Истинная суть вещей

Многие, наверное, знакомы с таким понятием как «озарение». В восточных духовных практиках его называют сатори, или самбодхи что буквально означает «просветление». Как гласит толкование в словаре, это внутреннее персональное переживание опыта постижения истинной природы человека, вещей, или вообще, чего угодно через достижение «состояния одной мысли». Так же идет речь о том, что состояния сатори помимо медитативной практики так же можно достичь, благодаря тривиальным, ординарным событиям и предметам.

Так уж сложилось, что мало кто сомневается в том, что человеку подобает выбирать непременно светлую сторону силы, неустанно стремиться к добру и самосовершенствованию и любой избранный путь духовного развития, непременно должен вести к свету и просветлению. С Антоном все было иначе. Нельзя сказать, что он отрицал добро. Он попросту в него не верил. Точнее будет сказать по-другому: он не верил в чистое, незамутненное добро, считая, что подобного рода субстанция в своем абсолютном виде, просто нежизнеспособна и невозможна в том мире в котором живут люди. Весь жизненный опыт Антона убеждал его в том, что стоит ковырнуть поглубже сущность любого человека и тогда, за не особо толстым наростом благих мыслей и намерений можно увидеть нечто противоположное светлому, чистому и доброму. Все это просто вопрос стечения жизненных обстоятельств, насколько глубоко требуется ковырнуть поверхностный слой человеческой души, чтобы увидеть ее подлинную сущность. Было бы совсем наивным не верить в то что это работает и в обратную сторону. Не редкость, когда под черствой коркой брони из зла сформировавшейся под жестокими ударами жизненных обстоятельств скрывается ранимая душа, отчаявшаяся в своей вере во вселенскую благодетель и милосердие.

Таким образом, познание истинной сути вещей стало для Антона единственным, что интересовало его по-настоящему. Но быть хорошим означало просто быть таким как все и стремиться стать лучше, что на самом деле означало чего-то не делать. То есть, не делать плохих вещей. Но можно ли на самом деле сделать что-либо по-настоящему значимое, совсем не совершая скверных поступков? Не убивай, не кради, не лги, не злись, не думай о дурном… только «не-не-не».

В итоге выходило что все привычные пути духовного развития выглядели неубедительными и даже сомнительными. Поэтому Антон избрал свой путь познания подлинного. Его никогда не привлекала пассивная позиция добра в вопросах самопознания. И он избрал путь действия. Он постоянно испытывал свою душу и тело на прочность. Ввязывался в драки, нарывался на неприятности, несколько раз лечился от алкогольной и наркотической зависимости, отправлялся в далекие путешествия в неизвестные и хмурые места без всего, надеясь лишь на свою способность выжить любой ценой и преодолеть любые не совместимые с жизней тяготы. Однажды, он даже попробовал разогнаться на машине на полной скорости по промерзшей дороге с целью познания к какому роду последствиям могут привести такие действия, но к удивлению, это не привело к фатальным результатам и даже сколько-нибудь значимым травмам. Хотя финансовые последствия после того как он столкнулся с припаркованными на обочине машинами были впечатляющие.

Было в его «духовной практике» и некоторое подобие «моменту просветления». Антон называл это «затмением». Его можно было достигнуть в моменты проявления особо сильной злобы, или, например, в моменты невероятно сильного опьянения. Сознание словно выходило из тела, становилось чем-то отдельным, неким самостоятельным наблюдателем за тем что творило бесконтрольное тело и совершенно внезапно некоторые вещи становились очень ясными. Например, нет ничего особенного в том, что он, сейчас находясь в темном переулке в спазме нечеловеческой злобы вне зависимости от последствий может просто задушить этого кидалу с ножом, который движется на него ухмыляясь. Не ради самообороны, а просто так. Ради самого момента. Это понимание было настолько естественным и обыденным что даже становилось странно от чего все так не поступают. Какова ценность человеческой жизни на самом деле? Люди рождаются на земле каждую секунду в огромных количествах и умирают точно так же, не успев даже понять, что это вообще было, то что называют «самым ценным даром».

