8. Родителям посвящаю

  Страницы боли и памяти о былом. Предкам по линии мамы посвящаю.
  Дедушка - отец мамы,- Гришаев Алексей Васильевич. Бабушка,- мамина мама - Гришаева Аксинья Михайловна, в девичестве- Луговская, родились в 1876 году. В справке от 02.02.04г присланной мне из Каргасокского архива говорится: « Установлен факт применения политической репрессии  в отношении Вашей матери и семьи Гришаевых Установлено в судебном порядке, что  в 1933году Таисья Алексеевна с родителями(?) была выслана в административном порядке из села Ильино в поселок Канаскино Каргасокского района Томской области». И это тогда называлось в «административном?!» У людей всё изъяли,- отобрали дом, домашних животных, одежду, продукты питания, Глава семьи, надсадившись на строительстве дома, и от нервного расстройства, что все отбирают, высылают в другой поселок, был доведен до смерти, и это называют административное наказание? За административное наказание штраф дают, а тут репрессия. Доведение до смерти.
  В другой архивной справке говорится, что «Проверены похозяйственные книги, где семья Гришаевых значится проживающей:1946, 1947, 1948 годы в п. Канаскино Кашинского сельсовета
Каргасокского района, Томской области и ее состав  в эти годы был следующий:
1. Гришаева Аксинья Михайловна            глава семьи, 1876года рождения, русская, домохоз.
2. Гришаева Таисия Алексеевна                дочь, 1921г. рождения, русская, ОРС п Канаскино
3. Иванов Михаил Тихонович                зять, 1917г рождения, (знаю, родился 16.12. 1916 года)
4. Иванова Валентина Михайловна             внучка, 1940 г рождения
5. Писарова Александра Васильевн             внучка 1944г рождения( так в документе)
   Из справок ясно, что моя мама со своей матерью – Гришаевой Аксиньей Михайловной была выслана  из Ильино в деревню Канаскино в 1933г, значит, дедушка Гришаев А.В. умер в Ильино во время раскулачивания, а его жена и дети были высланы в Канаскино, куда в 1931 г была выслана семья Иванова Тихона Васильевича с детьми Марией, Михаилом, Агафьей, дочь Нина была оставлена, так как вышла замуж за Шаромова (их не трогали) и тем избежала ссылку с Алтая. Ивановы и Гришаевы жили в Канаскино с 1933года безвыездно до полной ликвидации  поселка и перевод шпалозавода в поселок Новоюгино в 1959году. В Канаскино в декабре 1940г у них родилась Валентина, в 1944 г - Александра. В справке указаны только три года 1946, 1947,1948  Искали не очень внимательно? Жили они с 1933года, а почему не указали, что в 1933 году были раскулачены и высланы из Деревни Ильино в поселок Канаскино и безвыездно жили в Канаскино (Гришаева Аксинья Михайловна там и похоронена, вместе с малолетними внуками)
   Хочу знать, откуда и когда была выслана семья Гришаевых в Ильино и за что? Со слов младшего брата знаю, что девичья фамилия бабушки была- Луговская, село называлось Луговское, но где это село Луговское? (Забегая вперед, скажу, что в 2019 году в составе историко просветительского объединения ездила в село Луговское, Косихинского района Алтайского края).
Помню, бабушка была верующим человеком, лечила нас молитвами и травами, настоями. Знала целебную силу многих трав, могла вправить вывихнутую руку, снять зубную боль. Аксинья Михайловна была грамотным человеком. Знала великое множество былин, сказок, много русских народных песен, пела. Голос у бабушки был очень красивым.
   Она, явно, не была коренным жителем в Сибири. Может переезд Гришаевых результат Столыпинских реформ? (1906 -1911годов) министр внутренних дел России начала прошлого века Петр Аркадьевич Столыпин был организатором добровольного переселения крестьян из центральных губерний России в Сибирь и на Дальний Восток, для того, чтобы в стране развивалось фермерское хозяйство, взамен старой общине. Думал, что крестьяне прокормят страну. Крестьяне с желанием ехали, так как наделяли плодородной землей, обеспечивали на первое время всем необходимым, строили жилье, им разрешалось брать с собой семена, домашнюю скотину, утварь, все, что могли увезти, ничего не отбирали насильно. Люди расчищали- корчевали лес, теснили тайгу, распахивали целик под пашни и огород. Наши предки были очень трудолюбивыми и верили в светлое будущее. Многие поехали, это были спецпереселенцы. О Сибири говорили, что это Беловодье за камнем былинным,- за Уральскими горами. Но в 1911г Столыпина убили. Явно те, кто не желал из своих общин отпускать крестьян- батраков. Моя мама Гришаева- Иванова Таисия Алексеевна родилась в поселке Ильино Каргасокского района Томской области 21 мая 1921 года.. Ее родители были дважды репрессированы. Дедушка Гришаев Алесей Васильевич даже в ссылке не хотел жить плохо, чтобы дети (их было пятеро) не голодали, и была крыша над головой. Был он очень трудолюбивым человеком, руки у него были золотыми, много работал. Дед дом строил один, помогала ему только жена. От непосильной работы надсадился и заболел. А тут приехала комиссия, описали дом, корову и приняли решение все отобрать, а семью выслать. От расстройства дед умер. Но членов комиссии не разжалобила ни смерть хозяина, ни стон и слезы жены и детей. Выслали в поселок Канаскино этого же района, но за сто километров, всё, предварительно отобрав, чтобы вновь все начинали с нуля. Но в справке написано, что это было административное наказание семьи.  Админстративное?? !!!
