Мечтатель. 3. Клубочек

После знакомства с Феличио и странной ситуации в кафе Эйн отправилась по городу в поисках здания, нарисованного на салфетке. Заодно всюду высматривала замочные скважины, к которым мог бы подойти найденный ключ. Потратив на это остаток дня и не найдя ни то, ни другое (однако нимало не расстроившись), Эйн заскочила в булочную, купила пару круассанов с хрустящей сырной корочкой и повернула к дому.

Последние три месяца домом ее была крохотная квартира на тринадцатом этаже, с эркером, мини-кухней и постоянным сквозняком. Квартира светлая, перспективная в плане дизайна, но совершенно не реализовавшая этих перспектив. Что, впрочем, было на руку: Эйн воспринимала ее как чистый, вдохновляющий своей нетронутостью альбом, в котором можно рисовать все, что захочешь. И к настоящему моменту в кухне поселились пять разномастных расписных кружек (под настроение), на обеденном столе – дорожка с вышитыми одуванчиками, а в эркере – две пестро-полосатые подушки и стая бумажных журавликов.
Эйн, несмотря на юный возраст, жила одна. После того, как она провалила экзамены в экономический вуз (на котором настаивала семья, а самой Эйн не особо и хотелось) и отказала состоятельному жениху (найденому семьей же), ей бросили банковскую карту и резкое: "Вот твое приданое и учеба! Живи, как знаешь!" Ничем, кроме любезного приглашения уматывать из дома, это не звучало. Конечно, не о таком прощании с родным домом она мечтала, но что есть, то есть. Следующим же утром она собрала самые важные свои вещи – и закрыла эту дверь навсегда.

Где-то посередине двора круассан закончился. Эйн остановилась, с надеждой заглянула в бумажный пакет. Из крошек, скопившихся на дне, вполне можно было собрать еще четверть булки. Громкий и требовательный птичий писк заставил обернуться. На клумбовой оградке сидел растрепанный воробей и смотрел на нее. Эйн снова заглянула в пакет. Воробей вновь возмущенно пискнул и подскочил поближе.
- Ладно, ладно. Хотя держу пари, ты обобрал уже не одного прохожего, - она высыпала крошки на асфальт и потихоньку отступила, наблюдая, как дворовый наглец набросился на еду.
Этого встрепыша она знала ровно столько, сколько здесь жила. А он знал ее ровно настолько, чтобы каждый раз что-нибудь вымогать.
Начали слетаться другие воробьи, оживленная пирушка угрожала превратиться в дебош. Эйн, рассчитывая хоть второй круассан донести до дома, поспешила уйти. Последнее, что она слышала, – это шумный хлопот крыльев и разочарованный кошачий мяв.

В подъезде было тихо и свежо: кто-то догадался-таки открыть окно, и теперь ветер шелестел страницами брошенных на подоконнике газет. Желтый свет лампы, смешавшись с уличным, дал неестественный оттенок. Неприятный. Однако надо было проверить почту: вдруг хозяйка подсунула письмо? Ну так и есть: конверт без марок и "квартиросъемщику". Наверняка опять хочет прийти и "посмотреть, все ли в порядке". Эйн сунула письмо в карман, убедилась, что ящик пуст, и заперла его на ключ.
Ключ! Шальная мысль сверкнула в голове – и не погасла. Эйн оглядела ряды совершенно одинаковых почтовых ящиков и повернулась к нетипичному, висящему отдельно от остальных. Этот был небольшой, старинный, с тисненым корпусом, кощунственно покрашенным в цвет стены. И не имел ни единого опознавательного знака, кому бы мог принадлежать. И за три месяца Эйн ни разу не видела, чтоб его кто-то открывал. Но чем черт не шутит? Она на цыпочках подкралась к нему (и право слово, если б ящик попятился – она бы не удивилась!), достала ключик Феличио и… и… вуаля! Замок щелкнул!
В груди восторженно забилось сердце. Эйн медленно и глубоко вдохнула, стараясь его угомонить, и открыла дверцу. Там обнаружились еженедельная газета, какой-то чек из автомата и билет на выставку. Еще одна загадка. Но теперь-то она уверена, что Феличио ее ведет! Вот только как он узнал, где ее дом? Или сам живет по соседству? Последняя мысль очень понравилась. Забрав трофеи, Эйн радостно побежала к себе.
Дома, вооружившись чашкой чая (полосатой, с яркими котиками) и устроившись на диванчике в эркере, Эйн занялась изучением находок. Билет обеспечивал вход на выставку приезжих художников. Выставка шла уже неделю и закрывалась завтра. Чек оказался квитанцией от камеры хранения, с паролем и датой окончания тоже завтра. Значит, нужно успеть. Газета не привлекла внимания ничем, кроме дурацких заголовков. Ни пометок, ни загнутых страниц… Тем не менее, Эйн на всякий случай решила ее тоже сохранить. Добавить к этому салфетку, ключ – и можно двигаться дальше. То, что она будет решать головоломку до конца, Эйн ни секунды не сомневалась.
Чтобы не тратить время с утра, она решила сразу приготовиться к походу. Цветастая футболка, джинсы-клеш, рюкзак – на стул. На стол – любимые хиповские бусы и браслеты, трофеи, телефон и паспорт. Ах, да, еще пиджак же! Драгоценный предмет устроился на спинке стула.
И тут Эйн вспомнила про письмо хозяйки. Вот будет засада, если она заявится назавтра! Нет, разумеется, это не повод: приключение всегда в приоритете. Просто потом наверняка придется слушать нравоучения. Эйн недовольно сморщила нос и все-таки открыла письмо.
"Уведомляю Вас, что завтра… - она аж зажмурилась на миг, не желая видеть нежеланное, - …я уезжаю в отпуск. Плату за квартиру вносите по предыдущему расчету. Вернусь – пересчитаю сама. Р.М."
- Уи-и-и-и! – Эйн запрыгала, затанцевала по комнате. Как хорошо! Как все уместно! Замечательно! Резко остановившись, она сделала торжественное лицо. – Рита Максимовна, вы – золото! – провозгласила – и счастливо рассмеялась.