С тех пор Антон часто думал об этом и понимал, что не находит сколько-нибудь разумного ответа на вопрос о ценности человеческого существования. Он не видел никакого смысла ни в существовании других людей, ни в своем собственном. Он сравнивал бесценный дар своей жизни с тем, как если бы подарить дорогущий новенький мерседес какому-нибудь туземцу на затерянном в тихом океане острове. Стоит этот новенький сияющий хромом шедевр автомобильного искусства увязнув колесами с новой, еще даже не запачканной резиной в разогретом тропическом солнцем песке и ходит вокруг него в своей набедренной повязке его счастливый обладатель с деревянным копьем в руке и таращится на свое отражение в слегка тонированных стеклах. Диво дивное, чудо чудесное… и как его в хозяйстве приспособить? Отковырнет может чего, шины копьем проткнет на предмет познания неведомого… и будет потом всех водить и показывать, вот мол обладателем какого чуда он является! Так и Антон решительно не представлял зачем ему этот дар жизни нужен и что он с ним может сделать. Дожив до своих лет, перепробовав множество профессий и занятий, разачаровавшись и в высокий сферах искусства, и в простых радостях простого ремесла он так и не решил, какого рода достойное применение можно найти этому дивному дару, под названием человеческая жизнь. Все эти размышления привели его однажды к одному очень яркому затмению, которое оставило в его душе неизгладимый отпечаток.

Как-то раз во время длительного, даже по меркам Антона запоя он выпил столько что в какой-то момент сознание расширилось до необычайных размеров, и он вдруг увидел свое будущее. Весь путь саморазрушения, по которому он двигался до этого момента, обрел наконец законченный смысл и логическое продолжение. Все стало очень просто и ясно. Он наконец увидел дверь, выход, избавление от всей этой тяжести бесконечных поисков, выборов и сомнений. Эта дверь находилась точно в том месте где было окно его комнаты на шестнадцатом этаже многоэтажного дома. Все что нужно было сделать это встать, открыть окно и шагнуть в темноту ночи за подоконником. Самое главное, что не было привычного страха, не было никаких сомнений. Все было просто и ясно. Только простые движения, несколько шагов, пара секунд свободного полета и все. Больше ничего. Темнота, тишина, небытие. Никаких исканий смысла или вообще, чего угодно. Свет выключается, занавес. Одно сплошное милосердие и прощение, освобождение от любого груза каким бы тяжким он не был.


Очнулся от небытия Антон от того, что его потряхивало и качало. Еще был металлический лязг и постукивание. Он, не открывая глаз продолжал прислушиваться. Наконец что-то зашипело и сквозь неразбериху помех прозвучал невыразительный, уставший от повседневности мужской голос: «осторожно двери закрываются следующая станция…» — здесь Антон не разобрал каким было название, и потом еще — «…будьте осторожны поезд следует без остановок… без остановок».

Это проясняло многое, но не все. Антон открыл глаза и увидел то что и ожидал. Почти совсем пустой вагон электрички. Он некоторое время сидел, просто глядя перед собой соображая, как он здесь оказался. Но в какой-то момент ему это надоело, так как было понятно, что результаты этих размышлений будут либо никакими и он ничего не вспомнит, либо вспомнит, но легче от этого точно не будет. Тогда он просто закрыл глаза и заснул.

Когда он проснулся за окном вагона тянулся какой-то бесконечный лес. И еще, было заметно что близится рассвет. Антон встал и вышел в тамбур. В кармане оказались сигареты и зажигалка. То что надо. Он закурил и стал смотреть в окно на бесконечную линию лесополосы, тянувшуюся вдоль железной дороги. Наконец поезд стал замедлять ход, показалась перекошенная платформа с потрескавшимся асфальтом и когда электричка остановилась зашипел сжатый воздух пневматики механизма дверей, после чего они скрипнув, с натугой открылись. Антон сделал шаг и оказался на платформе. Двери закрылись, и состав лязгнув тронулся с места, постепенно набирая ход и вскоре исчез из поля зрения вдалеке.

Антон остался один на совершенно пустой платформе. Новый день набирал силу и небо становилось светлее. Вдалеке в лесу было слышно гарканье ворон и это был единственный звук, который нарушал утреннею тишину. Антон почувствовал, что ему как-то необычайно легко и спокойно. Он даже не помнил, когда испытывал подобное спокойствие и умиротворение в последний раз. Может быть, это было от того, что он вообще многое не мог вспомнить. Например, то как он оказался в электричке и что было до этого. Мало того, он вообще почему-то не мог что-либо вспомнить. То есть, конечно он осознавал кто он, как его зовут, но все остальное… будто воспоминание о сне, который был яркий и вроде бы логичный, все события в нем имели смысл и последовательность, но настает момент пробуждения и краски блекнут, детали стираются и вот уже с трудом удается уловить общую суть событий, произошедших казалось совсем недавно. Смысл ускользает и теряется, да и сами события кажутся уже совсем неважными и далекими. Просто сон, зачем о нем помнить?

