1999 Лилит

В ГОСТИ К СЧАСТЬЮ НЕ БЫВАЕТ ОПОЗДАНИЙ

Он называет её на свой лад – «Джина» и не сводит с неё глаз. Когда Дзержина Борисовна через чур распаляется в разговоре, Жан мягко произносит: «Успо-койся!» (это первое слово на русском, освоенное им). Он обнимает её за плечи и целует. Она расцветает: «Любимый!» Если и есть на свете счастье, то вот оно: ей 70 лет, ему 63. Познакомились по переписке.

Без любимого плохо

Дзержина Падалка похоронила мужа четыре года назад. Казалось бы, жизнь продолжается: у тебя хорошие дети и внуки, есть квартира, и ты как будто обеспечена – но не хватает родного тепла. Если одинока молодая женщина, она может собраться и пойти на дискотеку. Пожилая тоскует вдвойне.

Она умела писать письма по-английски. Об этом знали подруги, желающие познакомиться с иностранцами, и шли к ней. Стиль Дзержины Борисовны как-то сразу располагал к себе, и корреспонденция шла потоком. Хотя по сути отвечали не им, а ей. Ее огорчало вот что: «У наших женщин психология такая: уехать за границу, вырваться отсюда, убежать! Они ищут себе богатого, чтобы была машина, дом. Но ни один состоятельный человек об этом не напишет. Ему тоже хочется, чтобы его полюбили – не за деньги, а таким, каков он есть. Она без образования, у неё самой нет квартиры, разошлась с мужем, но хочет себе богатого. Нужно искать не богатого, а Человека – и тогда счастье само придёт. Если будешь искать родственную душу, найдёшь».

Избороздив вдоль и поперёк море людских судеб, она рискнула спустить в воду собственный плотик. Первый же адресат написал: «Хочу на вас жениться!» Писем пришло множество – из Канады, Австралии. Был даже олимпийский чемпион – миллионер, приславший фотографию на фоне своего дома. К дому прилагались: летняя машина, зимняя машина, спортивная машина, загородный дом. Чемпион как бы покупал её. С ним она переписку прекратила.

«У него набралось два мешка писем, а он выбрал меня. Несмотря на то, что те были и моложе, и красивее».

Загадочный Жан

Адрес Мейнерта Жана попал к ней через вторые руки: одна знакомая взяла его адрес в брачном агентстве, но, получив письмо, сказала: «Ужас – бедный и инвалид! Такой мне не нужен». А Дзержина написала ему коротенькое послание, чтоб только поддержать: она тоже одинока, ей нужен друг. Будем переписываться, делиться трудностями.

ВенчаниеНо чем дольше они переписывались, тем более удивительная судьба ей открывалась. Сын голландского аристократа, род которого берёт начало от немецкого вельможи, служившего паладином ещё при Карле Золотом. Жизнь, начинавшуюся так славно – под опекой обожаемых родителей в фамильном замке, разрушила война. Конфискуя имущество, нацисты разлучали состоятельные семьи: предстоял путь из Голландии в Германию на сортировочный пункт. Там трёхлетнего мальчика отняли от матери. С девяти лет он работает на одном из рудников в Австралии: грузит руду, толкает тележки. Отпрыск аристократического рода никогда не ходил в школу. Война давно закончилась, его разыскивают через консульство родные, но рабство продолжается. Когда ему исполнился 21, он взбунтовался. Его бросают в тюрьму. В 1957-м он наконец-то возвращается на родину. Нужно заново учить голландский язык. Он работает на металлургическом заводе, ходит в море, работает картографом.

Жан: «Я жил, как Артюр Рембо, на диком острове с папуасами. Всё, что у меня было, – танго и кусок брезента; если натянуть его между двумя деревьями, получалась крыша. Я питался термитами, червями и обезьянами. Сегодня в такие командировки берут контейнер с баром, телевизором и радио. Я жил в Гренландии, на Амазонке, в Перу, на Аляске и Бирме. Изучал мифологию, интересовался культурой. Я никогда не получал никаких субсидий – зарабатывал сам. Если ты не знаешь любви, ты её и не испытыешь, но это – единственная мера всех вещей. Если ты одинок, у тебя есть хорошие знакомые. Меня окружали крепкие мужчины, работа и деньги. Я никогда ни с кем не говорил о любви. Но теперь я знаю, что это такое, можешь мне не рассказывать. Я остаюсь. Мы с Джиной в Риге квартиру прекрасную купим. И дом».

