится Грин, и разбудите его, как только Скажите ему подойти сюда, стараясь, чтобы его никто не заметил, и обязательно принести его пистолеты. У вас есть свой, не так ли, мистер Нокс?

"Да, вы ожидаете, что они понадобятся?"

— Это вполне возможно, так как сегодня вечером нам предстоит рискованная работа. Я встречу вас снаружи, и вы должны сказать Грину, чтобы он готовился к походу. К счастью, мы все хорошие ходоки.

Нокс поспешил уйти, и вскоре оба моих детектива присоединились ко мне на улице. Затем мы наняли извозчика и поехали в пределах полумили от кладбища, где я расплатился с извозчиком, и мы вошли на территорию жилого дома, стоявшего на некотором расстоянии от дороги. Моя цель, вступив на эти земли, состояла в том, чтобы заставить кучера поверить, что мы останавливаемся там; в противном случае его любопытство возбудилось бы относительно причин моего отъезда за город в такой ночной час. Как только хака скрылась из виду, мы вернулись на шоссе и после быстрой прогулки достигли кладбища.

[Pg 162]

ГЛАВА V.

Места упокоения мертвых - это места, которые я не особенно люблю посещать ночью. Днем все иначе; тогда вокруг кладбища царит святое спокойствие, которое производит на меня ощущение покоя, и я действительно могу насладиться часом или двумя тихим созерцанием памятников и скромных надгробий большого могильника. Но ночью даже наименее суеверный человек в мире будет трепетать перед торжественностью, пронизывающей наши города мертвых, и ускорит шаг, когда ветер скорбно шелестит в кустах. Мне никогда не хотелось бы идти на кладбище ночью по собственному выбору; но бизнес есть бизнес, и им нужно заниматься, какой бы неприятной ни была обстановка.

Первая трудность, с которой я столкнулся при входе на кладбище в Гринвилле, заключалась в том, что я не знал, где находится могила миссис Паттмор. Поэтому мы разделились на расстояние около ста ярдов и продвинулись через подлесок по территории. Перед отъездом мы договорились встретиться у какого-то высокого дерева, которое стояло на фоне неба в тусклом свете звезд. Грин прошел всего несколько удочек, когда наткнулся на трех мужчин. Их дымящийся фонарь бросал ужасный свет на их работу, и они были так увлечены копанием, что не заметили его. Он быстро удалился и поспешил за мной. Прошло некоторое время после того, как он настиг меня, прежде чем мы смогли найти Нокса, но, наконец, мы встретились и вернулись к тому месту, где работали похитители тел. Было видно, что они профессионалы, потому что работали так быстро, что почти успели вытащить гроб из могилы.

Трепет ужаса даже сейчас проходит через меня, когда я думаю о той ночи; белые надгробья выступали среди листвы, которой они были окружены, как призраки в пеленах, а качающиеся листья придавали им вид причудливых фигур в фантастическом движении. Свет фонаря слабо мерцал в одном направлении, и похитители мелькали, как беспокойные упыри, готовящиеся к ужасному банкету. Мы подошли как можно тише и, выйдя из-под прикрытия орешниковой рощицы, бросились вперед. Однако гули были слишком быстры для нас и убегали с головокружительной скоростью, которую мы не осмеливались имитировать. У них было большое преимущество в том, что они знали каждый фут земли, в то время как нам постоянно приходилось уворачиваться от какого-нибудь препятствия. Сначала Нокс споткнулся головой о низкую могилу, а потом я запутался в стелющихся лианах. Когда я встал на ноги, я увидел, как Грин поднимается после встречи с цепью, которая сбила его с ног, и мы одновременно прекратили погоню. Следовать за ними дальше было явно бесполезно, но мы обстреляли их из револьверов в надежде запугать и заставить сдаться. Один из них мгновенно остановился, открыл ответный огонь и продолжил полет. Это убедило меня в том, что они были опытными мастерами в деле грабежа могил и что их не пугала стрельба из пистолета на дальней дистанции. Понаблюдав пару часов, я вернулся со своими людьми в город, будучи уверенным, что похитители не предпримут еще одной попытки ограбить могилу. На обратном пути я попытался объяснить в уме этот новый ход Патмора. Я не видел никакой выгоды, которую принесет удаление тела миссис Паттмор, и удалился, чтобы отдохнуть, так как эта проблема все еще не была решена.

Будучи очень утомленным, я проснулся в восемь часов следующего утра. Пока я завтракал, вошел мистер Миллер, но ему нечего было сообщить, кроме того, что Паттмор казался очень обеспокоенным и выглядел очень изможденным. Я приказал Миллеру внимательно следить за Патмором и как можно больше вовлекать его в разговор. Затем я отправился на поиски шерифа Томлинсона, которого вскоре нашел. Считая его вполне надежным человеком, я рассказал ему обо всем, что произошло накануне вечером. Он был очень удивлен моим рассказом и сказал, что сожалеет, что я не попросил его сопровождать меня, так как он хорошо знает кладбище. Если бы похитители были пойманы, они могли бы дать очень важные показания на следствии. Паттмор мог предстать перед большим жюри только на основании их показаний.

"Да," ответил я; «Никто не сожалеет об их побеге больше, чем я, но меня почти в равной степени раздражает тот факт, что я не могу прийти к удовлетворительному заключению относительно мотивов Паттмора, побудившего его унести тело его жены. Конечно, если бы люди коронера обнаружили тело пропало, все заподозрят Паттмора в том, что оно было удалено. Однако я предлагаю каким-то образом разгадать тайну. Кстати, мистер Томлинсон, когда вы ожидаете прибытия тела?

«Он будет здесь к одиннадцати часам, и люди, ответственные за него, доставят его прямо в кабинет коронера Ван Валкенбурга».

«Я полагаю, что он соберет присяжных», — заметил я.

"Конечно," ответил шериф; "и было бы хорошо, если бы вы присутствовали и наблюдали за происходящим. Паттмора нужно каким-то образом заставить смотреть в лицо музыке".

Соответственно, я наблюдал за офисом коронера, пока не увидел подъезжающий катафалк, и когда гроб внесли, я последовал за ним. Помощники коронера сообщили, что похитители тел работали и пытались украсть тело миссис Паттмор, сумев вытащить гроб почти из могилы; но их явно прервали, так как они оставили все свои инструменты и не пытались открыть гроб. Однако в другом случае они добились большего успеха; тело женщины было извлечено из могилы на Поттерс-Филд (которая предназначалась для нищих и т. д.) и перенесено к месту рядом с могилой миссис Паттмор. Предполагалось, что грабители, желая добыть предметы женского пола для вскрытия, выбрали эти две могилы как тела недавно умерших.

Услышав эту историю, я с первого взгляда разгадал трюк. Шериф был в офисе, и я поманил его присоединиться ко мне снаружи.

— Мистер Томлинсон, — сказал я. «Я хочу, чтобы вы послали человека на кладбище, чтобы узнать имя другой женщины, чье тело было найдено, получить описание ее возраста, роста, телосложения и общего вида, так как я уверен, что Паттмор намерение состояло в том, чтобы заменить ее тело телом его жены».

"Клянусь Юпитером! Это так!" — воскликнул мистер Томлинсон. - Но мне никогда не следовало об этом думать. Я сам выполню вашу просьбу, а вы можете остаться здесь, чтобы наблюдать за процессом перед коронером. Я пойду на кладбище и проведу тщательное расследование. со всеми фактами по делу", - и он отправился в сопровождении мистера Грина, которого я послал с ним.

Вскоре Паттмор вошел в офис и сел. У него было мученическое выражение лица, и, хотя он достаточно контролировал свои чувства, чтобы казаться внешне спокойным, я мог видеть, что внутренне он был охвачен страхом и нервозностью.

Коронер поспешно собрал присяжных, полностью состоящих из личных и политических друзей Паттмора. Затем гроб был открыт для формальности, и присяжные просто смотрели на быстро разлагающийся труп. Паттмор отказался смотреть на тело на том основании, что не хотел омрачать приятные воспоминания о чертах любимой жены, которые он видел только в порыве жизни и красоты, даже одним взглядом на ее лишь бренные останки в их нынешнее состояние.

Доктор Форсайт показал, что он посещал покойную миссис Паттмор во время ее последней болезни и что причиной ее смерти была дизентерия. Его подтвердил другой врач, консультировавшийся с доктором Форсайтом в течение последних дня или двух жизни пациента. Поскольку других свидетелей не вызвали, присяжные немедленно вынесли вердикт о том, что смерть миссис Паттмор наступила по естественным причинам; а именно дизентерия.

Я внимательно наблюдал за Паттмором в промежутке перед оглашением приговора и ясно видел, что, несмотря на фарсовый характер дознания, он находился в состоянии нервного страха, как бы не произошло что-то непредвиденное, чтобы раскрыть его преступление. Когда был прочитан приговор, на его лице появилось выражение облегчения и торжества, и он принял поздравления своих друзей, как человек, только что избежавший большой опасности. У меня было слишком мало доказательств, чтобы оправдать то, что я показал свою руку в то время, обвинив его лично; тем не менее, я был удовлетворен его виной и решил использовать другие средства, чтобы привлечь его к ответственности.

Примерно через час шериф Томлинсон вернулся с кладбища вместе с мистером Уэллсом и мистером Грином. Они записали состояние, в котором нашли могилу миссис Паттмор, и составили полное описание другого трупа, найденного неподалеку. Тело принадлежало женщине примерно того же роста, возраста и внешнего вида, что и миссис Паттмор.

Я слышал о выдающемся враче в Гринвилле по имени доктор Стюарт. Спросив о нем, мистер Томлинсон отвел меня в кабинет врача и представил. Он был человеком больших способностей и пользовался высокой репутацией на Западе как научный химик-аналитик.

Я сразу же изложил ему факты по делу Паттмор и сказал, что хочу, чтобы он тщательно проанализировал содержимое желудка и кишечника покойной миссис Паттмор, чтобы определить, была ли она отравлена. Я сказал, что это было трудное дело из-за политического влияния Паттмора; но я был уверен, что тщательное расследование несомненно установит его вину.

Доктор ответил, что в большинстве случаев он вряд ли склонен выполнять такую ;;просьбу, так как он не имеет права делать такой анализ, если у него нет согласия родственников покойного; или по распоряжению коронера. Тем не менее у него было естественное стремление к честной игре, и факты, которые я представил ему, казалось, указывали на возможность того, что было совершено грязное преступление; следовательно, он проведет анализ при условии, что о его действиях никому не будет известно, пока его не вызовут для дачи показаний в суде. Конечно, если бы не было обнаружено никаких следов яда, от теории смерти таким образом пришлось бы отказаться, и никогда не нужно было бы раскрывать его связь с этим делом.

«Я никогда раньше не встречал вас, мистер Пинкертон, — заключил доктор Стюарт, — но ваша репутация мне хорошо известна, и я уверен, что вы не обратились бы с этой просьбой, если бы не было веских причин для таких действий. полностью доверяю вам, и я окажу вам всю помощь в моих силах. Где теперь тело миссис Паттмор?

«Он в кабинете коронера, — ответил я, — и примерно через час его вернут в могилу».

— Ну, мистер Пинкертон, не могли бы вы каким-нибудь образом завладеть им? Он нужен мне только на короткое время.

"Вот что меня озадачивает," ответил я; «Я боюсь, что Паттмор пойдет за телом в могилу».

— Тогда, если он это сделает, не могли бы вы нанять двух человек, которые умеют быстро обращаться с лопатой, чтобы выкопать ее во второй раз? — спросил Доктор.

"Да, я возьму двух моих людей," сказал я; «Я могу доверять им больше, чем кому-либо другому».

"О, вздор!" — воскликнул доктор, смеясь. — Вы можете сделать и получше. Вам лучше предложить обычным могильщикам десять долларов, чтобы тело ненадолго осталось у вас перед тем, как его похоронить; они могут легко выкопать его для вас, и мне потребуется совсем немного времени, чтобы удалить кишки, я тогда запечатаю их на время, так как я слишком занят, чтобы сделать анализ прямо сейчас, но когда я закончу моя нынешняя работа, я возьмусь за это дело. Вы можете рассчитывать на получение известий от меня в ближайшее время.

Затем было решено, что мистер Уэллс и шериф Томлинсон должны присутствовать, чтобы засвидетельствовать удаление кишок из тела миссис Паттмор; шериф также решил отдать официальный приказ о проведении анализа, чтобы защитить доктора Стюарта в случае несчастного случая. Если будут обнаружены какие-либо признаки отравления, расходы Доктора будут оплачены округом; в противном случае я должен нести ответственность за сумму. Затем я пошел к могильщикам и привел такие убедительные доводы, что они охотно согласились выкопать тело. Мои доводы были кратки, но убедительны и излагались им примерно в следующем виде:

«Господин могильщик, вы похожи на человека благоразумного, умеющего разжать руки и закрыть рот. тело покойной миссис Паттмор на короткое время. Я приведу вам несколько веских причин, по которым вы согласитесь отдать его мне. Во-первых, я дам вам двадцать пять долларов за работу, во-вторых,--"

"Ва-ал, я думаю, вам не нужно идти дальше," протянул могильщик, многозначительно подмигнув; - Мне достаточно двадцати пяти причин, так что просто скажи мне, куда тебе нужно тело, и я прослежу, чтобы оно было доставлено.

Я всегда находил, что можно обойтись без половины аргументов, если только представить вопрос в правильном свете.

Таким образом, в соответствии с соглашением, тело снова было извлечено из могилы в присутствии мистера Уэллса, шерифа Томлинсона, доктора Стюарта, моих детективов и меня; необходимые части были удалены Доктором, а тело перезахоронено; наконец, Доктор поместил извлеченные порции в банку со спиртом, а затем запечатал ее, ожидая анализа Доктора.

В одном я был уверен; и это было то, что обычные могильщики и похитители тел прошлой ночью были одними и теми же людьми; следовательно, я боялся, что они могут сообщить Паттмору информацию о наших действиях. Я сообщил свое мнение шерифу и предположил, что легкий намек с его стороны может заставить людей хранить молчание в целях их собственной защиты. Соответственно, он рассказал им о происшествии прошлой ночи и сказал, что в настоящее время он не намерен проводить какое-либо расследование, чтобы узнать, кто были похитители тел в этом случае.