Антон дошел до края платформы и спустился по стертым ступеням на грунтовую поросшую травой тропинку. В итоге он оказался на небольшом пространстве у платформы, которое нельзя было назвать площадью или еще чем-то подобным. Просто конец грунтовой дороги у железнодорожной платформы. Вокруг было пустынно, никаких построек и ни одной живой души. Наверное, от этого силуэт одинокого микроавтобуса, стоящего неподвижно в утренней тишине, выглядел особенно странно. Он был старый, белесо-голубоватого цвета, точный оттенок которого в рассветном полумраке было трудно уловить и с черными шторками на окнах. Его передняя дверь для входа пассажиров была открыта. Антон направился к нему и поднялся по ступенькам в салон. На водительском сидении он увидел силуэт человека, в ушанке который сидел неподвижно и смотрел прямо перед собой, казалось ожидая некого события, или знака, которые должны были возникнуть перед ним. Антон прочистил горло и спросил:

— Сколько стоит проезд?

Его голос в тишине и полумраке салона микроавтобуса прозвучал очень странно, как-то противоестественно и еще как отчего показалось Антону глупо и фальшиво. Нелепость ситуации подчеркнуло полное отсутствие реакции со стороны шофера на прозвучавший вопрос. Антон порылся в кармане, нашел какую-то мелочь, сгреб всю ее целиком и высыпал на свободное место рядом с водителем. После этого прошел между сидениями и сел где-то ближе к центру небольшого салона. Не успел он занять свое место, как загудел мотор, дверь через которую он только что вошел с хлопком закрылась и автобус начал движение.

Антона трясло и покачивало в такт движению старого микроавтобуса, который двигался по неровностям грунтовой проселочной дороги в сторону вырастающей на горизонте стены непроглядного леса. Вскоре колеса застучали по старым доскам моста ведущего через небольшую реку, которую поначалу Антон не заметил. Когда закончился мост они въехали в лес, плотная стена которого казалось расступилась перед ними оставив узкую колею грунтовки по которой качаясь из стороны в сторону поскрипывая и колыхаясь всем кузовом на неровностях дороги, натужно урча старым мотором автобус продолжил свое движение. Несмотря на то что река осталась позади, складывалось впечатление что они продолжают пересекать некое водное пространство подобное невероятно широкой до бесконечности реки. Это впечатление складывалось из-за плотного строя деревьев по обеим сторонам от совсем узкой дороги и от этого можно было подумать, что они движутся к неведомому далекому берегу медленно, покачиваясь на своем утлом транспортном средстве рассекая эти дремучие темные воды.

Приблизительно через час, а может быть и больше, трудно сказать, так как Антон совсем потерял счет времени в этом монотонном и однообразном движении, лес закончился и впереди показались деревенские дома. Их было совсем немного. Антон подумал, что это одна из заброшенных бог весть где деревень до которой нет никому дела и жители которой давно ее покинули, разъехавшись кто куда.

Проехав несколько домов, автобус скрипнул тормозами и остановился. Пассажирская дверь в салоне открылась. Антон подождал еще некоторое время, но было похоже, что это конец пути. Он встал и не обращая внимания на шофера вышел. Дверь за ним закрылась и микроавтобус рявкнув покатился дальше. Антон еще некоторое время смотрел ему в след как он, покачиваясь и наклоняясь то в одну то в другую сторону пробирался по неровностям деревенской дороги, постепенно уменьшаясь в размерах пока наконец не исчез совсем вдалеке. Антон снова оказался один в полной тишине в свете уже наступившего дня.

От чего-то, все это совсем не тревожило и не беспокоило Антона. Даже наоборот. Было радостно и светло на душе. Еще, было ощущение, что все так и должно быть, все правильно и нормально. В конце концов это только мы сами определяем насколько все так как должно быть. У Антона было впечатление, что он всю жизнь тащил за собой какую-то телегу с невыносимым и бессмысленным хламом, и это сковывало его мысли и движения. И вот, наконец тяжесть исчезла. Он был абсолютно свободен от чего-либо и все что будет происходить дальше предопределено и есть только один единственный правильный путь, только одна единственно возможная последовательность действий, истинная, постоянная, не оставляющая сомнений и места для пустых раздумий и сомнений.