Джина: «Семья приняла Жана как родного. У меня прекрасные дети: сын Александр живёт в Вильнюсе, его жена Яна работает на литовском телевидении. Жан мою семью боготворит. Он говорит: "Это мои дети!" Зять у меня преподаватель института. Внучка социолог. Муж внучки владеет английским. Теперь все язык учат – ради Жана. Он хочет, чтобы вся наша семья была вместе. Решил построить один большой дом. Говорит, что когда мы будем старенькими, они будут за нами ухаживать. Он вошёл в наш дом, как будто всегда здесь жил; знает даже, где лежат вещи.

Когда он хочет посвятить меня в свои денежные дела, я даже слышать не хочу. Мне никакие деньги не нужны. Клянусь вам! Мне он нужен. Хочу быть рядом. У него набралось два мешка писем, а он выбрал меня. Несмотря на то, что те были и моложе, и красивее. Почему, я не знаю. Я его спрашиваю, а он говорит: "Потому что я тебя люблю!" У меня были предложения от солидных людей – замдиректора фабрики и т.д. А я вот выбрала его. Сердце сразу к нему потянулось. Вот вы не представляете: пришёл контейнер с вещами – разгрузили его, Жан весь в пыли, я чуть ли не плачу, а он тянет меня танцевать. Уже 12 часов ночи – он танцевать со мной хочет! В комнате, без музыки. Я готова рухнуть!»

Жан (улыбаясь): «Успо-койся!»

«Теперь я знаю точно, чего искал в женщине, –укрытия. Если она может это дать, то жизнь мужчины состоялась».

Шипы и розы

С фотографии на неё смотрел вполне крепкий мужчина. Но – раз инвалид, то мало ли что может быть? – подумала она. – Может быть, у него ног нет? «Приезжай в чём стоишь, – написала она, – не беспокойся. Как-нибудь проживём».

Жан от души посмеялся над этими строками (он состоятельный человек). И сказал себе: «Хочу видеть женщину, которая может так написать!» Она была единственной, кто подумал о нём – другие больше хотели попасть за границу...

Когда ему открыли двери, в квартире было три женщины, но он видел только Джину. Выронив пакеты с подарками, он бросился к ней.

Джина: «На следующий день он сделал мне предложение. Я только навела уют в доме, думаю: «Ну, сейчас прилягу, отдохну!» Вдруг – звонок: «Приехал раньше. Буду через час». Вы представляете? Я немытая, нечёсаная, бегаю по квартире, чертыхаюсь: «Как же он увидит такую страшную женщину – без макияжа, без прически!» А у него такое счастье на лице написано. Утром открываю глаза – и вижу сияющее лицо: "Милый, милый супруга!" Сорвал с клумбы цветы, бутерброды сделал».

Делая ей предложение, он сказал: «Я не знаю, что у тебя есть, но всё, что у меня есть – твоё! Все женщины мечтают о бриллиантах, о золоте – это у тебя будет. У меня есть всё, чтобы создать для любимой женщины комфорт».

Жан: «Теперь я знаю точно, чего искал в женщине, – укрытия. Если она может это дать, то жизнь мужчины состоялась. До встречи с Джиной женщинам были нужны от меня только деньги. Я с 14 лет работал как вол. В любую работу вкладывал душу, поэтому всегда хорошо зарабатывал». «Она пишет такие красивые письма, – подумал я. – Должен же я что-то ей подарить!»

Джина: «Он мне из Голландии дарил цветы. Отправлял фирме в Старой Риге заказ: с длинными стеблями букет роз. И 50 долларов. А мне приносили какую-то траву. Не было меня – отдавали соседям. Однажды я уехала, через неделю мне передали этот букет, вялый весь. С ним была телеграмма. Я ему запретила: "Не смей тратить деньги!»

Жан: «Здесь в Латвии принято дарить цветы, но они очень дорогие. У нас букет из 15 роз стоит 3 лата».

Джина: «Можно, конечно, и без цветов. Но каждой женщине приятнее любых туфель и платьев получить букет. Или одну розу».