«Но, — многозначительно добавил он, — если я когда-нибудь узнаю, что мистер Паттмор или кто-либо другой был проинформирован об этом действии, которое я только что предпринял, я сочту своим долгом как шерифа Немедленно накажите тех, кто пытался ограбить эту могилу прошлой ночью, и я не думаю, что мне будет трудно найти их».

Возвращаясь в город, я внушил шерифу Томлинсону необходимость собрать все возможные улики, касающиеся смерти миссис Паттмор. Я попросил его, в частности, найти медсестер, которые ухаживали за ней, и узнать все, что они могли сказать о симптомах пациентки; вид и количество вводимых лекарств; действие доз; и вообще все подробности болезни и смерти миссис Паттмор. Шериф пообещал сделать все, что в его силах, и мистер Уэллс также согласился оказать свою помощь в раскрытии всей правды.

По прибытии в отель «Глоуб» я встретил Миллера, который дал мне копию письма, которое Паттмор написал миссис Тайер, как только присяжные коронера вынесли свой вердикт. Письмо содержало краткий отчет о дознании и заключении присяжных. В нем говорилось, что она могла понять его чувство огромного облегчения от того, что все обернулось для него так хорошо. Письмо было подписано, как и в предыдущем случае, «Ваш любящий муж».

Мистер Миллер сказал, что манеры Паттмора полностью изменились после завершения дознания; раньше он был угрюм и раздражителен; теперь он весь был бодр и бодр. Одним из первых его действий после вынесения приговора было написание вышеупомянутого письма, которое Миллер по-прежнему получил. Сняв с него копию, Миллер отправил ее на главпочтамт.

«Вы очень хорошо потрудились, мистер Миллер, — сказал я, — и я хочу, чтобы вы остались здесь, чтобы следить за перемещениями Патмора и перехватывать его письма. Я вернусь в Чикаго сегодня вечером, и вы должны сообщить мне, по телеграфу, если Паттмор уедет отсюда».

Завершив все приготовления, я вернулся в Чикаго, взяв с собой Нокса и Грина.

[стр. 173]

ГЛАВА VI.

Первым делом, добравшись до офиса, я послал за миссис Кейт Уорн, суперинтендантом женского отдела моего отряда. Она сделала полный отчет обо всей работе, проделанной ею за время моего отсутствия, и упомянула, среди прочего, дело капитана Самнера.

-- Мисс Ситон, -- сказала миссис Уорн, -- сообщает, что она несколько продвинулась к близости с миссис Тайер, но мало чему научилась, кроме наблюдения. Миссис Тайер временами кажется очень обеспокоенной, но она очень сдержанна и, кажется, не стремится сделать кого-либо своим доверенным лицом. Она регулярно ходит на почту дважды в день, но редко куда-либо ходит. Однажды она пошла в аптеку, но, не имея возможности получить то, что она захотела, она вошла в другую и купила небольшой пакет».

«Удалось ли мисс Ситон осмотреть какие-нибудь сундуки или ящики комода миссис Тайер?» Я спросил.

"Только один раз," ответила миссис Уорн; «ей удалось залезть в один из ее сундуков и найти там огромное количество писем, подписанных «Алонзо Паттмор», некоторые из них были датированы несколькими годами ранее».

«Были ли они длинными, сентиментальными и — короче говоря, должны ли они были быть отнесены к категории любовных писем?» — спросил я с улыбкой.

[Pg 174]

"Да, мисс Ситон так сообщает им."

«Ну, — сказал я, — пусть она продолжает наблюдать за миссис Тайер и старается завоевать ее доверие. Кстати, какие книги читает миссис Тайер?»

"О! Все, что романтично."

- Тогда скажите мисс Ситон, чтобы она достала "Юджина Арама" и прочла его. Она может сделать такие намеки на него, что миссис Тайер тоже захочет его прочитать. ход мыслей, который я хочу возбудить в ней».

-- О, это напомнило мне, -- сказала миссис Уорн, -- миссис Тайер жалуется, что очень плохо спит и много видит снов. Ей было интересно, разговаривает ли она во сне.

В этот момент вошел один из моих клерков и сказал, что меня желает видеть капитан Самнер. Я немедленно сообщил, что он может войти в мой личный кабинет; в то же время я попросил миссис Уорн выйти на несколько минут в соседнюю комнату, так как она мне понадобится, как только капитан уйдет. Когда капитан вошел, я был занят изучением каких-то бумаг и приветствовал его так, как будто он был старым другом, которого я не видел несколько месяцев.

"Почему, как вы, капитан Самнер?" — сказал я, тепло пожимая ему руку. — Я рад тебя видеть.

"Я очень хорошо," ответил он; "но вы слышали новости?"

"Нет, какие новости?"

— Прочтите это, — сказал он, протягивая мне газету Greenville Advocate и указывая на отчет о дознании тела миссис Паттмор.

[Pg 175]

Газета содержала полный отчет о судебном разбирательстве коронера и редакционную статью по этому вопросу. Редактор очень высоко отзывался о Патморе и поздравлял его с триумфальным оправданием. Я прочитал все, что было в «Адвокате» по делу, а потом заметил:

«Интересно, кто начал это расследование».

"Я не могу себе представить," ответил капитан; «хотя, как пишет газета, эта история могла быть придумана его врагами просто для политического эффекта».

"Да, это возможно," ответил я; «Но не было никакого смысла пытаться что-либо в этом роде. Результат, должно быть, укрепил его, даже среди его противников».

-- Боюсь, я тоже так, -- сказал капитан. «Нам будет трудно получить какие-либо доказательства его вины теперь, когда он так популярен».

Я видел, что капитан не подозревал, что я каким-либо образом связан с расследованием в Гринвилле; Поэтому я сменил тему.

"Ну, все будет хорошо, если у вас есть терпение. Как миссис Тайер?"

"Совсем не хорошо," ответил он; - Она очень беспокойна и жалуется, что нервничает; кроме того, она более сдержанна со мной, чем когда-либо. Не лучше ли мне попытаться уговорить ее пойти со мной домой? Мне было бы спокойнее, если бы она на ферме в Коннектикуте, потому что тогда она была бы вне власти Патмора.Иногда я думаю, что нет смысла пытаться перевоспитать ее, потому что она, кажется, настолько увлечена этим человеком, что я только удивляюсь, как она не сбежала с ним раньше теперь. Я знаю, что она выйдет за него замуж при первой же возможности.

[Pg 176]

"Мы должны предотвратить это," ответил я; "на данный момент, я думаю, что ей лучше остаться здесь."

Затем я попросил капитана извинить меня на минутку и, войдя в соседнюю комнату, позвал к двери мою стенографистку; оставив дверь приоткрытой, разговор между капитаном и мной можно было легко услышать в соседней комнате. Таким образом, стенографист смог записать все, что было сказано. Вернувшись к капитану, я завел дружескую беседу, в ходе которой перевел его на разговор о его семье. Я особенно хотел вытянуть подробности из истории Энни, и честный старый джентльмен говорил так свободно, что я получил очень полный отчет обо всем, что он знал о ней. В разговоре, который у нас был о его собственных делах, капитан рассказал мне следующую историю, чтобы объяснить тот факт, что он был старым холостяком:

«Кажется несколько странным, — сказал он, — что я неженат, как я всегда был большим поклонником прекрасного пола, но, по правде говоря, у меня была одна сильная привязанность, и это длилось со мной всю мою жизнь. Последний раз, когда я был с нею, она обещала быть моей женой, и мы поклялись быть вечно верными друг другу. На следующий день я отплыл в Сингапур и, вернувшись, должен был привести ее к алтарю. Дни тянулись медленно и утомительно во время путешествия, но, наконец, мы вернулись в Нью-Йорк. на причале я встретил старого знакомого. «Куда так быстро?

»

— спросил он, останавливая меня.

«Я иду к мисс Кертис, — ответил я.

— Да ведь она вышла замуж за богатого банкира шесть месяцев назад, — сказал он.

"О! Она?" — воскликнул я. — Я рад, что ей так повезло!

«Затем я вернулся на борт корабля, чувствуя себя совершенно разбитым. С тех пор я никогда не обращал внимания ни на одну другую женщину, потому что никогда не смогу ее забыть. Однажды я встретил ее на Бродвее, когда она шла к карете. Она небрежно кивнула: «Как дела, Джон?» и быстро скрылся из виду. С тех пор я ничего о ней не слышал.

«После того, как капитан рассказал мне об Анни и о себе все, что он мог вспомнить, я попросил его извинить меня, сославшись на важное дело в этот час. руки как можно быстрее, и я вернулся, чтобы посоветоваться со своей женщиной-суперинтендантом

. Уорн, — сказал я, — у нас будет трудная задача — воздействовать на миссис Тайер; она кажется очень сдержанной и осторожной. Я решил атаковать суеверную сторону ее натуры, которая кажется ее самым слабым местом; и, чтобы сделать это успешно, мне понадобятся ваши услуги. Как вы думаете, вы бы преуспели в качестве гадалки? —

Гадалки! — воскликнула она, смеясь, — это, конечно, новая роль; тем не менее, я думаю, что после нескольких уроков смогу научиться играть роль».

«Да, — ответил я, — ремесленным трюкам легко научиться. Вот книга, которая объясняет все секреты профессии. Она называется «Тайны магии и чудеса астрологии». доктор Робак. Вы можете взять его, чтобы прочитать на досуге; но ведь костюм и грим — главное необходимое. Вам придется в значительной степени полагаться на собственные суждения и такт, чтобы воздействовать на чувства миссис Тайер. Я предполагаю, что у нее есть некоторые смутные представления об астрологии и т. д., но я не сомневаюсь в вашей способности основательно ее мистифицировать. Одно можно сказать наверняка, миссис Уорн, что у нас должна быть собственная гадалка, и я не знаю никого более компетентного, чем вы. Я сниму для вас контору поблизости, и обязанности будут очень мало мешать вашей другой работе. —

Я возьмусь за нее, — сказала она решительно, подумав, если вы дадите мне по-своему. —

Хорошо, — ответил я, — успех — это все, что мне нужно».

Затем миссис Уорн удалилась, чтобы сделать свои приготовления.

Через день или два я получил письмо от Миллера. Он сказал, что разговоры о дознании постепенно утихают, что есть несколько человек, которые не вполне удовлетворены способом ведения следствия, но что общий эффект был благоприятен для Патмора, что последний начал пить. много, хотя и не настолько, чтобы опьянеть, что он (Миллер) в значительной степени вошел в доверие к Паттмору и что последний выразил намерение поехать в Цинциннати с визитом. сказал, что Паттмор изо всех сил старается казаться веселым, но он слишком был очень осунувшимся и, казалось, был в большой беде.

Мисс Ситон сообщила миссис Уорн в тот же день, что сближается с миссис Тайер, хотя последняя не проявляла никакого желания доверять кому-либо. Накануне миссис Тайер пошла на почту, где, как обычно, получила письмо. Она разорвала его, как будто очень желая узнать новости, которые он для нее содержал, а затем, прочитав, нервно скомкала его в руке.

Мисс Ситон также описала сцену, которая произошла тем утром. Миссис Тайер была в своей комнате около одиннадцати часов; вскоре после этого мисс Ситон подошла к двери и постучала. Не получив ответа, она тихо вошла, намереваясь удивить миссис Тайер. Она обнаружила, что последний был глубоко поглощен предсказанием своего будущего с помощью колоды карт. Мисс Ситон приятно рассмеялась и сказала:

"Так вы гадали, не так ли? Ну, как это вышло?"

Миссис Тайер сначала выглядела несколько смущенной, но машинально собрала карты и сказала:

«Я не умею гадать, а вы?»

"Да, действительно, я была великолепной гадалка," ответила мисс Ситон. «Позвольте мне попытаться предсказать вашу судьбу».

Затем она перетасовала карты, разложила их на три стопки и открыла последнюю карту, которой оказалась дама червей.

«А теперь давайте посмотрим, каким было ваше состояние, какое оно есть и каким оно будет, — сказала мисс Ситон. «Вы представлены дамой червей; эта стопка содержит ваше прошлое, эта — настоящее, а третья — ваше будущее».

Сказав это, она открыла верхнюю карту из каждой стопки. По странному стечению обстоятельств и настоящее, и будущее были трефами, а прошлое — ромбом.

Мисс Ситон серьезно сказала:

«Ваше прошлое было приятным, но будущее бесперспективно».

"Да, это всегда так," ответила миссис Тайер, уныло.

Затем, когда мисс Ситон собиралась продолжить, миссис Тайер сбросила все карты в кучу, сказав:

"Нет, я не хочу больше ничего слышать; мне везде будет сопутствовать такая же удача; трефы всегда приходят ко мне". ."

— У тебя всегда было такое несчастье? — спросила мисс Ситон.

-- О нет, еще несколько лет тому назад я был счастлив, как птица; мне неведомы были печали, и казалось, что одно наслаждение проходит, а сменяется другим. Теперь у меня все время одни неприятности ."

"Ваша участь кажется тяжелой," заметила мисс Ситон, сочувствующим тоном; "вероятно, вы чувствуете себя хуже, так как ваш муж был мертв."

"Мертвый!" воскликнула миссис Тайер, вскакивая; потом, придя в себя, села и пробормотала: «Да, да, конечно, он умер».

"Что ты имеешь в виду?" — сказала мисс Ситон. — Давно ли он умер?

"Я не чувствую себя хорошо сегодня, и я не буду пытаться снова предсказывать свое будущее, когда я так нервничаю," ответила миссис Тайер, уклоняясь от вопроса мисс Ситон.

[Pg 181]

Увидев, что миссис Тэйер хочет сменить тему, мисс Ситон не стал ее настаивать. Две дамы оставались вместе до обеда, и мисс Ситон прочитала вслух отрывок из «Юджина Арама». Миссис Тайер очень заинтересовалась книгой и взяла ее для чтения.

На следующее утро я получил телеграмму от Миллера, в которой кратко сообщалось, что Паттмор уехал из Гринвилля. Его пунктом назначения был Чикаго, хотя он сообщил, что направляется в Цинциннати.

Я знал, что он не мог приехать в тот день, так как в то время не было своевременно налажено железнодорожное сообщение; но я проинструктировал мистера Нокса и мистера Грина быть готовыми «следить» за ним, когда он прибудет в депо на следующее утро, и постоянно следить за ним, пока он остается в Чикаго. Я также послал сообщение мисс Ситон, чтобы она сделала вид, что зашла к миссис Тайер рано утром и осталась с ней как можно дольше. Я знал, что Паттмор свяжется с миссис Тайер сразу же по прибытии, и моя цель состояла в том, чтобы кто-нибудь был свидетелем их встречи.