  В лихие годы с родимых мест высылали целые народы в Нарым и дальше. На валку и сплав леса в тайгу посылали народ и так этот тяжкий труд из года в год. Лес валили,  пилами двуручными пилили, бревна веревками на себе тащили, баграми в реку катали. (По течению, да и против течения). Бревна в плоты- кошели сбивали, баграми толкали на балиндер- транспортер, в гору веревками тащили, на высокий берег тянули, вагонетки вручную катали. Привычны, к тяжелой работе, здоровье непосильным трудом гробили, жизнь губили, вот так и жили. В труде народ забывался от житейских забот, пятилетки в социалистическом соревновании выполняли и перевыполняли. Плоты, баржи чалили, грамоты получали. Гнули, ломали спины мужики, да и бабы тоже, вылезали из своей кожи. Хлебнули наши родители лиха, как только живы остались?     (Гришаев Алексей Васильевич- глава семьи умер в 1933г, Гришаева А.М. умерла в 1954г)
   В 2000 году мы с мамой хотели посмотреть на дом (дед строил его из лиственицы) мы считали, что дом должен еще стоять. Были в гостях в родительском доме мамы, гостеприимные люди нас накормили обедом. Второй этаж люди сняли, чтобы не злить власть.
Поглядела я на этот домишко с одной спаленкой и кухней, отгороженной русской печью, которая  занимала большую часть дома, подумала: «Господи, за что семью порушили, за что положил жизнь мой дед? Господи, где же  сострадание, жалость человеческая? Которая была присуща русскому человеку.
Почему и как люди были доведены до того, что завидовали друг другу черной завистью и доносили сосед на соседа? Ведь, понимали, что соседа раскулачат, вышлют в Нарым. И даже убьют». Может поэтому и придумали равноправие, чтобы никто не отличался друг от друга, чтобы нечему было завидовать?
   Но главная беда ждала впереди. Началось очень страшное горе- война! Эта беда несравнима ни с чем.  Мужчин забрали, в деревнях остались женщины, дети и старики. Бабы плакали, выли, причитали, когда мужей на войну провожали. Даже плакать могли едва ли,- дома голодные дети ждали, постоянно просили: «Мама, кушать хотим!» Мама из проволоки крючки рыболовные крутили, сети и фитили из прутьев и ниток вязала и на реке ставила, рыбу ловила, детей голодных кормила, кроме этого в тайге лес валила.
   Моя мама- Иванова Таисия Алексеевна ветеран труда, труженица тыла, мать- героиня, как и многие ее односельчанки в годы войны в тайге валили лес, двуручной пилой пилили на чурочки размера одинакового. Эти чурки назывались,- госчурочкой, государственным заказом. Тащили на себе по глубокому снегу, а летом по грязи непролазной, на подводы, запряженные быками, упрямые, голодные быки идти не хотели. Везли в деревню, а где- то в городе из этих чурок делали приклады к ружьям и автоматам. Женщины делали непосильную работу, надрывались, но не роптали, так как знали, что автоматы и ружья нужны их мужьям для Победы над фашистами. Мамы наши своим трудом ковали Победу. А после основной работы ночами из овечьей шерсти носки и рукавицы вязали, на фронт отправляли. Мама через силу (стиснув зубы) песни пела, а две дочурки,- Валя с Шуркой подпевали. Песня в наши души западает, и родней ее и краше в жизни нет, будто снова говорю я с мамой, и она дает совет. Сегодня мне немало лет, но снова говорю «Мама, милая мама, как тебя я люблю!» Песни пели о любви, о счастье женском.  Отец пришел с войны в 1946году, весь израненный, но живой!   
    Помню послевоенное босоногое детство. Жили мы в поселке Канаскино, там в основном жили 
ссыльные, многие, как и мои родители, были во время ссылки детьми и были сосланы вместе со своими родителями, они уже успели укорениться и построить маленькие домишки, распахать землю под огороды, завести небольшое хозяйство. Сосланные перед войной немцы, украинцы, эстонцы, латыши, турки и другие национальности нашей огромной страны, жили в бараках.
Все народы были сорваны с родимых насиженных мест и отправлены в ссылку, кто в Сибирь, а многие и на Колыму. Не было разве что негров, а все другие национальности прошли через
Нарым. Но все эти народы жили между собой мирно. Даже мы,- дети сидели в школе за одними партами, не ссорились. Моими одноклассниками были украинцы,- Годись Вася и Володя, Катя Оминская, Вставский Миша, молдоване- Нирко Витя и Володя, немцы- Менде Фрида, Эрна Гассельбах, Машталлер Нина, Шефер Лиля, грузинка- Петраудзе Нина..  Не было драк. Вот уж, действительно, было единство и дружба народов. Не было краж, воровать было попросту нечего, дома на замок не запирались. Да и где их взять замки-то эти? Не было в продаже замков.
  Многие жили трудно, а кому было легко в послевоенные годы? Надо было страну поднимать, производство шпал наращивать, детей растить. В поселке построили кирпичный и шпалозавод, рыбозасольный пункт. Они работали в полную мощь. Наши отцы выполняли пятилетки, получали за свой труд грамоты, портреты наших отцов вывешивали на доску почета.
  Мужчин, да и женщин тоже с ранней весны до поздней осени увозили на лесозаготовки,- на лесоповал на неводниках и баржах, которые тянули тихоходные катера. А многодетные женщины- матери оставались дома, воспитывать детей, управляться с хозяйством. Мои родители, да и другие тоже держали корову, кур. Вокруг поселка были сенокосные и пастбищные угодья. Но северные коровенки давали мало молока и для семьи, для детей малых его не хватало. Так как все домашние животные облагались налогом. Семья должна была сдать масло, яйца, шерсть. Мы не держали овец, но покупали шерсть, либо за что- то выменивали и сдавали. Но никто не роптал, так как роптать было себе дороже. Однажды Коршуков Василий выразил недовольство, кто- то донес, его на следующий день куда-то увезли. Отсидел 10 лет. И поэтому люди молча, научились, переносить все невзгоды, держать язык за зубами.
