Икона-2

                ...Автобус дернуло. Алексей очнулся от своих воспоминаний. За окном виднелось его неприхотливое жилище – старый, покосившийся дом, на крыльце которого стояла Вера, махая в знак приветствия рукой. Выбежал сынишка, за ним показалась голова дочки, малой ещё спал…

                - Алёш, ко мне зоотехник приходил. Предлагал в доярки на местную ферму. Я сказала: «А детей куда?» А он: «В ясли…» Ну, а ты как на это смотришь?..

                Алексей деловито ел, широко по-мужицки расставив руки на столе, поднося ложку со щами ко рту, при этом  приглаживая, во все стороны, торчащую бороду.

                - А что я? Ты сама решай. Тебе намного видней будет, - ты мать, но я думаю, сначала детей в школу пристроить, а потом уже и о коровах подумать время найдём...

                Он пытливо посмотрел на жену. Та делала вид, что собирает со стола крошки.

                – Так что, Вер, потерпи до сентября, а там решим, дай мне на ноги встать!..

                Алексей проработал уже больше недели. Незаметно для себя привыкал к новому месту. Обживался. Он любил всё расставлять по своим местам, чтобы не убивать время в поисках нужной краски, когда понадобится.

                Скучать ему не давали. Посмотреть на нового художника приходили многие, но чаще всего к нему захаживал завклубом, Василий Семенович. Мужчина, лет тридцати с небольшим. С чёрными, всегда опущенными вниз, усами. Худощавый, длинные чёрные волосы закрывали уши. Он являл собой портрет типичного культработника того времени. Он мог походить как на музыканта, так и на художника или танцора, но он был директором совхозного клуба, чем не мало гордился. А жена его, чем-то похожая на него, была его замом – вот тебе и семейный подряд. 

                - Алеша, привет! - почти выкрикивал Василий Семенович, как ветер влетая в мастерскую. – Как дела, как живешь, чем дышишь? А? Не унывай, прорвёмся, где наша не пропадала?!

                Он выпаливал весь набор стандартных фраз и только после этого непосредственно переходил к делу. – Ты знаешь, Алеш, надо сделать рекламу к субботним танцам, к фильмам на следующую неделю, ну и ещё, кое-что, по мелочам...

                - Хорошо. Сделаем, – сдержанно отвечал Алексей.

                И делал. Делал всё что приносили, а приносили заказов много и разные люди. А Алексей, по доброте своей души, никому не отказывал. Василия Семеновича это очень раздражало. И он долго и вкрадчиво объяснял Алексею, как надо жить:

                - У тебя два начальника. Это я и парторг совхоза, а остальных гони в шею или ко мне посылай. А я уже как–нибудь разберусь, что и как. Но это не главное. Бросай всё, пойдём, собирайся. У нас сейчас обед. Мы тебя приглашаем.

                - Нет, спасибо. Я из дома бутерброды беру, - решил отказаться Алексей…

 
                Стол ломился от яств. Чего только здесь не было, но Алексей даже не старался запоминать, он такого никогда в жизни не ел. Центр стола украшала бутылка «столичной», рядом соседствовал портвейн «три семерки», наполняя душу томящими нотками...

                Тост за работу, потом за коллектив, потом за директора, что без такого прекрасного руководителя вообще, ничего бы не двигалось. Потом откуда-то появился баян, начали петь..., и все заметили, что у Алеши хороший голос. Вдруг кто–то предложил организовать агитбригаду и включить туда нового художника. Тем более, что тот ни только хорошо поёт, но и играет на гитаре. Алексей разомлел, ему стало хорошо и в то же время что-то смущало его, как он может сидеть здесь?.. Есть, пить, а дети его там совсем голодные…

                Вечером дома он никак не мог объяснить Вере, почему от него так сильно пахнет спиртным. И на следующий вечер было тоже самое…   

              Клубная жизнь всё больше затягивала Алексея. По решению «сверху», ему разрешили участвовать в агитбригаде без отрыва от производства, если не было срочной работы. Домой он приезжал на последнем автобусе всегда очень усталым. Вера смотрела на его опоздания сквозь пальцы, но потом ей стало это всё надоедать - встречать его каждый вечер под «хмельком», ей было не очень приятно.

               Нет, он не был пьяный. Даже наоборот, стал более общительным, весёлым, но чужим. Это был уже не её Алексей, а кто–то другой, только похожий на её мужа. Этот «другой» мало интересовался детьми, совсем не думал о доме, крыша которого текла во многих местах и как в нём можно было зимовать, Вера представить не могла. А про супружеские обязанности и речи не шло, а ведь Вера была ещё крепкой молодой женщиной. Алексей только доходил до кровати, валился, как подкошенный, словно боец, вернувшийся из разведки... Наутро объяснял свою слабость чрезмерной нагрузкой на работе...