Может быть, кому-нибудь другому показались бы странными его рассуждения о культуре, искусстве и божьем духе. Только не ей, с детства пишущей стихи. В один из вечеров родилось:

Синий удивительный покой.
И россыпь звезд, как сказочная роспись,
И месяц позолоченной серьгой,
И тучи в небе дымом папиросным.
А рядом что-то шепчут тополя,
Сложив, как руки, медленные ветви.
Молчи и слушай, как поет земля!
Как ей несмело подпевает ветер.
Хочу я слиться с тишиной ночной,
Прошелестеть в кустах бессонной птицей,
Забиться родниковою водой
Или к далеким звездам устремиться.
Ты – главный человек в моей судьбе.
Сниму звезду и подарю тебе.

В каждом письме Жан вспоминал её детей, беспокоился о её здоровье. Он не писал пустых слов. «Думаешь ли ты о тех людях, которые нуждаются, помогаешь ли им?» – беспокоился он. Конечно, она помогала – старенькой соседке, перенесшей два инфаркта, и ещё одной, страдающей астмой.

Интересы Джины и Жана совпали даже на бытовом уровне: «Я люблю готовить – и он. Я люблю, чтобы всё аккуратно, – и он. Что я люблю, то и он».

Гобелен с фамильным гербом

Джина: «Когда он работает, он ничего не видит и не слышит». Радиация, полученная Жаном в юности на рудниках, заявила о себе спустя годы: стали болеть конечности, колени, локтевые суставы. Научиться уживаться с болью – это полдела. Голландская пенсия по инвалидности позволяла жить безбедно. Но как продуктивно распорядиться временем? Возможно, в непривычной ситуации сработала генетическая память: не мог же кануть в Лету отлаженный веками быт – среди красивых вещей, тканей и дорогих предметов искусства. Он стал вышивать гобелены: стежок за стежком, сантиметр – 98 стежков, гобелен – две тысячи часов. Чтобы материал воздействовал правильно, рисунок нельзя наносить на холст заранее. Расцветала птица Феникс, устремлялись в чёрную даль летающие тарелки, танцевали знаки Зодиака в огненном кольце.

Однажды гобелены увидел знакомый куратор органа в Нотрдаме. «Да это настоящее искусство! – воскликнул он. – Нигде в мире ничего подобного нет». Так, с лёгкой руки музыканта началась жизнь художника: выставки, поездки, деньги, признание, благодарственное письмо от самой королевы Беатрикс. За 15 лет из рук Мейнерта Жана вышло 108 гобеленов. «Бога Секса», которого хотел купить за колоссальные деньги один магнат, он вышивал 8 лет. Но художник не продаёт свои работы («Они принадлежат искусству!»), он их дарит – молодожёнам, близким друзьям, писателям, актёрам. На каждый гобелен существует дарственный сертификат, чтобы его нельзя было продать или украсть.

Жан: «Во время работы я медитирую, изучаю языки, пишу стихи. Наверное, медитирует твой дух в космосе, ведь вся информация приходит оттуда. Возможности человека всегда открыты; он может только сказать: "Я не понимаю!" Жюль Верн видел неизвестное будущее. Я имел счастье почувствовать космический дух. Я понял: Бог есть любовь. Из любви я пишу стихи, наслаждаюсь искусством гобелена. Из любви я принял эту женщину – Джину».

Теперь гобелен его работы с фамильным гербом украшает её спальню. «Когда я умру, пусть он останется в нашей семье. – говорит Жан. – Это память, родовое!» Другой гобелен – по мотивам рун из времён викингов – был приготовлен в дар президенту Вайре Вике-Фрейберге. «В Латвии я нашёл то, чего не нашел нигде – любовь. Здесь я обрёл семью. Поэтому не мог не выразить своё признание президенту. Руны дадут ей энергетику».

В стране старых мельниц

Она не рассчитывала на то, что они сразу поженятся, но встретиться с ним хотелось. Когда он прислал вызов, в Голландию она не поехала: посчитала как-то неприличным в её возрасте первой ехать к мужчине. «Если я ему нужна, – рассудила она. – он сам постарается найти способ со мной увидеться». Он сообщил, что едет. «Дорогой мой! – написала она. – Не думай, что ты обязан ехать сюда, чтобы жениться. Может быть, мы не понравимся друг другу. У тебя ещё много рижских адресов. Я даю тебе свободу. Мне нужен человек, который бы меня любил. И если у нас этого не получится, то такой брак не нужен ни мне, ни тебе».