  Кто не был лентяем, у кого были рыболовные снасти- сети, невода, тот ловил в реках и озерах рыбу, которой в то время  было много. Мама и папа умели сами вязать ловушки- сети, фитили, юбки, невода. Мама могла сама поставить ловушку, поймать рыбу. Часто брала с собой дочь четырехлетнюю, мама просила: «Шурик, табань, табань». Моей обязанностью было веслом отгребаться от лодки, то есть - табанить. Со своей обязанностью я справлялась неплохо. Но была беда, когда поднимался сильный ветер, волны, норовили захлестнуть обласок, который был неустойчивым, вертким. Но мама умела ловко грести веслом, сохраняя равновесие и при этом еще ставить сети, фитили, то есть воткнуть кол с привязанной к нему сетью, либо фитилем.
Подождав некоторое время на берегу, мама проверяла сеть, рыбы попадалось много.
Бывало, взвалит мама тяжелый мешок на плечо и еле тащит, несет и радуется, что семья будет сытой, да и родственникам и соседям будет что дать. Как- то попалась очень большая щука, мама вытащила ее запутанную сетью в обласок, а щука дурит, бьет хвостом по моим босым ногам, обласок перевернуть хочет. Разевает острозубую пасть, норовит маму укусить, но не тут- то было, мама веслом ее усмирила. Подгребли с уловом к берегу, а вытащить из обласка на берег не можем, подтянула мама обласок на самый берег и вывалила на землю огромную рыбину. Щука была намного больше меня и очень тяжелая. Мама выломала палку, продела в жабры. Кое- как взвалила на плечо. Хвост щуки тащился по земле за мамой. Мама просила меня не отставать, так как ушли мы от дома далеко, наш поселок находился в лесу. Мало ли кто мог выйти из леса- волк, медведь, либо лихой человек, кругом высокая, густая трава, выше человеческого роста.
   Канаскино, здесь когда-то деды и родители жили, воспитывали детей, и друг друга любили. На ветру деревья клонятся, с нами молятся. Ивушка склонилась низко над водой, ой ты даль широкая и тайга дремучая, льется песня звонкая над Обскою кручею. В той сторонке девчонка голосистая, карие глазеночки лучистые(Тася Гришаева- Иванова). Золотые локоны вьются по плечам, о милом все думалось, мечталось по ночам, но супостат напал на ее страну, мужа в солдаты забрал на войну, Дома дочери  подрастали, папу ждали, только не скоро вернулся отец, воевал в Польше, в Германии, на Дальнем Востоке. Вот и отец вернулся домой, наконец. Наступил мирный, тяжелый труд, тут уж не до каких- либо пересуд. Надо страну поднимать, надо дочурок растить. «Папа, мой папа любимый, ты ведь родной? - спрашивала дочурка- Шурка».  «Родней не бывает»,- скажет отец. Но выросла девчонка та, улетела из родного гнезда. Жила на Алтае, там папа когда- то жил. В тридцать первом выслан был в Сибирь и всю жизнь сознательную в Сибири положил, плохо, хорошо ли, но жизнь свою прожил и Алтай, конечно, тянуло навестить, там его сестренки жили. Жили в том далеком, но родном краю . Сибирь папа тоже полюбил, уезжать не думал, не хотел, жить по другому просто не умел.
  Труженицей тыла мама была. Пятерых детей взрастила, хотя родила семерых, двух в младенчестве похоронила. Дочка Тома, сынок Коля недолго жили на земле. Мама рыдала и ревела, билась в плаче от тоски, рвала волосы, голосила. На всю деревню рвался крик, потом и он иссяк, притих. Ох, мама, милая ты мама, двоих детей ты схоронила и это горе надломило. А две дочурки Вали с Шуркой залезли в страхе, под кровать и не желали вылезать. Я это помню, очень помню, а было лет всего лишь пять, но вспоминаю все опять. Прошли года, и боль притихла, и молодость свое взяла. Семен родился, потом Саша, потом последушек сынок- Володя. Семен был хилым, сине- синим, но вы его, его спасли, и смерть от Семы отвели. Спасибо бабушкам Аксинье, ее подруге Аграфене Сосниной, а медикам тогдашним все до фени (малые дети простыли, молодая медичка смочила полотенце водкой и обмотала им грудки вкруговую, дети задохнулись). Много горя в этой жизни было, учила нас не ныть, сильными, здоровыми всем быть. Соберемся, бывало, вместе, частушки пела и песни, могла и в пляс пуститься, тряхнуть стариной, как говорится. Хоть и трудная жизнь была, но довольная жизнью была. С папой дожили до свадьбы золотой. В 1991 ушел он на покой. С войны в папином теле было много металла, осколков, они его тревожили, доставляя невыносимую боль. Да и камни в желчном пузыре. Поехал в Томск на операцию и, не приходя в сознание после повторной операции,- умер. А в мае 1994г на маму вновь обрушилось горе, невыносимое. В пятьдесят три года умерла ее старшая дочь Валя. Как это жутко хоронить своих детей. Пусть они лучше нас, а не наоборот.
         Сторона, Сторонушка родная, Отчий дом. Деревня, дом, в котором родился, и вырос, мы считаем Отчим домом, уголком России. Стихи слагаем, песни поем. Канаскино, поселок тот из детства, встают перед глазами молодые, счастливые папа с мамой. Там они жили, растили детей, и друг друга любили, как молоды они были. Вспоминаются односельчане- Мелеховы, Овчинниковы, Зарубины, Зубковы. Батурины, Шамраевы, Гришаевы,Елецкие, Репецкие, Цыган ковы Родственники- Родикова Наталья Алексеевна, Там жили когда- то отец и мать- Ивановы Михаил Тихонович и Таисия Алексеевна. Их многих уже нет, они легли спокойно спать. Помянем их со мною минутою молчанья.
