Комната

В моей неряшливо-пыльной комнате всего два окна. И я, намертво привязанный к живой кровати, иногда глядел в одно окно, иногда в другое. Комната находилась на углу дома.
 
В одно окно я смотрел днём. Пытливый глаз хватался за огромные градирни ТЭЦ на том берегу асфальтобетонной реки, её трубы, что тонули в беспримерной бездне сиреневых облаков и пурпурного смога с изумрудными прожилками, что смеялись над потоком грязно-серых безвольных машин, что привольно гудели, хватали безжизненные трупы на многолюдных пустынях глинобитно-мраморных площадей; видел, как эти трупы гуляли под окнами бежевых корпусов, тёрлись около бюста Ленина с иронически отбитым носом, плакали и упивались своей важностью. И среди этих трупов иногда возникали живые, но всё же трупы. Автоматы без логики. Да и вообще может ли этот мир подчиняться хоть каким-то законам логики? Или она застряла среди бесконечных рядов колючей проволоки, битого стекла, кирпичных будок, в печи крематория или в сгнившей хате на краю нового микрорайона? Гудела ли она в водосточных трубах или сияла вместо электричества в редких уцелевших уличных фонарях? Зарыли ли её вместе с гробом в мусорной куче или пустили под откос вместе с убежавшим вагоном метро? Или наоборот возвели её в Абсолют, заразив ею всех, до кого можно только дотянуться, а до кого не дотянулись, убрали на чердак, как ненужный хлам?

Я не привык задаваться такими вопросами. Я просто устал вглядываться во мглу.

Во второе окно я начинаю смотреть, когда последние огни гаснут, и только рассада со скорбными мечтателями, вроде меня, не уходят спать. Там я вижу залитые солнечным светом пространства, наполненные музыкой. Она сочится из неких радужных многозвёздных глубин и разноцветных сияний в летних полях и лесах, в величественных горах Алтая и среди тёплых индийских морей, африканских саванн и сибирской тайги, наполненных тихим шелестом арабесок, перламутровым смехом, журчаньем трав и переливов многоголосых хоров птиц и зверей, рыб и водорослей, паучков, жучков и голубых роз. И только звёзды вторят этой музыке, льют свои пылающие дожди на страждущую землю, целуют своими искристыми пальцами солнце, что подобно Джа благословляет тихим шёпотом путников сквозь года и секунды, сны, миры и, наверное, кое-что ещё…

Так проходит моя вечная весна в одиночной камере.