Судебное решение, гл. 30-31

СУД. ГЛАВА ХХХ.

Суд.— Неожиданный свидетель.— Убедительная история.— Способная, но бесплодная защита.— Вердикт о виновности.— Торжество справедливости.

   Суд над Уильямом Бухольцем за убийство Генри Шульте начался в старом здании суда в Бриджпорте девятого сентября, и волнение охватило весь город. Интерес, связанный с этим делом, вышел за пределы местности, в которой оно произошло, и стол репортера был забит представителями различных столичных журналов, которые намеревались опубликовать ход судебного процесса.
Судьи, торжественные и величественные, сидели на скамье. Адвокаты, суетясь среди своих книг и бумаг, активно готовились к последующим сценам, в то время как государственный прокурор, тихий и спокойный, но с выражением уверенной решимости на лице, ждал предъявления подсудимого и официальное открытие дела.
Бухольц воспользовался услугами трех юристов: генерала Смита, получившего значительную известность как поверенный; г-н Боллман, который был связан с делом с самого начала, и г-н Альфред Э. Остин, молодой член коллегии адвокатов, проживающий в Норуолке.
Шериф вошел со своим пленником и поместил его на скамью подсудимых, чтобы он сослался на обвинительный акт, который должен был быть прочитан ему и по которому он должен был предстать перед судом за свою жизнь.
Он вошел с тем же небрежным, веселым видом, которым было отмечено его первое появление в Южном Норуолке, и если бы не определенная нервозность в его поведении и беспокойное блуждание жадного взгляда, который он бросал вокруг себя, никто бы и не подумал, что он стоит здесь. накануне тяжелого испытания, которое должно было закончиться либо отправкой его на виселицу, либо снятием с его запястий оков, окружавших их, и отправкой в мир свободным человеком.
Он был одет с величайшей опрятностью и, по-видимому, тщательно готовился к суду. На нем был новый костюм, аккуратного покроя и современного фасона, а его белье было безупречно белоснежным и тщательно убранным. Когда он вошел и занял свое место, по залу суда пронесся сдержанный ропот удивления, смешанный с сочувствием.
Зал был переполнен, и множество дам, привлеченных, может быть, тем элементом любопытства, который присущ полу, а может быть, тем качеством симпатии, которым они замечательны, присутствовали, и Бухольц тотчас же стал фокус всех глаз и предмет всеобщего комментария и разговора.
Судя по характеру выдвинутого против него обвинения, многие ожидали увидеть какого-нибудь разбойника свирепого вида, лицо которого свидетельствовало бы о его преступлении, а внешность указывала бы на несомненность его вины. Поэтому их удивление было безграничным, когда вместо чудовища, вызванного их воображением, они увидели появившегося перед ними молодого, хорошо одетого и красивого немца, и сильное чувство сочувствия к несчастному проявилось в большинство присутствующих.
С привлечением присяжных возникли значительные трудности, но в конце концов было собрано необходимое число, и Бухольцу было приказано встать и выслушать обвинение, которое было выдвинуто против него.
Глубокая тишина воцарилась в зале суда, пока читался обвинительный акт. Подсудимый обратил самое пристальное внимание на произнесенные слова: —
«Как скажешь ты, арестант у суда, ты виновен или невиновен?» и он ответил твердым голосом: "Не виноват!"
Адвокаты жадно вглядывались в лица «двенадцати добрых и верных людей», в руки которых вскоре должна была быть доверена судьба человека, стоявшего перед ними; но их бесстрастные лица не выражали никаких мыслей, которые занимали их умы. Они были избраны для выполнения торжественного долга и, очевидно, были готовы выполнить его без страха и благосклонности.
Кто может постичь ум узника или понять мириады неприятных мыслей, которыми кишит его мозг? Он не выказывает страха, не выказывает волнения, но спокойно, тихо и зоркими глазами озирается на сцену перед собой, сцену, в которой он является важным действующим лицом и в которой решается его судьба.