…В Сибири над Обью рекой легли мои родители на покой. Там гудки теплоходов гудят, забыть папу и маму никогда не велят. А душа все рвется, ноет о маме и об отце, побывать бы дома, посидеть на родном крыльце. Только нет родителей, нет деревни, да и дома родительского давно нет, не зайти мне в дом, не посидеть на родном крыльце, не услышу я больше их родных голосов, только память остались о маме и об отце, память, да их имена. Похоронены в Каргаске.                Погост в Канаскино, но даже крестов нет. Все сгорело, когда и люди-то в деревне давно не жили. Там похоронены любимая бабушка Аксинья, мои сестренка и братик, умершие в младенчестве. Там, где было тревожно, нынче пусто и горько. Но все равно постою у родных могил, душа болит, нет больше сил. Хорошо, что болит, значит, душа жива, не очерствела, не отмерла.
  Дорогие мои земляки, предлагаю поставить Поминальный Поклонный Крест в Канаскино. Мы,- правнуки похороненных там.
  Канаскино- звучит, как музыка раздольная, песня привольная. Ромашковый луг за околицей и голубое небо над головой. В березняке кукушка кукует, о долгой жизни толкует. Все, что кукушкой обещано,– сбылось и жизнью прожито. На ветру деревья клонятся, с нами молятся.       Ивушка склонилась низко над водой. Ой, ты даль широкая и тайга дремучая. Льется песня звонкая над Обскою кручею. Слышу, звучит песня. Прислушаемся вместе со мной. Эта песня из далекого прошлого. Пели бабушка Аксинья, бабушка Аграфена, мама- Таисия Алексеевна и ее сестра Наталия Алексеевна и их соседи- друзья.
  Часто с Алтая звонила маме. Она словно чувствовала, сразу же брала трубку, могли говорить часами. Но иногда ее дома не было. «Я тебе звонила, а тебя дома нет». А ты поешь в ответ: «Старость меня дома не застанет, я в дороге, я в пути, а смерть придет, меня дома не найдет». Нашла и именно в своем доме. 13 ноября 2004 года мамы не стало. Истопила сама баньку, даже воду натаскала сама из колонки, которую папа соорудил, у крыльца соорудил будучку. Своим ходом пришла домой, приоделась, села на папин диван отдохнуть, расчесала и заплела волосы и сидя умерла. Последнее, что видела мама- это фотографии ее детей и внуков, портрет папы  с черной лентой, его медали на красной подушечке. Всегда мама боялась быть кому-нибудь в тягость, всегда хотела умереть, пока носят ноги. Не хотела лежать больной и быть обузой. Поэтому и переезжать никуда не захотела, да сильно- то и не звали, у всех свои заботы. Не захотела уезжать из родного дома, из родной деревни, где был похоронен её муж.
  Ой, ты Сибирь раздольная, тайга моя привольная, кормилица извечная, память долговечная.
И никуда от памяти не деться.
   Мама все звала: «Приезжай, мне нужно с тобой поговорить». Это был ноябрь месяц, за несколько дней до ее смерти. Я обещала приехать после нового года, так как в январе этого года
я уже приезжала к ней, оказывается за полгода до ее смерти, но ничего не предвещало беды.
 «Приезжай, а то можешь меня не застать». «Ты, что болеешь, плохо себя чувствуешь?»
«Да нет, не волнуйся, это я просто так сказала». Видно не просто так. Видно чувствовала, но не хотела расстраивать. Верить в это не хотелось, обещала жить до ста. Если бы знать, что так случится, бросила бы все дела, а сегодня крик и слезы льются. Сегодня впервые от встречи с тобой радости нет. Сегодня 14 ноября второй день со дня смерти. Ты ушла на покой и с моего усталого лица капают, капают все слезы без конца. Ты просила: «Доченька, не забывай!»
Мама, забыть тебя я не смогу, вижу четко, словно наяву и теперь стою на берегу Оби в Каргаске,
Мама, папа, вас забыть я не смогу. Прошло немного лет, да и не мало, как папы и мамы с нами не стало, а душа все болит, и забыть никогда не велит. Окончен путь земной у мамочки родной.
Была мудра и справедлива и от земных щедрот красива, познала в жизни все и дружбу, и любовь и зло. Колыбель качала, детям малым сердца своего дала начало. Прибаутки, шутки знала, все на свете испытала и тяжкий труд, и горе, и нужду. Во внуках счастье увидала, детей своих не забывала, достойно жить им помогала, теплом своим обогревала. По жизни рядом прошагала с любимым мужем, подставив хрупкое плечо, и всех любила в жизни горячо, но от земных забот устала. А в жизни прожито, не мало, к закату лет тепло не угасало. Остыло милое чело. Боль, утрата, в том жизнь лишь виновата, что наши близкие, родные от нас уходят в мир иной так далеко. Мы помним, любим, не забудем твои любимые черты. Прикосновенья будем помнить рук добрых материнских. Мне самой уже за 70 лет, а покоя все нет. Переворачиваю листок календаря, хочется верить, что жизнь живем не зря. Сыновей, дочь воспитали, не один дом (три) своими руками построили, четыре сада заложили и вырастили, они плодоносят. Воспитываем находящегося у меня на опеке мальчика. Купили пасеку, разводим пчел. Питаемся своими экологически чистыми продуктами с огорода. Знаю,- жизнь живем не зря.