                Работа для совхоза представляла собой - рутину. В основном это были бессмысленные тексты, которые информировали о хозяйственных достижениях совхоза: выполним и перевыполним, обязуемся, не покладая рук... и так можно ещё долго перечислять тот стандартный набор слов, который, как правило, писался на оформительских щитах и вывешивался на самом «красном» месте в конторе совхоза или в «красном уголке». Никто это никогда не читал, но для приезжих начальников важно было видеть, что наглядная агитация совхоза в нужном месте, на высоком уровне, и Алексей с этим прекрасно справлялся…

  Основным работодателем от совхоза был парторг. Ведь именно он отвечал за агитацию и различные призывы, несущие гражданам правильное понимание того, чего от них хотят. Зубов постоянно опробовал свои ораторские и организационные данные на бедном Алексее.

  Врываясь в его мастерскую, при этом, выписывая замысловатые круги, он не говорил, но выкрикивал новое задание. Скорее всего, показывая этим, своё превосходство над оппонентом, а, когда следовал его вопрос: «Ну, что?»  - нужно быстро отчитываться о проделанной работе, что Алексей делал с большим трудом. Руками он мог делать многое, но вот говорить не любил и не умел, а иногда просто не хотел... Но эта черта характера как раз часто спасала его.  Там, где другой в раздражении мог бы такого наговорить, Алексей молчал, а молчание - золото.

                Зубов, не получив подпитки своему раздражению, уходил, махая рукой, дескать, ну, что с ним разговаривать, не от мира сего – блаженный и есть, а с них взятки гладки…

                А в то время жизнь шла своим чередом. Центральная усадьба совхоза разрасталась. Начинали строить двухэтажные многоквартирные дома. И Алексей с большой надеждой посматривал на эту стройку.

                Жизнь семьи потихоньку налаживалась: Женька, старший сын Алексея, ходил в школу, Наташу пристроили в сад, Ивана в ясли, Вера пошла  дояркой на ферму. Тяжела работа каждый день в четыре утра вставать, но всё равно лучше, чем днями дома сидеть и с мышами шушукаться. Вроде муж есть, а как бы его и нет, что это за жизнь?.. Нет, он не изменяет, она это чувствовала своим женским чутьем, но что толку. Лучше бы изменял, да дома бывал почаще. Она простила бы, глядишь и ей что-нибудь перепало с "барского плеча", а то ходит, как корова яловая, бабы на ферме все смеются: «Ты Верка, своего хоть в аренду сдавала бы, а то товар попусту пропадает. Так, не ровен час и подпортится, может. Ха-ха!»

                Время катилось колесиком. Подходили «Ноябрьские». В клубе все суетились. Нужно было готовить большой праздничный концерт и так, чтобы «не упасть в грязь лицом» перед приезжим начальством.

                Алексей тоже не оставался в стороне. Он играл на гитаре в местной группе и очень неплохо. Ребята, которым было чуть за двадцать, откровенно радовались такому приобретению, хотя Алексей и выпадал внешне со своей бородой и очками из стилистики их молодежного ансамбля, в целом, всё смотрелось очень даже неплохо. Теперь, ко всему прочему, к Алёшиной занятости, прибавились ещё и репетиции...

                Достаточно много добротных номеров набиралось для концерта, но гвоздем программы был женский хор. Его вёл профессиональный баянист Иван, который приезжал из самой Москвы, ради этой работы. Всегда улыбчивый, слегка под хмельком, он выдавал такие трели на своём инструменте, что не оставлял никого равнодушным, даже совхозные мужики, побросав сигареты, шли в пляс, не обращая внимания на своё начальство, а что говорить о его подопечных, хористках…  Каждая вторая на заводного баяниста свой глаз положила. Ну и что, что женат, а кто сейчас холостым ходит. Жена в Москве в филармониях, а мужик один пропадает. И по возможности, преуспели, кто как мог. Когда Иван задерживался, то одна, то другая предлагали ночлег, не оставлять же мужика на улице?..

                Зал был переполнен. 7 ноября 1977 года- это не просто дата в календаре, нет, это юбилей – 60 лет революции. Нужно показать, как радуется и ликует весь Советский народ, как он един в построении развитого социализма! Он идёт к светлому будущему вместе с коммунистической партией страны и лично с его бессменным руководителем..., и все показывали - кто, как мог, конечно...

                Зав. клубом был доволен!.. Отработал фокусник, потом местный поэт, написавший какую–то здравницу, посвящённую партии и народу..., выступили танцоры. Затем «ударил» хор, разбудив задремавших на последних рядах старушек. Но все ждали обновленный вокально-инструментальный ансамбль, в котором, по слухам, должен был играть пока ещё не всем известный художник. И публику не так интересовала группа с набившим оскомину репертуаром, просто все хотели посмотреть на нового гитариста. Так, как всё новое, какое оно бы ни было, вызывало у публики неподдельный интерес.