Войдя в свой кабинет рано утром на следующий день, я с удивлением обнаружил, что капитан Самнер ждет меня в состоянии сильного возбуждения.

"Этот человек снова пришел сюда, мистер Пинкертон," вспылил он, порывисто. «Он пришел перед завтраком и пошел прямо в комнату Энни. Я позвал ее к двери и увещевал ее, пока она не согласилась отослать его как можно скорее. Затем я пришел прямо сюда, чтобы сообщить вам».

"Совершенно верно, капитан," ответил я; «Нет ничего лучше, чем принять незамедлительные меры в таких случаях. Теперь вы можете вернуться в дом, а в остальном доверьтесь мне».

-- Но я боюсь, что она сбежит с этим негодяем, -- сказал капитан.

"Конечно, мы должны предотвратить это," ответил я; «У меня будет подготовлен план на случай, если они попытаются сбежать вместе, но я не думаю, что Паттмор еще вполне готов к такому шагу. Не унывайте, капитан, и не занимайте неприятностей».

"Я полностью доверяю вам, г - н Пинкертон," сказал он, как он вышел; — Но я буду намного счастливее, когда вернусь на свою ферму.

Согласно инструкции, мисс Ситон зашла к миссис Тайер, но ей не разрешили войти в ее комнату. Когда миссис Тайер открыла дверь, мисс Ситон увидела, что она плакала и, очевидно, очень встревожена. Она попросила мисс Ситон извинить ее, так как у нее гости с Востока.

Около полудня Паттмор вернулся в свой отель, так как капитан не разрешал ему обедать в пансионе. Так как миссис Тайер не спустилась к обеду, мисс Ситон снова навестила ее и застала ее одежду на улице. Она попросила мисс Ситон остаться, пока она не оденется, но сказала, что днем ;;собирается прогуляться, а вечером пойти в театр. Вскоре вошел капитан, и мисс Ситон удалилась. Капитан спросил миссис Тайер, что она имела в виду, нарушив свое обещание больше не видеть Паттмор.

Она ответила, что Патмор был человеком, которого она не могла не любить; что она изо всех сил старалась побороть свою страсть, но тщетно; и что она не может разорвать связь так резко, но будет стараться делать это постепенно в будущем. Затем она поцеловала капитана, сказав, что никогда в жизни не была так счастлива и что сегодня днем ;;она едет кататься с Паттмором. Капитан увещевал ее, но безрезультатно, и, видя, что он не может отвлечь ее от ее цели, он пришел прямо в мой кабинет, чтобы доложить.

Паттмор снова пришел днем ;;и повел миссис Тайер за рулем. Уходя, она выглядела превосходно, полностью оправившись от болезни. Она была в совершенном трепете от счастья и волнения, что придавало ей яркий цвет и добавляло яркости ее глазам. Она была взволнована противоречивыми влияниями; с одной стороны, был ее брат, решивший разлучить ее с любовником и справедливо порицавший ее поведение; с другой стороны, Паттмор требовала ее любви и убеждала отказаться от защиты брата.

Их не было около трех часов, и по возвращении они казались очень самодовольными и гораздо менее взволнованными, чем когда отправлялись в путь. Вечером они вместе пошли в театр, за ними «присматривал» мистер Нокс. Он сел позади них, чтобы слушать их разговор; но он не слышал ничего, что имело бы какое-либо значение.

На следующее утро у капитана Самнера был долгий разговор со своей сестрой по поводу их возвращения в Коннектикут. Он умолял ее немедленно уйти и таким образом избежать влияния Патмора; но она воспротивилась его желанию на том основании, что слишком слаба, чтобы отправиться в путешествие. Тогда он вышел из себя и ответил, что она достаточно сильна, чтобы ходить по местам развлечений с Паттмором, и очень странно, что она не может медленно идти домой. Эта демонстрация гнева со стороны капитана заставила ее расплакаться, так как она знала, что он не может устоять перед столь сильным призывом к его сочувствию. Результат совпал с ее ожиданиями. Капитан скоро потерял всякое раздражение и стал утешать ее, как избалованного ребенка; наконец, она уговорила его покататься с ними в тот же день. Капитан сказал мне впоследствии, что Паттмор вел себя очень прилично во время поездки и что они, похоже, не были так сильно влюблены друг в друга, как он предполагал. Я внутренне улыбнулся простоте старого матроса; ибо я заметил, что они уехали в открытой коляске (вместо узкой кареты, в которой они ездили накануне) и пробыли там всего один час вместо трех.

Вернувшись с дороги, Патмор и Энни пошли в гостиную миссис Тайер, а капитан пошел в город. В четыре часа мисс Ситон постучала в дверь миссис Тайер; но, не получив ответа, попыталась войти тихо. Однако она обнаружила, что дверь заперта изнутри, и поэтому ей пришлось удалиться в свою комнату, чтобы наблюдать. Было шесть часов, когда Паттмор вышел, проведя почти три часа в комнате миссис Тайер с запертой дверью.

Мистер Нокс «следил» за Паттмором, когда он уходил из пансиона, и видел, как он сел на девятичасовой поезд до Гринвилля. Я немедленно уведомил мистера Миллера по телеграфу, приказав ему возобновить свои отношения с Паттмором и оставаться в Гринвилле до дальнейших распоряжений.

[стр. 185]

ГЛАВА VII.

Мистер Миллер не сидел без дела в то время, когда Паттмор отсутствовал. Его первым действием было узнать, кто были медсестры, ухаживавшие за миссис Паттмор во время ее последней болезни. Один из них уехал из города, а вот другого, старожила Гринвилля, вскоре нашли. Она была довольно пожилой женщиной, без семьи, кроме одной дочери. Последняя была швеей, и мистер Миллер вскоре познакомился с ней, наняв ее шить для него несколько рубашек. Он поддерживал с ними дружеские отношения, иногда летними вечерами водя мать и дочь кататься верхом; и различными способами он втирался в доверие старой дамы. Вскоре ему удалось выяснить все подробности болезни миссис Паттмор.

Он узнал, что, когда она впервые серьезно заболела, мистер Паттмор начал проявлять очень нежную заботу о ее здоровье.

Он даже настоял на том, чтобы приготовить ей лекарство и сам дать ей. Однако миссис Паттмор, по-видимому, не оценила его бдительной заботы, поскольку сказала медсестре, что ей не нравится брать лекарство у мужа; она также очень подробно спросила, было ли лекарство, которое она принимала, тем, что прописал врач.

Миссис Рид, медсестра, сказала, что ей совсем не нравится действие лекарства. Оно было помещено в маленькие желтые бумажки, и когда миссис Паттмор принимала его дозу, у нее всегда начиналась сильная рвота; ее кишечник и желудок становились очень горячими, а боль была такой сильной, что она ужасно кричала. Затем мистер Паттмор давал ей дозу другого лекарства, которое вскоре облегчало состояние пациентки и заставляло ее погрузиться в глубокий сон.

Когда доктор Форсайт звонил, миссис Паттмор всегда очень подробно информировала его о действии лекарства, но он относился к этому как к обычному случаю и говорил, что эти симптомы неизменно сопровождают приступ дизентерии. После того, как доктор уходил, мистер Паттмор возвращался в комнату с тем же лекарством, а его жена восклицала:

«О! Доктор снова прописал это ужасное лекарство? Я не могу долго это терпеть. О! Что мне делать? "

Тогда ее муж говорил ей, что ему почти так же больно, как и ей самой, видеть, как она страдает, и что он охотно принял бы это на себя, если бы смог таким образом избавить ее от боли; но она должна помнить, что она очень опасно больна и что невыполнение указаний доктора может оказаться для нее фатальным. Миссис Паттмор будет слишком слаба, чтобы долго сопротивляться, и она примет лекарство; тогда появятся те же симптомы, что и раньше, и с каждым днем ;;она, казалось, становилась все слабее и слабее.

В день смерти миссис Паттмор доктор не мог позвонить; следовательно, при ее смерти присутствовали только мистер Паттмор и миссис Рид. Патмор очень ласково говорил со своей женой и пытался приласкать ее, но она оттолкнула его, бросила на него долгий укоризненный взгляд и упала замертво. Паттмор признался, что его переполняет горе, и по его щекам текли слезы, когда он просил миссис Рид организовать похороны и не жалеть денег. Он остановился у двери, выходя из комнаты, и сказал:

«Кстати, миссис Рид, если кто-нибудь спросит об этом, вы можете сказать, что дизентерия была причиной смерти моей любимой жены».

Миллер сказал, что нет никаких сомнений в том, что миссис Рид подозревает нечестную игру в связи со смертью миссис Паттмор; но она была очень осторожной женщиной и не стала бы распространять истории, которые не могла бы доказать. Только благодаря очень искусному управлению ему удалось заставить ее вообще заговорить на эту тему. Она знала, что Патмор очень популярен и что ее быстро заставят замолчать, если она попытается выдвинуть что-нибудь против его характера; поэтому она предпочитала держать свои подозрения при себе.

Получив это сообщение от Миллера, я послал ему указание продолжать знакомство с миссис Рид и внимательно следить за ее передвижениями, так как не исключено, что и ее уговорят уйти. Поскольку она будет важным свидетелем, необходимо не терять ее из виду. В конце недели я получил еще одно сообщение от Миллера, в котором говорилось, что Паттмор созвал избранное собрание своих политических сторонников в округе. и заложил планы энергичных усилий по выдвижению кандидатуры в Конгресс. Они доверились Миллеру и упорно трудились, чтобы добиться избрания делегатов от Патмора на приближающийся съезд. Это дало ему широкие возможности сблизиться с Патмором, и он был уверен, что последний не предпримет никаких важных шагов, не посоветовавшись с ним.

Я был очень рад услышать эту новость, так как она показала мне, что Паттмор больше не боится разоблачения; кроме того, меня устраивало, что политика задержит его в Гринвилле на какое-то время и не будет непосредственной опасности его женитьбы на миссис Тайер. Имея в виду, что он не вернется в Чикаго и не помешает моему плану в течение нескольких недель, я решил продолжить свою атаку на доверчивость и суеверие миссис Тайер. Поэтому после полудня я послал за миссис Уорн и спросил, нет ли у нее комнат, где она могла бы сыграть роль гадалки.

«Да, — ответила она, — я сняла три комнаты на Кларк-стрит, которые как раз подходят для этой цели. Там есть два входа, так что вы можете проскользнуть в любое время, не будучи замеченными моими посетителями».

-- Ну, лучше бы вам их как можно скорее приладить. Я сегодня зайду посмотреть на них.

«Нет, — ответила она, — я не хочу, чтобы вы приходили, пока я не закончу свои приготовления. Комнаты находятся на втором этаже, и в них уже некоторое время никого нет, поэтому они нуждаются в серьезной уборке. Я занят обстановкой и обустройством, поэтому я избавлю вас от всех хлопот; только дайте мне карт-бланш на обустройство комнат, и я знаю, что вы не пожалеете об этом».

"Хорошо," сказал я; — У вас есть мое разрешение делать все, что вам угодно, и вы можете получить в кассе все деньги, которые вам нужны. Все, о чем я прошу, это чтобы все было сделано наилучшим образом. Когда вы будете готовы приступить к работе, дайте мне знать. , чтобы я мог получить аудиенцию у великой гадалки перед широкой публикой».

В течение следующих четырех дней ничего особенного не произошло. Капитан сообщил, что его сестра так быстро поправляется и становится сильнее, что он решил, что она сможет вернуться в Коннектикут. Конечно, в то время я был вынужден воспрепятствовать путешествию, так как хотел привести миссис Тайер к моей гадалке. Мисс Ситон сообщила, что у нее были довольно близкие отношения с миссис Тайер; но последняя никогда не говорила о своих делах. Она ежедневно писала Паттмору и каждый день получала письма в ответ.

Наконец миссис Уорн сообщила, что ее храм магии в полном порядке и что она будет готова принять меня сегодня днем.

"Очень хорошо," ответил я; — Я зайду, чтобы узнать, как мне предсказывают судьбу, около трех часов. Вы устроили все к своему собственному удовлетворению?

"Да, это почти идеально."

"Кого вы наняли для швейцара?" — спросил я.

"Вы не должны задавать вопросы сейчас," ответила она, смеясь. «Я позволил себе больше вольностей, чем когда-либо осмеливался допустить, но я думаю, что, когда вы посчитаете, что цель достигнута, вы будете удовлетворены».

"Ну, я надеюсь, что ваши комнаты столь же таинственны, как ваши ответы заставили меня ожидать," сказал я. "Однако я буду там ровно в три часа, так что я пока сдержу свое любопытство."

Поэтому в назначенный час я зашел в комнаты, где меня принял молодой негр самого черного типа. Он был одет в полный турецкий костюм, и его действия производили на меня впечатление, что он немой. Этот черный немой сначала провел меня в очень большую переднюю комнату, элегантно обставленную в стиле современного салона. Тяжелые портьеры изящными складками свисали с богато позолоченных карнизов, достаточно заслоняя окна, чтобы сильный отблеск послеполуденного солнца не проникал прямо в комнату; кресла и диваны были расставлены в изобилии, чтобы вместить толпу лиц, ожидавших визита к гадалке; стены были увешаны гравюрами и картинами; а на полу лежал толстый брюссельский ковер, в который мои ноги бесшумно опускались, пока я ходил, осматривая картины и мебель. Посмотрев несколько минут на черноволосого швейцара, я сказал:

«Теперь, если этот цвет смоется, я должен быть уверен, что найду под ним одного из моих парней по имени Джек Скотт». Немой в ответ усмехнулся, и я понял, что угадал правильно. «Ну, Джек, — продолжал я, — я не думаю, что вам нужно обнаружение страха. Где миссис Уорн?»

Джек по-прежнему молчал; но он ушел в другую комнату и вскоре поманил меня следовать за ним. Когда я переступил порог, дверь бесшумно закрылась за мной. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к изменению освещения. Затем я начал составлять представление о том, что меня окружало, и мое удивление по поводу успеха миссис Уорн не могло сравниться только с моим восхищением ее хорошим вкусом и рассудительностью.