  Хочу в Каргасок! Хочу увидеть Родину, приют родных могил. Хочу в Каргасок, и нет больше сил. Хотя Алтай любимый, теплый край, растут и фрукты, и цветы. Но душа зовет: «Вперед, в глухомань таежную, среди елей, сиянья северного». Но не встретит любимая мать, не обнимет, не  выйдет с крыльца. Не могу я забыть ни ее, ни отца!
  Хочу в Каргасок!  И могилы родные там я навещу, Будто у мамы с папой вновь я погощу.
Вспомнить надо будет и поговорить, папа с мамой умерли, а нам надо жить. Здравствуй, Каргасок, теперь к тебе я на часок. Знакомая до боли улица, отчий дом, но не выйдет сегодня встречать родная, любимая мать. Дочери не дождалась совсем немного. Со стволов берез, что у крыльца, капают, капают все слезы без конца. Хочу в Каргасок! Но хотеть в Каргасок надо летом,- красуется водная гладь Оби, а там рыбачьей сети поплавки. Лесные просторы, зеленое море тайги. Хотя не скрою,- теперь милей просторы Алтайских полей, колышется пшеница и рожь, где такое еще ты найдешь?  А впрочем, душу не поймешь, ей подавай Каргасок, где тротуар из досок, где прибрежный песок, где медвежий мысок, и кедровый лесок. Нарым- это не Алтай. климат там суров, берег Оби высок. Там садилась в обласок и плавала не один часок, но теперь даже в Каргаске никто не ездит в обласке. Что за диво Каргасок? На берегу Оби глубокой, стоит наш град в тайге далекой. Раньше добирались по воде, либо только самолетом можно было долететь. Среди болот, среди осок на двух реках Каргасок (на Оби и Панигатке) там рыбацкий стрежпесок, в волнах мчится обласок. Вот такой мой Каргасок! Хоть пройду я сто дорог, но он мне близок и дорог! Улицы расположены параллельно Оби. Она слизала улицы Береговую и Пушкина, а ей все мало, теснит в болото. Вот и мой брат Володя построил дом на болоте.             А кулик свое болото нахваливает, хоть болото это, но оно мое и болото это у меня одно. Строил лет 15, построил как когда- то его деды Алексей Васильевич Гришаев и Тихон Васильевич Иванов,- двухэтажный, но в отличие от дедовских,- не дом, а мечта, благоустроил,- теплый туалет, ванну, газ подвели и печку топить не надо. Две теплицы, баню, гараж своими руками построил. Огород отсыпал привозной землей, сделал дренаж, но под старость продал и уехал в Томск. Стал теперь не болотным куликом, а скворцом, так как выглядывает из окна шестого этажа.
   Немало я поездила по свету, но каждый раз тянуло все ж домой, поселка моего на карте нет,
но в мыслях навещу его порой. Канаскино, как молоды мы были, как искренне любили. Теперь о Нарыме, об Алтае неустанно говорю, стихи слагаю, песни пою о том, как я Родину люблю.
   Замело, завьюжило, снегом занесло сердцу дорогое милое село. Колыбель- начало моего пути, где дедушки и бабушки, родители мои путь земной прошли. Папа с мамой встретили здесь любовь свою, прожили вместе до свадьбы золотой. А теперь вот вместе лежат в родном краю. В жизни мне случалось много повидать в городах и весях жить и поживать. Но всю жизнь тянуло в милое село, сердцу дорогое родительское село. Жизнь, судьбу завьюжило, в косы намело, но однажды все- таки мчусь в родное село. На душе смятенье и в глазах печаль, заунывно тихим был родной причал, только братья с женами встретили меня. Горько и обидно и на сердце боль, там я увидалась со всей своей родней. Только папа с мамой не встретили меня. Ой, родня ты милая, ты моя родня. Всю жизнь разрывалась между Каргаском и Алтаем, поэтому ездили туда и обратно, рвалась душа. Побежать бы в Канаскино, где родились мы,- семеро детей Ивановых.
Мысленно иду по Шиповой гриве, улицы тянутся по гривам, действительно, тогда цвели шиповник, черемуха, ивы. Услужливая память рисует ту красоту, и даже сейчас чувствую пьянящие, манящие запахи шиповника, черемухи, смородины. Слышу, как кукует кукушка. Вижу дома и своих молодых и счастливых родителей. Но открываю глаза, и ничего этого нет, ни одного дома, в этом я убедилась, когда ездила туда в 1985 году, только ямы от подполов, где родители хранили картошку, соленья, варенья. Да оборванная калитка, которую ветер открывает и снова закрывает, так как некому входить, да и некуда. Весной реки разливались, и Канаскино, с ранней весны было затоплено. Мы в школу, в магазин ездили на обласках, умели лет с пяти грести веслом. Ходили по бонам,- это деревянные тротуары, но лежали они не на земле, а на воде, крепко соединенные между собой тросами. Эх, пробежать бы босиком по этим бонам, как в детстве! Чтобы фонтан брызг за тобой и перед тобой, а в фейерверке брызг сияла разноцветная радуга- дуга! Красотища! А вон там, напротив домов Ивановых и Мелеховых располагалось большое Чертово озеро, не знаю, почему ему дали такое название, но было оно очень глубоким и чистым с холодной изумрудной водой. По берегам росла осока, у нас часто были порезаны ноги, они были в ссадинах и цыпках. А на глубине росли кувшинки с большими листьями. Длина каждого стебля по 2-3 метра. Купаться в озере, нам было строго запрещено,- вода ледяная, да и в стеблях кувшинок могли запутаться. Да, это озеро было глубоким, и реки детства были глубокими, а деревья очень высокими. Высохли, или мы выросли, стали большими? Мне часто снятся Канаскино, Новоюгино, Каргасок и мои родители еще молодые, красивые и счастливые. Помню, мама тихо песни пела. Это не вернуть уж никогда.
