Любовь Генри Шульте, части - 7, 8

ГЛАВА VII.

Бухольц в тюрьме. — Экстравагантные привычки и подозрительные расходы. — Немецкий консул заинтересован. — Бухольц совершил преступление.

Печальные взгляды преследовали молодого человека, когда его уводили, и частые слова сочувствия и надежды произносились, когда он проходил сквозь толпу на пути к депо, но он не обращал на них внимания. Тупая, тяжелая боль грызла его сердце, и чувства как будто оцепенели. Фигуры вокруг него казались движущимися призраками в страшном сне, а черное облако отчаяния, казалось, окутало его.
Он покорно следовал за офицерами и механически подчинялся их приказам, что слишком ясно свидетельствовало о том, что его мысли отвлеклись от происходящего вокруг. Он беспомощно озирался кругом и, казалось, не осознавал положения, в которое он так внезапно и неожиданно попал.
Он испытывал муки голода, и ему казалось, что нужна еда, чтобы остановить ужасную боль, которая овладела им, но он не подавал вида и из совещательной комнаты в тюрьму не проронил ни слова.
Только когда он очутился в присутствии тюремных чиновников, окружавших его теперь мрачными стенами, к нему вернулось невозмутимость, и когда ему было приказано сдать содержимое своей одежды или подвергнуть обыску, его глаза сверкнули негодованием, и налившиеся в них слезы упали на его бледную щеку.
Геркулесовым усилием, однако, он обрел свое непоколебимое спокойствие и, выпрямившись, молча принял необходимые приготовления для того, чтобы его отвели в камеру.
Но когда дверь камеры с лязгом захлопнулась, запирая его, и шум разнесся по тускло освещенным коридорам, он дико вцепился в прутья и в припадке исступления, казалось, хотел вырвать их из запоров; затем, поняв, как бесплодны были его усилия, он опустился на узкую кровать в состоянии ошеломляющего отчаяния.
Муки голода были теперь забыты, он не мог вкушать лучших кушаний, какие только могли быть ему поданы, и один и без друзей он питался горечью собственных мыслей.
Напрасно он пытался закрыть глаза на ужасное окружение и очистить свой спутанный разум от ужасных видений, ужасавших его. Темная туча сгустилась вокруг него, и он не мог найти пути спасения.
Ночь была длинной и ужасной, и пульсация его мозга, казалось, отмеряла минуты, пока они медленно тянулись, лишь изредка облегчаемые мерным топотом смотрителей, идущих своим обычным обходом. Лампа из коридора сияла неземным светом на его изможденном лице и горящих глазах, а его мысли беспокойно метались от мысли к мысли в тщетной попытке найти какое-то облегчение от окружавших его теней.
Всю утомительную ночную стражу он ходил по своей узкой келье, несчастный и бессонный. Проходил час за часом, но тяжелые веки не опускались, предвещая долгожданный сон. Наконец, когда ночная тьма стала рассеиваться и за окном брезжил серый рассвет, но еще не успел хоть один луч проникнуть во мрак его неуютной комнаты, он бросился на постель, усталый, измученный и с больным сердцем, - там украл над его чувствами забвение его окружения, и он заснул.
Тело, измученное и бесчувственное, лежало на узкой кушетке, но ум, это чудесное и таинственное средство, был еще занят — он мечтал и бормотал в своих мечтательных мыслях.
О, если бы сила заглянуть внутрь и узнать, через какие сцены он сейчас проходит!
Оставив молодого человека в бедственном положении подозреваемого преступника и лишенного свободы, давайте вернемся по нашим следам и соберем некоторые звенья в цепи показаний против него, добытых в дни, прошедшие между ночью и ночью. убийства и день его совершения.
Следует помнить, что он был поставлен во главе двух офицеров Южного Норуолка, которые, не ограничивая его свободы, сопровождали его, куда бы он ни пошел, и следили за каждым его движением.
Вскоре у Бухольца развился талант тратить деньги, которого раньше в нем никогда не замечали. Он стал чрезвычайно экстравагантным в своих привычках, покупал одежду, которая, по-видимому, была ему не нужна, и, казалось, имел множество средств для удовлетворения своих вкусов. В каждом месте, где он приходил и предлагал крупную банкноту в оплату сделанных им покупок, банкнота была защищена офицерами, и неизменно обнаруживалось, что она содержит особые отметки, указывающие на то, что она когда-то принадлежала убитому. Он проявлял склонность к распутству, напивался до изнеможения, безмерно курил и предавался поездкам в карете, всегда в компании офицеров, чьи зоркие глаза никогда не покидали его и чья бдительность не ослаблялась.
Прокурор штата был неутомим в своих усилиях возложить на Бухольца ответственность за убийство, и для достижения этой цели не оставалось неиспользованных средств. Пока что единственным доказательством было то, что он обладал умеренной суммой денег, на которой были следы, оставленные убитым человеком, и которые могли или не могли попасть к нему законным путем и за законные услуги.
Тем не менее важным фактом оставалось то, что с тела старика было изъято более пятидесяти тысяч долларов, и что убийца, кем бы он ни был, завладел этой суммой. Поэтому считалось делом первостепенной важности возврат этих денег, а также установление личности убийцы.
Случай был загадочным и до сих пор бросал вызов усилиям самых способных людей, которые отдали свои знания и свою энергию этому запутанному делу.
Мистер Олмстед, твердо веривший в виновность Бухольца и отказывавшийся слушать любую теорию, противоречащую такому положению дел, в глубине души решил, что нужно сделать что-то, что вне всяких сомнений докажет правильность его мнения.
Примерно в это же время были сделаны два открытия, которые, хотя и не пролили дополнительного света на загадочное дело, убедительно доказали, что, кем бы ни были виновные, они по-прежнему усердно пытались отвести подозрения и уничтожить любые улики, которые могли быть использованы против них.
Одной из таких находок была находка куска льняной ткани, свернутого и частично испачканного кровью, как будто им протирали какой-то инструмент, покрытый малиновой жидкостью. Это было найдено недалеко от места убийства, но частично скрыто каменной стеной, где Бухольц и Сэмюэл Уоринг якобы стояли в ночь, когда это произошло.
Другим событием было таинственное срубание кедрового дерева, ветви которого были переплетены с другими и которое, очевидно, использовалось в качестве засады убийцами, подстерегшими свою ничего не подозревающую жертву.
Тем временем генеральный консул Германии получил все полномочия действовать в этом вопросе и стал заинтересованным лицом в возвращении большой суммы денег, которая так таинственно исчезла. У него, однако, положение дел представляло две трудности, которые нужно было успешно преодолеть, и два интереса, которые он должен был поддерживать. Как представитель иностранного правительства, обладающий высокой властью и обладающий полномочиями официального характера, он должен был приложить все усилия, чтобы вернуть имущество гражданина страны, которую он представлял, и в то же время охранять, насколько это возможно. насколько это возможно, права обвиняемого, который также был его избирателем, чья свобода была ограничена и чья жизнь теперь находилась в опасности.
Однако отправление правосудия нельзя было замедлить, и большое жюри графства Фэрфилд должным образом провело расследование, на котором были представлены доказательства, полученные к настоящему времени, и Уильяму Бухольцу в конечном итоге было предъявлено обвинение в убийстве Джона Генри Шульте и обязался ждать суда.
ГЛАВА VIII.