Накануне ответного визита в Голландию ей приснился вещий сон: увидела себя и сестру Жана Лени. Будто лежат они на одной постели в большом доме. Наклонившись, Джина видит красивый садик. Жан зовёт их к чаю. Они спускаются, а рядом с домом – озеро, и на воде – плот. Жан приглашает её на этот плот. Ей страшно: он так зыбко держится. Только они сели на плот – к ним прыгнула собачка, и они поплыли. Утром Джина посмотрела сонник, а там написано: «счастливый брак». Приехав в гости к Жану, она узнала и дом, и сад, и спальню. Не было только озера. Трое любящих друг друга людей разыграли другой сюжет: «Лени сняла с руки золотое кольцо и надела мне. В магазине она снимала с вешалки всё подряд и спрашивала: "Нравится?" Я обалдела от юбок и блузок. Лени сгребает всё и несёт в кабинку. А Жан оплачивает чек».

Джина: «В Голландии я заболела. Вызвали врача, а я сказать ничего не могу: не понимаю! Тот вокруг меня бегает, таблетки сонные прописал. Поставил диагноз: депрессия. Из-за того, что из дома уехала».

«Знаете, чем мы отличаемся от иностранок? Тем, что не умеем любить себя. Вот им трын-трава в той Голландии: в доме чёрт голову сломит, а она идёт к косметичке, в кафе или на телефоне висит! Еда у них продаётся уже готовая, в коробках, только разогревай. Я приехала в Ригу худая, как спичка: мечтала о картошке в мундирах и куске чёрного хлеба. Ту пищу невозможно есть, настолько она безвкусная. У них так: из крана идёт чистый кипяток. Кофе они не варят: насыпал в чашку – налил кипятку. Так же с этой коробкой – развели и едят. В Голландии на еду тратят 5 минут. И это несмотря на обилие продуктов. Я была там в мае. И уже за 25 сантимов – клубника. Каких только овощей нет! Достаю пакет, думаю: "Господи, что это такое? Фасоль?" А это молодая картошка. Там женщины не следят за собой, некрасивые. А мужчины все прекрасно готовят, даже пекут».

«Вот у него три друга холостых. Удивительные люди! Захожу в дом. Живёт мужчина: у него водопад, пять черепах, попугаи говорящие. В саду – редкие птицы из Африки, ящерица. Человек увлекается животными. По зоологии книг – масса! Рыбки в аквариуме. Чистота в квартире – идеальная. И мой муж. и трое его друзей, кроме кофе и минеральной воды, в рот ничего не берут. Я спрашиваю: "Почему же не женаты?" – "Нет хороших женщин!" Вот увидите: я их здесь всех женю!»

Жан (сияя): «Успокойся!»

Потом ко мне на немецком: «Теперь ты понимаешь, почему я ее люблю? Голландия очень красивая страна. Но если ты туда уедешь, то обречёшь себя на одиночество: человек одинок в офисе, в кафе, на шумной улице. Люди не любят друг друга. Женщины слишком материалистичны. Когда девушка встречается с молодым человеком, первое, что её интересует: "Сколько ты зарабатываешь? Какой у тебя счёт в банке? Есть ли у тебя дом, машина?»

«В Латвии я нашёл то, чего не нашёл нигде – любовь. Здесь я обрёл семью».

Последняя любовь милее первой

Жан написал ей, что был женат. Брак распался 29 лет назад. У Жана была юная племянница – сирота: её-то жена и сделала своей любовницей. Когда девушка полюбила молодого человека, она открылась дяде. Трудно описать, что он испытал: ненависть, шок.

Джина: «Когда я была девушкой, гадалка нагадала мне, что под старость я встречу человека, но не из нашей страны, и у меня будет такая любовь, какой и в молодости не переживала. Похоронив мужа, я не думала, что выйду замуж. Но предсказание сбылось. Жан не такой, как все. Он настолько духовно богат, что, наверное, из тысячи одного такого можно встретить. Вы посмотрите, с какой любовью письма оформлены! (Раскладывает конверты, на которых целуются дети и алеют розы, наклеенные Жаном.) Я была готова расцеловать каждую строчку только за то, что его руки этого касались!»

«Он говорит, что я у него первая женщина за 29 лет. Жена твердила ему, что он не мужчина и т.д. Меня он не разочаровал, а чтоб такую заботу, такую ласку – я и от родного мужа не видела. Мне такое и во сне не снилось! Мы не можем на минуту с ним расстаться, и он говорит: "Я тебя люблю уже больше, чем самого себя. Мне хочется ласкать тебя, как маленького ребёнка". Вы представляете себе, он мне даже колыбельную на ночь поёт! Трудно поверить, но мне кажется, что последняя любовь, она, как осенние цветы, милее первой».