Без формальности вступительной речи прокурор штата вызывает первого свидетеля - миссис. Уоринг. Эта дама подробно описывает события дня и вечера убийства, факты которых уже известны читателю. Она также свидетельствовала о дружеских отношениях, существовавших между убитым и заключенным, за исключением одного случая, когда незадолго до смерти г-на Шульте она услышала гневные слова в их квартирах. Этому не придали значения, так как размолвка была недолгой, и их приятное общение быстро возобновилось.
Были взяты показания двух дочерей и сына миссис Уоринг, но они просто подтвердили историю, рассказанную матерью. Различные лица, присутствовавшие при обнаружении тела, — врачи, проводившие вскрытие, — были допрошены на предмет их осведомленности об убийстве и обстоятельствах, при которых оно было совершено.
Офицеры, в ведении которых находился Бухольц, свидетельствовали о его расточительности в период между убийством и формальным арестом заключенного, а также о том факте, что деньги, которые он израсходовал, имели характерные следы, которые были замечены на них.
Фрэнк Брунер был найден моими оперативниками, и он опознал найденные часы как принадлежащие Генри Шульте. Он также свидетельствовал о разговорах, имевших место между ним и Бухольцем перед тем, как он оставил службу у г-на Шульте, а также о том, что старый джентльмен заходил к нему утром того рокового дня и сообщил ему о своем намерении отказаться от услуг Бухольца 15-го числа следующего месяца и попросил Франка снова поступить к нему на службу; который он обещал рассмотреть, прежде чем принять окончательное решение.
Допрос этих различных свидетелей занял два дня, и ничего очень серьезного или убедительного, кроме косвенного характера, не было доказано. Бухольц казался ликующим и полным надежд — его адвокат был уверен в оправдании, и даже присяжные выглядели менее сурово, когда их взгляды упали на заключенного.
Лицо прокурора штата было загадкой для адвокатов защиты. Уверенный и самонадеянный, он собрал множество свидетелей, и их показания были последовательным изложением событий, связанных с убийством, и различных связанных с ним обстоятельств. Ничего определенного или убедительного пока не было доказано, и адвокаты удивлялись невозмутимому поведению прокурора.
Днем третьего дня, после допроса двух неважных свидетелей, мистер Олмстед встал и, обращаясь к шерифу, сказал:
«Позовите Эрнеста Старка».
В названии не было ничего необычного, и отданному таким образом приказу уделялось мало внимания. Заключенный и адвокаты никогда раньше не слышали этого имени, и на их лицах не отразилось никакого беспокойства, но когда в ответ на этот зов Эдвард Соммерс вышел из передней и, ступив на свидетельскую трибуну, выступил перед судом, На лица обвиняемого и его защитника пришла перемена, на которую было приятно смотреть.
Бухольц, пошатываясь, вскочил на ноги с затуманенным выражением физической агонии и с минуту стоял, судорожно прижав руку ко лбу, его глаза, полные дикой, но бессильной ярости, были устремлены на сыщика; но это волнение скоро прошло и сменилось смутным, растерянным выражением лица, когда он снова опустился на свое место, одолеваемый угнетавшими его чувствами.

Поверенные, флегматичные и неподвижные, смотрели на это неожиданное явление, но долгая практика в своей профессии позволяла им скрывать свои эмоции, как бы сильно ни было их влияние, и, за исключением первого удивления, не было никаких внешних признаков их удивления по поводу этого явления. появление детектива или их огорчение двуличием своего клиента.
Сыщик, спокойный и невозмутимый и, по-видимому, не сознающий той важной роли, которую он играет в этой печальной драме, стоял неподвижно, совершенно неподвижное лицо его не было нарушено ни смущением защитника, ни смущением подсудимого.
Под допросом прокурора штата он рассказал свою историю в твердой, неторопливой манере, которая убедила всех. Он подробно описал различные переживания своей тюремной жизни и своего общения с заключенным. Он рассказал о признаниях, которые сделал ему Бухольц, и свидетельствовал о влиянии, которое он постепенно приобретал на сознание обвиняемого.
