Воля

Закатные лучи горячего летнего солнца пробивались сквозь драпировку зала. Редкие облака, подхваченные морским ветром, неслись прочь от Родоса. Посреди зала богатой виллы стоял украшенный шелками, цветами и виноградными лозами гроб, в котором покоился Учитель, укутанный в расшитый золотом саван.

В соседних залах, как Учитель и завещал, ученики предавались курению опия и распитию загадочной Сомы, что Учитель привёз из далёкой, полной сказок и древних тайн Индии. В домашнем святилище, где проходила самая сакральная часть ритуала, юный Ганимед смог рассмотреть фигурки из нефрита, что обрамляли алтарь. То был и Дионис в образе андрогина, и Великая Богиня, которую эллины именуют Геей, и фигурки древних божеств, которые были здесь до людей, и будут после. Среди них Ганимед узнал Жёлтого Короля – Хастур, правящего звёздной Каркозой и Ключника, существующего вне времени и пространства. Остальные были либо незнакомы ему, либо он знал о них лишь смутно, опираясь лишь на прочитанный «Гермес Трисмегист» - сокровенный magnum opus Учителя, написанный им после посещения Александрийской библиотеки и путешествия в Индию.

Когда настала очередь Ганимеда, он испил из кубка вязкую чёрную жидкость, крепко пахнущую пряностями и чем-то ещё. Едва уловимым… Она была солоноватая на вкус, обжигала губы и горло. Но Ганимед выпил до дна, ибо это празднество – последняя воля Учителя. Выйдя из святилища, юный ученик направился в сторону сада, чтобы в тени оливок дожидаться сумерек.

Огонь, горевший в больших медных чашах, приобрёл странную резкость, цветовая гамма постепенно становилась более яркой и красочной. Трава, деревья, пёстрые ковры и даже хитон Ганимеда – всё будто плыло, просачивалось сквозь него самого. Ученика охватила безграничная радость – тот последний дар Учителя, которым он решил поделиться со своими учениками, это нечто, принесённое из далёкой древности. Ганимед прикрыл потяжелевшие веки. Под ними плясали причудливые тени, геометрические узоры правильных форм, бесконечно древние письмена на неизвестных ему языках. Всё это сплеталось воедино, некий тоннель, или правильнее сказать – пропасть. Глубины неизведанного. Перед его глазами рождались и гасли звёзды. Галактики сталкивались друг с другом, образуя новые скопления звёздной пыли. Ганимед летел сквозь это пространство в сторону некой точки на небе. Слева он видел знакомые светила: Вега, Полярис, Альдебаран… Круговорот пространства и образов заполонил всё обозримое вокруг. Ганимед не мог понять – он падал или летел вверх. Но окружающее его пространство не было однородным. Его населяли причудливые создания, сотканные из фракталов. Многообразие форм неописуемых человеческим языком алхимических эльфов вызвало у ученика смутное чувство тревоги. Ганимед не знал, что от них ожидать, хотя подсознательно понимал, что это безобидные существа. Их вытянутые, переливающиеся космическими узорами лица дружелюбно улыбались, приглашая пройти за ними, на ещё более глубокий уровень познания сущего. А музыка! Ганимед ни разу за свою короткую жизнь не слышал подобной музыки. Это был звон мириадов струн, грохот сотен тысяч гонгов и горловое пение шаманов из райского сада, и всё это отдавалось в голове многоголосым эхом, то замедляясь, то ускоряясь. Эльфы были всё настойчивее. Один из них приветливо протянул руку. Немного поразмыслив, Ганимед согласился. И они вошли в открывшуюся дверь…

Утром Ганимед проснулся от невыразимого облегчения. Он познал нечто запредельное, нечто чарующее и удивительное в своём многообразии форм и образов. Он приоткрыл завесу тайны, заглянул в такие глубокие складки реальности, о которых простой смертный не смеет и мечтать. Он расплакался от переполняющего его счастья. Ведь главное он сделал – выполнил последнюю волю Учителя.