Комната была почти квадратной, но большое зеркало в противоположном от входа конце давало двойной вид на все; форма зеркала была формой большого дверного проема, поэтому создавалось впечатление двух комнат вместо одной. Стены и окна были завешены каким-то материалом темного цвета, полностью закрывавшим каждый луч солнечного света; но мягкое, тусклое сияние исходило от пяти качающихся ламп, по одной в каждом углу и пятой в центре комнаты. Эти лампы были из бронзового серебра, восточных узоров, и все они были в движении; угловые лампы качались взад и вперед к центру, а центральная медленно качалась по кругу. На стенах висело несколько карт и мистических символов, а пол был покрыт плотной циновкой из белой соломы, на которой были нарисованы обычные изображения знаков зодиака. Несколько маленьких глобусов стояли на низкой полке в углу, а на столе в центре комнаты стоял большой глобус, стоящий на карте. За исключением одного большого кресла и шезлонга, других предметов мебели в комнате не было. Пара скелетов стояла лицом друг к другу, по одному с каждой стороны зеркала, и их ужасный вид, дублированный в зеркале, усиливал неестественный эффект. Возле стола стояла небольшая переносная печь, на которой стояла реторта необычной формы, из которой исходил острый ароматный ладан.

Пока я рассматривал глобус и карту, миссис Уорн проскользнула в комнату сквозь складки занавески с одной стороны зеркала и устремилась ко мне. Едва ли я узнал бы ее, так велика была ее маскировка; ее лицо и руки были окрашены в ярко-оливковый цвет, а волосы тяжелой массой свисали до талии; платье ее было из богатой материи, отделанное с восточной роскошью; рукава были большими и ниспадающими, а юбка волочилась на целый ярд. В правой руке она держала небольшой жезл, вокруг которого обвились две змеи. Весь ее вид был величественным и внушительным. Свет и атмосфера усиливали общий эффект, и я был полностью удовлетворен работой миссис Уорн.

-- Что ж, миссис Уорн, -- сказал я, -- вы, безусловно, добились большого успеха, но боюсь, когда придут счета, я буду не так доволен.

"Не очень беспокойтесь на этот счет," ответила миссис Уорн. «Я был очень экономен. Многие из самых дорогих вещей были взяты напрокат для этого случая, а остальные были куплены по дешевке на аукционах. Расходы, уверяю вас, будут невелики».

"Хорошо," я возразил; «Капитану придется платить по счетам, какими бы они ни были, но если мы добьемся своей цели, у него не будет причин сожалеть о затратах».

Миссис Уорн указала мне на дверь, через которую вошла, и попросила сесть за занавеску. Затем она позвала своего помощника в комнату и заговорила с ним; хотя они говорили тихим голосом, я мог слышать каждое слово. Дверь, за которой я сидел, висела на бесшумных петлях и вела в последнюю комнату анфилады; из этой комнаты открывалась другая дверь в холл, ведущий к паре боковых лестниц. Таким образом, я смог добраться до своей засады, минуя передний проход.

"Теперь, миссис Уорн, ничего не остается делать, кроме как тщательно разрекламировать вас," сказал я, после того, как я проверил все ее приготовления.

"Очень хорошо," ответила она; «Но вы должны помнить, что я не смогу контролировать всю свою общую работу, если вы не сократите мои рабочие часы в качестве гадалки. Три часа будут самым большим временем, которое я могу выделить в день».

Затем я вернулся в свой кабинет и написал следующее объявление:

ВЕЛИКАЯ АЗИАТСКАЯ СИВИЛЛА,
Л. Л. Люсиль, единственный живой потомок Гермеса,
египтянка, объехавшая все
известные части света, теперь впервые появляется
в Чикаго. . Она составит
гороскоп всех позвонивших; расскажет
им о событиях их
прошлой жизни и покажет, что
готовит
им будущее. Она
составила гороскоп
всех коронованных
особ Европы , Азии, Африки и Океании; она составит гороскоп или карту звездного неба на час и момент запроса для любого посетителя с той же тщательностью и тем же методом, который использовался в случае с султаном Турции и пашей. Тринкомали. Она останется в Чикаго ненадолго; поэтому ПЕЧАЛЬНЫМ И СТРАДАТЕЛЬНЫМ, которые хотят знать, что готовит им будущее, [Pg 194] лучше позвонить сразу. Она расскажет, кто тебя любит; Кто тебя ненавидит; и кто пытается вас обидеть. Она покажет вам ВАШЕГО БУДУЩЕГО МУЖА ИЛИ ЖЕНУ. LL Люсиль -             седьмая дочь седьмой дочери. Она никогда не перестает приносить удовлетворение. Посетите ее и узнайте свою судьбу. Часы работы — с 10:00 до 13:00.             Плата 10 долларов США. Офис в Храме Магии, 50 SOUTH CLARK STREET. Это объявление было размещено в ежедневных газетах в течение недели, и я также напечатал несколько небольших листовок для распространения на улице. Таким образом, имя Люсиль предстало перед публикой очень заметно. В то время ремесло гадания не было так распространено, как теперь, и те, кто им занимался, редко имели средства так широко рекламировать себя; поэтому полуколонка Люсиль в газетах привлекла необычайное внимание. [стр. 195] ГЛАВА VIII. На следующее утро мисс Ситон, как обычно, зашла к миссис Тайер и застала ее жадно читающей объявление Люсиль в одной из газет. Мисс Ситон спросила миссис Тайер, готова ли она выйти на их обычную утреннюю прогулку, и миссис Тайер вскоре приготовилась сопровождать ее. Сначала они пошли на почту; и, когда они уходили, после того как миссис Тайер получила письмо, они встретили мальчика, раздающего листовки. Каждый из них взял по одной и медленно пошел вперед, чтобы прочитать светящуюся рекламу Люсиль. Миссис Тайер аккуратно сложила свой счет и сказала: «Интересно, может ли эта женщина сделать то, о чем она заявляет; если бы я так думала, я бы сама навестила ее». -- Что ж, я, как правило, не слишком доверяю этим людям, -- ответила мисс Ситон, -- но это факт, что некоторые из них действительно обладают странной и необъяснимой способностью предвидеть события. Является ли это подлинной наукой? Я не претендую утверждать, что это простое применение общих правил физиогномики к особенностям каждого посетителя, но я не сомневаюсь, что они очень успешно предсказывают будущее для некоторых людей». «Я так рада слышать это от вас, — сказала миссис Тайер, — потому что боялась, что вы будете смеяться надо мной. Теперь у меня есть настоящее желание увидеть эту женщину, просто чтобы проверить ее силы. ее объявление в этой утренней газете, у меня было сильное предчувствие, что она может помочь мне из моей беды, и я решил навестить ее. Смотрите, вот мы, прямо у дверей, Кларк-стрит, 50. Не пойдете ли вы со мной, пока я буду гадать, мисс Ситон? "О, конечно, если вы действительно хотите попытать счастья, сегодня самое подходящее время, как любое другое время." Поэтому они поднялись в комнаты госпожи Люсиль и позвонили в дверь приемной. Соболиный швейцар немедленно впустил их и попросил ненадолго присесть, так как госпожа в этот момент была занята. Затем он оставил их в покое, а сам отправился узнать, как скоро они смогут получить аудиенцию у великой прорицательницы. Сообщив миссис Уорн, кто ее гости, швейцар поспешил в мой кабинет и проинформировал меня. Я тут же позвал свою стенографистку, и мы быстро прошли в заднюю комнату, где заняли свои места за занавеской. В комнате миссис Уорн уже находилась дама, но ее легко отпустили, приказав вернуться на следующий день. Когда она вышла на пенсию, миссис Тайер была допущена, и мисс Ситон хотела последовать за ней, но этого нельзя было допустить, так как одновременно могла быть аудиенция только одна. Миссис Тайер вошла в комнату с опущенной вуалью; и, что с ее нервозностью и суеверным ужасом, вызванным странным видом комнаты, она едва могла пройти к креслу посетителя. Когда она немного привыкла к странному свету, она увидела мадам Люсиль, стоящую у стола. Ее высокая, властная фигура поразила миссис Тайер благоговейным трепетом, и миссис Уорн уже была уверена, что вытянет все, что ей известно. "Иди сюда, моя дочь," сказала Люсиль, в ясном, сладким голосом. Миссис Тайер неуверенно приблизилась и опустилась в большое кресло, на которое указала прорицательница. — Что бы ты знал, дитя мое? продолжала Люсиль. «Сообщите о своем поручении быстро, так как у меня мало времени, чтобы раскрыть тайны будущего. Подобно бродячему еврею, я должен вечно продвигаться вперед в своей миссии. Что вы хотите узнать?» Мощный ум Люсиль, которому помогало ее фантастическое окружение, взял верх над суеверной натурой миссис Тайер; дрожащим от волнения голосом она ответила: «Я пришла узнать свое будущее». "Тогда вы должны раскрыться, я ничего не могу вам сказать, пока не увижу ваше лицо," сказала Люсиль. Миссис Тайер медленно сняла вуаль и сидела неподвижно, глядя на гадалку, как испуганная птица наблюдает за змеей. — Ты хочешь узнать свою судьбу, не так ли? — мягко спросила Люсиль. -- Что ж, я могу сказать, если звезды благоприятны, но сначала я должен взглянуть на вашу руку. Она сделала паузу и сделала несколько загадочных движений палочкой над головой миссис Тайер; затем она метнулась вперед и взяла ее за руку. "Скажите мне день и час вашего рождения," продолжала Люсиль. -- Я родилась на рассвете восемнадцатого октября 1816 года, -- ответила миссис Тайер. "Я не могу сказать вам точное время." "Это будет достаточно точно в настоящее время," сказала Люсиль; "хотя это может вызвать у меня большие затруднения при составлении вашего гороскопа." Люсиль продолжала рассматривать линии руки и вскоре заговорила тихим, но отчетливым голосом: «Ваши родители умерли, а также один брат; ваш отец благополучно прошел через большие опасности — ах! Я вижу, он был моряком. "Вы были окружены другими мореходами, однако я не могу точно сказать, какое отношение они имели к вам. Я все узнаю, когда составлю ваш гороскоп. Ваш отец приобрел умеренное состояние, из которого вы получили свою долю; но вы желаете большего, и вы не слишком щепетильны в том, как вы это получите. Почему, что это значит? — воскликнула она, отшатываясь и устремив пронзительный взгляд на сжавшуюся перед ней женщину. — Вы в опасности! Да, вокруг вас опасность, но теперь невозможно сказать, чем она кончится. Ах, что она делает! — спросила она вдруг трагическим тоном, отшатываясь с ужасом в глазах. Миссис Тейер откинулась назад, как от удара ножом в сердце, и вся ее поза выражала чувство вины. Люсиль, опасаясь, что она упадет в обморок, подала ей стакан воды, которая вскоре вернула ей силы. Как только миссис Тайер достаточно оправилась, Люсиль снова взяла ее за руку и внимательно рассмотрела ее; затем она продолжала: "Сейчас я мало что могу сделать, но вы должны прийти снова, когда у меня будет больше времени; тогда я составлю ваш гороскоп и смогу рассказать вам все, что вы хотите знать..." Внезапно оборвавшись, она переменила тон и властно спросила: — Кто эта женщина? Она враг его или твой? Ты уверена, что этот мужчина любит тебя? — О да, я уверена, что знает, — поспешно ответила миссис Тайер. — Тогда в чем проблема между вами и этой женщиной? — спросила Люсиль. «Она старше тебя, но постоянно пересекает твой путь». Затем, закрыв глаза, Люсиль вспыхнула страстно и быстро, как человек в трансе: «Почему она так себя ведет? Что с ней такое? Должно быть, враг ее. Смотри! На нее падает тень! Что это значит! Она меркнет и исчезает — это должно быть смерть!» "Смерть!" — взвизгнула миссис Тайер и упала бездыханной. 'Смерть!' — взвизгнула миссис Тайер и упала бездыханной. Страница 199. «Смерть!» — завопила миссис Тейер и упала бездыханной». — Страница 199. Люсиль сделала все возможное, чтобы оживить свою гостью, но прошло несколько минут, прежде чем она достаточно оправилась, чтобы быть в состоянии стоять одна. В конце концов она присоединилась к мисс Ситон, но пообещала позвонить на следующий день, чтобы прочитать ей гороскоп. Она оставила гонорар в десять долларов в качестве предоплаты за работу, которую Люсиль придется выполнять по чтению звезд. Когда мисс Ситон и миссис Тайер вышли из комнаты, последняя едва могла ходить, настолько она была взволнована и встревожена. Однако они благополучно добрались до своего пансиона, и миссис Тайер тотчас удалилась в свою комнату. В приемной госпожи Люсиль уже собралась большая толпа посетителей, так что казалось, что все расходы по делу будут оплачены из доходов гадалки. Действительно, с самого начала у миссис Уорн было гораздо больше посетителей, чем она могла обслужить; но, предоставив каждому короткое интервью в первый день, достаточно продолжительное, чтобы узнать, какую информацию они хотели, было легко удовлетворить их всех в исключительной степени. Я поручил двум хорошим сыщикам выяснить все, что возможно, о сторонах, проводивших расследование, и Люсиль смогла таким образом поразить их точностью своих знаний о прошлом. Конечно, она была вольна сама судить о своих предсказаниях на будущее, поскольку никто не мог сказать, окажутся ли они верными или нет. Когда все ушли, миссис Уорн переоделась и вернулась в мой кабинет, где мы от души посмеялись над суеверной глупостью многих дам, которые консультировались с ней. Она рассказала мне много забавных секретов, которые ей поведали ее прекрасные посетители, и я узнал, что некоторые из самых светских людей в городе просили ее помощи. Однако она была довольно утомлена своими трудами, так как погода стояла теплая, и атмосфера в ее комнате временами становилась почти удушливой. Она сказала, что взяла на себя обязательство принять миссис Тейер первой, на следующее утро. -- Очень хорошо, -- сказал я, -- вам действительно удалось ее сильно напугать, а завтра вы сможете сделать гораздо больше. то, что вы ей сказали, до тех пор, пока ее будущее не будет определено. Не стоит тревожить Паттмор. "Я буду предостерегать ее особенно на этом пункте," ответила миссис Уорн; «Думаю, я довольно хорошо понимаю, как далеко я могу зайти, не напугав ее слишком сильно. Я пошлю за мисс Ситон и узнаю, как миссис Тайер вела себя с тех пор, как посетила меня». Днем вошел капитан Самнер и спросил, какие шаги я предпринял в его случае. Я сказал ему, что не могу сказать ему ни о том, что я сделал, ни о том, что я делал; но он мог быть уверен, что лучшие мои таланты были использованы для его блага; если бы все работало так, как я надеялся, я достиг бы цели, которую он искал, в течение месяца. «Ну, — ответил он, — я хотел бы как можно скорее забрать Энни обратно в Спрингфилд, потому что я боюсь, что она снова теряет здоровье, и в последние день или два она очень больна. Вчера она получила письмо от Паттмор, которое я пытался вырвать у нее, но она была слишком быстра для меня, и я получил только малую часть его. Вот оно, — продолжал он, показывая мне нижний угол письма; "посмотрите, как он подписывает себя." Я взял фрагмент и увидел ту же подпись, что и Патмор в своих прежних письмах: «Ваш любящий муж». Капитан продолжал: «Когда я прочитал это, моя кровь закипела, и я сказал ей, что если она когда-нибудь снова увидит Паттмор, я застрелю их обоих, что я больше не позволю ей позорить нашу семью. вспыхнула бурной страстью и сказала, что любит Патмора и что он намерен жениться на ней, когда в следующий раз приедет в Чикаго. Как обычно, ей в конце концов удалось умилостивить мой гнев, и она пообещала навсегда покинуть Патмор. согласилась составить мою волю в ее пользу, и таким образом мы снова стали друзьями. Теперь я могу увести ее, так как она обещала уйти, как только сможет, но я легко могу разрушить свою волю, если она откажется. сдержать свое обещание. Что вы об этом думаете? — Ну, я думаю, это не может причинить большого вреда, потому что сейчас вам, вероятно, не угрожает особая опасность. — Тогда я сегодня же составлю завещание. Между прочим, в городе есть великая гадалка; вы видели ее рекламу? "Да," ответил я; — Но в этом нет ничего необычного. Таких людей здесь всегда можно найти. "Я знаю, что," сказал капитан; -- Но обычно они просто жулики, а этот, кажется, из другого сорта. Она была в Ост-Индии, а тамошние гадатели не жулики, насколько я знаю по опыту. -завтра. Однажды один индус в Калькутте предсказал мне судьбу, и он был прав во всех подробностях, насколько он шел. После того, как капитан ушел, я послал за миссис Уорн и сказал ей, что на следующий день капитан нанесет ей визит и что она может узнать все о его прошлом, обратившись к разговору, который моя стенографистка записала несколько раз. время раньше. Затем я просмотрел отчет, который только что получил от Миллера, который все еще наблюдал за Паттмором в Гринвилле. В нем было мало важного, кроме рассказа о разговоре между Миллером и Паттмором, в котором последний сказал, что ставит все на кон в надежде получить кандидатуру Конгресса; если он потерпит неудачу в этом, он не останется в Гринвилле, а уедет жить в Канзас. Миллер добавил, что Паттмор ежедневно получает письма от миссис Тайер. Я немедленно написал Миллеру, чтобы получить копию одного из писем миссис Тайер; и, если возможно, перехватить каждого из них. Я был уверен, что она хотя бы частично расскажет о своем визите к гадалке, и мне не терпелось узнать, как много она ему откроет. Кроме того, если бы он был склонен к суевериям, ее рассказ, вероятно, более или менее затронул бы его, и я мог бы использовать полученное таким образом знание с пользой. Поздно вечером вошла мисс Ситон и сказала миссис Уорн, что миссис Тайер очень взволнована своим разговором с Люсиль; что всю дорогу домой она выказывала сильное уныние и печаль; и что она немедленно удалилась в свою комнату, где она бросилась на кровать; что она встала поздно вечером и написала очень длинное письмо, которое просила мисс Ситон отправить для нее на почту, так как сама была слишком слаба, чтобы выходить из дома. Разумеется, мисс Ситон отдала письмо миссис Уорн, которая тут же принесла его мне. Я тут же открыл его и торопливо прочитал. Оно началось со слов «Мой дорогой муж» и продолжилось описанием ее визита к Люсиль. Она дала полный отчет обо всем, что сказала Люсиль, а также рассказала о влиянии, которое откровения гадалка произвела на нее. Она многозначительно сказала, что Паттмор могла понять, как сильно ее встревожили упоминания о женщине, которая встала между ними, поскольку вывод заключался в том, что Люсиль имела в виду миссис Паттмор. Тем не менее, она сказала, что на следующий день ей предскажут судьбу, и она напишет об этом в своем следующем письме. Письмо было скопировано и отправлено на почту как раз к первой почте. [стр. 205] ГЛАВА IX. Я послал сообщение своему нью-йоркскому корреспонденту, чтобы он провел тщательные поиски Генри Тайера, так как хотел точно узнать, жив он или мертв. Связавшись с лондонским советом андеррайтеров, мой агент узнал, что Генри Тайер командовал английским китобойным судном в Южном море. По последним советам от него он был почти готов отплыть в Англию, так как ему нужно было всего несколько китов, чтобы завершить свой груз. Я получил эту информацию на следующее утро после первого визита миссис Тайер к Люсиль и сразу же сообщил об этом миссис Уорн, поручив ей как можно лучше использовать ее в предстоящей беседе с миссис Тайер. Незадолго до десяти утра следующего дня я занял свое место за занавеской. Через несколько минут прибыли миссис Тайер и мисс Ситон, и миссис Тайер сразу же была допущена к Люсиль. Она сняла вуаль и опустилась в кресло для посетителей с выражением тоски, то страха. Люсиль снова взмахнула своей змеиной палочкой, и комната, как и прежде, наполнилась дымом горящих благовоний. Люсиль внимательно посмотрела в лицо миссис Тайер и сказала: «Дитя мое, я рада вас видеть; я неустанно работала над вашим гороскопом, но он не завершен к моему удовлетворению. вас, что мешает ясному прочтению вашего будущего. Даже ваше прошлое, хотя большая часть его легко определяется, кажется затемненным странными несоответствиями — чтобы не сказать невозможными. Некоторые результаты были настолько поразительными, что мне пришлось отказаться от них. раскрывать их до тех пор, пока с помощью второй проверки я не смогу решить, не было ли ошибки в решении определенных вычислений.Поэтому сегодня ночью я сделаю то, что редко бывает необходимо при чтении гороскопа обычных людей,— я должен призвать помощи моего прародителя и учителя, Гермеса. Это ужасная задача, для которой я должен набраться храбрости, чтобы встретить величайшие опасности и самые ужасные сцены, но я никогда не уклоняюсь от пути долга, и я уверен, что святость моей миссии даст мне безопасность вести себя, даже через полчища демонов, с которыми мне нужно встретиться, прежде чем я смогу встретиться лицом к лицу с великим египетским царем». Люсиль говорила со странной серьезностью и отсутствующим взглядом, как будто она действительно осознавала присутствие упырей и гоблинов. Миссис Тейер вздрогнула от ужаса, но ничего не сказала, а Люсиль продолжила: -- Хотела бы я осмелиться прочитать весь гороскоп в том виде, в каком он был раскрыт мне прошлой ночью в одиночестве, но я решила опустить все эти части. где есть вероятность, что окружающие вас злые духи неверно истолковали ваше прошлое и будущее.Когда вы были моложе, вы проводили свои дни в счастье, вы были очень красивы и без труда могли очаровывать сердца мужчин.Было с Вы часто в прошлые годы встречались с мужчиной, который был на несколько лет старше вас. Он, кажется, был моряком и, хотя часто уезжал от вас, по возвращении всегда искал вас. Он любит вас, и, несомненно, ваш верный друг, он не женат, но не хочет сделать вас своей женой. Он носит своеобразное кольцо, которое он добыл в Ост-Индии. Он часто сверяется с этим кольцом, и оно сообщает ему, находится ли он в опасности. или наоборот.Вы не так любите этого моряка, как он любит вас и хочет отдалить вас от другого мужчины. Я не могу понять поступков женщины, о которой я упоминал вчера; Я не могу сказать, жива она или мертва. Мужчина, которого вы любите, был с ней; он дал ей что-то в ложке, которую она была вынуждена взять. Ах! Я понимаю! это было лекарство, белый порошок — и теперь начинается мрак. Далее я вижу, что он посетил вас; ты бежала ему навстречу и баловала его ласками. Если бы он был вашим мужем, это частично рассеяло бы тучу. Так ли это?» «Да, — наконец ответила миссис Тайер, — он мой муж» . эта женщина любила этого мужчину и хотела держать его подальше от вас; он дал ей порошок, чтобы она заснула, чтобы он мог сбежать от нее ". Затем, внезапно схватив руку миссис Тайер, Люсиль быстро взглянула на нее и снова внимательно изучила карту. Отвернувшись от миссис Тайер, она посмотрела -- спросила она строго и неодобрительно. -- Кто этот другой мужчина? -- спросила она. -- Он тоже моряк; Он красивый; он смелый; он офицер; да, он командует кораблем. Он много был с вами, но теперь он далеко. Вы когда-то любили его, а теперь между вами встал другой мужчина». Потом, помолчав, она быстро и резко выпалила: «Женщина, вы пытались меня обмануть! Этот морской капитан — ваш муж!» Миссис Тайер только и смогла сказать, падая в обморок: «Он мертв! он…» Люсиль вскоре привела ее в чувство, а затем спросила, достаточно ли она сильна, чтобы распорядиться остатком своего состояния. Тайер выразил свое согласие, и Люсиль снова изучила карту. Сначала она сказала: «Ты не можешь меня обмануть, твой муж в море, не правда ли?» "Он был моим мужем," сказала миссис Тайер, вполуха; -- но он уехал несколько лет назад, и я узнала, что он умер. Я влюбилась в другого человека и, узнав о смерти моего мужа, вышла замуж за человека, которого любила. Генри жив». "Да, он," ответила Люсиль; "и я думаю, что он собирается вернуться, чтобы искать тебя, но гороскоп снова становится неясным. Как я и опасался, единственным средством узнать правду будет помощь ужасного Гермеса, силе которого ни один демон не может противостоять ... Завтра ты узнаешь все, что может открыть мое искусство о твоем прошлом и твоем будущем».


































































































































