Он образно описал несколько их свиданий и, наконец, подробно описал находку денег убитого, спрятанных в местах, куда его указывал Бухольц.
Тишина в зале суда была особенно впечатляющей. Многолюдная публика, поначалу пораженная появлением сыщика, теперь жадно наклонялась вперед, страстно желая услышать каждое сказанное слово. Судьи внимательно слушали, как с его губ слетали хорошо подобранные приговоры, таящие в себе такое большое значение для дела справедливости.
Нетерпеливый, ликующий голос прокурора штата, когда он производил допрос, и низкий, модулированный тон свидетеля, когда он давал оскорбительные ответы, казалось, подействовали на всех присутствующих, и взгляды их попеременно были прикованы к свидетелю. и заключенный, они слушали, затаив дыхание, как он рассказывал свою убедительную историю.
Уильям Бухольц, после первого проявления своих эмоций, сидел молча и, по-видимому, ошеломленный, в течение всего времени, пока он давал показания. Его глаза были прикованы к сыщику-свидетелю, но никакое движение мускулов его лица не выдавало безнадежных мыслей внутри. Он молча сидел, скрестив руки на груди, с побледневшими щеками и глазами, устремленными прямо на свидетельскую трибуну.
Он уже видит руку надвигающейся судьбы, и по мере того, как эта неожиданная паутина косвенных и положительных свидетельств медленно и систематически сплетается вокруг него, тень виселицы падает на него, а он все же не подает виду. Решительная воля и несгибаемый характер твердо поддерживают его в этом тяжелом испытании.
Когда Эрнест Старк рассказал о находке спрятанного им богатства убитого, у собравшихся слушателей вырвался невольный возглас удивления, а когда он закончил свой рассказ, у них вырвался вздох явного облегчения.
Показания сыщика длились полтора дня, и при открытии суда на следующий день изможденный вид подсудимого безошибочно говорил о бессонном бдении накануне. Однако его губы оставались сомкнутыми, и никто не знал об агонии его разума.
По завершении показаний сыщика деньги, найденные в старом амбаре, были предъявлены в качестве улики, и, когда были выставлены испачканные землей бумажники и большая пачка банкнот, жадные глаза следили за их изготовлением. Это была цена человеческой жизни, и из-за нее на чаше весов висела еще одна жизнь.
Был вызван Роберт А. Пинкертон, который подтвердил показания Эрнеста Старка относительно полуночного визита в амбар и обнаружения денег.
Пауль Шмок и еще один атташе германского консульства опознали произведенные заметки, а также засвидетельствовали их сохранность, поскольку они были обнаружены столь чудесным образом.
Теперь были представлены два важных свидетеля, которые без сомнения доказали, что эти деньги были при личности Генри Шульте в ночь убийства. Это доказательство было необходимо, потому что прозорливые адвокаты заключенного уже придумали план защиты, остроумный и умелый одновременно. До сих пор не существовало никаких доказательств того, что эти деньги, найденные в амбаре, принадлежали убитому во время трагедии, и Бухольц мог быть только вором, ограбившим его хозяина во время его отсутствия, а не преступник, намочивший руки своей кровью.
Генри Бишоф и его сын, известные немецкие банкиры и торговцы иностранной валютой, отчетливо помнили визит Генри Шульте в их банкирский дом в день, когда было совершено убийство. Отец идентифицировал некоторые банкноты, найденные в первом пакете, как те, которые были даны ему в обмен на купюры марок, а сын идентифицировал золотые монеты, обнаруженные во втором пакете, как те, которые он дал Мистер Шульте в тот день. Оба кошелька, следовательно, должны были быть при личности Генри Шульте, когда он шел домой той зимней ночью в сопровождении своего доверенного слуги, ограбившего и убившего его.