   Очень уместно здесь стихотворение моей подруги из Бийска Пургиной В. В., она в моих годах и тоже у нее на опеке три маленькие девочки, воспитывает их с рождения.
 «Берегите маму, пока она жива, вспоминайте маму, если умерла.
     Мама- это свято, мама- это все, нет на свете лучше и родней ее                .   ...Мама нам опора в жизни суетной. С мамой свернуть горы просто и легко.
……..Мама- луч Надежды в сумерках судьбы. С мамой можно вместе до вершин дойти.
 ………Мама - это мама, неуместен спор, если мама рядом, то шагать легко!»
  .Что скрывать, односельчане, поседел давно висок, посидим, попьем мы чаю, побеседуем часок. Дорогие мои односельчане, одноклассники, друзья, родственники, я вас всех помню и люблю  Ах, как годы летят 16 декабря 2016г папе  исполнилось бы сто лет, умер в 75, и 25лет, как папы нет с нами. 21.05 маме исполнилось бы 95, умерла13.11.2004 в 83года и 12 лет как мамы нет с нами, пережила папу на 13 лет. Кто знал и увал моих родителей, прошу вспомнить и погрустить вместе со мною. Иногда так хочется позвонить родителям, хочется набрать их номер и услышать из родные голоса. Брат Володя дал мне такую возможность. Записал их родные голоса на магнитофон. Там папа поёт песню, читает стихи. Большое спасибо тебе, младший братик. Любящая дочь  Александра Иванова- Писарова- Рыськова- Попова.

   Домик, родительский дом…Канаскино, Канаскино старинное, сибирское село. Название остяцкое ему было дано. В лихие годы с родимых, обжитых мест высылали целые народы. Пятилетки выполняли, лес валили и по рекам сплавляли, баржи чалили, на шпалозаводе(1931- 1959годы) бревна на шпалы и доски пилили, вот так и жили в той глухой Нарымской сторонке.                Деревня, в которой я родилась и выросла- Канаскино Каргасокского района Томской
области исчезла, нет ее на карте с 1959 года, ликвидировали, как не перспективную.
Весной реки разливались, выходили из берегов, затопляя все улицы, хозяйничали и в домах людей, у кого доходила до окошек, а у кого и до потолка, люди ютились на крышах, некоторые
домишки переворачивало стрежью- сильным течением воды. Люди были вынуждены во дворах делать боны - тротуары, но лежали они не на земле, а на воде, часто эти боны сильным ветром и течением разрывало и уносило, вместе с находящимися на нём людьми, переворачивало вверх тормашками. Но детям нравилось босиком бегать по бонам, брызги воды как фонтаны, взметались вверх, в брызгах сияла разноцветная радуга, игрушек-то не было, вот мы,- дети, развлекались, как могли. Здесь детство босоногое прошло, школьные самые чудесные годы, первые свидания, поцелуи. Раньше поселок процветал. В полную мощь работали, шпалозавод, кирпичный, рыбозасольный пункт. Дома были рублены из бревен. Деревня, где родился и вырос, мы считаем отчим домом, уголком России, стихи слагаем, песни поем. Здесь была деревня,
сердце замирает, белые березы ветерок качает, мне напоминает, что были здесь домики, здесь жили соседи Мелеховы, Пичугины, Марченко, Соснины, Зарубины, Овчинниковы,Зубковы,.
Яковлевы, Паньковы, Осминские, Зинковы- Лебедевы, мамина старшая сестра- Родикова- Гри-
шаева Наталья Алексеевна с сыновьями Мишей и Володей. Володя в конце семидесятых годов
уехал с другом Германом Ивановичем Приходько в Находку, женился, фотографию присылал с регистрации брака из загса, знаю, что работал в пароходстве. Приезжал в отпуск к матери, говорил, что все у него хорошо. Но вскоре перестал писать письма, на запросы брата не отвечал. Тетя Наташа очень переживала, но Володя как в воду канул. Ни привета, ни ответа. Хотела подать запрос в телепередачу «Жди меня», которую вели Маша Шукшина и Игорь Кваша, но так и не решилась, останавливало то, что могу узнать, что его нет. Пусть в памяти останется живым.
А у Миши судьба сложилась хорошо, женился, всю жизнь прожили с Галей (Жилиной), родили,
воспитали дочь Марину и двух сыновей Толю и Диму, теперь у них есть внуки и правнуки,
все живут в Каргаске. У Миши в трудовой книжке запись одна, как и у моего папы,- Каргасокский ЛПК.