Мое агентство занято — работа по обнаружению началась.

События, связанные с расследованием и последовавшим за ним заключением Бухольца, заняли много времени. Наступил новый год; Январь миновал, и второй месяц года почти исчерпал себя, прежде чем обстоятельства, о которых до сих пор рассказывалось, достигли того положения, в котором они находились теперь.
Изобретательность и ресурсы офицеров в Южном Норуолке были полностью задействованы, и не было достигнуто никаких результатов, кроме уже упомянутых. Улики против Бухольца, хотя и косвенно говорящие против него, не были достаточно весомыми или прямыми, чтобы оправдать вынесение обвинительного приговора по выдвинутому против него обвинению. Он нанял выдающихся адвокатов, и их обнадеживающие взгляды на дело передались переменчивому темпераменту заключенного, и видения полного и полного оправдания по тяжкому обвинению, под которым он находился, заполнили его мозг.
Насилие его горя уменьшилось; его отчаяние рассеялось сиянием нежно лелеемой надежды, и его манеры стали веселыми и довольными.
Именно в это время были задействованы услуги моего агентства, и начался процесс розыска настоящего преступника.
По прибытии в мое агентство в Нью-Йорке однажды утром в конце февраля г-на Джорджа Х. Бэнгса, моего генерального суперинтенданта, обслуживал представитель Генерального консула Германии, который доставил письмо от консульство, содержащее краткий отчет об убийстве Генриха Шульте и полностью отдающее дело в мои руки для обнаружения следующих фактов:
 I. Кто убийца?