Также была представлена и опознана одежда обвиняемого, которая была на нем в ту ночь и которая была изъята сразу же после трагедии и сохранена на законных основаниях. На рубашке были пятна крови, и на панталонах также были следы той же малиновой жидкости.
Затем обвинение закрыло дело, и началась защита.
Не обескураженные убедительностью данных показаний, адвокаты Бухольца усердно и умело пытались оправдать представленные дискредитирующие доказательства.
Их перекрестный допрос свидетеля, известного им как Эдвард Соммерс, был очень легким; они не пытались подвергнуть сомнению его правдивость или подвергнуть сомнению правдивость его отношений, и хотя в то время это было для многих неожиданностью, мудрость такого курса вскоре стала очевидной.
Главный свидетель со стороны государства должен был использоваться в качестве надежного инструмента в руках защиты, а показания Эдварда Соммерса должны были использоваться для подтверждения теории, с помощью которой адвокаты Бухольца надеялись ввести в заблуждение присяжных и спасти их клиент.
Находка денег была признана результатом откровений, сделанных Бухольцем сыщику, но они попытались доказать, что, хотя он и мог ограбить старика, он не мог его убить.
Со стороны Бухольца утверждали, что деньги были изъяты из карманов убитого в то время, когда Бухольц помогал нести тело в дом, и что он мог сделать это тем легче, что он один знал, где старый джентльмен положил деньги, которые он носил с собой.
Эта теория была изобретательно предложена и умело аргументирована, и в ее поддержку было приведено несколько незначительных фактов. Пятна крови на одежде также пытались объяснить. Те, что были на рубашке, якобы образовались от окровавленного лица заключенного, который был ранен в тот же вечер, а на штанах, как утверждается, остались пятна крови, пролившейся, когда Бухольц был убит. помощь носильщикам в переноске трупа в дом после предварительного расследования коронера.
С редким искусством были представлены эти теории, и с отчаянной энергией эти способные поверенные повели безнадежную надежду против твердой крепости убеждений, которая, казалось, окружала их несчастного клиента. Публика, судьи и жюри были глубоко впечатлены, но не убеждены.
Судья обратился к присяжным, и под силой его здравых, законных речей воздушные замки, которые были так изобретательно построены, рухнули на землю, и надежды заключенного и его друзей были погребены под их развалинами.
Дело было передано двенадцати мужчинам, и многие испытующие взгляды были направлены на них, когда они медленно удалились, чтобы обдумать свой вердикт. Слабые надежды питались разногласиями, но все чувствовали, что осуждение будет лишь естественным результатом.
Медленно толпа зрителей рассеялась, так как стало ясно, что доклада в этот вечер не будет, и многие дамы, движимые тем скрытым сочувствием, которое обыкновенно проявляется к крупным преступникам, подходили к арестанту и вместе с соболезнованиями выражали ему свои подношения цветов и фруктов.
На следующий день в двенадцать часов — во время перерыва в суде — раздался громкий стук в дверь, ведущую в совещательную комнату. Мгновенно все голоса смолкли, и все глаза напряглись, наблюдая за лицами этих вершителей судеб, которые медленно вошли и заняли свои места.
Бухольц весело смеялся с какими-то знакомыми, но тотчас же стал серьезен — улыбка сползла с его губ, и он с тревогой ждал объявления, которое должно было принести ему благословение жизни или обреченность на смерть.
Медленно присяжные встали и повернулись лицом к суду.
«Господа присяжные, вы определились с вердиктом?»
Затаив дыхание, все слушали.
"У нас есть."
Эти слова как гром среди ясного неба поразили собравшихся. Лицо заключенного побледнело; он ухватился за перила перед собой и задумчиво посмотрел на присяжных, которые стояли рядом с ним.
"Заключенный в баре, встаньте," сказал клерк; и Бухольц немедленно встал, повернув свое бледное лицо к ложе присяжных.
Седой старшина, локоть которого почти касался арестанта, смотрел на него взглядом, в котором изображалось сочувствие, хотя и сердечное и искреннее, но не имевшее достаточной силы, чтобы перевесить добросовестное исполнение долга.