Работал шофером лесовоза, возил из тайги лес на шпалозавод, был в числе передовиков, перед пенсией работал в Каргаске начальником хлебозавода. Всю жизнь Родиковы держали корову, садили огород, не сидели, сложа руки. Эти неутомимые труженики в числе первых были в Каргаске предпринимателями- фермерами, если так можно было назвать их заимку. Землю им выделили за Новоюгино в тайге, рядом не было населенных пунктов, нападали на коров медведи, да и двуногие тоже. Из зависти кто- то даже поджигал, вместо прибыли одни убытки, да и опасно в тайге одному, сыновья не поддержали, там не было никакого общения с молодежью только медведи, Помучился брат, помучился и завязал с этим делом, уйдя на пенсию занимался частным извозом- таксовал на своей машине, но дороги в Каргасокском районе плохие, больше машину изобьешь, чем заработаешь.. Сейчас живут в городе Томске.                Мои братья тоже до самой пенсии прожили в Каргаске. Семен всю жизнь проработал в музыкальной школе, учил детей игре на баяне и на русских народных инструментах. Создал
ансамбль ложкарей, аккомпанировал хору, вокальным группам. Но после концертов, как известно,- фуршет, друзья, подруги, Ольге это не нравилось. Дом построили прекрасный в центре села у школы, в которой Ольга Николаевна проработала всю жизнь учителем начальных классов. Дочь вышла замуж, переехала в Томск, и родителям захотелось жить рядом с дочерью и внуками, они на старости лет, переехали в Томск, живут на десятом этаже, высоковато, наверное, и голова у брата, явно, кружится, глядя с такой высоты? Уйдя на пенсию, с самодеятельностью завязал полностью. Больше артистам не играет на баяне, говорит, что и не тянет, думаю, что лукавит,- не признается. По себе знаю, я вот тоже всю жизнь проработала в культуре, организовывала самодеятельность , писала сценарии в стихотворной форме, обучала детей и взрослых. На сцене пели, плясали, ставила большие пьесы. Мои местные артисты на смотрах художественной самодеятельности занимали призовые первые места, завоевывали Дипломы, Грамоты, ценные подарки,- музыкальные инструменты в клубы, костюмы для певцов и танцоров, о наших
выступлениях писали в газете «Северная правда». Для поездок с агитбригадами, предоставляли транспорт,- коней, катера, а в нефтеразведке,- вертолеты, самолеты, как мы их называли,- «кукурузники» или « Аннушки». Летим и с высоты в иллюминаторы обозревали красоту необъятной Нарымской тайги. Любовались коричневыми, вытекающими из Васюганских болот, водами, было интересно наблюдать с высоты, как черные воды Васюгана сливаются с голубыми водами Оби. Васюган и Обь не текут прямо, а образуют изгибы- излучины, петляя между болотами и тайгой,- лесным кедровым массивом, поэтому это зеленое хвойное море тайги
радует глаз и летом и зимой. На крутых берегах много кедра, сосны, березы. Красота!!! Словами и не передать, это нужно видеть, а «под крылом самолета о чем-то поет зеленое море тайги», в некоторые села, действительно, только самолетом можно было долететь. Но красотища!  Но вернемся на землю. У Семена в Каргаске остался младший сын, растут и двое внуков, Семен, живя в Каргаске, привык рыбачить и ходить на охоту, особенно с большим удовольствием ходит на уток, которых там водится в большом количестве. Вот теперь Семен ездит часто туда- сюда. И зачем уезжал?.                Младший наш брат Володя работал шофером на вахте в Стрежевом, разрывался между домом и работой. Начал строительство дома в Каргаске, пятнадцать лет, строил, и, наконец, достроил,- двухэтажный, не дом, а картинка! По примеру дедов,- двух этажный, но размерами раз в десять больше. Гараж, теплицу построил, распахал небольшой огород на болоте, дом тоже построен на болоте, больше строить негде, Обь теснит Каргасок в болото. Срубил баню, заложил сад, но пришлось болото осушать, копать канавы, завозить землю, много земли, делать дренаж. Ходит по огороду, как кулик по болоту. А кулик свое болото нахваливает, хоть болото это, но оно мое, и болото это у меня одно! Но по примеру старшего брата переехал в Томск, дочь с внуками живут в городе. Под старость лет решил стать городским, Говорю ему: «Ты теперь не кулик болотный, а скворец». «Почему?» «Да выглядываешь с окна шестого этажа как скворец». «Хоть я и скворец, но песни не чирикаю». «Почему не поешь?». «Да что- то не поется». Да, думаю, где же тут запоешь, если нет погреба, негде держать овощи, да и дачи нет, скучно, поди, на одну пенсию жить в городе. Гаража нет, и машина ржавеет под дождем, действительно, не зачирикаешь. Но, поезд, как говорится, ушел и не вернуть его назад ….
   Средний брат Александр окончил Колпашевское училище киномехаников, работал по любимой специальности в Каргасокском районе, но развалился Советский Союз, и киносеть развалилась, а
тут еще появились телевизоры, а с телевидением не до конкуренции. Лежит человек дома на диване и смотрит, щелкнет пультом и любая программа, танцуют, поют любые песни, но нет в них былой душевности. Помню, смотрела фильм «Москва слезам не верит». Один из героев,- телеоператор еще в те годы говорил: «Телевидение затмит все- радио, кино, театр, книги». Теперь мы видим, что он оказался прав, нет радио, кинотеатры, киноустановки ликвидировали, люди стали меньше читать, библиотеки, клубы стали закрываться даже в отдаленных селах, где и заняться- то больше нечем, почему- то не думают о досуге людей. Правда, театры в больших городах действуют. Только один средний брат остался верен Каргаску, рыбачит, изредка ходит на уток. Часто присылает мне и своим дочерям соленую рыбу и клюкву, в наше время, были бы деньги, можно и здесь купить и рыбу, и клюкву, но Александр так воспитан, что обязательно ему нужно о ком-то позаботиться. В 2004 году мама оставила ему в наследство свой старенький домик. Домик действительно был таким стареньким, что развалился по бревнышкам, когда брат взялся его подремонтировать. Вот такое ему досталось «наследство». На месте старого домика построил себе дом, газовое отопление подвели еще в мамин домик, пробурил колонку, баньку срубил еще папа и она с 1990 года стоит. Любое дело, сделанное папиными руками, делалось основательно, капитально, на века. И мама была под стать отцу, никогда они не сидели, сложа руки, до 83 лет мама обслуживала себя сама, сажала огород, выращивала овощи, ягоду малину, смородину, держала овец, и нас так воспитали, а мы своих детей и внуков воспитываем.
