и Леонид Кулагин в роли Жана Габена

     И вновь работники торга вздымали на истощенных от волевого преодоления временных трудностей руках гранитную плиту, украденную сторожем Гуридзе с могилы знаменитого путешественника капитана Менжу, потерявшего руку под Камероном, с Ваганьковского, а Генрих Иваныч Штаубе, неловко опираясь о готовно подставленное Нефедовым плечо, карабкался на эту шаткую платформу, готовясь держать пусть и сумбурную, но крайне воодушевляющую речь перед собравшимися в этот час в загаженном дворе гастронома неравнодушными. Грузчики в оранжевых робах окружили держащих плиту плотным кольцом, невольно копируя охранные отряды Гиммлера, хотя назвать происходящее предвыборным митингом мог лишь истинно несогласный, замечающий тех малейших дьяволов великолепного Дензела Уошингтона, что непременно прячутся в деталях, фитюльках, как выражался экс - премьер, изредка и на погибель людям высовываясь то ухом Мартовского Зайца, а то и белейшими трусиками красотки Ландер, излишний раз демонстрирующей вековой постулат : умной женщине мозг не просто не нужен, но - противопоказан.
    - Я ссал ! - заорал Штаубе, раскачиваясь на плите, хватаясь за свисающий с флагштока леер, на который надо было бы прицепить какую цветастую тряпку, так как именно вопрос с символизмом и послужил причиной собрания работников торга, о чем будет, наверное, поведано чуть ниже ( пока без см. ниже, курсив мой, так как автор сам еще не убежден вполне в целесообразности объяснений причин и следствий прекращения им игры разума с кажущимися абсолютно непотребными аккаунтами соцсетей ). - Я срал ! Я вам про вареных детей, черти драповые, а вы кому ?
    Высокий сутулый мужчина в пиджаке, чахоточно прикашливая в густые с прожидью усы, схватил за протез левой руки стоявшего рядом человека, оказавшегося, как ни странно, но сыном высокого и сутулого.
    - Слыхал, Зиновий ? - весомо окая по - волжански, спросил чахоточный, настороженно озираясь. - Это плагиат же ! Из меня. Я так каламбурил при воспевании рабского труда, с Зощенкой и прочими говноделами советской культуры.
    - Кес ке ди ? - беспомощно переспрашивал названный Зиновием, отталкивая папу ногой. - Кес ке ди ?
    - А, - махнул рукой высокий и сутулый, пробиваясь сквозь толпу к железным воротам гастронома, - так и Леля Куриленко конкуренцию просрала.
    Штаубе, выкрикнув бодрящий сознание зачин, прислушивался к краткому диалогу Зиновия и чахоточного, загадочно усмехаясь, а затем, закурив отсыревшую сигарету  " Пегас ", тут же пустившую по дурной папиросной бумаге смоляную слезу плохого табаку, тихо приказал Старшому оранжеворобых :
    - Приведите Марину и Машу.
    Старшой крякнул, двое его подчиненных побежали к будочке сторожа и через минуту уже вели, балагуря и посмеиваясь, двух женщин в ватниках и резиновых сапогах. Женщины были близнецами, хотя, если присмотреться внимательнее, можно было без труда различить их, ибо на спине Марины возвышался кокетливый горб, а Маша красовалась отсутствующей головой, по канонам Святой Женевьевы, конечно, покойно лежавшей в торбочке, аккуратно примотанной веревочкой к ватнику женщины. Впрочем, Штаубе не присматривался и не имел никаких намерений искать хоть какие различия в Марине и Маше, их строго продуманная функциональность в действе имела чоткую и узкую роль, катализатором же послужил неистовый и беспощадный выкрик старика :
     - Души их !
     Из толпы работников торга выметнулся невысокий дагестанец. Стелясь над заплеванным пятачком плотно прибитой ногами земли, он дернул за ноги Марину и Машу и вцепился трясущимися от ярости пальцами в горло последней. Главбух, толстая женщина в нарядной блузке в бойкий цветочек, робко поставила ногу на лицо ужасающейся красотой окружающей ее природы Марины. Через миг все было кончено. Штаубе рассмеялся.
    - Теперь передавайте гайморит, - указал он, спрыгивая с плиты.
    Работники торга торопливо передавали друг другу гайморит, успевая обсосать его, незаметно глотая вязкую слюну, а Генрих Иваныч Штаубе шел к воротам гастронома к поджидавшей его  " Волге " с Ребровым за рулем и Олей с Сережей, прячущимися между сидений, негромко напевая :
    - Ай эм а диска данса.
    Ну, и так далее.