II. Где деньги, которые предположительно находились при Генрихе Шульте в момент его смерти?
До сих пор в мое агентство не поступала информация о деталях этого дела, и, кроме случайных газетных сообщений, ничего не было известно ни об этом деле, ни о причастности германского консула к этому делу.
Однако во время последовавшего допроса была получена такая информация, которая была известна этому офицеру, который вежливо сообщил ее, и началось мое отождествление с делом.
С самого начала стало необходимо заручиться поддержкой прокурора штата, так как без него ничего нельзя было бы успешно осуществить, и была проведена беседа с мистером Олмстедом, результатом которой стало его полное и сердечное одобрение нашего найма.
Трудности на пути к успешной операции преследовали нас с самого начала и были очевидны для всех. Убийство произошло за два месяца до того, как мы получили какую-либо информацию о нем, и многие следы преступления, которые могли существовать во время его совершения и могли бы оказать нам неоценимую помощь, были в этот поздний день обнаружены. без сомнения, стерты.
Однако, не испугавшись неблагоприятных обстоятельств, с которыми необходимо было бороться, и с решимостью упорствовать до тех пор, пока их усилия не увенчаются успехом, должность была принята, и работа началась.
Мистер Бэнгс и мой сын Роберт А. Пинкертон, отвечающий за мое нью-йоркское агентство, добились еще одного интервью с мистером Олмстедом и получили от него всю информацию, которой он тогда располагал.
Мистер Олмстед продолжал твердо верить в то, что преступление было совершено Бухольцем, и, будучи человеком суровой непоколебимости ума и решительным характером, решил, что правосудие должно свершиться, а виновные должны быть наказаны.
Отказываясь высказать какое-либо мнение по этому вопросу до тех пор, пока дело не будет полностью расследовано с тщательностью, которая всегда характерна для моих операций, было решено послать на место убийства доверенного и опытного оперативника, чтобы получить от всех лиц, обладавших какой-либо информацией, знал о деле все сведения, которые можно было получить в тот поздний день.
Соответственно, Джон Вудфорд, умный и активный человек из моего отряда, был назначен на место проведения операции с полными полномочиями, чтобы собрать с уже хорошо убранного поля все, что было возможно, и из его отчетов подробности, подробно описанные в предыдущих главах. были получены. Расследование было проведено самым тщательным образом, и в конце его работы все сведения, связанные с этим делом, оказались в нашем распоряжении, и была заложена основа для системы обнаружения, обещавшей успех.
Подробности этого дела были сообщены мне в моей штаб-квартире в Чикаго, и я решил также узнать о прошлом Джона Генри Шульте и его слуги, чтобы разгадать тайну, сопровождавшую его появление в Южном Норуолке, и обнаружить отношения, которые существовали между хозяином и человеком, который теперь обвинялся в грязном преступлении.
То, что этот эксцентричный человек, обладавший такими большими средствами, таким образом поселился в чужой стране и вел уединенную жизнь, было дополнительной загадкой в этом случае, с которым я решил ознакомиться. Я счел это необходимым также для того, чтобы обнаружить какой-либо мотив преступления, если таковой существовал, кроме мотива грабежа, и чтобы направлять меня в моих отношениях с любыми подозреваемыми лицами, которые могут быть обнаружены впоследствии.
С его братом связались, и другого оперативника поручили собрать историю этого человека со времени его приземления в Америке.
Джон Корнуэлл, молодой оперативник моего нью-йоркского агентства, был делегирован на эту службу, и он выполнял возложенные на него обязанности таким образом, что снабдил меня всей информацией, которой я желал обладать, и поскольку в рассказе содержится много представляет интерес, я дам его здесь.
**