Нам есть с кого брать пример, с наших родителей,- вечных тружеников. Такими они остались в нашей памяти. Хочется, чтобы наши дети и внуки помнили не только нас, но и своих дедов и
прадедов, о них я написала в книге «Эх, судьба,,,», по памяти начертила схему родословной,        семей Гришаевых - Ивановых. По памяти сделала чертеж- карту села Канаскино, нарисовала домики, написала фамилии жителей, ближайших соседей моих родителей. Еще девятилетней девочкой нарисовала заснеженный поселок Канаскино. Через 60 с лишним лет по памяти восстановила этот рисунок, всё- таки дядя Гриша Зубков не зря тратил на меня своё время, обучая рисованию. Зима, замела метель стежки дорожки, запорошила. Деревни и вовсе уж нет. Это в холодном 1953 году нарисовала девятилетняя ученица начальной школы,- Шурочка Иванова. За дымкой прошедших лет угадываются домишки, бараки ссыльных. Но жизнь в домишках теплится, так как из труб идёт дымок. На первом плане рисунка,- лапы хвойного дерева в снегу. Но проглядывает зелень. Рядом стоит куст калины, на которой виднеется красная ягода. Мечтаю написать о работе шпалозавода, о валке леса и сплаве его по воде, о тяжелой работе наших родителей. Но для этого необходимо поработать в архиве Каргасокского ЛПК, Пыжинского лесоучастка, Канаскинского и Новоюгинского шпалозаводов, Надо спешить, так как очевидцы с каждым годом уходят в мир иной. Поколение наших родителей ушло, да и наше становится дряхлым, нам по 70 и более лет, здоровье многих стало подводить, а многие уже ушли. Хотя Буряк Н.А.Цыганкова- Чермянина А.Я., Христосенко-Шефер В.К., Руш и многие другие бывшие жители Канаскино, Новоюгино, Каргаска, могли бы о многом вспомнить, освежив свою память в архивах. Горжусь Ситниковым Л.Т. он написал серию книг «Земляки» (6 книг), они написаны ярко, читаешь и вновь жизнь проживаешь с героями книг. С 1931 года по 1959 жили в Канаскино, с 1959 по 1989гмои родители жили в поселке Новоюгино многие жители разобрали свои дома, перевезли их в Новоюгино. Папа к своем у домишку пристроил еще одну комнату из бруса, в доме стало просторней, светлее, папа сделал большие окна, посадили в палисаднике рябину, калину, березу, деревья выросли большими и до самого переезда в Каргасок в 1989г радовали хозяев, новые хозяева их спилили, явно, помешали. Да и дом снесли, построив новый. «Было прожито, вместе не мало, были лета и годы, и дни. Разметала судьба, разметала. Где же близкие люди мои? Была детства пора золотая. Была юность, и ночь у костра, и вот ноша раздумий седая, что мне спать не дает до утра. Были в детстве дружны мы, послушны, видно
было, что кровь в нас одна. А теперь вот молчим равнодушно, кто же знает, чья в этом вина?»      А теперь на Украине, возможно, наши бывшие одноклассники, что сидели с нами за одними  партами. Мы,- дети никогда не ссорились, родители наши поддерживали друг друга, помогая выжить в то трудное, голодное время.
Обратно на Украину, после ссылки в Сибирь украинцы уехали только в  1956г. А таким, как моим родителям,- ехать было некуда, никто и нигде из не ждал, остались навеки в Нарыме, здесь
и похоронены. Разметала судьба, разметала, дом отцовский был теплым, родным, а теперь его не стало.
   Разметала судьба, разметала, даже с братьями редко видимся, редко звоним…
   Нарымский край всегда славился охотниками и рыбаками, большинство которых из местного
Населения, в войну они были лучшими снайперами и разведчиками. Отдаленные поселки и сейчас живут охотой и рыбалкой. Но беда в том, что многие реки из-за сплава леса по воде сильно засорились, обмелели, бревнами- топляками усеяны, мешая судоходству, а это сейчас основной вид транспорта, так как с закрытием некоторых нефтеразведок не летают самолеты, вертолеты. Рыбы стало меньше, многие жители живут за счет огородов. Держат коров, овец, лошадей. С момента развала Союза, развалился и трижды Орденоносный ЛПК. Теперь уже не гудят мощные кразы и мазы. Не разрывают тишину Нарымской тайги вертолеты, все как- то стихло, замерло. Медведи вновь, как в старину, стали выходить на дороги и даже в села, рвут скот домашний, случается, что и на людей нападают. Медведи  занесены в Красную книгу,          Наверху принимают Законы, запрещающие отстреливать медведей даже с целью защиты человека. Но люди- то живут, живут надеждой, что там, наверху примут Указ и защитят наконец- то человека. Хотелось бы в это верить. Вот бы этих писак,- утверждающий Законы, послать в тайгу, пусть бы они походили бок, о бок, с медведями и попробовали бы мирно договориться со зверем. Ну а если один из законников будет носить фамилию Волков, тогда и волков будут охранять? Вряд ли, кто отважится со зверем косолапым встретиться лицом к лицу. Бурый медведь достигает веса 750 кг, роста 3 метра, если стоит на задних лапах, сулит малоприятное знакомство. Это случилось в Новоюгино, картина, которую застали супруги Гороховы. была ужасающей, медведь переломал ограждения загона, сломал стену двора, где стояли коровы, двух коров медведь задрал, одну из них вытащил на улицу, присыпал землей и сеном.
Медведь был наглым, даже днем ходил по селу, не боясь никого. Ни лай собак, ни крик, ни выстрелы его не пугали. Медведь оказался очень живучим,- только с пятого выстрела удалось
убить. Мясо отправили на экспертизу,- выяснилось, что он был заражен трихинеллезом, мог разносить заразу, вопреки бытующему мнению, медведи теперь в настоящую спячку не погружаются. Их состояние можно назвать зимним сном. Они сохраняют полную жизнеспособность и в случае опасности покидают берлогу, становятся эти шатуны опасными, агрессивными». Выдержка из газеты «Северная правда» от 27.08.2008 года.