**
Во сне она видела Феличио. Он перекинул ее через ограду в парк – и она бежала, бежала по кронам деревьев над дорожками, над людьми, над киоском с мороженым, все выше, выше… Даже колесо обозрения осталось далеко внизу. Феличио довольно посмеивался и сверкал из-под шляпы своим янтарным взглядом. 

**
Утро выдалось пасмурным и холодным. Что, разумеется, никак не могло повлиять на планы Эйн. Она лишь сунула в рюкзак осенний шарф – и, предвкушая невероятное нечто, выпорхнула из дома.
Но прежде чем помчаться навстречу приключениям, завернула к почтовому ящику. Еще вчера она решила, что оставит Феличио записку, в которой содержались благодарности и обещание вернуть пиджак. Что, собственно, и сделала.
- Ой, надо написать номер моей квартиры! – спохватилась, когда сложенный вчетверо листок, зашуршав о стенки ящика, плавно опустился на дно.
Уже привычно добыв из кармана ключик, Эйн ловко вставила…
- Эй! Вставила! Ну же!
Ключ к замку не подошел.
Эйн недоуменно тряхнула косичками.
- Открывайся!
Нет. Но ведь вчера-то сработало! Это не было сном! И все, что она нашла в этом ящике – настоящее! Она все-таки сунула руку в карман, чтобы развеять возникшие было сомнения. Билет был на месте.
- Ла-адно… Не хочешь знать мой адрес – не надо.
Поддернув на плече рюкзак, она отправилась на выставку. Название было многообещающим: "Город на воде". Эйн тут же связала его с местом встречи с Феличио и всю дорогу представляла, как они вернутся на реку, что будут делать, о чем говорить… И очень удивилась, когда кто-то спросил с нее билет. Оказалось, она уже стояла у входа в выставочный зал. Быстро разобравшись с формальностями, Эйн вошла внутрь.
Картины. Как и ожидалось, в общем. Временами она любила созерцать живопись: это вдохновляло, наталкивало на разные идеи. Но теперь ее больше занимали люди, а именно - один, которого она и попыталась найти среди посетителей. Искала шляпу, всматривалась в лица. Прошла всю выставку один раз, второй… В какой-то миг почудилось, что Феличио подмигивает ей с одной из картин. Показалось. Но ощущение не прошло. Эйн двинулась на третий круг, выискивая знаки на полотнах.
В основном это были городские пейзажи: Гамбург, Амстердам, Стокгольм и Брюгге, индийский Уйдапур, что-то в Китае и, конечно, Венеция. Мосты, побережья, пристани, каналы. Плюс множество портов, и причалов, больших и не очень. Сначала Эйн рассматривала все это с интересом, но потом стало расти разочарование: где Атлантида? где дрейфующие острова? Где рифовые дворцы русалок и плавучие деревни бессмертных рыбаков?
- Вы, я вижу, очень интересуетесь живописью, - раздалось со спины.
Эйн вздрогнула и обернулась. Низкий голос, заговоривший с ней, принадлежал невысокой пышной женщине в бархатном платье. Черные волосы ее были подобраны наверх и прикрыты вуалью, а руки обтянуты гипюром перчаток.
- Вы обходите зал в четвертый раз, - продолжала та. – У нас еще не было таких увлеченных посетителей. Позвольте, я вам подарю набор открыток? Какой вам нравится? – и она веером протянула несколько глянцевых упаковок с картинками.
Эйн бегло глянула на них. Взгляд зацепился за надписи на итальянском.
- Этот.
Женщина улыбнулась:
- Все любят Венецию. Пожалуйста.
- Спасибо. А вы… - она посомневалась только миг и торопливо договорила: - не встречали здесь мужчину в светлом костюме и тканевой шляпе? Такой… с улыбкой.
- В таком костюме? – та кивнула на пиджак на плечах Эйн. – Нет, не попадалось.
Стоило труда не выдать разочарования.
- Ясно. Спасибо, - она даже не стала делать вид, что ее все еще интересует выставка, и устремилась к дверям. Теперь ее сочтут глупой девчонкой, бегающей за парнями. Ну и ладно. Важней успеть найти ту камеру хранения, от которой чек.

