Орлов-Соловьёв

                * Немного - о большом...

             Что такое «быть унесённым волной памяти», Орлов  не знал до того позднего осеннего вечера,  когда эта самая волна накрыла его.  Засиделись с матерью у телевизора: она – в своём любимом кресле, он – рядом, в своём. Фильм был старый – советский, чёрно-белый,  виденный уже не раз. Мать уснула, и его тоже потянуло в сон. Он закрыл глаза… И тут будто что-то щёлкнуло в голове!
             Орлов вдруг  явственно увидел себя маленьким мальчиком, стоявшим на крыльце деревенского дома с деревянной саблей в руке. Около забора он видел кусты смородины, а высокая рыжеволосая женщина  собирала ягоду в эмалированную чашку. Женщина повернулась к нему и крикнула: «Глебушка! Иди сюда, будешь мне помогать! – Орлов точно знал, что зовёт она  именно его. – Сынок, ну иди же!»  Он открыл глаза в твёрдой уверенности, что увиденное – не сон, а рыжеволосая красивая женщина – его мать.
             Он начал будить ту, что была рядом и спала сейчас в кресле, – невысокую грузную 82-летнюю старушку: «Мама, мам, проснись! Ну проснись же!»
             Она проснулась быстро, открыла глаза и  молча смотрела на него, будто ожидая разговора.
            - Мам, я сейчас видел ЕЁ. Видел свою мать. Не во сне! Это была моя детская память. Я вспомнил сейчас. Вспомнил! Она была высокая такая, красивая, с длинными рыжими волосами. У нас был дом. Деревенский, похоже. Или, может быть, дача. А она там смородину собирала. Ведь это же была  моя мать, да? Да?! Ну расскажи мне!
            - Я ждала этого разговора 41 год.  Глеб, я так боялась, что ты вспомнишь. Так боялась!
            - Я вспомнил. Я знать хочу! Расскажи. Прямо сейчас расскажи!
              Она молчала  несколько минут, как будто вспоминая. Он тоже молчал, не торопил.
            - Это действительно был посёлок. Лесхоз. Дом ваш сгорел. Сильный пал шёл. Пожар был страшный. Полпосёлка тогда выгорело. И ваш дом тоже.
            - А мать? Что с матерью стало?
            - Ничего не стало. Отец твой погиб тогда, да. А она… Она одна осталась, без  дома, без работы.  Отдала тебя в городе в детдом. Трёхлетнего. Вроде бы, ненадолго. Хотела забрать через некоторое время, когда всё устроится…
            - И что? Что потом?
            - Не забрала она тебя потом. Даже через год не приехала. А я забрала. Мне был уже 41 год. Некрасивая толстая тётка. Ни мужа, ни детей. Вообще никого! Только работа.  Мне заведующая приютом помогла всё оформить. И мы уехали оттуда. Имя тебе не меняла. Ты был Глебом, Глебом и остался.
            - А фамилия какая была?
            - Фамилия была простая – Соловьёв.
            - Соловьёв?! Я был  Соловьёв?! Ну, надо же, как высоко взлетел: был Соловьёв, стал Орлов! Это всё очень смешно, мам, очень!..


                Весь следующий день он молчал.  Мать пыталась его разговорить. Он отнекивался, уходил в свою комнату. Садился в кресло, закрывал  глаза. И ждал очередной волны. Но ничего не было. Ничего больше не вспоминалось…
                Вечером, уже после ужина, мать позвала его на кухню пить чай: «Посиди со мной, сынок. Давай вместе чаю попьём. Я банку варенья открыла. Клубничное. Сама варила. Помнишь, соседка дачной  ягодой угощала?»  Он молча смотрел, как она наливает чай, как выливает густое варенье из банки в  вазочку, приговаривая: «Хорошее получилось. Сейчас пробовать будем…» И тут его накрыло опять!  Орлов снова был трёхлетним мальчиком. Он видел себя, сидящим за большим круглым столом в том самом деревенском доме. Рыжеволосая женщина открывала банку с  вареньем и говорила, улыбаясь: «Вооот, сейчас  попробуем  клубничное. Какое оно у нас красивое получилось!»  Она доставала крупные ягоды из банки и  клала их на блюдца: «Это тебе, Глебушка. Пробуй. А это тебе, Боренька». За столом рядом с Орловым сидел точно такой же, как он сам, мальчик. Только клетчатая рубашка у него была другого цвета: «Я опять вспомнил – нас было двое! Его Борисом звали. Что с ним стало, мам?»
                Мать выронила ложку с вареньем на стол и тихонько вскрикнула. В этот раз она начала говорить сразу – громко и торопливо, будто пытаясь побыстрее сбросить с души давивший десятилетиями груз:
                - Да, сынок, вас было двое. Близнецы. А в приюте она только тебя оставила, Борю с собой увезла. Наверное, потому что он слабенький был и с ожогом после пожара.
                - И что потом? Ты  за эти годы не видела их ни разу?
                - Не видела и не хотела видеть! Я всё время боялась, что она может нас найти и забрать тебя. Всю жизнь боялась! Но он нас нашёл…
                - Кто он? Кто нашёл? Рассказывай, мам!
                - Недавно. Этим летом. Я дату запомнила – 6 августа, потому что по-церковному был день Бориса и Глеба.  Я  сидела на лавочке у подъезда, а ты на работе был.  И тут он идёт… Подошёл, называет нашу квартиру. Спрашивает, в этом ли подъезде. А я-то как увидела его, так и поняла сразу всё. Потому что вы сейчас – на одно лицо…
                - И дальше? Что дальше было?
                - Не знаю, как смогла говорить тогда. Придумывала на ходу. Сказала, что в этой квартире живёт одинокий мужчина, а я – соседка. Да, его Глебом зовут. Он моряк, и сейчас в рейсе на плавбазе. На полгода, не меньше.
                - А он что? Он сразу ушёл?
                - Не сразу. Он про себя и про брата-близнеца  рассказывать начал. Очень грустный был… Сказал, что про брата не знал, что мать только недавно рассказала, и он сразу начал искать.  Мать  скрывала, потому что боялась – не простит он ей оставленного брата.
                - А ты?
                - Просто слушала и головой кивала. Опять страх навалился – вдруг  ты меня не простишь за то, что скрывала…  Поэтому  решила пока молчать про Бориса… Он номер телефона на бумажке записал, но я его куда-то засунула. Не помню…
                - А где  сейчас живёт, он сказал?
                - Сказал. В Партизанске живёт давно. А работает преподавателем в колледже.
                - В Партизанске… 180 километров от нас. Столько лет – рядом…

                Ранним утром они  сидели за кухонным столом – оба с покрасневшими глазами после бессонной ночи. Мать начала говорить первой:
                - Ты же прямо с утра в Партизанск  поедешь, да?
                - Конечно. Сейчас перекушу по-быстрому и поеду. На работу позвоню, предупрежу.
                - Ты прости меня, Глеб, прости. И Бориса найди побыстрее. Я вот тут кое-какие фотографии приготовила – твои, детские. Возьми. Брату, наверное, интересно будет…
                - Конечно, найду его, мам. Вот прямо сегодня и найду! Сколько там в Партизанске этих лицеев? Ну, один-два – не больше.
                Он встал со стула, подошёл к ней, обнял и поцеловал в макушку: «Не переживай, мам. Всё нормально будет. Орлов быстро Соловьёва  найдёт!»