"Но не можете ли вы сказать мне больше , чем это сегодня?" — раздраженно спросила миссис Тайер. "Вы сообщили мне только плохие новости. Как долго я буду жить и быть счастливой с моим мужем?"

«Этот человек не твой муж, и ты не можешь долго жить с ним счастливо. Насколько позволяет мне видеть облако, я вижу, что с ним вот-вот случится что-то ужасное. Ты сама в опасности; кажется, что ваша судьба сопровождает какую-то странную фатальность, где бы она ни соприкоснулась с этим мужчиной, она особенно мрачна, когда осложняется присутствием другой женщины Как я уже говорил вам, я не могу ясно видеть из этого гороскопа, что будет дальше. твое абсолютное будущее, но я могу сказать тебе многое: -- и, женщина, хорошо взвесь мои слова, ибо дух пророчества силен во мне, -- твое будущее зависит от твоего настоящего решения. Судьба неизменна, и ни провидица, ни провидица может изменить свое малейшее определение, но иногда нам позволено определять случайное будущее человека, и не более того, тогда мы говорим: таким-то и таким-то было прошлое, будущее может быть таким-то, а может быть таким-то; курс поведения сейчас приведет к этому результату, другой приведет к тому. У вас такой гороскоп; и даже с помощью моего могущественного учителя я не могу рассчитывать на что-либо большее, чем точное изучение двух альтернатив, которые должны быть представлены вам, и последствия вашего решения в каждом из них. Завтра я увижусь с вами снова в ранний час и расскажу вам все, что я узнал за ночь

. первый муж жив?"

"Это правда," ответила Люсиль, "и в настоящее время он командует кораблем далеко в Южном море, поэтому вы не могли найти его." [Pg 210]

"

Как Вы знаете, что я когда-либо искала его? - вяло сказала миссис Тайер.

- Нет; вы не искали его; но другой матрос, который любит вас, долго наводил справки. Теперь я вижу его яснее; он должен быть вашим братом».

Миссис Тейер была в большом благоговении перед внушительными манерами Люсиль и таинственным окружением, в котором она находилась. раскрыть правду о преступлении Паттмор, если бы она была сильнее физически, но я боялся слишком сильно испытать ее выносливость за один день Я организовал ряд простых сигналов, которые не привлекли бы внимания никого, кроме Люсиль, и я поэтому дал ей знак, что она может заканчивать беседу. Миссис Тайер подняла голову, чтобы посмотреть на Люсиль через несколько минут после того, как та заговорила о ее брате, и сказала: «Вы самая

странная женщина, которую я когда-либо встречала. Вы рассказали мне вещи, которые, как я полагал, были известны только мне самому. Все, что вы сказали, — правда; но вы не говорите мне достаточно. Я хочу знать, что я должен сделать, чтобы загладить все плохое, что я сделал. Я был очень злым, я знаю. —

Если вы действительно хотите поступать правильно, у вас все еще есть надежда на то, что вы можете быть счастливы. Мой долг — показать вам, что вы поступаете неправильно, и помочь вам изменить свой образ действий. —

Не расскажете ли вы мне о

моем… Люсиль сказала:

«Да, дитя мое; Я расскажу вам все завтра; но я думаю, что в настоящее время вы не в состоянии вынести большего. Я укажу два пути и покажу вам, куда ведет каждый из них; тогда, если хотите, я дам вам свой совет; после этого все будет зависеть от вас самих. Вы можете быть счастливы снова, если вы решите следовать моему совету ". "

Действительно, я попытаюсь сделать это," ответила миссис Тайер. "Я позволил себе быть введенным в заблуждение; но в дальнейшем я буду руководствоваться тобой. Я никогда раньше не слышала гадалка, которая могла бы говорить так, как вы, - вы даете такие хорошие советы. -

Я стараюсь использовать свои силы на благо человечества, - торжественно сказала Люсиль. будь настоящим. Когда я рассказал вам все, вы должны решить, что делать; и, если вы выберете правильный, вы, несомненно, будете очень счастливы. Будьте осторожны, чтобы никому не открыть то знание, которое вы сегодня узнали от меня; когда вы все выслушаете, вы сможете рассказать все, что вам угодно. Прощай, дитя мое; будьте здесь завтра ровно в десять часов, потому что мое время драгоценно».