До новой цели Эйн добралась без приключений. Только замерзла. Кутаясь в пиджак и мечтая о чашке горячего чая с каким-нибудь пирожным, она нырнула в шумный поток людей, бурно втекающий в двери вокзала. Внутри поток, огибая встречный, разделялся на рукава: к кассам и на платформы. Эйн замешкалась, выбирая русло, – и ее тут же едва не сбило с ног корявое бревно, обвешанное чемоданами. Она увернулась в сторону. Бревно, потеряв чемодан, закружилось на месте, сердито бранясь.
На вокзалах Эйн бывала редко. Не то что не любила – наоборот, они всегда были большим соблазном. Шум поездов, люди, спешащие куда-то далеко, разговоры о маршрутах и отелях, группы туристов и одинокие путники, иностранцы, носильщики и проводники, механический голос диспетчера и кофейные автоматы – все это будоражило воображение и манило, звало, тянуло в путь. А если выйти на платформу!..
Откуда-то из-под высокого потолка объявили поезд. И еще раз, эхом – за открытым окном. Эйн отыскала взглядом табло. 16:40! Камера хранения! Она метнулась вправо, влево, не понимая, куда бежать. Что происходит там с вещами по истечении срока, даже думать не хотелось. И Эйн помчалась наугад.
- Пассажир Береговицкий, срочно пройдите в камеру хранения, - провозгласил голос диспетчера. – Пассажир Береговицкий, срочно пройдите в камеру хранения. Вход в камеру хранения – на первом этаже справа от кассового зала.
Она не помнила, чтобы когда-то диспетчеры подсказывали путь, но осознала это уже на бегу.

Так. Эйн остановилась, чтоб сориентироваться в одинаковых рядах ячеек. 13-D. Это… там! И у нее еще шесть минут! Три из них ушли на поиски заветной дверцы, еще одна – на то, чтобы набрать код. Это волнительней любого почтового ящика! Наконец, щелчок – и камера хранения открылась.
Внутри лежал объемистый конверт из коричневой бумаги. Без надписей. Заклеен. С чем-то плотным внутри. Эйн перевела дыхание. С таким, пожалуй, лучше разбираться под чашку кофе.
Уже не торопясь… Не торопясь, как же! А если там – билет, а поезд уже на перроне?! Теперь она была готова верить во все. Прислонившись к стене, быстро и аккуратно вскрыла конверт и просмотрела содержимое. Визитки отелей, путеводитель, карта Петербурга, жетон метро. Ни билетов, ни намеков на дату или время. И ни одной записочки, чтоб прояснить. Впрочем, и так предельно ясно: Феличио назначил встречу. Или нет. Во всяком случае, он предлагает приехать в город. Правда, при чем тут выставка? Нет, это точно следует обдумать не спеша.

Вскоре она сидела за столиком буфета на балконе второго этажа, уплетала подсохшее пирожное и смотрела на центральный зал. Отсюда люди еще больше напоминали морскую воду. Течения двигались непрестанно, то и дело пересекаясь, но не смешиваясь. Основные, самые полноводные и стремительные, проходили насквозь. Иногда из них выплескивались брызги, сливались с такими же и уже вместе возвращались к одному из потоков. Были и круговые течения, по периметру, вдоль линии витрин. В них брызги попадали лишь на время и по итогу все равно уносились прочь. Вот пришел поезд – и с перрона плеснула новая волна, ударилась о берега узкой бухты, смела с пути всех неприкаянных, кого-то увлекла с собой. Несколько минут – и наводнение спало, восстановилось некое затишье. Вот объявили отправление – и волнение вновь поднялось: маленькие потоки из разных мест устремились в один, быстро утекающий из зала. Глядя на это, засомневаешься, что каждый человек здесь движется осознанно, по собственной воле. Да и сама она так ли вольна в своих действиях? Как лестно в это верить! Но разве без подсказок Феличио она бы оказалась здесь? Разве прошла бы по конкретному маршруту? Конечно, этот путь Эйн выбрала сама, но первый шаг был утром. А потом она лишь следовала логике течения. И вот сейчас доест пирожное – и окунется в тот поток, что вынесет ее с вокзала. А если вдруг решит поехать – то вместе с прочими устремится к кассам, а после – на перрон.
В это мгновение Эйн поняла, что будет делать.