Он посвятил ей три поэмы. Книга издана на английском и получила национальную премию США.

Дзержина – железный характер

У Джины тоже интересные предки. Мама окончила с золотой медалью Институт благородных девиц. Бабушка – из старого рода наурских казаков, хорошо пела, владела саблей, брала призы на скачках и играла на гармошке. Семья бабки владела винным заводом, а семья деда – конным, где разводили скакунов для петербургских скачек. Дед был военным врачом, царским офицером. В советское время этот факт, несовместимый с образцовой семьёй газетчика и заслуженной учительницы, тщательно скрывался. В 1929 году отца Дзержины убили чеченцы: отрубили руки, ноги, голову – не понравилась статья.

Пока мама, директор школы, работала, чтобы прокормить семью, девятилетняя девчушка должна была пять раз сходить на речку за два километра, наносить воды, успеть приготовить для всей семьи обед и ужин, вымыть от грязи калоши всем четырём сестрам и ещё песком – дощатые полы, чтобы жёлтые были. Работали не покладая рук, а жили бедно. В воскресенье бабушка жарила котлетки, покупала булку белого хлеба. Но их дом был всегда полон гостей: ставили самовар, приходили мамины коллеги-учителя, пели песни.

Джина: «Я вышла замуж в 16 лет. Муж, выпускник высшей офицерской школы пилотажа, должен был ехать на Южный Сахалин. Девочку свою я родила в дороге. Никаких нарядов не видела. Замуж выходила в ситцевом платье, у меня даже чулок не было. Но я в счастливом браке прожила. Муж, когда ему оставалось жить шесть дней, сказал: "Ты помнишь, какой сегодня день?" "Нет!" – говорю. – "Ведь это день нашего знакомства!" Он больной – у него рак был – шёл на проходную больницы, чтобы купить мне розы».

«Мы вместе многое пережили. Муж остался без военной пенсии: не дослужив полгода, заболел туберкулезом в открытой форме. Дети болели и поэтому учились на дому. Честно признаться, дважды я хотела покончить жизнь самоубийством. И вот иду из больницы, солнце припекает. Вижу, сквозь асфальт пучок травы зеленеет. Думаю: "Раз трава пробила асфальт, так неужели я в этой жизни не пробьюсь? Нет, надо жить, надо бороться!" И я выжила: и муж поправился, и дети. А богато мы не жили никогда. Едва концы с концами сводили».

«В Голландии в день смерти мужа мы с Жаном зашли в ресторан. Он встал, помолился, поблагодарил мужа за то, что был хорошим человеком и оставил ему такую жену. А утром, чтобы мне не было грустно, увёз меня в царство орхидей. Мой первый муж был из простой семьи – я из интеллигентной; у нас не было духовной близости. По интеллекту Жан намного выше меня – мне интересно с ним. Чтобы мы просто так спать легли – нет! Перед сном разговариваем часа по три. Иной раз я хочу ему что-то сказать, а он говорит: "Не надо! Я понимаю!" Он русский очень быстро учит. Мы были на концерте, только вышли – он стал петь русский романс. Даже слова запомнил! Я удивляюсь ему».

Счастливой женщину может сделать только любимый мужчина.

Рубины для любимой

Джина: «Понимаете, наши женщины настолько забиты, что сейчас, когда у меня полное материальное благополучие, я от этого тоже страдаю. До сих пор я не в один магазин захожу, чтобы все купить, а в 3–4, чтобы найти что-то подешевле и сэкономить лат-другой. Психология у нас такая – на всём экономить. Потом, ни у кого из нас нет личной жизни. У нас женщина – трудяга. Она, бедная, и работает, и дома старается поспеть, и семью накормить. А там ещё муж какой придёт – трезвый или пьяный. Мне кажется так: нам нужно сделать революцию, переменить свой стиль жизни, научиться любить себя. Но счастливой женщину может сделать только любимый мужчина. И дай бог нам всем этого счастья!»

...К свадьбе Мейнерт Жан ван Вейк подарил невесте золотой медальон, сделанный по собственному эскизу: на черном агате – драгоценные камни всех девяти планет. В середине – бриллиант, «солнце». Медальон стилизован под старинный византийский крестик, доставшийся ему ещё от прабабушки. Крестик усыпан рубинами, а этот камень дарят только очень любимым женщинам...

Ольга Федорова
«Лилит», № 10, 1999. – с. 42–50.