Миссис Тайер удалилась, присоединилась к мисс Ситон в приемной, и они вернулись домой. У нее была записная книжка, заполненная сведениями, полученными моими сыщиками, и, таким образом, она могла немедленно удовлетворить их всех или, иначе, отложить гадание до следующего дня. рассказать все, что они хотели знать, после чего каждый из них получил назначение на следующий день. Когда все было убрано, Люсиль вышла в заднюю комнату, чтобы переодеться. Я поздравил ее с успехом и собирался удалился со стенографисткой, когда вошел швейцар и сказал, что джентльмен желает аудиенции. Из его описания я был уверен, что капитан Самнер был человеком, который прибыл. Поэтому я умолял Люсиль дать ему полный сеанс и прочитать его п Аст для него очень тщательно.

-- Между прочим, -- добавил я, -- вы помните, что, пока он был в море, его возлюбленная, мисс Кертис, вышла замуж за богатого нью-йоркского банкира по имени Агнью. банкир с таким именем в Нью-Йорке, и я уверен, что его старая любовь теперь вдова. Я хочу, чтобы вы ссылались на этот факт, рассказывая о его будущем».

-- О, хорошо, -- сказала Люсиль с некоторой досадой, -- я уже довольно устала от этого дела, и я не хочу провести весь день в этой жаркой комнате, так что я избавлюсь от него, как только он доволен. Если вы хотите мне что-нибудь сказать, издайте звук, похожий на грызть крысу, и я выйду.

Соответственно, я снова занял свое место у двери, моя стенографистка была рядом со мной, и капитана провели в комнату Люсиль. Она жестом пригласила его сесть, а затем самым властным тоном спросила:

«Чему вы можете научиться у Люсиль, чего вы еще не узнали у индусов или Калькутты?»

Капитан посмотрел на нее на мгновение в благоговейном изумлении; но, наконец, он сказал:

«Я вижу, что ты знаешь мое прошлое и что ты действительно один из тех, кто может читать судьбы других. Я в беде, и я хочу знать, когда я вырвусь из нее». Pg 213]. Индус рассказал мне много, но я хотел бы знать больше.

Без дальнейших разговоров, за исключением того, что спросила о дне и часе его рождения, Люсиль принялась корпеть над картой и исследовать его руку. Наконец, она пристально смотрела на него несколько минут и сказала:

«Я должна сказать только правду; если она причиняет вам боль, то это потому, что правда не всегда приятна. Итак, слушайте спокойно слова что звезды заявляют как истину: ваши родители оба мертвы, ваш отец был капитаном дальнего плавания, и он воспитал вас в той же профессии.В одном из его плаваний сипай подарил ему три кольца, одно из которых вы теперь носите; силы его очень велики, и он часто сослужил вам важные услуги; смотрите, чтобы не потерять его. Он даже спас вам жизнь. Да, -- продолжала она, внимательно осмотрев ладонь его левой руки; "В последнее время на вашу жизнь трижды покушались. У вас живут две сестры; одна из них счастлива в браке и живет в комфорте в восточном штате; другая вышла замуж за капитана дальнего плавания, но она не живет со своим мужем. Она с вами и в плохом здравии. Да ведь это возможно! — вдруг воскликнула она. — Это ваша сестра совершила покушение на вашу жизнь! Вы можете и не подозревать, что ваша юная и очаровательная сестра, которую вы так глубоко любите, могла быть виновна в таком поступке; Я не могу правильно читать звезды, таков факт. Подождите, чтобы я не ошибся, я попробую еще раз. Это кажется слишком ужасным, чтобы в него можно было поверить.

[Pg 214]

Капитан закрыл лицо руками; но теперь он поднял глаза и сказал:

«Нет нужды пробовать еще раз, вы правы. Я вижу, что вы один из одаренных людей этого мира, и я хочу, чтобы вы рассказали мне все; я могу это вынести».

Люсиль продолжала осматривать руку капитана, продолжая говорить:

«У вашей сестры все еще есть тот же яд, который она использовала раньше. Она не собирается использовать его сама — у нее нет мотива для самоубийства; но она может намереваться дать его вам снова. Вы должны быть осторожны, потому что это самая большая опасность для вас. Ваша главная беда в течение некоторого времени была вызвана этой сестрой. Она больше не любит своего мужа, который совершенно исчез из вашего знания, и она утверждает, что считает его мертвым. Однако это не так: сейчас он командует английским китобойным судном в Южном море и скоро вернется в Англию».

При этом капитан вскочил в вихре волнения и радости. Рассказывая мне эту историю на следующий день, он сказал, что ему хочется обнять Люсиль и обнять ее по-морски; но вид у нее был такой свирепый и злой, что он подумал, что она настоящая ведьма; и он боялся, что ее красивые белые руки превратятся в когти и что она скоро съест его, если захочет.

Когда он снова сел, Люсиль снова просмотрела таблицу и сравнила ее с его рукой. Она казалась очень встревоженной этим откровением и, наконец, сказала:

«Ваши беды так тесно переплетены с бедами вашей сестры, что я не могу их разделить; но я никогда не видела гороскопа, столь полного ужасных сцен». — Я не хочу продолжать это».

"Пожалуйста, не останавливайтесь," сказал капитан; «Я чувствую, что у вас есть власть рассказать мне все, и я должен это знать. Я заплачу вам все, что вы попросите», — добавил он, вынимая пачку денег.

"Мои гонорары неизменны," сказала Люсиль, выпрямляясь надменно. «Вы оскорбляете меня, говоря, что мне нужно доплачивать за то, чтобы я говорил правду».

"Прошу прощения," взволнованно ответил капитан; — Но я надеюсь, вы не откажетесь рассказать мне все, что знаете. Я могу это вынести, уверяю вас.

— Знай же, что сестра твоя глубоко влюблена в очень дурного человека, который живет в двухстах или трехстах верстах отсюда. Чтобы успокоить сомнения вашей сестры, он провел церемонию бракосочетания, но, конечно, это не имело юридической силы, так как обе стороны уже были женаты. доказательство ее позора абортом. Это преступление, которому вы потворствовали, хотя и не советовали его. Но худшее еще не сказано: этот злодей, узнав, что вы решили помешать ему увидеться с вашей сестрой, решил убить свою жену и жениться на вашей сестре по закону, предполагая, что ее муж умер. Он осуществил часть своего замысла, отравив жену, но еще не смог осуществить весь свой план. Сейчас он в опасности, но он не знает, что скоро его арестуют и будут судить за убийство. Если вам удастся соединить вашу сестру и ее законного мужа, возможно, они смогут забыть прошлое и жить вместе счастливо. Однако все зависит от нее. В настоящее время она находится в глубоком бедствии, но эффект от этого будет для нее благоприятным. Есть сильная надежда, что она сможет увидеть характер своего злого любовника в его истинном свете и что она сможет с раскаянием вернуться в объятия своего мужа, если он ее примет». «О

! он будет, я знаю, что он будет," сказал капитан.

"Тогда, когда это произойдет, ваши проблемы будут в конце. Теперь я могу сказать вам немного больше, так как мне нужно выполнить большое задание, и я должен остаться в покое»

. на мгновение.

"Что еще вы хотите?" спросила она.

"Вы забыли сказать ему о его старой возлюбленной, миссис Агнью."

"О! позвольте мне пропустить это, - нетерпеливо сказала Люсиль, - я почти истощена, и я не могу больше выносить атмосферу этой комнаты

. Постарайся, чтобы он ушел счастливым, — взмолился я.

— О! да; всегда так: если капитан уйдет счастливым, вам все равно, что со мной будет. Ну, я полагаю, я должен; но я никогда больше не возьмусь за такую ;;роль».

Когда Люсиль вернулась к капитану, он сидел, уткнувшись лицом в ладони, но тут же поднял голову и спросил, не хочет ли она еще что-нибудь сказать ему

. несколько минут смотрел на карту, а потом сказал:

«В юности ты любил даму необычайной красоты, и она отвечала тебе взаимностью; но пока вы были в море, ее родители заставили ее поверить, что вы изменили ей. Они пожелали ей выйти замуж за богатого банкира, и в порыве досады она его приняла. Однако она всегда любила вас втайне, и теперь, когда ее муж умер... -

Так ли это? - воскликнул капитан, вскакивая в великом восторге

. и теперь она проходит свое вдовство в Нью-Йорке. Она пополнела, чем была, но по-прежнему красива и никогда не переставала любить вас. На этом чтение вашего гороскопа завершено.

Капитан поднялся, чтобы уйти, но остановился, чтобы выразить свои чувства. Он говорил медленно и с большим волнением, поскольку Люсиль полностью заручилась его доверием

. ты сделал мне. Я знаю, что большая часть того, что вы мне сказали, правда, и я удовлетворен и остальным. Я хотел бы заплатить вам пропорционально вашим словам. С этими словами он быстро ушел, оставив сто долларов на столе

. с нетерпеливыми расспросами, которые настаивали на встрече с ней даже после закрытия ее рабочих часов, поэтому я договорился с мистером Бэнгсом, моим генеральным суперинтендантом, чтобы постоянно присутствовала толпа моих собственных сотрудников, так что что посторонние, видя,

что так много других ждут аудиенции, не останутся. Таким образом, Люсиль смогла после этого получить столько или так мало, как она хотела, и ее труды значительно облегчились

. X.

После беседы с Люсиль миссис Тейер вернулась в свой пансион с мисс Ситон и пригласила последнюю провести с ней день. Она сказала, что у нее плохое настроение и ей нужна компания, чтобы не грустить. «Она очень нервничала и ничем не могла заинтересоваться. Она несколько раз сказала, что Люсиль была самым замечательным человеком, которого она когда-либо встречала, и что она слышала вещи, которые убедили ее в сверхъестественных способностях Люсиль; но она старательно избегала говорить что-либо определенное относительно сделанных ей откровений. Наконец она начала писать длинное письмо, и мисс Ситон погрузилась в роман.

Через некоторое время вошел капитан с очень серьезным видом, и мисс Ситон увидела, что он хочет поговорить с миссис Тайер наедине. Соответственно, она встала, чтобы выйти из комнаты, заметив, что вечером едет в город и хотела бы, чтобы миссис Тайер сопровождала ее. Мисс Ситон знала, что маловероятно, что миссис Тайер уедет, из-за утренней усталости и возбуждения; но она надеялась, что последний даст ей письмо, чтобы отправить его на почту. Услышав приближение капитана, миссис Тайер поспешно спрятала свои письменные принадлежности, тем самым показывая, что пишет Патмору. Войдя в свою комнату, мисс Ситон села рядом с дверью, соединявшей две комнаты. Эта дверь была заколочена, а щели забиты ватой; но она быстро вытащила пломбу и получила отличное отверстие, чтобы слышать весь разговор в соседней комнате.

Капитан сначала спросил свою сестру, когда она будет готова вернуться с ним в Спрингфилд. Она ответила, что поедет, как только почувствует себя в состоянии выдержать путешествие.

-- Энни, -- сказал он впечатляющим тоном, -- я боюсь, что ты обманываешь меня и хочешь причинить мне вред. Почему ты ищешь моей жизни? Ты знаешь, что я сделал для тебя все, что мог, и что я и впредь буду это делать. Зачем же вы хотите отравить меня? Я знаю, что у вас есть с собой яд, и что я единственный, для кого он может быть предназначен.

"Нет, нет, вы ошибаетесь," ответила миссис Тайер, дрожащим тоном; "Вы мой брат, и почему я должен хотеть причинить вам вред?"

-- Анни, я знаю, что в тебе есть яд, -- твердо сказал капитан, -- и я боюсь оставаться с тобой дольше. Однажды я простил тебя, но теперь мой долг отбросить тебя; замышляет лишить меня жизни».

— Кто тебе это сказал? Какие основания я дал тебе, чтобы ты так думал? — спросила миссис Тайер.

-- Я была у замечательной гадалки, которая...

Едва слова сорвались с ее губ, как он был прерван восклицанием ужаса и удивления миссис Тайер, которая вскочила на ноги и тут же упала. [Pg 221] спиной к дивану, в обмороке. Капитана очень встревожил эффект его замечания, и он не мог понять, почему она упала в обморок при простом упоминании источника его информации. Однако он не тратил времени на то, чтобы объяснить ее ужас; его первым действием было омыть ее виски холодной водой, чтобы привести ее в сознание. Когда она частично очнулась, то лежала на диване с закрытыми глазами, как будто у нее не осталось сил. Наконец она заговорила слабым голосом, не глядя на брата:

-- Это гадалка сказала тебе то, в чем ты меня только что обвинил?

— Да, — ответил капитан, — и я знаю, что она говорит правду.

"Боже мой!" — воскликнула миссис Тейер. — Откуда эта женщина могла знать об этом? Что ж, у меня действительно есть яд, хотя, бог мне судья, он предназначался не для вас, но я решила, что, если я не смогу Чтобы избежать моих нынешних страданий, я взял бы это на себя. Никогда, ни на мгновение, я не предназначал это для вас ".

«В любом случае, Энни, яд должен быть у меня».

Миссис Тайер с большим усилием встала и, подойдя к своему сундуку, достала небольшой сверток с надписью "ЯД" крупными буквами. Она передала его капитану, и он сказал:

«Сейчас я уничтожу этот сверток и таким образом избавлю вас от всех искушений; давайте оба возблагодарим Бога за то, что вы помешали вам осуществить свой замысел. О, Анни! в последний раз, когда у меня будут основания сомневаться в вас. Гадалка, о которой я упоминал, — замечательная женщина. Я узнал от нее много вещей, которые я вам расскажу, когда вы достаточно окрепнете, чтобы их услышать».

"Я хотел бы , чтобы вы рассказать мне очень много," нетерпеливо сказала миссис Тайер; «Возможно, она могла бы погадать мне, если бы я навестил ее».

-- Да, в самом деле; она могла бы рассказать вам все ваше прошлое и будущее; вы должны пойти туда.

"Ну, я думаю, я попытаюсь пойти завтра, если я достаточно силен," сказала миссис Тайер.

Капитан нежно поцеловал ее и сказал:

«Энни, никогда больше не следуй совету злого советника; ты никогда не будешь счастлива, если будешь продолжать путь, который, как ты знаешь, неверен. У гадалка были хорошие новости для нас обоих. , и все будет хорошо, если только ты будешь руководствоваться желаниями своих верных друзей, которые любят тебя и желают спасти тебя от печали».

Затем капитан вышел, оставив миссис Тайер дремать на диване.

Вечером, после ужина, мисс Ситон зашла в комнату миссис Тайер, чтобы узнать, не желает ли та прогуляться. Миссис Тайер не могла выйти, но попросила мисс Ситон отправить ей письмо на почту. Мисс Ситон взяла письмо и отнесла его миссис Уорн, которая тут же передала его мне. Я открыл его и прочитал вслух моей стенографистке, которая записала его содержание так же быстро, как слова сорвались с моих губ.