Билет купить не удалось. Следующий поезд до Санкт-Петербурга шел через два дня. Да она помрет от ожидания! Нужно найти другой путь. Преодолев нелюбовь к телефонам, Эйн позвонила в аэропорт. Ближайший рейс по техническим причинам был отменен, а насчет следующего в справочной не знали. Может, автобусом? Еще один звонок – и снова неудача. Теперь, разве что, на машине, хотя это, наверное, безумно, безумно дорого. Остатки ее моральных сил ушли на обзвон служб такси. Но ни в одной не согласились ее везти.
Расстроенная, Эйн брела от вокзальной площади, не понимая, почему вдруг содействие Феличио закончилось. Или… вдруг это он сам намеревался сходить на выставку и ехать в Петербург?! А она придумала себе все и сбила его планы! Может, надо было ждать среди картин? Или у камеры хранения? А теперь где найдешь!
Не представляя, что делать дальше, она присела на скамейку возле газетного киоска и взялась заново перебирать трофеи в рюкзаке, в надежде все-таки найти подсказку. Мимо сновали люди, не обращая на нее внимания. В голове точно так же сновали мысли, не выказывая ни малейшего намерения помочь. Но возвращаться домой, хоть и выглядело логичным, ощущалось как катастрофа.
Со стороны киоска вдруг раздался шум. Какой-то тип южной наружности возмущался на газетчицу, с каждой фразой набирая обороты. Кто-то вступился за даму – и обруганный темпераментным южанином, поспешил прочь. Эйн поморщилась и снова попыталась сосредоточиться на собственных мыслях.
- Как нету? Что значит нету? Всегда были и сегодня должны быть!
- У нас только свежая пресса! – доблестно защищалась дама. – Старые газеты увозят.
- Куда увозят? Зачем увозят?! Вы продавать их должны!
- Не раскупили – и увозят. В макулатуру. Вы бы еще через месяц пришли.
- Зачем через месяц?! Мне сейчас надо! Вестник за прошлый неделя!
- Только за эту!
Южанин не унимался, однако голос его становился все отчаянней и несчастней.
Эйн не выдержала. Вытащила из рюкзака "Недельный вестник". Сверила даты. Со вздохом поднялась и подошла к скандалисту.
 - Возьмите, может эта подойдет, - и, сунув газету ему в руки, пошагала прочь.
- Что значит "эта"? Какая – "эта"?! – снова завозмущался тот.
Но слушать очередной поток претензий не хотелось. К тому же голос быстро умолк.

Но на этом приключения не закончились. Буквально пару минут спустя у обочины с противным скрипом тормозов остановился автомобиль.
- Девушка! Девушка! Красавица!
От неожиданности Эйн шарахнулась в сторону и ускорила шаг.
- Девушка, подожди! Я должен спасибо!
Что?
Она все-таки обернулась.
Из машины выскочил тот самый скандалист и со счастливейшим лицом побежал к ней.
- Девушка! Я должен вас благодарить! Вы меня спасли!
- Да бросьте, - в недоумении попятилась она. – Подумаешь, какая-то газета. Не стоит.
- Не какая-то, а та самая газета! Что я могу сделать для вас?
 Да ничего не надо, - снова отступила Эйн, хмурясь. Воображение мгновенно нарисовало эту "благодарность": ресторан, цветы, вино… - Мне надо идти.
- Идти?! – обрадовался тот. – Не надо идти! Я подвезу! Это самое маленькое, что я могу. Куда вам надо?
От такого напора благодарности Эйн рассмеялась.
- В Петербург!
- Так садись, едем скорей!.. Э… В Петербург?! – южанин озадачился.
Эйн с трудом прекратила смех.
- Туда. И, как назло, билетов нигде нет.
По загорелому лицу поползли тугие мысли.
 - Ну вот, - милосердно улыбнулась она, - мы в расчете. Спасибо за предложение, - сделала реверанс и пошагала дальше.
 - А-ай! Подожди, девушка! Поехали в Петербург!