Антон оглянулся вокруг и посмотрел на заброшенный деревенский дом рядом с которым он оказался. Окна были заколочены и дверь калитки в заборе была открыта. Он не раздумывая направился в проход ведущий к этому дому.

Сначала было совсем странно. Полумрак, пыль, запустение, заброшенность, одиночество… и абсолютный, первозданный покой. Но дальше, все складывалось, само собой. Потребности диктовали единственно верную и обязательную последовательность действий. Найти колодец и принести воды. Нарубить дров и разжечь печь. Очистить пространство где можно сидеть, лежать, спать, есть. Труднее всего было найти необходимое пропитание. Антон копался во дворе, находил что угодно съестное и кое-как утолял голод. Он нашел в подвале старую картошку и посадил ее во дворе. Созрели яблоки и сливы за домом. Там оказался целый сад. А потом удалось поймать несколько уже начавших дичать кур… Все складывалось само, круговерть похожих и наполненных заботами дней завертелась, следуя заведенному и строго определенному порядку.

Не известно сколько прошло времени. Но это было совсем не важно. У Антона уже давно было ощущение, что всегда так все и было. Последовательность действий выстроилась в череду привычно повторяющуюся изо дня в день необходимых дел. Это была простая и законченная в своей логичности реальность, в которой он теперь жил. По вечерам он сидел на крыльце и смотрел на закат, а по утрам встречал солнце с рассветом. Деревня была совсем заброшенной и пустой, но его это совсем не интересовало. Его жизнь была полна своих забот и хлопот, и он давно уже взял за правило не обращать внимание на все что не имело прямого отношения к его повседневному быту.

Однажды, возвращаясь как-то от колодца с ведром воды, он присел на лавочку у забора своего дома. Он отдыхал и смотрел в голубое чистое небо над своей головой наслаждаясь полным отсутствием каких-либо мыслей в голове. В какой-то момент, он заметил краем глаза, что по дороге бредет старик с седой окладистой бородой, опираясь на палку, осторожно ступая и тщательно выбирая дорогу. Он был совсем незнаком Антону, но от чего-то показалось что он видел где-то это лицо раньше. Не понятно только где. Но это не важно, решил Антон и перестал обращать на старика внимание. Тот постепенно приближался и когда наконец добрался до того места где сидел Антон, наклонился и опершись рукой о край лавки, осторожно уселся на нее. Было не понятно откуда он взялся, но потому как он запыхался было понятно, что шел он издалека. Старик отдышался, достал платок из кармана и вытер вспотевшие лоб и лицо. После этого по-старчески крякнул, убрал платок и остался сидеть в неподвижности глядя перед собой. Помолчав с минуту, он заговорил:

— М-да-а… вот так вот жизнь и проходит.

Антон посмотрел на старика и спросил:

— Куда проходит?

Старик прищурился, хитро посмотрел на Антона и сказал:

— А ты молодец. Все правильно понимаешь. — после чего усмехнулся, покачал головой и добавил — ну как куда… сам знаешь.

После этого он заерзал на лавке и поймав нужное положение, оперся на палку и поднялся на ноги приготовившись идти дальше. Сделав пару шагов, он остановился и повернувшись к Антону сказал.

— В никуда молодой человек. В никуда. — после этого побрел дальше по дороге в ту сторону куда и шел вначале.

Антон почувствовал себя очень странно. Стало трудно дышать и он словно оцепенел. Он сконцентрировался на том чтобы сделать глубокий вздох, но у него никак не получалось. Реальность, казавшаяся еще минуту назад окончательной и незыблемой, вдруг истончилась почти до прозрачности и казалось вот-вот прорвется и на Антона хлынет то что стоит за ней, о чем он не догадывался и не хотел даже думать. Ему даже на какое-то мгновение показалось что он слышит голоса, но сколько он не прислушивался он не мог ничего разобрать. Возникло ощущение что все вокруг не настоящее, как во сне, который совсем скоро окончательно спадет и исчезнет, что стоит сделать одно движение и все изменится, станет другим. Антону не хотелось этого. Нет! Все до этого момента было абсолютно правильно, все было нормально. Ему наконец удалось вздохнуть. Он задержал воздух, но почувствовал, что не может контролировать свое дыхание. Воздух стал выходить из его груди. В голове от чего-то возникла странная ни к чему не привязанная мысль: «…ну вот…» и Антон закрыл глаза. Больше ничего не было.