                После концерта «артисты» не разъехались. Все остались на фуршет. На сцену были вынесены столы, накрыты скатертями, которые были приобретены именно для таких форс-мажорных обстоятельств. Вытащили ящик с водкой, из сумок были вынута, заранее припасенная, снедь. Через десять минут стол был накрыт. Не удивительно, что количество женщин, сидящих за столом, намного превышало мужской состав. Один только женский хор, что стоит, да ещё девушки из танцевальной группы. Алексей сидел и молчал. Он впервые участвовал в такой многочисленной пирушке, хорошо понимая, что уже надо ехать домой, но бес соблазна был на столько силён, что Алексею казалось, что он прилип к стулу: подняться и покинуть это собрание женщин не было сил. 

                - Дорогие мои, поздравляю всех вас с праздником Великого Октября! Ура, товарищи!..  - воскликнул, с рюмкой в руках, заведующий клубом.

                Все подняли рюмки и выпили. Потом закусывали, потом посыпались шутки, потом по второй. «Между третьей и второй промежуток небольшой».

                - А вы что не пьете, Алексей Василич? - придвинулась ближе к Алексею молодая хористка Марина. – У нас так не принято. Вы что коллектив не уважаете?

                Марина протянула рюмку. Они чокнулись.

                - Вот так, до дна. Вот..., вот, молодец, а то какой нехороший, нас не уважает. Водочку не пьет. Из себя интеллигента строит, а мы тут все колхозники что ли?.. Дя-ре-вня? Понимаешь ли...

                Марину развезло, наверно, ещё и от усталости. Алексей молчал и это делало ему честь. Через некоторое время молодая женщина предложила ему выйти в фойе клуба, поговорить. Алексей не стал отказываться. Когда они остались одни, Марина почти вплотную придвинулась к нему.

                - Вы знаете, Алеша, я хотела вам предложить переночевать у меня. Ведь автобусы по ночам не ходят, и никто вас не повезёт в ваше Голубино. Там одни волки воют по ночам. Соглашайтесь, а завтра от меня сразу на работу. А?..   

                Она прижалась к нему всем телом. Алексей стоял, как вкопанный. Что делать он не знал. Не знал, как себя вести. Но, что он знал точно, так это то, что Вера там с детьми, давно с ума сходит.

                Но Вера и не собиралась сходить с ума. Она посмотрела на часы – была полночь. Дети давно спали, продолжать ждать мужа было бесполезно. Она легла и выключила свет. Единственное, что она боялась, это мышей, которые иногда по ночам забредали на постель и щекотали пятки своими хвостиками, но и к этому она уже привыкла. Она лежала и бессмысленно смотрела в потолок, ещё на что-то надеясь, но хорошо понимала, что эти надежды тщетны, да и как он может сейчас приехать, когда в такое время птицы и то не летают. Переночует где-нибудь, она повернулась на бок, хорошо понимая, что спать ей осталось всего пять часов...

                - А вы чего здесь делаете? - воскликнул   Василий Семенович, натолкнувшись на Марину с Алексеем. – Целуетесь что ли? В общем так, Алеш, сегодня ночуешь у меня. У нас с Клавой места хватит, на диване ляжешь, а завтра с утречка на работу. А ты, Марин, давай-давай, иди потихоньку. Тебе уже спать пора. А то ходит, стенки подпирает, постыдись, «сопрано», - пошутил директор, при этом, тревожно посмотрев на Алексея и когда Марина повернула за угол продолжал. - Ты с ними по строже, а то сядут на шею и моргнуть не успеешь. Ты им палец покажешь, а они руку отхватить норовят. Ну ладно, не переживай. Ты трезвый какой-то, пойдем, дерябнем по маленькой, а потом домой, спать. Завтра работы невпроворот...

                Следующий день прошёл дежурно. Вечером Алексей вернулся домой рано, как никогда. Вера и не надеялась на такое. И была  немало удивлена, когда за окном скрипнула калитка.

                - Ну, как вы тут? Скучали, а я вот припозднился маленько. Честно сказать, спать хочу, умираю. Вера, собери на стол что-нибудь, а я переоденусь пока. Устал, работы было много, завтра Конотоп приезжает, ну глава Подмосковья. Четыре лозунга огромных писать пришлось. Совсем заработался - сил моих нет...

                Алексей устало побрел к кровати, чем-то напоминая пароход, вернувшийся из дальнего рейса.

                Вера ловко накрыла на стол. Но, когда пошла звать Алексея, - тот уже мирно спал, уткнувшись носом в подушку. (продолжение следует)

                2012г.к