Вот так Эйн снова оказалась на пути к своей мечте. Она ее не формулировала даже и вряд ли полностью осознавала, но как еще называть то, к чему стремишься всей душой, летишь без рассуждений, без оглядки? Вот и она летела, в легковом автомобиле с поразительно счастливым и чрезмерно общительным водителем.
За первый час пути она узнала, что у Зураба жена и шестеро детей, пять из которых – дочки, что есть цветочный бизнес и своя маленькая оранжерея, что недавно случилось несчастье и цветы погибли, детей надо кормить, а старшая так и вовсе собралась замуж. И он, Зураб, решил купить лотерейный билет, ведь новичкам везет. И вот как раз на прошлой неделе был розыгрыш, а он замешкался с делами и газету с итогами взять не успел. "Но вы, девушка, - ангел! Вы дали мне ее – и номера совпали! Представляете, а?! Совпали!"
К истечению второго часа Эйн, как ни была ему благодарна за благодарность, изрядно устала от его сверхэмоциональной болтовни. Но, видимо, это ее цена за помощь. Достав из рюкзака открытки с выставки, она стала рассматривать их. Виды Венеции, запечатленные местными художниками. Вот Гранд-канал в золотых лучах заката, с гондолами и катерами. Белокаменный мост Риальто, величественный и похожий на дворец с десятком полукруглых арок. Крылатый лев над площадью, на самом верху колонны – и ничего вокруг, только простор небес. Собор святого Марка над зеркалом воды, залившей площадь. Пронизанные солнцем уличные кафе, все в цветах. Дворцы, растущие из водной ряби, каналы-улицы, мосты, мосты, мосты…
- Что это?
- Что? – Эйн вздрогнула, посмотрела на Зураба. – А. Венеция.
- А-а! - тоном знатока протянул он.  – Слушай, зачем Венеция? Ты в Петербург едешь, там такие мосты, такие дворцы! Лучше даже! Вот увидишь!
Эйн мило улыбнулась и стала смотреть в окно.

Они въезжали в какой-то город. На железнодорожном переезде машина подскочила, громыхнула чем-то внутри капота и, прокатившись еще метров пятьдесят, заглохла.
Зураб проглотил ругательство, глянул на Эйн и пошел разбираться. Минут пятнадцать он ковырялся, что-то сдержанно ворча. Машина заводиться не желала. Он стал сердиться откровенней, кому-то позвонил, поковырялся снова. Эйн стало неловко: это ведь из-за нее он прыгал по переезду. Сидел бы сейчас дома с женой и дочками, праздновал выигрыш, - так нет, повез ее. Как досадно! И жаль его, ведь хороший человек ни за что вляпался в такую проблему. А ей куда теперь? Сидеть здесь с ним? С ним ездить в автосервис, где-то ночевать… Да и домой ему теперь уж надо, дальше не повезет. А бросить и уйти – тоже нехорошо…
Эйн вышла из машины, тиская в руках рюкзак. Вечерело, воздух стал холодней. Она достала шарф.
Зураб снова кому-то звонил. Разговаривал на своем, ругался. Когда в сердцах бросил на сиденье телефон, Эйн решилась.
- Вы меня простите, Зураб. Что так вышло. Я, наверное, пойду. Вам нужен автосервис, а я ничем не смогу помочь.
- Что? Куда пойду? Зачем пойду?! Ночь на дворе! Я обещал доставить тебя – и я доставлю! – решительно заявил он и захлопнул капот. Забрал из машины ключи и документы, схватил Эйн за руку: - Пойдем! Здесь недалеко!

Каким-то чудом сошлись звезды: Зураб привел ее на железнодорожный вокзал, а через час, южному темпераменту и благодаря удаче, она сидела в поезде на Петербург. Тот, на который не могла достать билет. Купе. Соседи – пожилая пара и парень в бежевых штанах. Но утомленной Эйн было не до знакомств. Едва устроившись на своем месте, она повесила на плечики пиджак, сунула рюкзак в изголовье и сразу уснула.

**
Ей снился черт. Смешливый черт с серой шерсткой, длинным хвостом и маленькими рожками. Он играл с клубками рельсов, тротуаров и шоссе: путал их, как шаловливый котенок нити. Эйн смотрела на эту "мочалку", и постепенно росло чувство, как будто в этом хаосе сплетений есть свой особенный рисунок, не лишенный гармонии и изящества. И вот уже почти что распознала очертания… как чертик клыкасто рассмеялся, поезд дернулся, отходя от очередной станции, – и все поглотила темнота.

11.02.2023