— Господа присяжные, как вы скажете? Виновен или не виновен подсудимый?
Дрожащим голосом почтенный старшина медленно произнес:
"Виновен в убийстве первой степени!"
Виновный откинулся на спинку сиденья, как от сильного удара, и, склонив голову на перила, дико зарыдал.
Суд закончился. Справедливость восторжествовала, и этот запятнанный в преступлениях человек, который теперь был объектом столь пристального внимания, был приговорен к наказанию за свои проступки.
Тайна убийства Генри Шульте была благоразумно раскрыта, и сыщик одержал победу над убийцей.
ГЛАВА XXXI.

Еще один шанс на жизнь. Третье испытание. Окончательный приговор. Справедливое наказание.

Сразу же после вынесения вердикта адвокаты Бухольца ходатайствовали об отмене судебного решения и представили свои причины для нового судебного разбирательства.
После задержки в несколько недель по этому поводу возник спор. Утверждалось, среди прочего, что один из присяжных во время судебного процесса, пока они не были заключены под стражу, говорил о деле, которым он занимался, и высказывал мнение по поводу дела, которое он избрал. определить.
После того, как этот факт был доказан к удовлетворению судей, было назначено новое судебное разбирательство, и в качестве времени его слушания был назначен февраль следующего года.
Было проведено второе судебное разбирательство, и, хотя доказательства были такими же, как и в предыдущем случае, или, если быть более сильными и убедительными, присяжные не согласились и в конце концов были отстранены.
Примечательной чертой этого разногласия был тот факт, что при окончательном голосовании присяжных было дано голосование: за убийство первой степени - девять; за убийство второй степени — два; и для абсолютного оправдания, один.
Высказывались серьезные сомнения относительно влияния, которое вызвало это единственное голосование, но при отсутствии каких-либо доказательств обратного его следует рассматривать как честное мнение, сделанное добросовестно.
Таким образом, несчастному узнику была предоставлена еще одна передышка, и третий суд, только что завершившийся, был назначен на тринадцатый день апреля текущего года.
Снова был созван суд, и формальности судебного разбирательства соблюдены. Присяжные приведены к присяге, свидетели допрошены, аргументы приведены. Тем не менее, несмотря на энергичные и настойчивые попытки нападок, в судах торжествует правда и торжествует справедливость.
После кропотливого судебного разбирательства, длившегося более трех недель, присяжные вынесли вердикт «Виновен в убийстве второй степени», и подсудимый, с трепетом стоявший перед судом, был приговорен к «пожизненному заключению».
Исчерпав все технические детали, которые можно было придумать, убийца Генри Шульте понесет наказание по закону.
Мы снова посетим тюрьму и заглянем в узкую камеру, где заключен Уильям Бухольц. После долгой борьбы судьба настигла его. Темные тени ночи сгустились над мрачными стенами строения, и Вильгельм Бухольц теперь один — бледное, худое лицо и запавшие глаза рассказывают мучительную историю нескончаемой тревоги и тех бессонных бдений, сопровождающих ужасное состояние неуверенности через который он прошел, и гибель, которую он теперь должен страдать.
Волосы его взлохмачены, и он яростно отбрасывает их от висков, как будто их пустяковая тяжесть прибавлялась к бремени, уже ложившемуся на его мозг. Вены вздулись у него на висках — теперь уже почти лопаются от напряжённости мыслей, теснивших его, — и всё же наступают, живые и страшные.
Напрасно он ищет того покоя, который вернет Непенте в его сны, но перед его взором встанет призрак того убитого старика, и покой невозможен. Ах, сколько долгих, томительных дней и ночей, чреватых ужасом и угрызениями совести, пройдут этому несчастному, прежде чем он обретет окончательное освобождение и земное ложе!
Скупец Хагена отомщён — и убийца понесёт наказание за своё преступление.
*
КОНЕЦ.