В письме содержался полный отчет о втором посещении миссис Тайер Люсиль, и в нем выдавался большой страх разоблачения и наказания. Она сказала, что думала, что их секрет в полной безопасности, но теперь она знала, что есть по крайней мере один человек, который может раскрыть их вину всему миру, так как этот человек мог узнать все. Она умоляла его приехать в Чикаго, повидаться с Люсиль и узнать свою судьбу; тогда он узнает удивительную степень ее силы и сможет решить, какой курс лучше всего следовать. Она подумала, что ему следует немедленно бежать в целях безопасности, так как гадалка предсказала, что ему грозит большая опасность. Что до нее самой, то она рассчитывала вскоре отправиться на восток, так как ее брату не терпелось отправиться в путь. Если Паттмор немедленно не приедет в Чикаго, она может больше никогда его не увидеть; она не могла вынести мысли о разлуке, но знала, что она должна произойти. Было очевидно, что миссис Тайер совершенно забыла о наставлении Люсиль хранить молчание по поводу ее разоблачений, и я на мгновение задумался, не послать ли мне письмо; но в конце концов я решил отпустить его, так как он получит его слишком поздно, чтобы помешать моим планам, даже если он приедет в Чикаго. Я отправил письмо Миллеру той же почтой, в котором просил его внимательно следить за Патмором, так как опасался, что он может внезапно покинуть Гринвилл. В случае такого движения Миллер должен немедленно телеграфировать мне.

Доклады Миллера в течение нескольких дней сводились к тому, что Паттмор очень усердно работал над тем, чтобы обеспечить выдвижение кандидатуры в Конгресс, но, похоже, его очень беспокоит какой-то другой вопрос. Он передумал ехать на Запад и попросил Миллера поехать с ним в Галвестон, штат Техас, на случай, если ему не удастся получить номинацию. Хотя у него по-прежнему было множество друзей, он не доверял свои планы никому, кроме Миллера. Это показало мне, что маловероятно, что Паттмор приедет в Чикаго без ведома Миллера. В тот же вечер Миллер прислал мне телеграмму о том, что Паттмор только что получил длинное письмо, очевидно, от миссис Тайер; читая ее, он выказал сильное волнение, а потом сделался угрюмым и унылым до необыкновенной степени. Миллер пожелал узнать, есть ли у меня какие-либо особые указания относительно письма. Поскольку это было письмо, полученное мисс Ситон накануне, я ответил, что ему не нужно беспокоиться об этом, но что он должен внимательно следить за Паттмором и стараться удерживать его в Гринвилле как можно дольше.

На следующее утро с ранней почтой я получил письмо от доктора Стюарта из Гринвилля; закончив работу, над которой он был занят, он начал анализ кишечника миссис Паттмор; он сказал, что сообщит мне результат в течение нескольких дней.

Все дело теперь постепенно приближалось к центру, и я был уверен в успешном завершении. Поэтому я поручил миссис Уорн описать меня миссис Тайер и сказать, что я постоянно наблюдаю за ее движениями.

Около девяти часов утра миссис Тайер, как обычно, вышла с мисс Ситон, и они направились прямо в комнаты Люсиль. Они прибыли первыми, и миссис Тайер сразу же была допущена к Люсиль; но мисс Ситон немедленно вернулась в свой пансион, так как я хотел, чтобы миссис Тайер вернулась домой одна. Миссис Тайер была еще более впечатлительна, чем когда-либо прежде. День был темный и пасмурный, показывал все признаки приближающейся бури; снаружи шла шумная суета активной деловой жизни, а в пределах мистической комнаты Люсиль все замерло в гробовой тишине. Однообразное качание ламп, ароматный воздух, жуткие скелеты, властная осанка и могучая воля Люсиль — все это с неудержимой силой поражало ее воображение. Когда она опустилась на сиденье, на которое указала Люсиль, она почувствовала себя преступником, входящим на скамью подсудимых для суда. Она чувствовала, что должна снять с себя груз вины, иначе она навсегда будет страдать от мук раскаяния.

-- Что ж, дитя мое, -- сказала Люсиль своим самым торжественным тоном, -- сегодня вы пришли, чтобы узнать все, и я надеюсь, что вы набрались смелости выдержать откровения, которые я должна сделать. Я прошла через многое. трудности и ужасные опасности с тех пор, как я видел вас в последний раз, и мне рассказали очень печальную историю. Ваше положение сопряжено с большой опасностью, и от вашего собственного решения в этот день будут зависеть ваши надежды на счастье в будущем. Тем не менее, вы не должны повержены; если вы только решитесь делать то, что правильно, ваши печали постепенно исчезнут, а здоровье и счастье неуклонно вернутся к вам.Твоим худшим преступлением было уничтожение твоего нерожденного ребенка, ибо это было грехом против самой природы. ; но истинное покаяние спасет вас от последствий этого греха больше, чем вы уже пострадали».

Это был первый раз, когда Люсиль упомянула тот факт, что она знала об аборте; тем не менее миссис Тайер казалось совершенно естественным, что Люсиль это знала; следовательно, она не только побледнела при воспоминании о своих страданиях, но и не выказала особого волнения, услышав слова Люсиль.

[Pg 226]

Сивилла продолжала говорить, глядя сначала на руку миссис Тайер, а затем на карту:

«Этот человек, которого вы так несправедливо любите, не отвечает вам любовью истинного мужа; он любит вас только в корыстных, чувственных целях, он несколько лет будет ласкать вас, как игрушку, а потом бросит вас ради более молодой и красивой соперницы, как уже бросил ради вас свою первую жену. Не отдавайте его теперь, когда-нибудь он отбросит вас в сторону или растопчет ногами. Думаете ли вы, что он будет бояться сделать в будущем то, что он сделал в прошлом? Когда он устанет от вас, есть ли у вас сомнения, что он будет убить тебя, как он уже убил свою жену?»

Люсиль говорила быстрым, свистящим шепотом, наклоняясь вперед так, чтобы ее взгляд был прямо перед лицом миссис Тайер, и эффект был электрическим. Миссис Тайер какое-то время боролась, словно собираясь подняться, но затем упала и разрыдалась. Это было счастливым облегчением, так как она упала бы в обморок, если бы не нашла какой-нибудь выход для своих сдерживаемых чувств. Видя, что больше нет опасности одолеть миссис Тайер, пока она способна плакать, Люсиль продолжала: «

Да, бессердечный злодей убил свою жену, отравив ее. ужасная сцена, но я знаю, что это должно быть правдой: в постели лежит женщина средних лет; она, по-видимому, была очень хороша собой, но теперь показывает признаки долгой болезни; входит ваш любовник, ее муж, и желает дать ей лекарство, но смотрите, она жестом отодвигает его, хотя и не может говорить; она должна знать, что он собирается ее отравить; но она ничего не может с собой поделать, и няня не подозревает его замысла. "Теперь он дал ей яд, и она корчится в агонии боли. Он говорит, что очень огорчен, и, о небо, с коварством Иуды, он пытается поцеловать ее! Теперь все кончено; с последним укоризненным взглядом она перешла в ту землю, где «нечестивые перестают тревожиться и утомленные отдыхают». Она мертва, и ее муж ее убийца».

"О, ради Бога, пощадите меня, пощадите меня!" — воскликнула миссис Тайер между рыданиями. «Я не могу без ужаса слушать описание такой сцены на смертном одре. Я знаю, что был очень виноват, но я постараюсь загладить свою вину в будущем. Пожалей меня, прошу тебя, и не подавляй меня такими ужасными сценами».

"Вы должны услышать все," твердо сказала Люсиль. «В этой трагедии есть еще два акта, которые вы должны выслушать; первый — это странная сцена ночью на кладбище, и ясный звездный свет лишь наполовину раскрывает действующих лиц; трое мужчин копают могилу этой женщины. ; да, даже в смерти ее тело не может упокоиться с миром. Рядом лежит труп другой женщины, чье холодное белое лицо безмолвно обращено к безмолвным звездам; теперь мужчины достигают гроба и пытаются вытащить его из могила. Что их цель? Ах, я вижу! они хотят заменить один труп другим, чтобы яд никогда не был обнаружен в случае дознания тела убитой женщины. Внезапно трое других мужчин бросаются на могильщики успевают вытащить гроб из могилы, начинается погоня, раздаются пистолетные выстрелы, но в конце концов воскресители убегают, хотя их цель и не удалась. дознание: гроб вносят, а убийца не смеет смотреть в лицо его жертвы; проводится фиктивное расследование, и он оправдывается вердиктом присяжных; но другие бдительные глаза следили за происходящим; проницательные сыщики работали, и теперь они вмешиваются, втайне от публики, и тихо овладевают трупом; желудок удаляется для анализа, и им занимается химик с хорошей репутацией; найден яд; были получены положительные доказательства вины вашего любовника, и он понесет наказание за свое преступление. Ты тоже в опасности, но если скажешь правду, то будешь спасен».

Когда Люсиль порывисто рассказала миссис Тайер о происшествиях, раскрытых моими расследованиями, последней показалось, что она стала жертвой ужасного кошмара. Она чувствовала, что ее окружают невидимые враги, которые постепенно затягивают петлю, в которую запутались она и Паттмор. Она не была ни смелой, ни самоотверженной; у нее был чувствительный страх перед разоблачением, судом и наказанием, который усугублялся сознанием вины и неуверенностью в том, в какой степени она стала юридически ответственной; кроме того, в ней не было духа преданной привязанности, который иногда побуждает женщину терпеть величайшие лишения ради мужчины, которого она любит; следовательно, она была готова сделать все, чтобы спасти себя, даже ценой жизни Паттмора. Когда Люсиль закончила свой ужасный рассказ, миссис Тайер завопила в агонии раскаяния и страха:

«О, помилуй меня! Я пропала! Я пропала! Скажи мне, что я могу сделать, чтобы избежать наказания; Я буду подчиняться вам всецело — я сделаю все, что вы мне скажете. О, спасите меня, спасите меня! Я знаю, что вы можете, если хотите.

Прошло некоторое время, прежде чем Люсиль смогла привести ее в состояние покоя, но, наконец, ее рыдания прекратились, и Люсиль продолжала: «

Самое худшее уже позади, и если ты вернешься к своему брату и признаешься во всем, он простит тебя. Когда вас попросят рассказать все, что вы знаете об этом нечестивце, вы должны сделать это безоговорочно. Вы никогда больше не увидите его, кроме как в тюрьме. Если вы сделаете так, как хочет ваш брат, вы вернете себе легкое сердце и милый нрав; твой настоящий муж вернется к тебе, и твое будущее будет наполнено счастьем».

Миссис Тайер сидела неподвижно, уткнувшись лицом в шаль; изредка долгие сдавленные рыдания заставляли ее дрожать всем телом, но в остальном она почти не подавала признаков жизни.

"Позвольте мне видеть ваше лицо," приказала Люсиль.

Когда миссис Тайер медленно подняла заплаканное лицо, Люсиль пристально посмотрела ей в глаза и снова рассмотрела линии своей руки; затем она продолжала говорить:

«Есть рядом с вами еще один человек, о присутствии которого вы не подозреваете; и вы никогда его не видели, но он все время наблюдает за вами. Вы скоро встретите его, потому что он хочет поговорить с вами. Он всего лишь среднего роста, но очень хорошо сложен и силен, у него полное лицо, румяный цвет лица, каштановые волосы и серые глаза, все лицо покрыто густыми бакенбардами, а выражение лица доброе, но решительное. Он очень решительный человек, и когда он пытается что-то сделать, он никогда не сдается, пока не достигнет своей цели.У него великая сила, и если вы последуете его совету, он может спасти вас от беды, но вы должны доверься ему полностью и скажи ему всю правду, ибо он моментально распознает всякую ложь или уклонение и будет очень опасен для тебя, если ты попытаешься его обмануть. желаю вам всего наилучшего, но я не могу уделять вам больше времени. Надеюсь, вы прислушаетесь к тому, что я вам сказал, и что вы ide идти по правильному пути. Многие теперь ждут у меня аудиенции, и я должен спешить признать их, так как я не могу долго задерживаться в одном городе. Я был здесь некоторое время и скоро должен отправиться в путь; Пустыни далекого Запада взывают ко мне — да, даже пустыни бесплодных холмов. Я должен на время погрузиться в одиночество, чтобы пообщаться с природой».

Затем, подняв руки, Люсиль легко возложила обе руки на голову миссис Тайер и торжественно сказала:

«Пусть Дух Вечной Истины пойдет с тобой, дитя мое, вести тебя навеки! Прощайте».

Когда миссис Тайер подняла голову, после нескольких минут молчания Люсиль исчезла, проскользнув в комнату, где я и моя стенографистка слушали. Видя, что гадалка отпустила ее, миссис Тайер потянула ее вниз. плотной вуалью и вышел из комнаты. Один из моих людей стоял у входной двери, чтобы наблюдать за ее передвижениями, так что, когда я присоединился к нему, после нескольких минут спешной беседы с Люсиль, он указал мне направление, в котором она пошла. Я поспешил по улице, пока не увидел ее, а потом, видя, что она направляется обратно в свой пансион, решил не заговаривать с ней сейчас. чтобы не рисковать устроить сцену в присутствии стольких зрителей. Поэтому я шел на безопасном расстоянии позади нее, пока она не перешла мост, но, дойдя до тихого квартала, догнал ее и сказал

: Тайер, я полагаю?"

Следует помнить, что у нее не было знакомых в Чикаго, кроме ее товарищей по пансиону, поэтому мое признание ее испугало бы ее, даже если бы ей никогда не говорили ожидать меня. внешний вид поверг ее в большое потрясение, так как в этот момент она обдумывала сведения, данные ей Люсиль, поэтому, когда к ней обратился незнакомец, в котором она сразу узнала человека, о котором Люсиль предупредила ее, , она почти потеряла дар речи от страха. Она могла только воскликнуть:

«О! Боже, помоги мне! этот человек пришел!»

Я видел, что она была почти готова потерять сознание, поэтому я взял ее за руку и сказал

: Тайер, я хочу, чтобы вы проводили меня в мой офис».

Она была настолько слаба, что я поддерживал ее на небольшом расстоянии, пока один из моих людей, остававшийся в пределах досягаемости, не смог принести какэ. Затем я помог миссис Тайер сесть в карету. и велела шоферу немедленно следовать в мой кабинет. Миссис Тайер ничего не сказала и не выказала возражений против моих пожеланий, но она была очень встревожена и не могла оторвать глаз от моего лица. Когда карета остановилась, я помог ей подняться по лестнице в мой личный кабинет, где моя стенографистка уже приняла участие

.

положение, чтобы слышать, не будучи замеченным. Я дал ей удобное кресло и вручил ей стакан воды, потому что я видел, что она была очень слаба. Как только ее цвет начал показывать, что она пришла в себя, я сказал

: Тайер, вы понимаете, что я хорошо с вами знаком. Мне жаль, что вы попали в беду, и я хочу быть вашим другом, если вы мне позволите; все, о чем я прошу, это чтобы вы рассказали мне всю правду обо всех ваших затруднениях. —

Вы действительно мой друг? — спросила она дрожащим голосом. преимущество передо мной? О, сэр, кажется, мое сердце вот-вот разорвется, и я не знаю, что и думать. Я бедная, слабая женщина, полностью в вашей власти».

«Вы не должны бояться меня, — ответил я, — я знаю почти все, что касается ваших бед, но я хочу, чтобы вы рассказали мне все факты; тогда я буду точно знать, что делать, чтобы помочь вам. Против вас можно возбудить уголовное дело, но я хочу предотвратить это; поэтому ты должен сказать мне все, без всяких оговорок. —

Кто ты? — спросила она, подумав несколько минут. — Ты не сказал мне своего имени, а я тебя знаю; Я уже слышал о вас раньше и знаю, что мне бесполезно что-либо скрывать от вас, но я хотел бы знать ваше имя. —

Меня зовут Пинкертон, — ответил я, — но я не могу вам сказать. откуда я вас знаю и почему я интересуюсь вашими делами. Я хочу, чтобы вы дали мне полный отчет о ваших отношениях с Паттмором с момента вашего первого знакомства с ним».

Затем я дал ей стакан вина, чтобы подбодрить ее, и попросил ее продолжать. Очень тихим голосом я заявил, что плохо слышу, чтобы она говорила достаточно громко, чтобы ее могла слышать и моя стенографистка

Сначала она упомянула о своей ранней замужней жизни, когда она была совершенно счастлива в любви Генриха, а затем сказала: что он совершил несколько очень дальних путешествий, и когда он возвращался домой, он каждый раз оставался всего на несколько дней. Во время одного из этих путешествий она встретила Паттмора и его жену в Бруклине, и они хорошо познакомились. После этого Паттмор часто приезжал в Бруклин один ", и он всегда проводил много времени в ее обществе. Сначала она не осознавала опасности его связи, но постепенно он начал заниматься с ней любовью и, наконец, совершил ее гибель. С тех пор она была полностью под его контролем, особенно после дезертирства Генриха на ней. Он привел ее в свою гостиницу под предлогом того, что она составит компанию его жене, и она жила как его любовница, фактически, хотя и не внешне, пока не пришел ее брат, чтобы забрать ее. Ее брату удалось пробудить в ней раскаяние, и она решила вернуться с ним в Коннектикут. Паттмор, однако, очень сильно воспротивился этому действию и предложил немедленно жениться на ней, говоря, что его жена наверняка скоро умрет от скоротечной чахотки, так как вся ее семья умерла от этой болезни примерно в ее возрасте. Поэтому они тайно поженились, и тогда она написала своему брату, что ей не следует возвращаться в Коннектикут. Когда она обнаружила, что беременна, она очень встревожилась и снова решила вернуться к своему брату после того, как аборт был сделан, но Паттмор все еще держал ее под сильным контролем. Как только она смогла выйти из дома после болезни, Паттмор написал ей, чтобы получить определенный рецепт от аптекаря. Она так и сделала, а затем отправила ему порошки. Вскоре Паттмор приехал в Чикаго и сообщил ей, что устроил отравление своей жены. Сначала она была очень потрясена, но он сказал ей, что миссис Паттмор все равно проживет всего около года и что она будет очень страдать во время своего быстрого угасания; поэтому он утверждал, что не будет никакого вреда в том, чтобы ускорить ее смерть, чтобы спасти ее от многих недель боли. Он сказал, что уже начал отравлять ее малыми дозами, чтобы постепенно разрушать ее организм. Пока он был там, капитан Самнер вернулся с Востока и очень рассердился на миссис Тайер за то, что она позволила Паттмору навестить ее. Затем Паттмор сказал ей отравить своего брата, чтобы она могла унаследовать его имущество. Это предложение совершенно ужаснуло ее, так как она действительно любила своего брата; но Паттмор сказал, что они никогда не смогут жить вместе, пока жив капитан Самнер, и что он боится, что капитан однажды впадет в ярость и убьет их обоих. Таким образом он воздействовал на ее чувства, пока она не согласилась дать своему брату немного порошка, который она послала в Гринвилл. Соответственно, она предприняла три попытки отравить своего брата, но, к счастью, безуспешно. Затем Паттмор вернулся в Гринвилл, и вскоре после этого умерла его жена. С тех пор он побывал у нее всего один раз, но они регулярно переписывались. Он был очень осторожен в своих письмах относительно того, что он говорил о смерти своей жены, но она знала, что он осуществил свой план, потому что он так отчетливо сказал ей, когда видел ее в последний раз. Он сказал, что давал ей маленькие дозы каждый день, пока она не умерла; но доктор считал, что она умерла от дизентерии, так что он был в безопасности.

Когда она закончила, я сказал:

«Ну, миссис Тайер, я полагаю, вы знаете, что вы не жена Патмора по закону?»

"Да, я," сказала она, с своего рода слепой настойчивостью; «его первая жена умерла, и, поскольку я была с ним в законном браке, я теперь его жена».

«Нет, миссис Тайер, — ответил я, — я покажу вам, что ваш мнимый брак вовсе не был браком; когда он состоялся, жена Патмора была жива, и он не мог заключить второй законный брак; доказательство того, что ваш муж умер, и, следовательно, вероятно, что вы не могли снова выйти замуж на законных основаниях. Следовательно, поскольку он, несомненно, совершил двоеженство, и поскольку вы, вероятно, сделали то же самое, между вами не могло быть законного брака».

-- Да, мистер Пинкертон, -- с грустью признала она, -- я знаю, что вы правы, но все же я цепляюсь за это убеждение. Если бы я могла быть уверена, что Генри жив, я не считала бы Патмора своим мужем, а его жена умерла, и Генри тоже умер для меня, я буду думать, что я жена Патмора».

-- Что ж, очень скоро вы можете развеять свои сомнения, -- сказал я, -- потому что я получил письма из Англии, в которых говорилось, что Генрих возвращается из китобойного похода в Южном море.

[Pg 236]

"Это так?" — выдохнула миссис Тайер. -- Ну, мне так говорили, но я с трудом могла в это поверить. О, что мне делать? Это я виновата, что Генри бросил меня; он любил меня по-настоящему, и я когда-то любила его. О, если бы он только простил меня, и любить меня, я мог бы надеяться снова быть счастливым, но я боюсь, что он никогда не сможет простить обиды, которые я сделал ему».

"Не отчаивайтесь, миссис Тайер," сказал я; «Генри может быть готов простить и забыть, если вы продемонстрируете, что готовы ответить на его любовь. Однако первое, что нужно сделать, это обойти Патмор, и вы должны оказать свою помощь».

— Что ты собираешься делать со мной? — спросила она робким голосом.

"Я отпущу вас домой," ответил я; - но я буду строго следить за вашими действиями, и если вы проявите дух истинного раскаяния, я защищу вас от наказания за ваши преступления. Вас вызовут в суд для дачи показаний против Патмора, и тогда ваш брат будет отвезти вас на свою ферму в Коннектикуте. Теперь вы можете идти, но ваш брат должен приходить сюда и нести ответственность за ваш внешний вид, когда потребуется. И еще одно, миссис Тайер: вы получаете письма от Паттмора каждый день; теперь я желаю вам отправить мне все его письма, не открывая и не отвечая на них. Если вы попытаетесь обмануть меня в чем-либо, я буду вынужден посадить вас в тюрьму».

"О, нет, нет!" сказала она, нетерпеливо; — Вы можете мне доверять, уверяю вас, потому что я знаю, что я в вашей власти, мне так сказала гадалка.

-- Ну-ну, мне нет никакого дела до гадалок -- я никогда не видел ни одного, который не был бы обманщиком, -- но вы можете быть уверены, что меня невозможно обмануть, и я не буду шутить с Теперь ты можешь идти домой и сказать своему брату, чтобы он пришел сюда и стал твоей охраной.

С этими словами я вызвал карету и отправил ее домой под присмотром одного из моих людей. Вернувшись в свой кабинет, я обнаружил, что меня ждет миссис Уорн. Я очень похвалил ее за ее успех и сказал ей, что ей не нужно продолжать гадание больше, чем на день или два. Я сказал ей, чтобы она была осторожна и не принимала миссис Тайер снова, а попросила швейцара сказать ей, что мадам Люсиль никогда не принимала ни одну даму во второй раз после составления своего гороскопа.

Примерно через полчаса вошел капитан Самнер. Я сказал ему, что теперь я хозяин положения и что я сделаю решительный шаг через день или два.

-- Да, -- сказал капитан, -- Энни многое мне наговорила, и она говорит, что я должен взять на себя ответственность за нее и гарантировать, что она не уедет из города. Как вы все это сделали? Я не могу этого понять.

— Может быть, когда-нибудь я вам все расскажу, — ответил я, — но сейчас я не могу этого сделать. Я хочу, чтобы вы привели сюда свою сестру завтра утром; скоро мы арестуем Паттмора».

-- Ну, если вы только пожелаете, чтобы его наказали, как он того заслуживает, -- сказал капитан, -- я не сочту для вас слишком большой награды. Это змея в траве, которая погубила мою сестру и покрыла нашу семью позором. .Теперь я хочу отомстить."

"Я сделаю все, что в моих силах, чтобы его наказали," сказал я; — И я очень рад, что конец так близок. Кстати, вы могли бы написать мистеру Чепмену, чтобы сообщить ему о нашем успехе.

"Я, действительно," сказал капитан, с энтузиазмом; "если бы не он, я никогда бы не подумал приехать к вам, мистер Пинкертон."

"Ну, добрый день, капитан, прийти сюда с миссис Тайер около десяти часов утра завтра."

Я немедленно изложил факты моему адвокату и попросил его подготовить письменные показания для миссис Тейер, чтобы они дали показания о виновности Паттмора. На следующее утро оно было готово, и миссис Тайер поклялась в изложенных в нем фактах. Затем я сказал капитану оставаться в Чикаго, пока я не пошлю за ним, и в тот же вечер сел на поезд до Гринвилля.

По прибытии туда я зашел к доктору Стюарту и узнал, что его анализ был закончен в тот же день. Он нашел достаточно яда в кишечнике миссис Паттмор, чтобы убедиться, что она умерла от этой причины, а не от естественной болезни. Затем я написал показания под присягой, обвинив Патмора в убийстве, а также подал в суд показания миссис Тайер. Все было сделано тихо, так что Паттмор был арестован до того, как кто-либо, кроме шерифа и судьи, узнал, что был выдан ордер. Арест вызвал огромное волнение; шла ожесточенная политическая кампания, и по-прежнему обвиняли в том, что арест был произведен с политической целью. Однако заседало большое жюри, и я немедленно послал за капитаном Самнером и миссис Тайер. Показания миссис Тейер, медсестры и могильщиков были довольно вескими доводами; но когда я завершил дело показаниями доктора Стюарта, у присяжных больше не осталось никаких сомнений в виновности Паттмора. Ему было немедленно предъявлено обвинение в убийстве первой степени, и он был отправлен в тюрьму до суда.

Вскоре после этого состоялся суд, и адвокаты защиты очень сильно боролись за то, чтобы оправдать своего клиента. Им удалось спасти его от казни, но он был приговорен к десяти годам заключения.

Через несколько лет после того, как Паттмор был приговорен, я шел по Бродвею в Нью-Йорке, когда случайно встретил капитана Самнера. Наши приветствия были очень сердечными, и я пригласил его навестить меня в моем нью-йоркском офисе.

"Я буду очень рад, на самом деле, приехать," сказал он; «Я часто думаю о вас и никогда не забуду, как я вам обязан. Кстати, я хотел бы взять с собой друга».

"Сделайте так, во что бы то ни стало," ответил я; — Я всегда буду рад видеть кого-нибудь из ваших друзей. Но как миссис Тайер? Вы собираетесь привести ее ко мне?

"Нет, она не в этой стране сейчас," ответил он, с приятной улыбкой; "но она была в добром здравии, когда я в последний раз слышал от нее, и была действительно очень счастлива. Генри Тайер вернулся в Соединенные Штаты примерно через месяц после того, как мы поселились на моей ферме, и он сразу же приехал, чтобы увидеть меня. Мне нужно Не передать вам, как он был рад, обнаружив, что Энни ждет его. Их прежняя любовь друг к другу вернулась с удвоенной силой, и теперь ничто не могло разлучить их. Когда Энни начала говорить о своих прошлых глупостях и ошибках, Генри остановил ее. тут же: "Нет, Энни, -- сказал он, -- пусть мертвые хоронят мертвых -- мы будем жить ради будущего. Наше прошлое будет забыто, кроме приятных воспоминаний". Они прожили несколько лет в Китае, где Генри является партнером богатой фирмы. У них двое прекрасных детей, и жизнь у них течет очень гладко и приятно. Я знаю, что эта большая перемена в ее жизни во многом произошла благодаря вам, Мистер Пинкертон, и я никогда не перестану быть благодарным вам за ваши усилия, чтобы спасти ее от несчастья. У меня есть еще один долг, о котором я расскажу вам завтра, когда приведу к вам моего друга.

"Я очень рад узнать, что миссис Тайер так счастлива," сказал я; — Передайте ей привет, когда будете писать. Мне нужно спешить, капитан, у меня важное дело; так что до свидания. Приведите свою подругу завтра днем ;;в любое время.

Сказав это, я пожал ему руку и прошел дальше. На следующий день он приплыл в сопровождении прекрасной дамы средних лет, довольно опирающейся на его руку.

— Мистер Пинкертон, — сказал капитан с очень самодовольным выражением лица, — я запутался. Позвольте представить вам миссис Самнер — недавно миссис Эгнью.

КОНЕЦ.